– Г. М. щелкнул пальцами в темноте. – Карты раскладываются сами собой! Я собираюсь сыграть в покер с Гаске и Фламандом, не зная, кто есть кто. Надеюсь только, что самолет не разбился.
Он не разбился. Посадочные огни описали последний круг, нырнули за деревья и заскользили возле тополей, пока не остановились. Потом окна кабины вспыхнули желтым светом.
– Приземлился! – радостно воскликнул Г. М. – Ну что, отправимся к ним? Мне хочется взглянуть на этих невинных пассажиров.
– Даже если это тот самый самолет, что сомнительно, – возразил я, – вы же не думаете, Г. М., что Фламанд организовал поломку в воздухе, вынудив самолет приземлиться?
– Полагаю, вам лучше прихватить с собой пушку, которую вы украли, на случай неприятностей, – посоветовал Г. М. – Но я не думаю, что это дело рук Фламанда. Такое ему не по зубам. Скорее всего, возникли неприятности с мотором – вода в питательном шланге или еще что-нибудь. Пошли. Я не возражаю, если придется немного промокнуть ради доброго дела. Нет-нет, Марсель. Вы restez la и buvez le whisky, mon gars.
Марсель поблагодарил его. Французский язык Г. М. в основном состоял из сленга парижских трущоб. Выйдя из машины, он отказался надеть цилиндр, заявив, что это подарок королевы Виктории, который не должен отсыреть. Спрятав его под пальто в сложенном виде, Г. М. накрыл голову носовым платком и заковылял вперед, являя собой самое странное воплощение британской респектабельности, какое когда-либо видели на французских дорогах. Я позаимствовал у Марселя фонарь, и, если не считать грязи, идти было легко. Мы прошли сквозь ряд тополей и двинулись через луг, границы которого скрывались в тумане. Слева от нас, вдоль берега реки, тянулась буковая роща, за которой виднелись огни.
Но наше внимание было приковано к приземлившемуся самолету. Его дверь была открыта, и собравшаяся возле нее группа людей горячо о чем-то спорила. Четверо отделились от группы и отошли налево. Когда они попали в поток света (салон самолета был освещен), мы увидели, что это трое мужчин и женщина. Остальные продолжали толпиться у двери. Г. М. напряг свой зычный голос, перекрикивая дождь.
– Алло! – окликнул он по-французски. – Это самолет из Марселя в Париж?
Слова вызвали более чем сенсацию. Все повернулись, и голоса смолкли, словно прихлопнутые крышкой. Пассажиры превратились в скрюченные силуэты, застывшие при звуке незнакомого голоса. Один из мужчин в униформе стоял на свету, падающем из двери, и я увидел, как его рука метнулась к карману.
– Да! – крикнул он в ответ, но голос его звучал неуверенно. – Кто здесь?
– Друзья. Английские туристы. С нами произошел несчастный случай.
Последовала еще одна пауза. Затем один из группы слева от нас – низкорослый коренастый мужчина – сделал несколько шагов вперед.
– Англичане? – осведомился он по-английски. – Кто вы, черт возьми? Не вздумайте шутки шутить – мы вооружены.
– Хо-хо! – усмехнулся Г. М. – Я знаю этот голос. Привет, Рэмсден. Не бойтесь – это не Фламанд, а Генри Мерривейл. Со мной пара друзей.
– Вот это да! – воскликнул сэр Джордж Рэмсден. – Успокойтесь, я знаю этого парня. С ним все в порядке.
– Вы уверены, что знаете его? – осведомился высокий мужчина в дождевике, стоящий у двери самолета. – Фламанд славится талантом к мимикрии. Но если он не желает обнаружить себя, думаю, Гаске пора это сделать. Мы должны знать нашего защитника.
– Не болтайте чепуху, приятель, – проворчал позади Рэмсдена голос, в котором звучал явный американский акцент. – Кто-то вас разыграл.
