Ей не хотелось столкнуться с кем-то из знакомых. Но где она смогла бы уединиться?
Ответ пришел почти мгновенно. Ну конечно! Она отправится проведать маму с папой.
Вышла чертовски дальняя прогулка, почти на самый край городка, однако за последние три года она стала для Елены привычной. Девочка пересекла плетеный мост и поднялась на холм, а затем миновала разрушенную церковь и спустилась в небольшую лощину.
Эта часть кладбища была ухоженной, порядочно зарос только более старый участок. Здесь же трава была аккуратно подстрижена, а клумбы выделялись яркими цветными кляксами.
Елена села у большого каменного надгробия с вырезанной на нем фамилией Гилберт.
– Привет, мама. Привет, папа, – прошептала Елена и наклонилась, чтобы положить перед мемориальной доской лиловый цветочек, который она сорвала по пути.
Подобрав под себя ноги, она села у могилы. Елена часто приходила сюда после того несчастного случая. Маргарет во время той аварии только-только стукнул годик, родителей она на самом деле толком не помнила. А вот Елена очень даже помнила. Теперь она позволила своему разуму перелистывать воспоминания, и комок в горле постепенно набух, а слезы с легкостью вышли наружу. Она по-прежнему страшно по ним скучала. По маме, такой молодой и прекрасной. По отцу, такому веселому и улыбчивому.
Конечно, им с Маргарет повезло, что рядом в нужный момент оказалась тетя Джудит. Не каждая тетя уволится с работы и переедет обратно в маленький городок, чтобы позаботиться о двух осиротевших племянницах. И Роберт, жених тети Джудит, был Елене и Маргарет скорее отчимом, нежели будущим дядей по праву женитьбы.
Да, Елена прекрасно помнила своих родителей. После похорон она часто приходила сюда в дикой ярости на них, разгневанная тем, что они оказались так наивны и позволили себе так глупо погибнуть. Это было, когда Елена еще не очень хорошо узнала тетю Джудит, когда ей казалось, что нет такого места на всей земле, где она смогла бы почувствовать себя как дома.
«А где я сейчас чувствую себя, как дома?» – вдруг задумалась Елена.
Самый простой ответ – здесь, в Феллс-Черче, где она прожила всю свою жизнь, – в последнее время почему-то не представлялся самым верным. В последнее время ей казалось, что должно быть что-то еще, какое-то место которое она сразу узнает и назовет своим домом.
Чья-то тень вдруг упала на нее, и Елена испугано подняла глаза. Какое-то время две стоящие рядом фигуры казались ей чужими, незнакомыми, полными смутной угрозы. Буквально окаменев, девочка пристально на них взирала.
– Знаешь, Елена, – нервно произнесла меньшая по росту фигура, уперев руки в бока, – порой я действительно за тебя тревожусь.
Елена вздрогнула, а затем издала краткий смешок. Это оказались всего лишь Бонни и Мередит.
– Порой я не на шутку задумываюсь, есть ли еще в мире такие места, где человек может найти себе хоть немного уединения, – сказала Елена, когда ее подруги тоже уселись.
– Предлагаешь нам уйти? – осведомилась Мередит, но Елена лишь пожала плечами.
В первые несколько месяцев Бонни и Мередит частенько находили ее здесь. Внезапно Елена ощутила радость и искреннюю благодарность к девочкам. По крайней мере, теперь она могла чувствовать себя как дома с двумя подругами, которые так о ней заботились. Елене было не стыдно своих слез. Взяв мятую салфетку, предложенную ей Бонни, она аккуратно вытерла глаза. Три подруги какое-то время просто сидели в тишине, наблюдая за тем, как ветер ворошит кроны дубов на краю кладбища.
– Я очень сожалею о том, что случилось, – наконец негромко посочувствовала Бонни. – Это, правда, было ужасно.
– Как тактично! – вмешалась Мередит. – Брось, Елена, так уж скверно тебе быть не могло.
