– Е-е-е-е!!! Ю гот ту синг э сонг!!! Каю-керз форева!!!
Порывы ветра мотали его из стороны в сторону. «Однако так и разбиться немудрено!» – шевельнулась где-то на задворках сознания тревожная мысль. Ужас и восторг постепенно проходили, наступала реакция на стресс. Иннота на лету начала бить крупная дрожь, сердце колотилось как бешеное. «Скорость-то у меня приличная, – подумал он. – Пожалуй, самым разумным было бы приводниться в какой-нибудь канал». Внизу, однако, ничего похожего не наблюдалось – бурей каюкера отнесло довольно далеко от университета. Сейчас он летел вдоль какой-то улицы, постепенно снижаясь. Мимо мелькали освещенные окна. Порывы ветра бросали Иннота от стены к стене. Один раз он чудом не задел фонарный столб, вовремя заложив крутой вираж. Неожиданно впереди показался тупик – улица заканчивалась высоким домом с богато украшенным лепниной фасадом и большими окнами. За светлыми шторами ярко горел свет, сквозь шипение ливня чуть слышно доносилась музыка. Иннот нацелился было на одну из водосточных труб, но в последний момент насыщенный моросью шквальный порыв мотнул его в сторону – и каюкер с воплем «Атас!!!» смачно врезался точно в центр окна.
«Похоже, сезон разбитых стёкол для меня ещё не закончился», – меланхолично подумал он, когда весёлый звон затих. Как ни странно, на этот раз ни единой царапины! За миг до удара Иннот успел сгруппироваться и прикрыть лицо скрещенными руками.
Кожаная перепонка с тихим всхлипом снова пристала к бокам, оставив лишь лёгкое чувство жжения в подмышках. Впрочем, ему сейчас было не до анализа своих ощущений: разбив окно и сорвав штору вместе с карнизом, он покатился по полу, всё больше запутываясь в ней, пока наконец сила инерции не исчерпала своих возможностей. Оркестр испуганно сфальшивил и замолчал. Воцарилась тишина. Иннот поднялся на ноги и принялся избавляться от шторы, попутно радуясь тому факту, что на нём осталось хотя бы пончо. Вломиться в чужой дом голым – это было бы слишком! – подумал он, срывая наконец с головы последний метр ткани. Взгляду его предстала немая сцена. Дом был полон гостей. Каюкер оказался окружен парами, ещё мгновение назад беззаботно кружившимися в танце. Теперь они, замерев, с ужасом и удивлением таращились на незваного гостя. Но самое интересное заключалось в том, что все присутствующие были обезьянцами.
«Похоже, я попал на обезьянский бал!» – подумал Иннот, с некоторой настороженностью рассматривая участников вечеринки. Были здесь и павианы, и шимпы, и лохматые, словно зонг-звёзды, бабуины, но большинство представляли гориллоиды. Высоченные, чёрные как ночь здоровяки, выпятив губы, разглядывали его, словно какую-то диковину. Практически все они были при галстуках; головы некоторых украшали высокие щегольские цилиндры. На этом, собственно, одежда и заканчивалась: ни трусов, ни набедренных повязок тут, судя по всему, не признавали. «Ну да, это ведь обезьянский бал! Явиться на праздник без галстука невозможно, они же через одного записные франты. Но и лишние тряпки ни к чему; да и зачем, если все свои?»
Пауза затягивалась.
Наконец один из присутствующих откашлялся, зашелестели голоса, кто-то громко высказался:
– Вот это да!
– Прошу прощения! – вежливо извинился Иннот. – Меня сдуло ветром.
Он и сам чувствовал, что его словам чего-то не хватает – может быть, убедительности? – но в этот момент не мог придумать ничего лучше. Оставалось говорить правду. С мокрого насквозь пончо капало на паркет, и у ног каюкера потихоньку собиралась лужа. Он переступил ногами, собрал в кулак всю свою светскость и непринуждённо обратился к ближайшему обезьянцу:
– Не окажете ли вы любезность представить меня хозяину этого дома? Думаю, что…
В этот момент ему на плечо легла здоровенная лапища. Иннот обернулся. Где-то на полпути к потолку маячила крохотная голова с близко посажеными глазками, широкими ноздрями и на диво мощной челюстью. Телосложением существо обладало поистине богатырским, даже для гориллоида, и настроено оно было, судя по всему, отнюдь не дружелюбно. Иннот почувствовал, что некая сила увлекает его вверх. Ноги каюкера оторвались от пола. Обезьянец поднял его на уровень глаз и медленно склонил голову набок.