Пока Г. М. ковылял к Рэмсдену, которого мы с Эвелин также приветствовали, я пытался рассмотреть семерых пассажиров, но было слишком темно, чтобы различить их лица. У меня создалось впечатление, что все они – за одним исключением – англичане или американцы. Исключением являлся джентльмен среднего роста, с чопорной осанкой французского юриста или медика – он все еще стоял в дверях самолета, словно опасаясь, спрыгнув вниз, испачкать начищенные до блеска ботинки. Тем временем Рэмсден принюхивался, словно чуя неприятности, и оглядывался вокруг, резко жестикулируя.
– Свалились прямо с неба, – говорил он своим высоким, пронзительным голосом. – Меня беспокоят неудобства. Хотя мне наплевать на угрозы этого мошенника в духе Эдгара Уоллеса, я хочу хоть какого-то комфорта. Мы не можем оставаться в самолете – здесь не разрешают даже курить. Что там за огни? – Он указал налево. – Пилот говорит, что это замок какого-то аристократа и что он, вероятно, приютит нас, пока мы не сможем лететь дальше. – Рэмсден обратился к пилоту на безупречном французском: – Объясните, в чем причина аварии и когда мы сумеем продолжить полет?
Мужчина в униформе пожал плечами:
– Неполадки с мотором можно исправить, месье, и я не думаю, что мы повредили шасси. Нас вынудил приземлиться туман. К сожалению, это старый самолет, не приспособленный к полетам вслепую. Пока туман не рассеется… ну, мы постараемся устранить неполадки.
Высокий англичанин у двери самолета, пытающийся зажечь сигарету, резко вскинул голову и сказал Рэмсдену:
– Идите в замок, сэр. Мы последуем за вами, если нам окажут гостеприимство.
– Правильно, – произнес другой англичанин рядом с ним, а стоящий в дверях француз молча кивнул.
Мы отошли вместе с другими четырьмя, слыша позади звуки спора. Единственная женщина среди пассажиров, взяв под руку мужчину в щегольском кепи, с любопытством разглядывала Эвелин. Так как с нами якобы произошел несчастный случай, Рэмсден хлопотал вокруг Эвелин, демонстрируя галантность, хотя не мог ее видеть. Его жизнелюбивый дух согревал даже эти неприветливые места. Думаю, приближаясь к замку, мы все почувствовали себя лучше. Только последний член группы – толстяк, которого Рэмсден именовал Хейуордом, – продолжал ворчать и спотыкаться.
Когда буковая роща уступила место зарослям ив, показался Шато де Л'Иль. Впечатление было такое, что замок построен не на острове, а прямо на воде. В этом месте Луара делает излучину, поэтому замок находился в добрых шестидесяти ярдах от любого берега. Гравиевая подъездная аллея, чье начало мы не могли видеть, оканчивалась у высокой каменной дамбы. Река бурлила и пенилась вокруг острова. Замок был небольшим, но конические верхушки его башен казались гигантскими в пелене дождя, а свет на первом этаже выглядел далеким из-за глубоких оконных ниш. Застрявшее бревно колотилось об арки дамбы, листва шумела, а ветер дул нам в лицо.
– Надеюсь, нам откроют дверь, – пропыхтел Рэмсден. – Пилот говорит, что хозяин – человек со странностями. Живет затворником и редко принимает кого-либо.
В этот момент мы оказались под прикрытием увитой виноградом стены. Несколько ступенек вели к большой двери, и, как только мы начали подниматься, дверь открылась, и на темном фоне возникла арка света.
– Пожалуйста, входите, господа, – произнес вежливый голос. – Граф д'Андрье ожидает вас.
Глава 5
ХОЗЯИН СТРАННОГО ЗАМКА
Большая дверь захлопнулась за нами. Я восстановил равновесие, чувствуя себя пробудившимся в комфортабельной комнате после дурного сна. Мы находились в каменном коридоре с высоким потолком и колоннами по обеим сторонам, напоминавшем неф маленького собора и оканчивающемся лестницей в дальнем конце. Камень почернел от сырости, но пол между колоннами покрывала чистая красная ковровая дорожка. Каждая вторая колонна была снабжена железными консолями для электрических ламп.