– Конечно, тебя ведь там не было. – Елена почувствовала, как воспоминание снова ее воспламеняет. – Нет, это и впрямь было ужасно. Но теперь мне наплевать, – с вызовом добавила она. – Я с ним покончила. Он мне больше не нужен.
– Елена!
– Не нужен, Бонни. Очевидно, этот парень думает, что он слишком хорош для… для нас, американцев. Потому он и надевает модные темные очки, да еще…
Бонни и Мередит дружно прыснули. А Елена высморкалась в салфетку и покачала головой.
– Итак, – обратилась она к Бонни, намеренно меняя тему, – ты пострадала, зато настроение у Таннера теперь значительно улучшилось.
У Бонни сделался страдальческий вид:
– А ты знаешь, что я теперь самой первой буду сдавать устный доклад? Впрочем, мне все равно. Собираюсь сделать доклад про друидов и…
– Про кого?
– Про друидов. Ну, про тех старых чудаков в древней Англии, которые построили Стоунхендж, занимались колдовством и всем таким прочим. Я происхожу от друидов – вот почему я такой замечательный медиум.
Мередит фыркнула, но Елена нахмурилась, глядя на травинку, которую она рассеянно крутила между пальцев.
– Скажи, Бонни, а ты вчера правда увидела что-то такое у меня на ладони? – внезапно спросила она.
Бонни заколебалась.
– Не знаю, – наконец ответила она. – Я… тогда мне действительно показалась, что я что-то такое увидела. Но порой воображение меня подводит.
– Она точно знала, что ты здесь, – неожиданно вмешалась Мередит. – Я думала посмотреть в кафетерии, но Бонни сказала: «Она на кладбище».
– А ведь и правда! – Вид у Бонни сделался слегка удивленный, но довольный. – Вот видите! У моей бабушки в Эдинбурге есть внутреннее зрение, и у меня оно, видимо, тоже имеется. Это всегда передается через поколение.
– И ты происходишь от друидов, – торжественно произнесла Мередит.
– Ну да, это так! Шотландцы всегда поддерживают старые традиции. Ты никогда не поверишь, но моей бабушке удается делать поразительные вещи. К примеру, она может выяснить, за кого ты выйдешь замуж и когда умрешь. Вот мне она предсказала, что я рано умру.
– Бонни!
– Да-да, правда предсказала. Юная и прекрасная, я буду лежать в гробу. Вам не кажется, что это романтично?
– Нет, не кажется. По-моему, это отвратительно, – скривилась Елена.
Тени уже стали длинней, а ветер холодил кожу.
– Интересно, а когда ты, Бонни, собираешься выйти замуж? – ловко сменила направление разговора Мередит.
– Не знаю. Бабушка сказала, что для выяснения информации о замужестве нужен целый ритуал, но я так и не попробовала его пройти. Понятное дело… – тут Бонни приняла пафосную позу, – мой будущим муж должен быть богат и совершенно великолепен. Скажем, подобно нашему загадочному темноволосому незнакомцу. Особенно если он больше никому будет не нужен. – Она бросила лукавый взгляд на Елену.
Однако Елена отказалась глотать наживку.
– А как насчет Тайлера Смоллвуда? – невинно поинтересовалась она. – Его отец точно отчаянно богат.
– И он не такой уж и страшный, – с серьезным видом согласилась Мередит. – То есть, конечно, если тебе нравятся животные. Во-от с такими белыми зубами.
Девочки переглянулись, а затем дружно расхохотались. Бонни бросила в Мередит пригоршню травы, та отмахнулась и в ответ сдула в сторону подруги одуванчик. В самом разгаре последовавшего веселья Елена вдруг поняла, что все у нее будет хорошо. Она снова оказалась собой, вовсе не потерянной и не чужой всему окружающему, а просто Еленой Гилберт, королевой средней школы имени Роберта Ли. Вытащив абрикосовую ленту из волос, Елена гордо тряхнула головой.
– А я тоже решила, на какую тему будет мой устный доклад, – проговорила она, наблюдая за тем, как Бонни выбирает травинки из своих рыжих кудрей.