– Я интересуюсь, – проникновенно вопросил он, сдвинув густые брови к переносице, – по какому это праву, любезный, ты врываешься на частную вечеринку, пугаешь добропорядочных граждан, да ещё и бьёшь при этом стёкла? МОИ стёкла?!!
– Стоит тебе поставить меня на пол, как я сразу же дам исчерпывающие объяснения, – прохрипел Иннот.
Пончо сдавило ему горло. В других обстоятельствах он бы вполне мог заделать здоровяку каюк – или, по крайней мере, обездвижить его сильным электрическим импульсом; но драться ему сейчас хотелось меньше всего. Гориллоид поразмыслил немного, но всё же вернул каюкера обратно.
– Ну? – буркнул он. – Я жду!
– Я стоял на крыше одного дома, поскользнулся и полетел вниз. Сильным порывом ветра меня закинуло в ваше окно. Вот, собственно, и всё. Разумеется, я полностью возмещу вам все убытки, причинённые моим внезапным…
– А что ты делал на крыше, позволь узнать? – тут же поинтересовался какой-то въедливый шимп.
– Ворюга, не иначе, – подвёл итог павиан, отвлекаясь на миг от своего занятия (он демонстрировал одной даме искусство заглатывать банан целиком, не разжёвывая).
Этот обезьянец, единственный из всех, был полностью одет в какую-то немыслимо кричащих расцветок униформу с аксельбантами, эполетами и огромным количеством золочёных пуговиц.
– Ну зачем же сразу ворюга! – заверещала его спутница, миниатюрная макакообразная женщинка. – Почему вы прям всегда так плохо обо всех думаете, поручик! Может быть, этот юноша… Например, каюкер! Ах, это так романтично!
– Да ты представляешь, во сколько мне обойдётся ремонт?! – грозно вопрошал между тем хозяин, угрожающе нависая над Иннотом. – Проклятая буря зальёт мне весь паркет! Он встанет дыбом!! Будет протечка вниз, к соседям, а ты и понятия не имеешь, какие у меня внизу соседи!!!
– Просто назовите сумму, – довольно сухо оборвал его Иннот.
Происходящее начинало раздражать его.
– Просто назвать сумму?! Да какие у меня гарантии, да кто ты вообще такой, да я!!! – взревел гориллоид, делая явные поползновения вновь сцапать каюкера за шкирку.
Тот уже совсем было решился попотчевать грубияна электрошоком, как вдруг рядом послышался знакомый голос:
– Что тут происходит? – и, секундой позже: – Иннот!
Сквозь толпу пробирался Громила. В одной руке гориллоид сжимал недоеденный банан, в другой – банку пива и вид имел весьма удивлённый.
– Каким ветром тебя сюда занесло, старина?!!
– Ураганным, – хихикнул кто-то.
– Да вот… – неопределённо высказался Иннот, широким жестом показывая на разбитое окно.
Глаза Громилы расширились:
– Ого!
– Гм… Прошу прощения, так ты его знаешь? – спросил здоровяк тоном ниже, кивая на Иннота.
– Конечно, знаю! – Громила дружески приобнял приятеля и белозубо оскалился. – Иннот, прошу любить и жаловать!
– Это… Друзья моих друзей – мои друзья, но всё же… – хозяин явно пребывал в смущении.
– Уверяю вас, всё произошло так, как я сказал, и действительно случайно. Что же касается ущерба, я с удовольствием выплачу вам любую устраивающую вас сумму. Громила свидетель, я держу своё слово, – устало промолвил каюкер.
– Да ущерб-то… – пробормотал хозяин, – ущерб-то пустяки, просто удивился я очень. А я, когда удивляюсь, всегда лезу в драку. Сейчас чем-нибудь заткнём дыру… – Он огляделся.
