– Нет, оберштурмбанфюрер, я задержусь в Берлине еще на один день.
Радзинский боялся мальчишки. Клозе не поленился и ознакомился с личным делом нового знакомого. Его удивило даже не то, что штурмбанфюрер служил в Охранном отделении Российской империи, а то, что его характеризовали как ясновидящего. И это в официальном документе! Теперь понятно, почему этого человека так привечает старый дурак Кнобельсдорф, помешанный на мистике и оккультизме.
– Вы действительно способны предсказывать будущее, Вацлав?
– Иногда. В момент наивысшего напряжения сил. Кроме того, я умею читать чужие мысли, Карл. Оставшись без средств к существованию, я почти пять лет развлекал этим почтенную публику.
– Мысли, как я понимаю, были небогатые.
– Вы правы, Карл. Так продолжалось до тех пор, пока в двадцатые годы в Мюнхене я не встретил одного человека. Я предсказал ему великое будущее и не ошибся.
– И как звали этого человека?
– Адольф Гитлер. Он вспомнил обо мне, когда пришел к власти. Я понимаю ваш скептицизм, Карл, и не виню вас. Вы прагматик, вам чужд мистицизм. Но поверьте мне на слово: от успеха нашей с вами миссии зависит будущее Третьего рейха.
Если бы Карл Клозе был идиотом, он, безусловно, поверил бы штурмбанфюреру Радзинскому. Но с мозгами у него было все в порядке. И сейчас он мечтал только об одном: скорее довести пойманного юнца до аэропорта и посадить его в самолет. Конечно, самолет могут сбить, но за небо над Германией оберштурмбанфюрер Клозе, к счастью, ответственности не несет. Все претензии к рейхсмаршалу Герингу.
Движок «опеля» зачихал, когда обе машины уже выехали за пределы Берлина. Грузовик стал стремительно отрываться от сопровождающей его легковой машины и очень скоро утонул в ночи. Оберштурмбанфюрер выругался:
– Курт, я отправлю тебя на Восточный фронт, если ты не исправишь поломку за три минуты. Франц, помоги ему.
Шофер и охранник пулей вылетели из машины. Радзинский нервно забарабанил длинными холеными пальцами по стеклу.
– Не волнуйтесь, штурмбанфюрер, мы их догоним.
– Будем надеяться, Карл.
Курт уложился в отведенные ему три минуты и соколом пал за руль. «Опель» рванулся с места, освещая неверным светом фар пустынную в эту пору дорогу.
– Бензопровод засорился, господин оберштурмбанфюрер. Разве ж это горючее. Его только в танки заливать.
– Гони! – процедил сквозь зубы Клозе.
Особенного беспокойства оберштурмбанфюрер не испытывал. Грузовик двигался со скоростью сорок километров в час и не мог оторваться далеко за те три минуты, что Курт прочищал бензопровод. Предположение Клозе оправдалось уже через пять минут, он собрался было пошутить по поводу своего ясновидения, но осекся. Грузовик стоял на обочине. Возможно, унтершарфюрер Лемке, заметив пропажу «опеля», решил притормозить, хотя это и противоречило данным ему инструкциям.
– Там кто-то лежит, – дрогнувшим голосом проговорил Курт и остановил машину метрах в пятнадцати от грузовика.
Оберштурмбанфюрер Клозе, с вальтером в руке, первым покинул «опель» и почти побежал к грузовику. В затылок ему дышали Курт и Франц, вооруженные автоматами. Картина, открывшаяся их глазам, была ужасной. Прикрывавший кузов грузовика брезентовый тент был разодран в клочья. А вокруг машины лежали растерзанные тела охранников. Именно растерзанные, иного слова Клозе подобрать не мог.
– Что же это такое?.. – в ужасе спросил Карл подбежавшего Радзинского.
Но штурмбанфюрер только крестился и беззвучно шевелил посиневшими губами. Лицо его напоминало маску ужаса. Перепуганный Курт выпустил длинную очередь в темноту. А в ответ из темноты раздался такой угрожающий рык, что у Клозе волосы зашевелились на голове.
– Лемке жив, – крикнул Франц, успевший открыть дверцу кабины.
– Тащите его в «опель», – крикнул Клозе и тоже выстрелил из вальтера в пугающую пустоту.
Курт и Франц бросили Лемке, истекающего кровью, на заднее сиденье. Там же с трудом разместились Радзинский и Клозе. Курт, совсем, видимо, потерявший голову, бросил было машину вперед. И Карл Клозе вдруг увидел в свете фар жуткое, заросшее белой шерстью существо.
– Назад, Курт, – взвизгнул Радзинский.
