– А как тебе понравилось быть привидением? – вспомнив, как девушка изображала аэроплан, спросил я.
Прасковья засмеялась и замахала рукой.
– Чур, меня, чур, нельзя такое к ночи вспоминать! А крестная-то, как меня увидела, так замертво и упала!
Говорила она это весело, и чувствовалось, что к несчастной Вере у нее нет и капли сочувствия. Честно говоря, осудить за это Прасковью я и не подумал. Тем более, что для нас с ней пока еще ничего не кончилось. Возможно, самое неприятное было еще впереди. Но в тот момент у меня просто не повернулся язык омрачать ей счастье победы.
– Ты устала, будем ложиться? – спросил я, стараясь не делать акцента на последнем слове.
– Ужас как устала, мне казалось, что этот день никогда не кончится. Только что ложиться, ты ведь, наверное, уже совсем стосковался по мне?
Более точное определение трудно было придумать.
– Только давай задуем свечи, чтобы они, – она посмотрела вверх, – ничего не узнали!
– Давай, – засмеявшись, согласился я, умиляясь таким детским обманом высших судий.
Мы разом задули все свечи. Я услышал, как зашелестела ткань, и спустя мгновение ко мне прижалось что-то восхитительно теплое и нежное. Я притянул к себе податливое тело и сразу же нашел мягкие горячие губы...
Глава 18
К полудню следующего дня я вынужден был на время забыть о волшебной ночи любви, с ее страстными стонами, клятвами в вечной верности и соленым потом удовлетворенных желаний. Только-только вступившая на взрослый путь Прасковья уже показала себя и неутомимой любовницей, и зрелой женщиной, способной подхлестнуть утомленную страсть. Мы не выпускали друг друга из объятий, словно боялись потерять и никогда больше не обрести счастье слияния сердец и тел.
Однако это было ночью, а новый день, едва только начался, сразу же вернул в житейскую прозу и принес проблемы, которые я пока не знал, как решить.
Не успел мы проснуться, как к нам в светелку прибежала встревоженная Матрена и закричала, что меня разыскивает посланец от государя. Это меня, мягко говоря, удивило. После того, как мы поменяли квартиру, о своем новом местопребывании я никому не сообщал. Тем более было нереально вычислить меня здесь в Замоскворечье. Заинтригованный, я быстро спустился вниз. Там меня, и правда, ждал знакомый гонец с приказом царя немедленно явиться в Кремль.
– Как ты узнал, где меня искать? – спросил я посыльного.
Гонец, симпатичный парень, очень серьезно относящийся к своим обязанностям, только пожал плечами:
– Государь послал за тобой и велел тебе срочно быть перед его очами.
– Он сам тебе сказал, где меня искать? – попытался я понять, что происходит.
– Нет, конечно, его повеление передал стольник Нечаева, – удивившись вопросу, ответил он.
Стольника Нечаева я не знал.
– Хорошо, передай стольнику, что я скоро буду в Кремле, – пообещал я.
– Он велел без тебя не возвращаться, – виновато сказал гонец. – Со мной оседланный конь, так что можно ехать сразу.
– Хорошо, сейчас оденусь, и поедем.
– Он велел прибыть, в чем есть...
– Такое он пусть своей жене приказывает, – разозлился я. – Жди, когда буду готов, тогда и поедем.
– Но стольник... – начал гонец.
– Плевал я на этого стольника, так можешь ему это и передать, – стараясь не срывать зло на подневольном человеке, сказал я и, не слушая возражений, пошел одеваться.
Прасковья еще не вставала, не стесняясь, лежала нагой поверх перины, прельщая женскими формами и матовой белизной кожи. Я ее поцеловал, стараясь попусту не распаляться, и сказал, что меня вызывают к царю.
– Ты надолго? – не понимая странности такого приглашения, спросила она.
– Не знаю, но боюсь, у нас начинаются неприятности. Ты, на всякий случай, поезжай к подьячему, но осторожно, чтобы никто тебя не выследил.
– Как это не выследил? – не поняла девушка. – И зачем мне уезжать из своего дома?
Объясняться мне было некогда, пришлось говорить кратко:
– Кто-то из наших врагов узнал, что мы сюда вернулись, и за домом, наверное, следят. Когда я отсюда уеду, ты станешь беззащитной, и тебя смогут похитить. Потому пробирайся к подьячему тихонько, чтобы тебя никто не увидел. И лучше надень чужое платье. Это тебе понятно?
– Но почему?.. – начала она.