– Возьмите матрас, – предложил какой-то престарелый седовласый павиан с военной выправкой. – Вытрите им пол, а потом заткните дыру в стекле. Потери будут минимальными, я вас уверяю.
– Правильно! – обрадовался хозяин. – Вот что значит интеллектуальные войска! Майор, вы гений!
– Если бы ещё моё начальство разделяло эту точку зрения, – усмехнулся павиан, – я был бы счастливейшим из смертных.
– Что, зажимают? – сочувственно покачал головой Громила.
– Увы! Это же интеллектуальные войска, а не авиация. У нас в штабе антиприматов ничуть не меньше, чем на собраниях «Резистанса». Печально, но факт.
– Познакомься, Иннот: это – Морш де Камбюрадо, майор интеллектуальных войск, потомственный дворянин, между прочим, да и вообще – личность крайне незаурядная.
– Очень приятно, – павиан неожиданно крепко пожал Инноту руку. – А чем вы изволите заниматься, любезный?
– Каюкинг, – честно ответил Иннот. – Охота на монстров.
– Каюкер! Каюкер! Я так и знала, что он каюкер! – завопила женщинка-макака, подпрыгивая на месте и радостно хлопая в четыре ладоши. – Я знала, знала, знала! Ты слышишь, Зизи! Я так и знала!!!
Павиан и Громила снисходительно поглядывали на восторженную обезьянку.
– Пойдём-ка, выпьем чего-нибудь, мелкий, – предложил Громила. – Да и одёжку просушить тебе не мешает, если уж на то пошло. Ты не стесняйся, будь как дома: Дуит Лопа парень простой и компанейский, зла на тебя не держит.
– Дуит Лопа – это тот здоровенный, я правильно понимаю? – на всякий случай уточнил Иннот.
– Ну, даёшь! Надо же хотя бы знать, к кому вламываешься в окно! – хохотнул Громила. – Лопа – один из самых известных на сегодня бойцов обезьянского реслинга. В отличие от прочих своих коллег он жуир и бонвиван, каких мало. Обожает великосветские рауты; ну а поскольку денег у парня, сам понимаешь, куры не клюют, то оттягивается он вовсю, вот как сейчас.
– Это заметно! – Иннот осматривался.
Народу на вечеринку собралось довольно много. Некоторые танцевали, но в основном все толпились около стола, буквально заваленного фруктами и напитками. Каюкер узнал среди гостей нескольких знаменитостей.
– Слушай, а ты-то как попал в эту компанию?
– Мы с Дуитом росли в одном дворе; он часто меня приглашает, – гориллоид отхлебнул пива и вполголоса добавил: – Кроме того, время от времени он знакомит со мной тех, кому требуется профессиональная помощь каюкера, за определённый гонорар, естественно.
– А, вот в чём дело…
Оркестр снова заиграл. Громила поморщился:
– Одно только мне здесь не нравится: музыка. Старина Дуит считает почему-то, что если ты обезьянец, то должен уважать джаз.
– А ты бы, конечно, предпочёл зонг?
– Ну да, ты же знаешь мои пристрастия…
– А вам нравится джаз, господин де Камбюрадо?
– Я предпочитаю классику, – пожал плечами павиан. – Скрипичный концерт ре минор – для меня самое то. А под эти синкопы так и хочется продемонстрировать кому-нибудь афедрон, извините за выражение.
– Да вы не стесняйтесь, Морш! Здесь вас вполне поймут! – загоготал подошедший хозяин.
– Беда в том, что, один раз начав, трудно остановиться, – усмехнулся павиан. – А мне моя карьера пока что дорога.
– Ну, как угодно. Слушай, Гро, вам что-нибудь нужно?
– Сухое полотенце, бутылочку рома и спокойное место, где мы могли бы побеседовать.
– Нет ничего проще. Идите по коридору, там есть несколько свободных комнат. Только не занимайте ту, где кровать с балдахином; она мне вскоре понадобится.