– Он ожидает нас? – переспросил Рэмсден. – А, понимаю! Вы имеете в виду, что видели, как мы подходим к замку?
– Нет, месье, – вежливо ответил крупный мужчина в поношенном вечернем костюме, с пышными усами и покрытыми бриллиантином волосами. – Я имею в виду, что монсеньор ожидает вас со вчерашнего дня.
– Господи! – воскликнул человек в щегольском кепи и посмотрел на женщину, все еще цепляющуюся за его руку. – Вы хотите сказать…
– Что говорит этот тип? – осведомился толстяк по фамилии Хейуорд. – Я смог понять только пару слов. Вроде бы нас ожидают?
– Вот именно, – произнес по-английски новый голос. – Позвольте мне объясниться.
Я не заметил, как в коридор спустился хозяин дома, который, заложив руки за спину и глядя на нас с вежливым интересом, направлялся к нам по красному ковру между наклонными тенями от колонн.
Это был худощавый мужчина лет шестидесяти с лишним, чью ковыляющую походку компенсировали легкость осанки и искорки юмора в блестящих темных глазах под набрякшими веками, с морщинками вокруг них и на лбу, словно от привычки поднимать брови. Волосы и подстриженная по-военному бородка начинали седеть, но усы под костлявым носом оставались черными. На нем были халат, белый галстук и черная ермолка. Кивнув каждому из нас, он поднял руку, призывая к молчанию. Его английский был вполне сносным, хотя слегка педантичным.
– Не бойтесь, друзья мои. Это не ловушка, и я не Фламанд. Ха-ха! Меня зовут д'Андрье. Все, что я знаю о сложившейся ситуации, содержалось в письме, которое я имел честь получить от самого Фламанда. Э-э… кто из вас сэр Джордж Рэмсден?
Он посмотрел на Г. М., который оставался бы наиболее колоритной фигурой в нашей группе даже без мокрого носового платка, прилипшего к лысине. Рэмсден, шаривший глазами по коридору, почти виновато вздрогнул.
– Это я, – ответил он. – Прошу прощения, сэр, но откуда вам все это известно?
– Письмо все объяснит. Вы переведете его вслух?
Рэмсден взял лист бумаги, который протянул ему хозяин дома, пробежал его глазами и поднял рыжеватые брови к мокрым полям шляпы.
– В жизни не видел подобной наглости! Слушайте!
«Монсеньор!
Имя месье графа д'Андрье всегда было известно мне как принадлежащее человеку, в прошлом обожавшему охоту. Если она все еще его интересует, могу предложить месье графу увлекательнейшее занятие – охоту на единорога.
Позвольте объяснить. Этим вечером я узнал, что на завтрашний вечерний авиарейс из Марселя в Париж зарезервировано место для некоего сэра Джорджа Рэмсдена – англичанина, чье доброе сердце я высоко ценю, но при упоминании об интеллекте которого невольно начинаю смеяться…»
– Как видите, – поспешно вставил наш хозяин, – письмо отправлено вчера вечером из Марселя.
– «Невольно начинаю смеяться…» – повторил Г. М. – Угу. Продолжайте, Рэмсден. Что там дальше?
«Меня интересуют сэр Джордж Рэмсден и то, что он везет с собой. Поэтому я зарезервировал место на том же самолете.
Я много думал о месте для посадки и в конце концов выбрал изолированный район около Вашего знаменитого замка. В должное время я приму меры, чтобы обеспечить вынужденную посадку. Так как на солидном расстоянии от этого места больше нет ни одного дома, мы, вероятно, нанесем Вам визит. Здесь у меня будет время для работы, хотя много времени мне никогда не требуется. Могу я попросить Вас приготовить легкую закуску для пассажиров? К сожалению, даже я не могу сообщить Вам точное время нашего прибытия, а в данный момент и количество пассажиров. Но холодных закусок будет достаточно, и я едва ли оскорблю месье графа, добавив, что полагаюсь на его хороший вкус в выборе не слишком сладкого шампанского…»
Рэмсден издал звук, как человек, получивший удар в живот.
