- Долго вас не было, милочка,- проворковал женский голос.
В глубоком кресле с наголовниками перед камином, единственным источником света в комнате, сидела Колетт Лаверн. Голос ровный, окрашенный французским акцентом, с четкими согласными; каждое слово как бы звучало отдельной фразой. Когда мы вошли, она только чуть голову повернула. Дрова в камине шипели, дымились светло-голубоватым дымком, бросая причудливые блики света на медную подставку, на лицо женщины. Она сидела очень прямо между наголовниками кресла, кутаясь в синий золоченый халат, принадлежавший, видимо, Шэрон, слишком маленький для нее. Лицо холодное, безупречное, раздраженное, с гладкой, белой, упругой кожей, на фоне которой накрашенные губы казались в кровь разбитыми. Темно-карие, с яркими белками глаза под прямыми бровями, взгляд ледяной, равнодушный, в высшей степени рассудительный. Темно-рыжие волосы скручены на затылке в узел. Я, пожалуй, никогда не видел такой красивой и в то же время столь непривлекательной женщины. Рост высокий, фигура, в данный момент полностью скрытая синим золоченым халатом, полностью отвечала самым греховным мужским представлениям, но сама ее пышность казалась застывшей, железной, непроницаемой, точно так же, как лицо. Снова логика и рассудительность. Даже тени Деловито лежали под крыльями носа, деловито омрачая лицо.
- Значит, вы детектив,- заключила она, твердо подчеркивая согласные.Боже, какой молодой!- Неожиданно громко расхохоталась, полностью продемонстрировав прекрасные белые зубы.- Не обижайтесь. Сядьте рядом, давайте поговорим.
Похлопала рукой по стоявшему рядом дивану. С виду веселая, но взгляд трезвый, оценивающий; слишком крепко стиснутые зубы выдавали дурной нрав. Она протянула изящную руку, звякая массой серебряных браслетов с бирюзой. Я знал таких женщин, они часто встречаются на Ривьере. Эти ловкие маленькие игроки любят часами сосредоточенно сидеть за столиками, до безумия обожают собачек-пекинесов (которых всегда хочется пнуть), холят их и лелеют; по белым пальмовым променадам разносится их громкий смех. Носят наряды от Пату и сомнительные жемчуга. Соблазнительные, невежественные, умные, суеверные, холодные, как кобры.
Колетт Лаверн отсутствующим тоном обратилась к Шэрон.
- Дорогая,- сказала она,- окажите любезность, налейте мне еще того самого дивного бренди. И сигарету "Абдулла". Я побеседую с милым молодым человеком.
Шэрон застыла с недоуменно-презрительным выражением, но Колетт Лаверн уже забыла про нее. Она мне все определенней не нравилась. Я не собирался ее просвещать. Она приняла меня за детектива, значит, надо изображать детектива, держать все карты в рукаве, вести рискованную игру.
Женщина была испугана. Она смеялась, проявляла деловую сметку, но была чем-то насмерть испугана. И спросила, глядя в камин:
- Вы официально служите в полиции?
- Нет.
- Тогда скажу, я попала в тяжелое положение. В очень тяжелое, но не стала б рассказывать полицейскому. Шэрон утверждает, что вам можно верить.
Она медленно перевела на меня равнодушный взгляд карих глаз. Губы словно шептали проклятия. Взгляд затуманился; она вдруг ударила по ручкам кресла ладонями, и из ее уст под звон браслетов посыпалась металлически четкая ругань в адрес Низама аль-Мулька.
- Знаете, я живу в соседнем доме. Содержит меня египтянин, очень богатый. Понятно? Десять лет назад кое-что произошло. Я молчала, но знала. Низам - его зовут Низам - жил в то время в Париже. Случилось это в ноябре, сразу после окончания войны. У нас была веселая компания. Я с ним тогда еще не жила, но он был очень щедр. Всегда тратит очень много денег,- задумчиво заметила она.- Понимаете, кроме Низама, за мной еще двое ухаживали. Француз де Лаватер, очень милый, однако...- пожала она плечами,- без денег, хромой после ранения. И один англичанин, огромный, высокий, все время смеялся. Во время войны он был летчиком, самолет подбили, его посчитали погибшим, а он попал в парижский госпиталь. Все его называли Кин, не знаю почему, но мне он рассказывал, что его настоящее имя значится в Книге пэров. Он носил прозвище Кин, чтоб семья не узнала, что он остался в живых, и не требовала вернуться домой,- он еще не хотел возвращаться домой.
И опять рассмеялась, показав все зубы.