Но шофер явно не нуждался в понукании и мгновенно развернул «опель», демонстрируя при этом чудеса вождения. Клозе обернулся. Монстра на дороге не было. Зато там стоял человек в мундире офицера вермахта и почти дружелюбно махал рукой вслед удаляющейся машине.
– Кто это был? – спросил Клозе, склоняясь над очнувшимся от тряски унтершарфюрером.
– Оборотень, – прохрипел Лемке. – Это был оборотень, оберштурмбанфюрер. Клянусь.
Глава 23
ЗАКЛИНАНИЕ
Щеголева привели в чувство довольно быстро, не прибегая к помощи врачей. Зато Васильева не удалось оживить даже быстро примчавшимся медикам. Двое одетых в белые халаты мужчин, возможно даже сотрудников Конторы, уверенно констатировали смерть.
– А отчего он умер? – спросил Клыков.
– Вскрытие покажет, – пожал плечами один из врачей.
– Никаких вскрытий! – резко обернулся к нему Иванов. – Слышите. Только внешнее обследование. Задействуйте все имеющиеся у вас приборы. Просветите его рентгеном, наконец. В этом человеке должна теплиться жизнь. Он умирал уже дважды.
Врачи посмотрели на полковника с удивлением, но возражать не стали. Иванов отправил с ними двух своих людей со строгим наказом позвонить ему, как только покойник воскреснет. Прибежавших сотрудников охраны отеля Иванов выставил за дверь, приказав молчать о случившемся. После чего приступил к допросу свидетеля.
– У вас коньяк есть, Борис Степанович?
– Есть, – кивнул дипломат, обретший дар речи. – Там, на столике, возле кресла.
Коньяк выпили молча и не чокаясь. И не за помин души бизнесмена Васильева. Присутствующим было не до церемоний, а хозяину гостиничного люкса тем более. Щеголев даже после выпитой рюмки спиртного продолжал испуганно коситься на Германа Воронина.
– Может, вы объясните нам наконец, Борис Степанович, чего вы так испугались? – спросил Иванов.
– А вы бы на моем месте не испугались?! – огрызнулся дипломат. – Можно я сяду в кресло, ноги совсем не держат!
– Садитесь, – великодушно разрешил полковник. – Только имейте в виду, господин Щеголев: сегодня нам удалось вас защитить, но я не могу ручаться за завтрашний день. Если, конечно, вы доживете до завтра.
– Но я же не знал, слышите, не знал! – Дипломат провел подрагивающими пальцами по мокрому от пота лицу. – Это черт знает что! Ну кто бы в это поверил на моем месте?!
– В клад вы, однако, поверили, – мягко укорил его Воронин.
– Так ведь трудно было не поверить, держа в руках этот великолепный кубок.
– Ваша бывшая жена извлекла его из тайника своего прадеда? – спросил Герман.
– Вы и это знаете… – вздохнул Щеголев. – Да, он был гестаповцем. Если бы я узнал об этом до свадьбы, то сумел бы совладать со своими чувствами. Конечно, времена сейчас не те, но подобное родство, согласитесь, не красит российского дипломата.
– А почему этот кубок оказался у вас, а не у вашей жены?
– Его трудно было вывезти из Германии. А дипломатический багаж не проверяется. В общем, я воспользовался служебным положением. А потом сказал жене, что кубок пропал. Не хотел отдавать его этой психопатке. Наши отношения к тому времени окончательно разладились.
– И вы обратились за помощью к своему старому знакомому Аркадию Валерьевичу Сабурову? – спросил Иванов.
– Да. Я пересказал ему историю кубка.
– И как он к этому отнесся?
– Так же как и я – с недоверием. Но тем не менее он навел справки в своем ведомстве. Сабуров хоть и вышел в отставку, но имел доступ к архивам. И будучи далеко человеком не бедным, всячески поддерживал своих действующих коллег. Поймите, он не был корыстолюбив. Так же, впрочем, как и я. Но это ведь наши ценности, с какой же стати их отдавать кому попало?
– Иными словами, вы собирались передать найденный клад государству? – насмешливо спросил Клыков.
– Не понимаю вашей иронии, молодой человек, – надменно вскинул седеющую голову Щеголев. – А какие в этом могут быть сомнения? Конечно, мы рассчитывали на свои законные двадцать пять процентов, но не это было главным. Хотелось спрятанные ценности вернуть государству.
– И ради этого вы пошли на убийство нескольких человек? – прищурился Иванов.
– Не надо шить мне мокрое дело, товарищ полковник, – окрысился Щеголев. – Я здесь совершенно ни при чем. Но Сабуров был человеком старой школы. Кроме того, он где-то раскопал в своих архивах, что там, в Мореевке, хранится нечто, не укладывающееся в привычные рамки.
– Он что, был мистиком?