– Спасибо, господин Лопа. Я непременно возмещу вам…
– Да это пустяки! – здоровяк махнул лапой. – И называйте меня Дуит, старина! Лучше просто Ду. Мой скромный гадюшник в вашем распоряжении, ребята! А сейчас прошу меня извинить… – И он, приобняв за талию проходившую мимо гориллессу, с ходу увлёк её за собой, нежно нашептывая что-то на ухо.
Дама захохотала и отвесила ему звонкий шлепок нижней конечностью.
– Знаешь, глядя на обезьянцев, очень остро понимаешь, чего так не хватает нам, людям, – вздохнул Иннот.
– Животной непосредственности, – ухмыльнулся Громила.
Иннот вздрогнул:
– Ты что, ещё и мысли читаешь?!
– Да нет, просто эту реплику я слышал от тебя миллион раз. И ещё, как это… Витальность джунглей, во! Не так уж трудно запомнить! Витальности, кстати, сегодня будет хоть отбавляй. Ты когда-нибудь видел настоящее обезьянское танго?
– Тот самый скандально знаменитый танец, плавно переходящий в коитус? Откровенно говоря, ни разу. – Иннот засмеялся и покачал головой: – Мне и без того достаточно острых ощущений.
– Это ещё что! Чуток попозже половина гостей налижется до розовых грохмантов, и здесь такое начнётся! Кстати, как тебе та маленькая манки?
– Которую развлекал этот щёголь-поручик?
– Пустозвон, да и пошляк к тому же. Фокус с бананом – верх его остроумия. Надеюсь, кто-нибудь в конце концов запихнёт ему сей фрукт с другого конца пищеварительного тракта… А малышка – прелесть. Откровенно говоря, я собираюсь ею сегодня заняться.
– Тогда не буду тебе мешать.
– Э нет, парень, не отвертишься! Давай-ка сперва рассказывай, как это ты умудряешься падать с крыши прямиком в окно! Сейчас мы с тобой выпьем…
– Слушай, как ты думаешь, ничего, если я останусь здесь до утра? Неохота снова под дождь.
– О чём речь, конечно!
Иннот и Громила уютно устроились в одной из пустующих комнат. Иннот закутался в хозяйский плед, хлебнул рома и, задумчиво глядя перед собой, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Порывы ветра мотали его из стороны в сторону. «Однако так и разбиться немудрено!» – шевельнулась где-то на задворках сознания тревожная мысль. Ужас и восторг постепенно проходили, наступала реакция на стресс. Иннота на лету начала бить крупная дрожь, сердце колотилось как бешеное. «Скорость-то у меня приличная, – подумал он. – Пожалуй, самым разумным было бы приводниться в какой-нибудь канал». Внизу, однако, ничего похожего не наблюдалось – бурей каюкера отнесло довольно далеко от университета. Сейчас он летел вдоль какой-то улицы, постепенно снижаясь. Мимо мелькали освещенные окна. Порывы ветра бросали Иннота от стены к стене. Один раз он чудом не задел фонарный столб, вовремя заложив крутой вираж. Неожиданно впереди показался тупик – улица заканчивалась высоким домом с богато украшенным лепниной фасадом и большими окнами. За светлыми шторами ярко горел свет, сквозь шипение ливня чуть слышно доносилась музыка. Иннот нацелился было на одну из водосточных труб, но в последний момент насыщенный моросью шквальный порыв мотнул его в сторону – и каюкер с воплем «Атас!!!» смачно врезался точно в центр окна.
«Похоже, сезон разбитых стёкол для меня ещё не закончился», – меланхолично подумал он, когда весёлый звон затих. Как ни странно, на этот раз ни единой царапины! За миг до удара Иннот успел сгруппироваться и прикрыть лицо скрещенными руками.
Кожаная перепонка с тихим всхлипом снова пристала к бокам, оставив лишь лёгкое чувство жжения в подмышках. Впрочем, ему сейчас было не до анализа своих ощущений: разбив окно и сорвав штору вместе с карнизом, он покатился по полу, всё больше запутываясь в ней, пока наконец сила инерции не исчерпала своих возможностей. Оркестр испуганно сфальшивил и замолчал. Воцарилась тишина. Иннот поднялся на ноги и принялся избавляться от шторы, попутно радуясь тому факту, что на нём осталось хотя бы пончо. Вломиться в чужой дом голым – это было бы слишком! – подумал он, срывая наконец с головы последний метр ткани. Взгляду его предстала немая сцена. Дом был полон гостей. Каюкер оказался окружен парами, ещё мгновение назад беззаботно кружившимися в танце. Теперь они, замерев, с ужасом и удивлением таращились на незваного гостя. Но самое интересное заключалось в том, что все присутствующие были обезьянцами.