– Потому! Делай, как я говорю, и никому не говори, куда идешь. Тебя уже один раз предали и продали, тебе этого мало?
– Но... – опять начала Прасковья, но я не стал слушать, поцеловал ее на прощание и быстро вышел из светелки. Как бы я теперь не относился к царю, просто так нарываться на ссору было бы верхом глупости.
Гонец нервно ходил по горнице, и только увидев меня, успокоился.
– Зря ты ослушался стольника, – с укором сказал он, когда мы вышли из терема и шли к коновязи, – стольник Нечаев такой человек, что никого не прощает. Тотчас донесет государю.
– Ничего страшного, с Дмитрием Иоанновичем мы как-нибудь договоримся, у нас с ним неплохие отношения.
– Кабы только царь все решал, – неопределенно сказал гонец.
Лошадь, которую за мной прислали, была явно не из государевой конюшни. На таком одре не то, что окольничему, не пристало ездить последнему царскому слуге.
– Это стольник приказал послать за мной эту клячу? – спросил я гонца.
Он смущенно кивнул.
Мне все больше не нравился экстренный вызов во дворец, и я подумал, что правильно сделал, что не поехал в чем был, а надел шлем и кольчугу и взял все свое походное вооружение. Уже эта антикварная лошадь красноречиво говорила о том, что я или подвергся опале, или меня намеренно хотят унизить. На Лжедмитрия я не грешил. При всех своих недостатках он никак не походил на интригана или мелкого подлеца. Такое поведение скорее пристало не царям, а царедворцам.
Гонец умоляюще на меня посмотрел, не без основания полагая, что я опять заартачусь и откажусь ехать на худой лошади. Однако мне, по большому счету, это было по барабану. Играть в чужие игры я не собирался. Для меня масштаб личности не определяется количеством лошадиных сил, находящихся под его задницей.
– Ладно, поехали, – сказал я гонцу, садясь в потертое седло.
Росинант, почувствовав на себе седока, без поводьев тронулся в обратный путь. Мы выехали за ворота. Я осмотрелся. Улица была пуста, только в самом ее конце виднелась крестьянская подвода.
Мы повернули налево и поехали в сторону центра. С одной стороны дороги, как я уже рассказывал в свое время, тянулся высокий глухой забор «нашего» имения, по другую ее сторону располагалось несколько небогатых подворий с невысокими покосившимися оградами. Скорее всего, там жили небогатые мещане.
Не успели мы проехать и ста метров, как из бокового переулка на нашу улицу выехало несколько всадников. Будь здесь место более оживленное, я, скорее всего, просто не обратил бы на них внимания, но теперь всякое лыко оказывалось в строку. Мало того, что я отметил вооруженных встречных, я еще повернулся назад, проверить пути к отступлению. Увы, и на другом конце улицы появилось еще трое верховых.
– Посмотри, не знаешь, кто это такие? – спросил я гонца.
Он огляделся и сразу же понял обстановку:
– Кажется это за тобой, – прямо ответил он. – Поверь, я тут не при чем.
– Верю, – ответил я, прикидывая, каким образом избежать встречи. – Езжай вперед, они тебя не должны тронуть.
Ближних всадников было четверо, что при любом раскладе, слишком много для меня одного. К тому же подо мной была плохая лошадь, и на узкой улице отсутствовало место для маневра. Впрочем, последнее обстоятельство оказывалось неудобным не столько мне, сколько возможным противникам.
– Я с тобой, – подумав, решил гонец. – Мне приказали тебя доставить, я и должен доставить.
– Смотри, – предупредил я, – тому, кто послал этих людей, такое может не понравиться!
– Не люблю, когда из меня делают дурака, – сердито ответил гонец. – Я царский гонец, а не коробейник!
Между тем мы быстро сближались с встречной кавалькадой. Ехали они двумя парами, друг за другом, как позволяла узкая дорога. Теперь, раз нас стало двое, это было не так опасно. Если столкновение произойдет, то «второй эшелон» не сможет сразу вмешаться в разборку. Всадники, по виду, посадке в седлах и строю напоминали казаков, одетых в цивильное, московское платье.
Когда мы сблизились, первые двое остановили лошадей, преградив нам дорогу. Пришлось и мне натянуть поводья. Мы молча стояли друг против друга. В авангарде оказались двое возрастных, лет по тридцати от роду, человека с решительными, даже можно сказать самоуверенными лицами. Я ждал, что будет дальше, левой рукой придерживал поводья, а правую расслабленно опустил вдоль тела.