– Что касается шампанского, – сказал д'Андрье, – могу предложить вам «Рёдерер» 1921 года. Надеюсь, это вас удовлетворит?
– Еще бы! – с одобрением отозвался толстяк Хейуорд. Все повернулись к нему. Его широкая физиономия покраснела, и он вцепился в переносье роговых очков, словно поправляя их. – Я только имел в виду… Ну, вы понимаете. Продолжайте, Рэмсден.
«Об одном, месье, я глубоко сожалею. Среди пассажиров самолета, безусловно не блещущих умом, вероятно, окажется настолько тупой, что я бы не стал навязывать его Вам, если бы не был почти готов убить его. Это субъект низкого происхождения, именующий себя Гаске. В данный момент я не могу информировать Вас, к какой неуклюжей маскировке он прибегнет на сей раз. Но Вы легко узнаете его, месье, по возмутительного размера ушам, близко посаженным глазам и носу, который на расстоянии двадцати шагов почти неотличим от помидора…»
Молодой человек в щегольском кепи – очевидно, американец – начал смеяться. Он снял кепи, и все посмотрели на него. Привлекательное лицо с карими глазами, широким носом и таким же широким добродушным ртом свидетельствовало скорее о богатом воображении, нежели об остром уме. Светлые волосы прилипли ко лбу. Нисколько не смущенный устремленными на него взглядами, он задумчиво почесывал нос. Женщина или девушка рядом с ним казалась обеспокоенной. Насколько я мог судить, она не была ни американкой, ни англичанкой, ни француженкой – скорее немкой или австрийкой, вероятнее всего из Вены. Она была маленького роста, с высокой грудью, почти прозрачной кожей и чисто венским темно-красным ртом. Ярко-голубые глаза и темные волосы придавали ей особое очарование. На ней были голубой берет и открытая кожаная куртка, какую носят автомобилисты, под которой угадывалась весьма соблазнительная фигурка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Он не разбился. Посадочные огни описали последний круг, нырнули за деревья и заскользили возле тополей, пока не остановились. Потом окна кабины вспыхнули желтым светом.
– Приземлился! – радостно воскликнул Г. М. – Ну что, отправимся к ним? Мне хочется взглянуть на этих невинных пассажиров.
– Даже если это тот самый самолет, что сомнительно, – возразил я, – вы же не думаете, Г. М., что Фламанд организовал поломку в воздухе, вынудив самолет приземлиться?
– Полагаю, вам лучше прихватить с собой пушку, которую вы украли, на случай неприятностей, – посоветовал Г. М. – Но я не думаю, что это дело рук Фламанда. Такое ему не по зубам. Скорее всего, возникли неприятности с мотором – вода в питательном шланге или еще что-нибудь. Пошли. Я не возражаю, если придется немного промокнуть ради доброго дела. Нет-нет, Марсель. Вы restez la и buvez le whisky, mon gars.
Марсель поблагодарил его. Французский язык Г. М. в основном состоял из сленга парижских трущоб. Выйдя из машины, он отказался надеть цилиндр, заявив, что это подарок королевы Виктории, который не должен отсыреть. Спрятав его под пальто в сложенном виде, Г. М. накрыл голову носовым платком и заковылял вперед, являя собой самое странное воплощение британской респектабельности, какое когда-либо видели на французских дорогах. Я позаимствовал у Марселя фонарь, и, если не считать грязи, идти было легко. Мы прошли сквозь ряд тополей и двинулись через луг, границы которого скрывались в тумане. Слева от нас, вдоль берега реки, тянулась буковая роща, за которой виднелись огни.
Но наше внимание было приковано к приземлившемуся самолету. Его дверь была открыта, и собравшаяся возле нее группа людей горячо о чем-то спорила. Четверо отделились от группы и отошли налево. Когда они попали в поток света (салон самолета был освещен), мы увидели, что это трое мужчин и женщина. Остальные продолжали толпиться у двери. Г. М. напряг свой зычный голос, перекрикивая дождь.