«Похоже, я попал на обезьянский бал!» – подумал Иннот, с некоторой настороженностью рассматривая участников вечеринки. Были здесь и павианы, и шимпы, и лохматые, словно зонг-звёзды, бабуины, но большинство представляли гориллоиды. Высоченные, чёрные как ночь здоровяки, выпятив губы, разглядывали его, словно какую-то диковину. Практически все они были при галстуках; головы некоторых украшали высокие щегольские цилиндры. На этом, собственно, одежда и заканчивалась: ни трусов, ни набедренных повязок тут, судя по всему, не признавали. «Ну да, это ведь обезьянский бал! Явиться на праздник без галстука невозможно, они же через одного записные франты. Но и лишние тряпки ни к чему; да и зачем, если все свои?»
Пауза затягивалась.
Наконец один из присутствующих откашлялся, зашелестели голоса, кто-то громко высказался:
– Вот это да!
– Прошу прощения! – вежливо извинился Иннот. – Меня сдуло ветром.
Он и сам чувствовал, что его словам чего-то не хватает – может быть, убедительности? – но в этот момент не мог придумать ничего лучше. Оставалось говорить правду. С мокрого насквозь пончо капало на паркет, и у ног каюкера потихоньку собиралась лужа. Он переступил ногами, собрал в кулак всю свою светскость и непринуждённо обратился к ближайшему обезьянцу:
– Не окажете ли вы любезность представить меня хозяину этого дома? Думаю, что…
В этот момент ему на плечо легла здоровенная лапища. Иннот обернулся. Где-то на полпути к потолку маячила крохотная голова с близко посажеными глазками, широкими ноздрями и на диво мощной челюстью. Телосложением существо обладало поистине богатырским, даже для гориллоида, и настроено оно было, судя по всему, отнюдь не дружелюбно. Иннот почувствовал, что некая сила увлекает его вверх. Ноги каюкера оторвались от пола. Обезьянец поднял его на уровень глаз и медленно склонил голову набок.
– Я интересуюсь, – проникновенно вопросил он, сдвинув густые брови к переносице, – по какому это праву, любезный, ты врываешься на частную вечеринку, пугаешь добропорядочных граждан, да ещё и бьёшь при этом стёкла? МОИ стёкла?!!
– Стоит тебе поставить меня на пол, как я сразу же дам исчерпывающие объяснения, – прохрипел Иннот.
Пончо сдавило ему горло. В других обстоятельствах он бы вполне мог заделать здоровяку каюк – или, по крайней мере, обездвижить его сильным электрическим импульсом; но драться ему сейчас хотелось меньше всего. Гориллоид поразмыслил немного, но всё же вернул каюкера обратно.
– Ну? – буркнул он. – Я жду!
– Я стоял на крыше одного дома, поскользнулся и полетел вниз. Сильным порывом ветра меня закинуло в ваше окно. Вот, собственно, и всё. Разумеется, я полностью возмещу вам все убытки, причинённые моим внезапным…
– А что ты делал на крыше, позволь узнать? – тут же поинтересовался какой-то въедливый шимп.
– Ворюга, не иначе, – подвёл итог павиан, отвлекаясь на миг от своего занятия (он демонстрировал одной даме искусство заглатывать банан целиком, не разжёвывая).
Этот обезьянец, единственный из всех, был полностью одет в какую-то немыслимо кричащих расцветок униформу с аксельбантами, эполетами и огромным количеством золочёных пуговиц.
– Ну зачем же сразу ворюга! – заверещала его спутница, миниатюрная макакообразная женщинка. – Почему вы прям всегда так плохо обо всех думаете, поручик! Может быть, этот юноша… Например, каюкер! Ах, это так романтично!