– И на какую? – спросила Мередит.
Елена наклонила голову, глядя на красновато-лиловое небо над холмом. Задумчиво вздохнув, она выдержала долгую интригующую паузу. А затем холодно произнесла:
– Итальянский Ренессанс.
Бонни и Мередит с изумлением посмотрели на нее, затем переглянулись и снова разразились смехом.
– Так-так, – констатировала Мередит, когда они закончили смеяться, – понятно. Значит, тигрица опять за свое.
Елена испустила звериный рык. Пошатнувшаяся уверенность в себе определенно к ней возвращалась. Хотя сама она еще толком не знала, как все получится, Елена не сомневалась в одном: Стефан Сальваторе так просто из этой истории не выпутается.
– Ну ладно, – бодро произнесла она. – Теперь слушайте. Только больше никто об этом узнать не должен, иначе я стану посмешищем для всей школы. А Кэролайн, к вашему сведению, просто жаждет найти любой повод, чтобы выставить меня в нелепом свете. Но Стефан Сальваторе по-прежнему мне нужен, и я намерена его заполучить. Я его еще толком не знаю, но непременно узнаю. Тем не менее, пока в моем распоряжении не окажется надежный план, он будет получать от нас исключительно холодный прием.
– В самом деле?
– Да, именно так. Тебе, Бонни, он не достанется. Стефан Сальваторе мой. И здесь я должна полностью тебе доверять.
– Минутку, – вдруг с загоревшимися глазами сказала Мередит. Отстегнув от своей блузки брошь, она подняла большой палец и быстро его уколола. – Бонни, дай руку.
– Зачем? – поинтересовалась Бонни, подозрительно глядя на иглу.
– Замуж тебя хочу выдать. Зачем же еще, дурочка?
– Но… но… А, ладно. Ой!
– Теперь ты, Елена. – Мередит ловко уколола подруге большой палец, затем выдавила из него капельку крови.
– А теперь, – продолжила она, искрящимися темными глазами глядя на двух подруг, – мы прижмем наши большие пальцы друг к другу и поклянемся. Особенно ты, Бонни. Поклянись хранить нашу тайну и во всем помогать Елене в отношении Стефана.
– Но ведь клясться на крови очень опасно, – с серьезным видом запротестовала Бонни. – Тогда тебе придется держаться клятвы независимо от того, как все повернется. Пойми, Мередит, в любых обстоятельствах.
– Знаю, – угрюмо кивнула Мередит. – Именно поэтому я и требую, чтобы ты поклялась. Я помню, что случилось с Майклом Мартином.
Бонни недовольно скривилась:
– Но ведь это было несколько лет тому назад, и мы с ним все равно порвали, и… Хотя ладно. Я поклянусь, – Закрыв глаза, она напряженно выговорила: – Клянусь хранить тайну и делать все, что Елена попросит в связи со Стефаном.
Мередит повторила клятву. А Елена, глядя на бледные тени их рук в сгущающихся сумерках, перевела дыхание и негромко произнесла:
– А я клянусь не успокаиваться, пока он не будет всецело мне принадлежать.
Порыв холодного ветра пронесся по кладбищу, раздувая волосы девочек и отправляя сухую листву порхать над землей. Бонни охнула и отпрянула, а Елена и Мередит огляделись и нервно захихикали.
– Уже темно, – с удивлением заметила Елена.
– Пора направляться к дому, – сказала Мередит, вставая и снова прикрепляя брошку к блузке.
Бонни тоже встала, посасывая уколотый палец.
– До свидания, – произнесла Елена, кинув последний взгляд на надгробие.
Лиловый цветочек уже казался смутным пятном на земле. Елена повернулась к подругам.
Молча, они направились вверх по холму. Клятва на крови вызвала у трех подруг какое-то торжественное чувство, и, когда они проходили мимо разрушенной церкви, Бонни вдруг задрожала. Солнце уже село, температура резко понизилась, и поднялся ветер. Каждый его порыв пробуждал шорохи в траве и заставлял древние дубы шелестеть.