Для того, чтобы начать драку, теоретически нужен повод. В более поздние времена такое уже не требовалось, но пока еще существовали какие-то ослабленные принципы рыцарства, и просто так люди друг на друга бросались редко.
– Вы это чего? – наконец прервал молчание усатый герой с широкими ноздрями и щербатым ртом.
Я не ответил, ждал, что он еще скажет. Долго тянуть с боем был нельзя, сзади к нам приближались еще трое, но пока они были далеко, время для разговора еще оставалось. Всегда лучше дело решить миром.
– Вы чего здесь разъездились? – более конкретно спросил щербатый и положил руку на сабельный эфес.
– Вам-то что за дело? – вместо меня сказал гонец. – Я царский посланник, и если вы не хотите себе беды, уступите нам дорогу!
Такое заявление почему-то рассмешило щербатого с товарищем, они переглянулись и демонстративно расхохотались. Вторая пара, напротив, смотрела мрачно, и радоваться не спешила.
– Тебя, дурака, не спрашивают, пускай вот тот ответит! – приказал весельчак.
Гонца такое обращение так возмутило, что он схватился за саблю:
– Да ты знаешь, с кем говоришь?! – воскликнул он.
– Знает, – негромко остановил его я. Арьергардная троица была от нас уже метрах в ста пятидесяти, и дольше тянуть было нельзя. – Уйдите с дороги, – приказал я встречным, обнажая клинок, – иначе здесь же и ляжете.
– Заговорил! – обрадовался щербатый. – А я-то думал, ты немой!
– Я тебя предупредил, – сказал я, по привычке трогая пятками лошадиные бока. Коняга не поняла приказа и не сдвинулась с места.
Зато мои намеренья понял щербатый, он выхватил саблю и закричал товарищам:
– Руби их, ребята!
Тотчас зазвенела сталь. Второй конник встал в стременах и попытался сверху ударить гонца, но тот легко отбился и, в свою очередь, полоснул его сбоку по корпусу. Дальше я их бой не видел, сосредоточился на щербатом. Этот герой вознамерился ни много, ни мало, одним ударом снести мне голову. Будь подо мной донец, я бы поиграл с ним в кавалеристов, но на кляче, не понимающей команд, было не до шуток, потому пришлось решить вопрос быстро и кардинально. Я не отклонился назад от его сабли, а напротив, ушел вперед и, свесившись с седла, буквально из-под брюха лошади воткнул ему клинок в бедро, ниже края кольчуги. Такая рана, в прямом смысле, была не смертельна, но на пару месяцев обещала уложить забияку в постель.
Щербатый, вскрикнул, обложил меня матом и начал валится наземь. Однако удержался в седле и отъехал на безопасное расстояние. Гонец тоже успешно теснил своего противника, но там пока исход стычки был неясен. Оба бойца полосовали друг друга саблями, но достал клинком противника пока только гонец. Зато второй эшелон разом бросился на меня, так же, как командир, собираясь действовать не умением, а силой и нахрапом. Тотчас на узкой полоске дороги «смешались в кучу кони, люди».
Мне с первого же выпада удалось легко ранить в плечо одного из нападавших, но дальше дело застопорилось. Мой одр испугался звона клинков, криков и заплясал на месте, мешая правильно вести бой. Однако и противники пока ничего не могли сделать, рубили, как придется, ожидая помощи с тыла. А она уже была в двух шагах. Всадники мчались во весь опор, видимо, рассчитывая опрокинуть нас с гонцом вместе с конями.
Положение складывалось патовое. Вдвоем против шестерых нам было не устоять и минуты. Предвидя столкновение, я, чтобы не оказаться на земле, да еще и придавленным своим «скакуном», в последнее мгновение выпрыгнул из седла и прижался спиной к забору. Троица налетела на нашу группу, и мой конь упал, преграждая им дорогу. Гонец остался в седле, но теперь на него наседали уже втроем и сразу же ранили.
Я бросился вперед, ударил оного из всадников, как и щербатого, в бедро, после чего отскочил на прежнее место. Однако это было пока семечками, теперь нам предстоял настоящий бой, уже не на живот, а на смерть. Смотреть по сторонам было некогда, я стоял наизготовку, рассчитывая только на защиту и контратаки, но тут краем глаза увидел, что к нашим противникам на подмогу скачет еще несколько человек. Это был явный перебор, нам с гонцом вполне хватило бы и наличных.
Раненый гонец оказался прижатым вместе с лошадью к забору, неловко, боком отмахивался от двоих нападавших, а остальные собрались разделаться со мной. Я ждал последнюю в своей жизни атаку, но противники почему-то медлили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42