– Алло! – окликнул он по-французски. – Это самолет из Марселя в Париж?
Слова вызвали более чем сенсацию. Все повернулись, и голоса смолкли, словно прихлопнутые крышкой. Пассажиры превратились в скрюченные силуэты, застывшие при звуке незнакомого голоса. Один из мужчин в униформе стоял на свету, падающем из двери, и я увидел, как его рука метнулась к карману.
– Да! – крикнул он в ответ, но голос его звучал неуверенно. – Кто здесь?
– Друзья. Английские туристы. С нами произошел несчастный случай.
Последовала еще одна пауза. Затем один из группы слева от нас – низкорослый коренастый мужчина – сделал несколько шагов вперед.
– Англичане? – осведомился он по-английски. – Кто вы, черт возьми? Не вздумайте шутки шутить – мы вооружены.
– Хо-хо! – усмехнулся Г. М. – Я знаю этот голос. Привет, Рэмсден. Не бойтесь – это не Фламанд, а Генри Мерривейл. Со мной пара друзей.
– Вот это да! – воскликнул сэр Джордж Рэмсден. – Успокойтесь, я знаю этого парня. С ним все в порядке.
– Вы уверены, что знаете его? – осведомился высокий мужчина в дождевике, стоящий у двери самолета. – Фламанд славится талантом к мимикрии. Но если он не желает обнаружить себя, думаю, Гаске пора это сделать. Мы должны знать нашего защитника.
– Не болтайте чепуху, приятель, – проворчал позади Рэмсдена голос, в котором звучал явный американский акцент. – Кто-то вас разыграл.
Пока Г. М. ковылял к Рэмсдену, которого мы с Эвелин также приветствовали, я пытался рассмотреть семерых пассажиров, но было слишком темно, чтобы различить их лица. У меня создалось впечатление, что все они – за одним исключением – англичане или американцы. Исключением являлся джентльмен среднего роста, с чопорной осанкой французского юриста или медика – он все еще стоял в дверях самолета, словно опасаясь, спрыгнув вниз, испачкать начищенные до блеска ботинки. Тем временем Рэмсден принюхивался, словно чуя неприятности, и оглядывался вокруг, резко жестикулируя.
– Свалились прямо с неба, – говорил он своим высоким, пронзительным голосом. – Меня беспокоят неудобства. Хотя мне наплевать на угрозы этого мошенника в духе Эдгара Уоллеса, я хочу хоть какого-то комфорта. Мы не можем оставаться в самолете – здесь не разрешают даже курить. Что там за огни? – Он указал налево. – Пилот говорит, что это замок какого-то аристократа и что он, вероятно, приютит нас, пока мы не сможем лететь дальше. – Рэмсден обратился к пилоту на безупречном французском: – Объясните, в чем причина аварии и когда мы сумеем продолжить полет?
Мужчина в униформе пожал плечами:
– Неполадки с мотором можно исправить, месье, и я не думаю, что мы повредили шасси. Нас вынудил приземлиться туман. К сожалению, это старый самолет, не приспособленный к полетам вслепую. Пока туман не рассеется… ну, мы постараемся устранить неполадки.
Высокий англичанин у двери самолета, пытающийся зажечь сигарету, резко вскинул голову и сказал Рэмсдену:
– Идите в замок, сэр. Мы последуем за вами, если нам окажут гостеприимство.
– Правильно, – произнес другой англичанин рядом с ним, а стоящий в дверях француз молча кивнул.
Мы отошли вместе с другими четырьмя, слыша позади звуки спора. Единственная женщина среди пассажиров, взяв под руку мужчину в щегольском кепи, с любопытством разглядывала Эвелин. Так как с нами якобы произошел несчастный случай, Рэмсден хлопотал вокруг Эвелин, демонстрируя галантность, хотя не мог ее видеть. Его жизнелюбивый дух согревал даже эти неприветливые места. Думаю, приближаясь к замку, мы все почувствовали себя лучше. Только последний член группы – толстяк, которого Рэмсден именовал Хейуордом, – продолжал ворчать и спотыкаться.