– Зябко, – призналась Елена, медля у черной дыры, которая прежде была церковной дверью, и оглядывая лежащий у подножия холма пейзаж.
Луна еще не взошла, так что Елена смогла различить лишь старое кладбище и Плетеный мост за ним. Старое кладбище вело свое начало еще со времен Гражданской войны, и на многих надгробиях значились имена солдат. Теперь оно пребывало в запустении: ежевика и высокие сорняки росли на могилах, а длинные плети плюща терзали осыпающийся гранит. Елена это место никогда особенно не любила.
– Оно сейчас выглядит как-то по-другому. В темноте, я хочу сказать, – неуверенно произнесла она.
На самом же деле Елена хотела намекнуть подругам, что туда лучше не соваться.
– Мы можем пойти длинной дорогой, – предложила Мередит. – Но это значит лишних двадцать минут ходьбы.
– Вообще-то я не прочь пойти здесь, – отважно высказалась Бонни, с трудом сглотнув слюну. – Я всегда говорила, что хочу быть похороненной именно на старом кладбище.
– Может, ты все-таки прекратишь разглагольствовать о своих похоронах? – рявкнула на нее Елена и начала спускаться по склону холма.
Но чем дальше по узкой тропке она заходила, тем неувереннее себя чувствовала. Тогда девочка притормозила, дожидаясь, пока Бонни и Мередит ее догонят. Когда они приблизились к первому надгробию, сердце Елены забилось быстрее. Она попыталась не обращать на это внимания, но ее кожу словно покалывало иголочками дурного предчувствия. Тонкие волоски на руках вставали дыбом. Между порывами ветра воцарялась какая-то чудовищно гулкая тишина; шуршание их ног по усыпанной старой листвой тропинке казалось поистине оглушительным.
От разрушенной церкви остался теперь лишь черный силуэт. Узкая тропа вела меж покрытых лилейником надгробий, многие из которых возвышались даже над Мередит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Ответ пришел почти мгновенно. Ну конечно! Она отправится проведать маму с папой.
Вышла чертовски дальняя прогулка, почти на самый край городка, однако за последние три года она стала для Елены привычной. Девочка пересекла плетеный мост и поднялась на холм, а затем миновала разрушенную церковь и спустилась в небольшую лощину.
Эта часть кладбища была ухоженной, порядочно зарос только более старый участок. Здесь же трава была аккуратно подстрижена, а клумбы выделялись яркими цветными кляксами.
Елена села у большого каменного надгробия с вырезанной на нем фамилией Гилберт.
– Привет, мама. Привет, папа, – прошептала Елена и наклонилась, чтобы положить перед мемориальной доской лиловый цветочек, который она сорвала по пути.
Подобрав под себя ноги, она села у могилы. Елена часто приходила сюда после того несчастного случая. Маргарет во время той аварии только-только стукнул годик, родителей она на самом деле толком не помнила. А вот Елена очень даже помнила. Теперь она позволила своему разуму перелистывать воспоминания, и комок в горле постепенно набух, а слезы с легкостью вышли наружу. Она по-прежнему страшно по ним скучала. По маме, такой молодой и прекрасной. По отцу, такому веселому и улыбчивому.
Конечно, им с Маргарет повезло, что рядом в нужный момент оказалась тетя Джудит. Не каждая тетя уволится с работы и переедет обратно в маленький городок, чтобы позаботиться о двух осиротевших племянницах. И Роберт, жених тети Джудит, был Елене и Маргарет скорее отчимом, нежели будущим дядей по праву женитьбы.
Да, Елена прекрасно помнила своих родителей. После похорон она часто приходила сюда в дикой ярости на них, разгневанная тем, что они оказались так наивны и позволили себе так глупо погибнуть. Это было, когда Елена еще не очень хорошо узнала тетю Джудит, когда ей казалось, что нет такого места на всей земле, где она смогла бы почувствовать себя как дома.