– Да ты представляешь, во сколько мне обойдётся ремонт?! – грозно вопрошал между тем хозяин, угрожающе нависая над Иннотом. – Проклятая буря зальёт мне весь паркет! Он встанет дыбом!! Будет протечка вниз, к соседям, а ты и понятия не имеешь, какие у меня внизу соседи!!!
– Просто назовите сумму, – довольно сухо оборвал его Иннот.
Происходящее начинало раздражать его.
– Просто назвать сумму?! Да какие у меня гарантии, да кто ты вообще такой, да я!!! – взревел гориллоид, делая явные поползновения вновь сцапать каюкера за шкирку.
Тот уже совсем было решился попотчевать грубияна электрошоком, как вдруг рядом послышался знакомый голос:
– Что тут происходит? – и, секундой позже: – Иннот!
Сквозь толпу пробирался Громила. В одной руке гориллоид сжимал недоеденный банан, в другой – банку пива и вид имел весьма удивлённый.
– Каким ветром тебя сюда занесло, старина?!!
– Ураганным, – хихикнул кто-то.
– Да вот… – неопределённо высказался Иннот, широким жестом показывая на разбитое окно.
Глаза Громилы расширились:
– Ого!
– Гм… Прошу прощения, так ты его знаешь? – спросил здоровяк тоном ниже, кивая на Иннота.
– Конечно, знаю! – Громила дружески приобнял приятеля и белозубо оскалился. – Иннот, прошу любить и жаловать!
– Это… Друзья моих друзей – мои друзья, но всё же… – хозяин явно пребывал в смущении.
– Уверяю вас, всё произошло так, как я сказал, и действительно случайно. Что же касается ущерба, я с удовольствием выплачу вам любую устраивающую вас сумму. Громила свидетель, я держу своё слово, – устало промолвил каюкер.
– Да ущерб-то… – пробормотал хозяин, – ущерб-то пустяки, просто удивился я очень. А я, когда удивляюсь, всегда лезу в драку. Сейчас чем-нибудь заткнём дыру… – Он огляделся.
– Возьмите матрас, – предложил какой-то престарелый седовласый павиан с военной выправкой. – Вытрите им пол, а потом заткните дыру в стекле. Потери будут минимальными, я вас уверяю.
– Правильно! – обрадовался хозяин. – Вот что значит интеллектуальные войска! Майор, вы гений!
– Если бы ещё моё начальство разделяло эту точку зрения, – усмехнулся павиан, – я был бы счастливейшим из смертных.
– Что, зажимают? – сочувственно покачал головой Громила.
– Увы! Это же интеллектуальные войска, а не авиация. У нас в штабе антиприматов ничуть не меньше, чем на собраниях «Резистанса». Печально, но факт.
– Познакомься, Иннот: это – Морш де Камбюрадо, майор интеллектуальных войск, потомственный дворянин, между прочим, да и вообще – личность крайне незаурядная.
– Очень приятно, – павиан неожиданно крепко пожал Инноту руку. – А чем вы изволите заниматься, любезный?
– Каюкинг, – честно ответил Иннот. – Охота на монстров.
– Каюкер! Каюкер! Я так и знала, что он каюкер! – завопила женщинка-макака, подпрыгивая на месте и радостно хлопая в четыре ладоши. – Я знала, знала, знала! Ты слышишь, Зизи! Я так и знала!!!
Павиан и Громила снисходительно поглядывали на восторженную обезьянку.
– Пойдём-ка, выпьем чего-нибудь, мелкий, – предложил Громила. – Да и одёжку просушить тебе не мешает, если уж на то пошло. Ты не стесняйся, будь как дома: Дуит Лопа парень простой и компанейский, зла на тебя не держит.
– Дуит Лопа – это тот здоровенный, я правильно понимаю? – на всякий случай уточнил Иннот.
– Ну, даёшь! Надо же хотя бы знать, к кому вламываешься в окно! – хохотнул Громила. – Лопа – один из самых известных на сегодня бойцов обезьянского реслинга. В отличие от прочих своих коллег он жуир и бонвиван, каких мало. Обожает великосветские рауты; ну а поскольку денег у парня, сам понимаешь, куры не клюют, то оттягивается он вовсю, вот как сейчас.