Когда буковая роща уступила место зарослям ив, показался Шато де Л'Иль. Впечатление было такое, что замок построен не на острове, а прямо на воде. В этом месте Луара делает излучину, поэтому замок находился в добрых шестидесяти ярдах от любого берега. Гравиевая подъездная аллея, чье начало мы не могли видеть, оканчивалась у высокой каменной дамбы. Река бурлила и пенилась вокруг острова. Замок был небольшим, но конические верхушки его башен казались гигантскими в пелене дождя, а свет на первом этаже выглядел далеким из-за глубоких оконных ниш. Застрявшее бревно колотилось об арки дамбы, листва шумела, а ветер дул нам в лицо.
– Надеюсь, нам откроют дверь, – пропыхтел Рэмсден. – Пилот говорит, что хозяин – человек со странностями. Живет затворником и редко принимает кого-либо.
В этот момент мы оказались под прикрытием увитой виноградом стены. Несколько ступенек вели к большой двери, и, как только мы начали подниматься, дверь открылась, и на темном фоне возникла арка света.
– Пожалуйста, входите, господа, – произнес вежливый голос. – Граф д'Андрье ожидает вас.
Глава 5
ХОЗЯИН СТРАННОГО ЗАМКА
Большая дверь захлопнулась за нами. Я восстановил равновесие, чувствуя себя пробудившимся в комфортабельной комнате после дурного сна. Мы находились в каменном коридоре с высоким потолком и колоннами по обеим сторонам, напоминавшем неф маленького собора и оканчивающемся лестницей в дальнем конце. Камень почернел от сырости, но пол между колоннами покрывала чистая красная ковровая дорожка. Каждая вторая колонна была снабжена железными консолями для электрических ламп.
– Он ожидает нас? – переспросил Рэмсден. – А, понимаю! Вы имеете в виду, что видели, как мы подходим к замку?
– Нет, месье, – вежливо ответил крупный мужчина в поношенном вечернем костюме, с пышными усами и покрытыми бриллиантином волосами. – Я имею в виду, что монсеньор ожидает вас со вчерашнего дня.
– Господи! – воскликнул человек в щегольском кепи и посмотрел на женщину, все еще цепляющуюся за его руку. – Вы хотите сказать…
– Что говорит этот тип? – осведомился толстяк по фамилии Хейуорд. – Я смог понять только пару слов. Вроде бы нас ожидают?
– Вот именно, – произнес по-английски новый голос. – Позвольте мне объясниться.
Я не заметил, как в коридор спустился хозяин дома, который, заложив руки за спину и глядя на нас с вежливым интересом, направлялся к нам по красному ковру между наклонными тенями от колонн.
Это был худощавый мужчина лет шестидесяти с лишним, чью ковыляющую походку компенсировали легкость осанки и искорки юмора в блестящих темных глазах под набрякшими веками, с морщинками вокруг них и на лбу, словно от привычки поднимать брови. Волосы и подстриженная по-военному бородка начинали седеть, но усы под костлявым носом оставались черными. На нем были халат, белый галстук и черная ермолка. Кивнув каждому из нас, он поднял руку, призывая к молчанию. Его английский был вполне сносным, хотя слегка педантичным.
– Не бойтесь, друзья мои. Это не ловушка, и я не Фламанд. Ха-ха! Меня зовут д'Андрье. Все, что я знаю о сложившейся ситуации, содержалось в письме, которое я имел честь получить от самого Фламанда. Э-э… кто из вас сэр Джордж Рэмсден?
Он посмотрел на Г. М., который оставался бы наиболее колоритной фигурой в нашей группе даже без мокрого носового платка, прилипшего к лысине. Рэмсден, шаривший глазами по коридору, почти виновато вздрогнул.