«А где я сейчас чувствую себя, как дома?» – вдруг задумалась Елена.
Самый простой ответ – здесь, в Феллс-Черче, где она прожила всю свою жизнь, – в последнее время почему-то не представлялся самым верным. В последнее время ей казалось, что должно быть что-то еще, какое-то место которое она сразу узнает и назовет своим домом.
Чья-то тень вдруг упала на нее, и Елена испугано подняла глаза. Какое-то время две стоящие рядом фигуры казались ей чужими, незнакомыми, полными смутной угрозы. Буквально окаменев, девочка пристально на них взирала.
– Знаешь, Елена, – нервно произнесла меньшая по росту фигура, уперев руки в бока, – порой я действительно за тебя тревожусь.
Елена вздрогнула, а затем издала краткий смешок. Это оказались всего лишь Бонни и Мередит.
– Порой я не на шутку задумываюсь, есть ли еще в мире такие места, где человек может найти себе хоть немного уединения, – сказала Елена, когда ее подруги тоже уселись.
– Предлагаешь нам уйти? – осведомилась Мередит, но Елена лишь пожала плечами.
В первые несколько месяцев Бонни и Мередит частенько находили ее здесь. Внезапно Елена ощутила радость и искреннюю благодарность к девочкам. По крайней мере, теперь она могла чувствовать себя как дома с двумя подругами, которые так о ней заботились. Елене было не стыдно своих слез. Взяв мятую салфетку, предложенную ей Бонни, она аккуратно вытерла глаза. Три подруги какое-то время просто сидели в тишине, наблюдая за тем, как ветер ворошит кроны дубов на краю кладбища.
– Я очень сожалею о том, что случилось, – наконец негромко посочувствовала Бонни. – Это, правда, было ужасно.
– Как тактично! – вмешалась Мередит. – Брось, Елена, так уж скверно тебе быть не могло.
– Конечно, тебя ведь там не было. – Елена почувствовала, как воспоминание снова ее воспламеняет. – Нет, это и впрямь было ужасно. Но теперь мне наплевать, – с вызовом добавила она. – Я с ним покончила. Он мне больше не нужен.
– Елена!
– Не нужен, Бонни. Очевидно, этот парень думает, что он слишком хорош для… для нас, американцев. Потому он и надевает модные темные очки, да еще…
Бонни и Мередит дружно прыснули. А Елена высморкалась в салфетку и покачала головой.
– Итак, – обратилась она к Бонни, намеренно меняя тему, – ты пострадала, зато настроение у Таннера теперь значительно улучшилось.
У Бонни сделался страдальческий вид:
– А ты знаешь, что я теперь самой первой буду сдавать устный доклад? Впрочем, мне все равно. Собираюсь сделать доклад про друидов и…
– Про кого?
– Про друидов. Ну, про тех старых чудаков в древней Англии, которые построили Стоунхендж, занимались колдовством и всем таким прочим. Я происхожу от друидов – вот почему я такой замечательный медиум.
Мередит фыркнула, но Елена нахмурилась, глядя на травинку, которую она рассеянно крутила между пальцев.
– Скажи, Бонни, а ты вчера правда увидела что-то такое у меня на ладони? – внезапно спросила она.
Бонни заколебалась.
– Не знаю, – наконец ответила она. – Я… тогда мне действительно показалась, что я что-то такое увидела. Но порой воображение меня подводит.
– Она точно знала, что ты здесь, – неожиданно вмешалась Мередит. – Я думала посмотреть в кафетерии, но Бонни сказала: «Она на кладбище».
– А ведь и правда! – Вид у Бонни сделался слегка удивленный, но довольный. – Вот видите! У моей бабушки в Эдинбурге есть внутреннее зрение, и у меня оно, видимо, тоже имеется. Это всегда передается через поколение.
– И ты происходишь от друидов, – торжественно произнесла Мередит.