– Не замечал, – пожал плечами Щеголев. – Но, похоже, он нашел документальные подтверждения тех событий, о которых писал в своем дневнике штурмбанфюрер Радзинский. Я же всегда считал прадедушку своей бывшей жены психопатом. Да и какой нормальный человек в это поверит? Представьте себе, господин Воронин, он утверждал, что ваши дедушка и прадедушка были оборотнями в погонах. Причем погоны они носили не только наши, но и немецкие. Вам имя Генрих фон Зюдов ничего не говорит?
– Нет, – пожал плечами Воронин.
– А вот Радзинский утверждал, что именно под этим именем ваш дедушка был известен гестапо. И будучи арестованным оберштурмбанфюрером Клозе в 1943 году, он бежал из-под стражи, обернувшись волком. При этом он когтями и клыками порвал на куски семнадцать эсэсовцев. Радзинский утверждал, что видел это собственными глазами. По-вашему, я должен был ему поверить?
– Но Сабуров поверил?
– Я не могу утверждать, но, видимо, да. Он знал об этом деле больше меня.
– А Сабуров читал записки Радзинского?
– У меня была ксерокопия этих записок. Разумеется, я их ему показал.
– Ну а зачем вы приехали в Санкт-Петербург, господин Щеголев?
– Хотел все выяснить на месте.
Дипломат явно многое недоговаривал. Скрытный был, судя по всему, человек, и эта скрытность могла ему стоить очень дорого. Кроме того, он кого-то очень сильно боялся. Так сильно, что готов был рискнуть собственной жизнью, чтобы угодить этому человеку. Оживший мобильник Иванова оторвал Воронина от размышлений. Он вопросительно посмотрел на полковника.
– Васильев очнулся, – сказал тот с усмешкой.
– То есть как очнулся?! – подпрыгнул в кресле Щеголев. – Он же умер, и врачи констатировали его смерть!
– Может, нам устроить очную ставку с участием киллера и жертвы? – предложил Воронин. – Вдруг им есть что сказать друг другу.
– Я протестую! – взвизгнул дипломат. – Слышите, протестую! Я не собираюсь разговаривать с живым трупом! Вы обязаны его арестовать.
– Васильева мы, конечно, изолируем, но пока жив его хозяин, мы ничего не можем гарантировать, – вздохнул Иванов. – Прежде чем войти к вам, Васильев загипнотизировал охранников, в том числе и нас с Клыковым. Если бы поблизости не оказалось господина Воронина, то вы бы сейчас с архангелами беседовали, Борис Степанович.
Щеголев искоса бросил взгляд на Воронина. Чувства благодарности к своему спасителю он явно не испытывал, но, будучи человеком неглупым от природы, отлично понимал, что попал в ситуацию, угрожающую его здоровью, а то и жизни.
– Но это ведь не может быть правдой? Не может!
Иванов бросил на колени Щеголеву две фотографии. На одной был изображен мертвый вертолетчик, а на другой – он же на входе в кафе «Старый мельник».
– Это еще один воскресший покойник, на руках у которого кровь шести человек. Не исключаю, что он придет и по вашу душу, Щеголев. Я, конечно, могу вам выделить целый полк охранников, но боюсь, что и они вас не спасут. За вами охотится Зверь, господин дипломат, а я всего лишь человек, это вы можете понять?
Щеголев молчал, пот градом катился по его лицу, судя по всему, он лихорадочно просчитывал ситуацию и не находил выхода. Борис Степанович был достаточно информирован, для того чтобы понять – полковник Иванов не блефует. Уж если Зверь сумел добраться до генерала Сабурова (несмотря на весь опыт последнего и хорошо обученную охрану), то у человека мирной профессии вообще нет шансов, чтобы уцелеть в противостоянии с монстром.
– Искать кубок вас заставила бывшая супруга? – задал наводящий вопрос Воронин.
Щеголев вздрогнул и вскинул на Германа испуганные глаза.
– Откуда вы знаете? Вы что, тоже ясновидящий?
– Можно сказать и так. Хотите – заключим сделку: я буду оберегать вашу жизнь, а вы расскажете нам, зачем вашей супруге понадобился кубок.
– Откуда же мне знать, зачем этой дуре понадобилась старинная посудина, – почти простонал Щеголев. – Ко мне пришли двое и передали привет от Василисы. У меня есть три дня, после чего они не дадут за мою жизнь и медного гроша.
– Почему вы не обратились в правоохранительные органы?
– Потому что у меня рыло в пуху. А эта стерва может в два счета поломать мою карьеру. Вот я и приехал сюда, чтобы отыскать этот чертов кубок.
Ситуация стала потихоньку проясняться. Во всяком случае, Воронин обнаружил брешь, через которую можно было ворваться в стан неприятеля и нанести ему непоправимый ущерб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44