- Ха! Он все звал меня Бетти, "Бетти, моя девочка", а я отвечала: "Да, я твоя девочка, только, пожалуйста, убери руки".- Она снова широко сердито повела плечами, выпятив нижнюю губу.- Низам, проклятый богом дурак, решил, будто я предпочла ему де Лаватера и Кина. Ха! Будьте уверены, я не такая чертова дура. Но Низаму в голову втемяшилась идиотская мысль! Он купил очень большой дом у Булонского леса... Шестьдесят четыре комнаты. Стал устраивать приемы. И какие приемы! Чего они ему стоили! Сто тысяч франков один оркестр! И балетные танцовщики. Все напивались допьяна. Вечером 17 ноября он устроил какой-то египетский костюмированный бал. Шикарно! Триста тысяч... ну ладно... Я никогда не видела Низама таким потешным и странным. Выглядел просто дико, со змеей на лбу.
Она замолчала, когда Шэрон подошла к камину с графином бренди и серебряным портсигаром, поставила графин на столик у кресла, села рядом со мной на диван.
Я смотрел на желто-голубые языки пламени, шипевшие над дровами, и перед глазами возникали жуткие образы. Змея - Царская диадема, символ фараона!вполне естественно смотрелась бы на лбу Низама аль-Мулька. Меня будто кто-то по спине ударил: припомнился дневной рассказ Банколена о найденном парижской полицией в лесу теле мужчины в сандалиях и золоченых одеждах египетского вельможи. Он был застрелен в голову...
Колетт Лаверн подняла руку, закуривая сигарету, звякнув сверкающими браслетами. Губы выпустили колечко дыма, проплывшее мимо стеклянных, застывших глаз. Вытянулась, изогнулась, глубже откинулась в кресле, обхватив плечи руками. Лицо холодное, мертвое, настороженное. Темно-карие глаза щурились. Кровавые губы с прилипшим кусочком бумаги от сигареты медленно приоткрылись, обнажив белые зубы.
- Низам читал всякие вещи, которых я не понимаю,- неожиданно сообщила она.- Абсолютно не понимаю... Однажды вечером шел буйный пир. Не могу рассказать, что стряслось. Я искала де Лаватера и Кина и не смогла найти. К утру явился один мой приятель. Его била дрожь, хотя он не был пьян, в отличие от остальных, и не мог никому ничего втолковать,- все в дым пьяные валялись на полу. Он стоял и кричал, что кто-то застрелил де Лаватера, разыскивают Кина.
В тишине треснуло полено.
- В Булонском лесу нашли мертвого де Лаватера. Мертвецки пьяный Кин оказался в своей квартире на авеню Марсо, лежал в постели с револьвером в руке. А Низам улыбался.
Снова пауза. Она потерла руки, сильно затянулась сигаретой.
- Кин, протрезвев, разрыдался. Объяснил, что дрался с де Лаватером на дуэли. Полиция спрашивала, где другой пистолет, потому что оружие было только у Кина. Кин сослался на Низама, который дал им пистолеты, пообещал присутствовать при дуэли и дать сигнал стрелять. Понадеялся, что Низам подтвердит. А Низам только улыбался и пожимал плечами. Объявил все это ложью...
Она скрестила ноги в шелковых чулках, потянулась к графину, налила себе бренди и невозмутимо откинулась в кресле.
Глава 7
СТУК В НОЧИ
Потом весело и энергично взмахнула бокалом, высоко вздернув плечо.
- Вам интересно, милочка?- обратилась она к Шэрон, пролив немного бренди на синий халат и сокрушенно надув губы.- Ох, я очень виновата, моя дорогая! Такая красота... Alors, revenons a nos moutons Ну, вернемся к нашим баранам (фр.).
Шэрон улыбнулась мне через плечо.
- Ах!- вздохнула Колетт.- Как мило!.. Девочка-англичанка и великий детектив! Но мы заняты делом.- Челюсть ее вдруг стала жесткой, квадратной.Как я вам уже сказала,- продолжала она, затягиваясь сигаретой.- Кин был пьян до того, что почти ничего и не помнил. Помнил, что вызвал на дуэль де Лаватера, стрелял в него, но считал, что промахнулся. Помнил, как Низам хлопнул его по спине, сообщил, что де Лаватер застрелен, и велел отправляться домой, так как дело плохо. И все.
- Низам все отрицал. Заявил, что слышал, как Кин грозил де Лаватеру; наверно, просто завел его в Булонский лес и застрелил. Обещал предъявить доказательства, что не выходил из дому весь вечер. Сослался на меня, потому что все прочие были пьяны, и я подтвердила...
- И это была правда?
Она задумчиво взглянула на меня, скривила губы в легкой улыбке, пожала пухлыми плечами:
- Откуда мне знать? Я на него вообще никакого внимания не обращала. А он подарил мне прелестное авто "испано-сюиза", так чего вы от меня хотите?
Колетт Лаверн продемонстрировала столь искреннее недоумение, что я только кивнул:
- Понятно. Продолжайте, пожалуйста.