– Ну да, это так! Шотландцы всегда поддерживают старые традиции. Ты никогда не поверишь, но моей бабушке удается делать поразительные вещи. К примеру, она может выяснить, за кого ты выйдешь замуж и когда умрешь. Вот мне она предсказала, что я рано умру.
– Бонни!
– Да-да, правда предсказала. Юная и прекрасная, я буду лежать в гробу. Вам не кажется, что это романтично?
– Нет, не кажется. По-моему, это отвратительно, – скривилась Елена.
Тени уже стали длинней, а ветер холодил кожу.
– Интересно, а когда ты, Бонни, собираешься выйти замуж? – ловко сменила направление разговора Мередит.
– Не знаю. Бабушка сказала, что для выяснения информации о замужестве нужен целый ритуал, но я так и не попробовала его пройти. Понятное дело… – тут Бонни приняла пафосную позу, – мой будущим муж должен быть богат и совершенно великолепен. Скажем, подобно нашему загадочному темноволосому незнакомцу. Особенно если он больше никому будет не нужен. – Она бросила лукавый взгляд на Елену.
Однако Елена отказалась глотать наживку.
– А как насчет Тайлера Смоллвуда? – невинно поинтересовалась она. – Его отец точно отчаянно богат.
– И он не такой уж и страшный, – с серьезным видом согласилась Мередит. – То есть, конечно, если тебе нравятся животные. Во-от с такими белыми зубами.
Девочки переглянулись, а затем дружно расхохотались. Бонни бросила в Мередит пригоршню травы, та отмахнулась и в ответ сдула в сторону подруги одуванчик. В самом разгаре последовавшего веселья Елена вдруг поняла, что все у нее будет хорошо. Она снова оказалась собой, вовсе не потерянной и не чужой всему окружающему, а просто Еленой Гилберт, королевой средней школы имени Роберта Ли. Вытащив абрикосовую ленту из волос, Елена гордо тряхнула головой.
– А я тоже решила, на какую тему будет мой устный доклад, – проговорила она, наблюдая за тем, как Бонни выбирает травинки из своих рыжих кудрей.
– И на какую? – спросила Мередит.
Елена наклонила голову, глядя на красновато-лиловое небо над холмом. Задумчиво вздохнув, она выдержала долгую интригующую паузу. А затем холодно произнесла:
– Итальянский Ренессанс.
Бонни и Мередит с изумлением посмотрели на нее, затем переглянулись и снова разразились смехом.
– Так-так, – констатировала Мередит, когда они закончили смеяться, – понятно. Значит, тигрица опять за свое.
Елена испустила звериный рык. Пошатнувшаяся уверенность в себе определенно к ней возвращалась. Хотя сама она еще толком не знала, как все получится, Елена не сомневалась в одном: Стефан Сальваторе так просто из этой истории не выпутается.
– Ну ладно, – бодро произнесла она. – Теперь слушайте. Только больше никто об этом узнать не должен, иначе я стану посмешищем для всей школы. А Кэролайн, к вашему сведению, просто жаждет найти любой повод, чтобы выставить меня в нелепом свете. Но Стефан Сальваторе по-прежнему мне нужен, и я намерена его заполучить. Я его еще толком не знаю, но непременно узнаю. Тем не менее, пока в моем распоряжении не окажется надежный план, он будет получать от нас исключительно холодный прием.
– В самом деле?
– Да, именно так. Тебе, Бонни, он не достанется. Стефан Сальваторе мой. И здесь я должна полностью тебе доверять.
– Минутку, – вдруг с загоревшимися глазами сказала Мередит. Отстегнув от своей блузки брошь, она подняла большой палец и быстро его уколола. – Бонни, дай руку.
– Зачем? – поинтересовалась Бонни, подозрительно глядя на иглу.
– Замуж тебя хочу выдать. Зачем же еще, дурочка?
– Но… но… А, ладно. Ой!
– Теперь ты, Елена. – Мередит ловко уколола подруге большой палец, затем выдавила из него капельку крови.