– Это заметно! – Иннот осматривался.
Народу на вечеринку собралось довольно много. Некоторые танцевали, но в основном все толпились около стола, буквально заваленного фруктами и напитками. Каюкер узнал среди гостей нескольких знаменитостей.
– Слушай, а ты-то как попал в эту компанию?
– Мы с Дуитом росли в одном дворе; он часто меня приглашает, – гориллоид отхлебнул пива и вполголоса добавил: – Кроме того, время от времени он знакомит со мной тех, кому требуется профессиональная помощь каюкера, за определённый гонорар, естественно.
– А, вот в чём дело…
Оркестр снова заиграл. Громила поморщился:
– Одно только мне здесь не нравится: музыка. Старина Дуит считает почему-то, что если ты обезьянец, то должен уважать джаз.
– А ты бы, конечно, предпочёл зонг?
– Ну да, ты же знаешь мои пристрастия…
– А вам нравится джаз, господин де Камбюрадо?
– Я предпочитаю классику, – пожал плечами павиан. – Скрипичный концерт ре минор – для меня самое то. А под эти синкопы так и хочется продемонстрировать кому-нибудь афедрон, извините за выражение.
– Да вы не стесняйтесь, Морш! Здесь вас вполне поймут! – загоготал подошедший хозяин.
– Беда в том, что, один раз начав, трудно остановиться, – усмехнулся павиан. – А мне моя карьера пока что дорога.
– Ну, как угодно. Слушай, Гро, вам что-нибудь нужно?
– Сухое полотенце, бутылочку рома и спокойное место, где мы могли бы побеседовать.
– Нет ничего проще. Идите по коридору, там есть несколько свободных комнат. Только не занимайте ту, где кровать с балдахином; она мне вскоре понадобится.
– Спасибо, господин Лопа. Я непременно возмещу вам…
– Да это пустяки! – здоровяк махнул лапой. – И называйте меня Дуит, старина! Лучше просто Ду. Мой скромный гадюшник в вашем распоряжении, ребята! А сейчас прошу меня извинить… – И он, приобняв за талию проходившую мимо гориллессу, с ходу увлёк её за собой, нежно нашептывая что-то на ухо.
Дама захохотала и отвесила ему звонкий шлепок нижней конечностью.
– Знаешь, глядя на обезьянцев, очень остро понимаешь, чего так не хватает нам, людям, – вздохнул Иннот.
– Животной непосредственности, – ухмыльнулся Громила.
Иннот вздрогнул:
– Ты что, ещё и мысли читаешь?!
– Да нет, просто эту реплику я слышал от тебя миллион раз. И ещё, как это… Витальность джунглей, во! Не так уж трудно запомнить! Витальности, кстати, сегодня будет хоть отбавляй. Ты когда-нибудь видел настоящее обезьянское танго?
– Тот самый скандально знаменитый танец, плавно переходящий в коитус? Откровенно говоря, ни разу. – Иннот засмеялся и покачал головой: – Мне и без того достаточно острых ощущений.
– Это ещё что! Чуток попозже половина гостей налижется до розовых грохмантов, и здесь такое начнётся! Кстати, как тебе та маленькая манки?
– Которую развлекал этот щёголь-поручик?
– Пустозвон, да и пошляк к тому же. Фокус с бананом – верх его остроумия. Надеюсь, кто-нибудь в конце концов запихнёт ему сей фрукт с другого конца пищеварительного тракта… А малышка – прелесть. Откровенно говоря, я собираюсь ею сегодня заняться.
– Тогда не буду тебе мешать.
– Э нет, парень, не отвертишься! Давай-ка сперва рассказывай, как это ты умудряешься падать с крыши прямиком в окно! Сейчас мы с тобой выпьем…
– Слушай, как ты думаешь, ничего, если я останусь здесь до утра? Неохота снова под дождь.
– О чём речь, конечно!
Иннот и Громила уютно устроились в одной из пустующих комнат. Иннот закутался в хозяйский плед, хлебнул рома и, задумчиво глядя перед собой, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53