– Это я, – ответил он. – Прошу прощения, сэр, но откуда вам все это известно?
– Письмо все объяснит. Вы переведете его вслух?
Рэмсден взял лист бумаги, который протянул ему хозяин дома, пробежал его глазами и поднял рыжеватые брови к мокрым полям шляпы.
– В жизни не видел подобной наглости! Слушайте!
«Монсеньор!
Имя месье графа д'Андрье всегда было известно мне как принадлежащее человеку, в прошлом обожавшему охоту. Если она все еще его интересует, могу предложить месье графу увлекательнейшее занятие – охоту на единорога.
Позвольте объяснить. Этим вечером я узнал, что на завтрашний вечерний авиарейс из Марселя в Париж зарезервировано место для некоего сэра Джорджа Рэмсдена – англичанина, чье доброе сердце я высоко ценю, но при упоминании об интеллекте которого невольно начинаю смеяться…»
– Как видите, – поспешно вставил наш хозяин, – письмо отправлено вчера вечером из Марселя.
– «Невольно начинаю смеяться…» – повторил Г. М. – Угу. Продолжайте, Рэмсден. Что там дальше?
«Меня интересуют сэр Джордж Рэмсден и то, что он везет с собой. Поэтому я зарезервировал место на том же самолете.
Я много думал о месте для посадки и в конце концов выбрал изолированный район около Вашего знаменитого замка. В должное время я приму меры, чтобы обеспечить вынужденную посадку. Так как на солидном расстоянии от этого места больше нет ни одного дома, мы, вероятно, нанесем Вам визит. Здесь у меня будет время для работы, хотя много времени мне никогда не требуется. Могу я попросить Вас приготовить легкую закуску для пассажиров? К сожалению, даже я не могу сообщить Вам точное время нашего прибытия, а в данный момент и количество пассажиров. Но холодных закусок будет достаточно, и я едва ли оскорблю месье графа, добавив, что полагаюсь на его хороший вкус в выборе не слишком сладкого шампанского…»
Рэмсден издал звук, как человек, получивший удар в живот.
– Что касается шампанского, – сказал д'Андрье, – могу предложить вам «Рёдерер» 1921 года. Надеюсь, это вас удовлетворит?
– Еще бы! – с одобрением отозвался толстяк Хейуорд. Все повернулись к нему. Его широкая физиономия покраснела, и он вцепился в переносье роговых очков, словно поправляя их. – Я только имел в виду… Ну, вы понимаете. Продолжайте, Рэмсден.
«Об одном, месье, я глубоко сожалею. Среди пассажиров самолета, безусловно не блещущих умом, вероятно, окажется настолько тупой, что я бы не стал навязывать его Вам, если бы не был почти готов убить его. Это субъект низкого происхождения, именующий себя Гаске. В данный момент я не могу информировать Вас, к какой неуклюжей маскировке он прибегнет на сей раз. Но Вы легко узнаете его, месье, по возмутительного размера ушам, близко посаженным глазам и носу, который на расстоянии двадцати шагов почти неотличим от помидора…»
Молодой человек в щегольском кепи – очевидно, американец – начал смеяться. Он снял кепи, и все посмотрели на него. Привлекательное лицо с карими глазами, широким носом и таким же широким добродушным ртом свидетельствовало скорее о богатом воображении, нежели об остром уме. Светлые волосы прилипли ко лбу. Нисколько не смущенный устремленными на него взглядами, он задумчиво почесывал нос. Женщина или девушка рядом с ним казалась обеспокоенной. Насколько я мог судить, она не была ни американкой, ни англичанкой, ни француженкой – скорее немкой или австрийкой, вероятнее всего из Вены. Она была маленького роста, с высокой грудью, почти прозрачной кожей и чисто венским темно-красным ртом. Ярко-голубые глаза и темные волосы придавали ей особое очарование. На ней были голубой берет и открытая кожаная куртка, какую носят автомобилисты, под которой угадывалась весьма соблазнительная фигурка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27