– А теперь, – продолжила она, искрящимися темными глазами глядя на двух подруг, – мы прижмем наши большие пальцы друг к другу и поклянемся. Особенно ты, Бонни. Поклянись хранить нашу тайну и во всем помогать Елене в отношении Стефана.
– Но ведь клясться на крови очень опасно, – с серьезным видом запротестовала Бонни. – Тогда тебе придется держаться клятвы независимо от того, как все повернется. Пойми, Мередит, в любых обстоятельствах.
– Знаю, – угрюмо кивнула Мередит. – Именно поэтому я и требую, чтобы ты поклялась. Я помню, что случилось с Майклом Мартином.
Бонни недовольно скривилась:
– Но ведь это было несколько лет тому назад, и мы с ним все равно порвали, и… Хотя ладно. Я поклянусь, – Закрыв глаза, она напряженно выговорила: – Клянусь хранить тайну и делать все, что Елена попросит в связи со Стефаном.
Мередит повторила клятву. А Елена, глядя на бледные тени их рук в сгущающихся сумерках, перевела дыхание и негромко произнесла:
– А я клянусь не успокаиваться, пока он не будет всецело мне принадлежать.
Порыв холодного ветра пронесся по кладбищу, раздувая волосы девочек и отправляя сухую листву порхать над землей. Бонни охнула и отпрянула, а Елена и Мередит огляделись и нервно захихикали.
– Уже темно, – с удивлением заметила Елена.
– Пора направляться к дому, – сказала Мередит, вставая и снова прикрепляя брошку к блузке.
Бонни тоже встала, посасывая уколотый палец.
– До свидания, – произнесла Елена, кинув последний взгляд на надгробие.
Лиловый цветочек уже казался смутным пятном на земле. Елена повернулась к подругам.
Молча, они направились вверх по холму. Клятва на крови вызвала у трех подруг какое-то торжественное чувство, и, когда они проходили мимо разрушенной церкви, Бонни вдруг задрожала. Солнце уже село, температура резко понизилась, и поднялся ветер. Каждый его порыв пробуждал шорохи в траве и заставлял древние дубы шелестеть.
– Зябко, – призналась Елена, медля у черной дыры, которая прежде была церковной дверью, и оглядывая лежащий у подножия холма пейзаж.
Луна еще не взошла, так что Елена смогла различить лишь старое кладбище и Плетеный мост за ним. Старое кладбище вело свое начало еще со времен Гражданской войны, и на многих надгробиях значились имена солдат. Теперь оно пребывало в запустении: ежевика и высокие сорняки росли на могилах, а длинные плети плюща терзали осыпающийся гранит. Елена это место никогда особенно не любила.
– Оно сейчас выглядит как-то по-другому. В темноте, я хочу сказать, – неуверенно произнесла она.
На самом же деле Елена хотела намекнуть подругам, что туда лучше не соваться.
– Мы можем пойти длинной дорогой, – предложила Мередит. – Но это значит лишних двадцать минут ходьбы.
– Вообще-то я не прочь пойти здесь, – отважно высказалась Бонни, с трудом сглотнув слюну. – Я всегда говорила, что хочу быть похороненной именно на старом кладбище.
– Может, ты все-таки прекратишь разглагольствовать о своих похоронах? – рявкнула на нее Елена и начала спускаться по склону холма.
Но чем дальше по узкой тропке она заходила, тем неувереннее себя чувствовала. Тогда девочка притормозила, дожидаясь, пока Бонни и Мередит ее догонят. Когда они приблизились к первому надгробию, сердце Елены забилось быстрее. Она попыталась не обращать на это внимания, но ее кожу словно покалывало иголочками дурного предчувствия. Тонкие волоски на руках вставали дыбом. Между порывами ветра воцарялась какая-то чудовищно гулкая тишина; шуршание их ног по усыпанной старой листвой тропинке казалось поистине оглушительным.
От разрушенной церкви остался теперь лишь черный силуэт. Узкая тропа вела меж покрытых лилейником надгробий, многие из которых возвышались даже над Мередит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27