- Хорошо. Приятно, что вы такой милый мужчина и все понимаете... Ну, Кина судили за убийство, Низам был свидетелем, и я тоже. Кин сказал, плевать ему на приговор, он хочет только доказать, что была дуэль, и он не такой подлец, чтоб стрелять в безоружного человека. Са, c'est rigolo, hem? Ces anglais, ils sont tres, tres droles! Смешно, правда? Англичане такие забавные! (фр.) - Она рассмеялась, выпила, задумалась и опять рассмеялась над очень смешным заявлением. Потом вдруг стала серьезной.- Кина приговорили к пожизненному заключению. Но он не стал его отбывать. Он повесился в камере.
Женщина откинулась на спинку кресла. Где-то далеко в большом доме часы пробили половину третьего.
- Я страшно нервничала, пока все не кончилось,- задумчиво призналась она.- Боялась одного человека, только одного. Вы его не знаете. Некий Банколен. Се chameau, ce sale fils de putain! Злыдень, ублюдок (фр.) выругалась она, стиснув руки.- Он все время смеялся, смеялся. Вообще ничему не поверил. Но ушел на войну и к суду не вернулся в Париж, ничего не смог сделать, все кончилось. А потом вдруг пришел, постучал ко мне в дверь, элегантный, в перчатках, в цилиндре, улыбается и говорит: "Добрый день, мадемуазель". А я говорю: "В чем дело? Я вас не знаю!" А он говорит: "Совершенно верно, мадемуазель,- и опять улыбается.- Но, возможно, узнаете. Просто хочу вам сказать, что, возможно, узнаете". И ушел. Я боюсь полицейских. Они не дураки. Каждый раз, как подумаю обратиться в полицию, вспоминаю его... и боюсь. Но вы... вы, дружочек, совсем другое дело.
Слепые божки плетут сеть! Смерть, случайность, безрассудство Шэрон все привело к тому, чтоб я выслушал рассказ женщины, не желавшей иметь дело с полицией! По чистой случайности я не открыл ей правду. И к чему все это?..
- Вам непонятно,- заключила она,- зачем я все это рассказываю. Слушайте. Уверяю вас, я никогда не знала настоящего имени Кина. Правда. Но его кто-то знает. Кто-то считает меня и Низама виновными в смерти Кина и собирается нас за это убить.
Она смотрела на меня пристально, напряженно, подавшись вперед.
- И кто же?- спросил я.
- Не знаю! Но хочу узнать! Это просто ужасно! Он так и кружит поблизости, я больше не могу!
Мне приходилось вести себя осторожно, не выдавая известных фактов: зловещая картина почти полностью прояснилась, и я с трудом сдержал триумфальное восклицание.
- По-вашему, некий знакомый или друг Кина запланировал изощренную месть?
- Да.
- Но все это случилось десять лет назад. Вы утверждаете, что вас кто-то преследует,- осторожнее!- все это время?
- Нет-нет-нет. Вовсе не десять лет. Только после нашего приезда в Лондон. Несколько месяцев. И в основном Низама преследует. Я его заметила только пару недель назад. И хочу вам рассказать. Наплевать на Низама, дело во мне, понимаете? Пускай он убивает Низама, обо мне есть кому позаботиться. Но если он хочет убить и меня...- Она всплеснула руками.
- Ясно,- сухо заключил я.- А почему вы решили, будто вас преследуют и что это связано с гибелью Кина?
- Ох, Низам точно знает. Он мне почти ничего не рассказывал, вел себя странно. Пришел в ярость. Сказал, что его смерть пришла, он точно знает.Она подчеркнула слова, стукнув по ручке кресла. В глазах горел суеверный ужас.- Сказал, полиции сообщать бесполезно, и еще говорил что-то странное, я не поняла. Только я вам не про него рассказываю, а про себя.- Она замолчала, собираясь с мыслями, допила свой бокал и поставила.- Низам мне давно говорил, что кто-то его постоянно запугивает, присылает посылки, понятно? А я только смеялась. А потом, боже мой, получила письмо! При себе у меня его нет, оно дома, но я помню, что там было сказано, каждое слово.- Колетт подняла палец и медленно процитировала: - "Дорогая мисс Лаверн! Недавно мне стало известно о вашей причастности к смерти в Париже юноши по имени Дж.Л. Кин. Я не убежден, что вы одна заслуживаете наказания, но, будьте уверены, оно вас настигнет. 17 ноября наступает десятая годовщина со дня его смерти, и, надеюсь, она станет памятным событием и для вас, и для господина аль-Мулька. Искренне ваш..."
Она замолчала, тяжело дыша.
- Кто же подписался?- спросил я.
- Джек Кетч,- ответила женщина.
Теперь тень, которая омрачала наш вечер, сгустилась в полную силу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27