Ночная гостья превращается в черную воронку смерча. Ввинчивается в газон, выбрасывая фонтан земли. След, который мог бы оставить огромный крот, ползущий у самой поверхности, стремительно удаляется от дома в ночь.
А когда Рудольф, вновь зарядив гарпун, вернулся в гостиную – вервольфа тоже не было. Промозглым мартовским холодом тянуло от выбитого окна.
Охотник повернулся к Джейн, развел руками.
– Ну, вот, кажется, мы, наконец, одни.
24
Ровно в час тридцать Готфрид Шадов вошел в Музей Естественной Истории через остатки парадного входа. Его шофер шествовал рядом, отряхивая с обшлагов штукатурку и каменную крошку. В некоторых аспектах молчаливый гигант, чье происхождение было загадкой даже для Маэстро, был настоящим стихийным бедствием.
– Тебе не следовало ломать стену, – назидательно сказал Шадов. – Достаточно было выбить дверь.
Громадный глаз, устроившийся на плече гиганта, смотрел на Маэстро без понятного выражения. Шадов махнул рукой.
В час тридцать семь они, пользуясь великолепным иллюстрированным путеводителем, добрались до зала Истории Народов Мексики и Центральной Америки.
Здесь их ожидали Коломбина со своим монстром и Арлекин, прицепившийся к люстре.
И громадная, во всю дальнюю стену, статуя индейского бога, не опознанного археологами. Было лишь достоверно установлено, что ему приносили человеческие жертвы.
Шадова не интересовали имена, которые давали этой статуе люди. В его руках было истинное знание.
Перед ним был один из шести последних Привратников. Дверь к запредельному могуществу.
Ключ должен был прибыть с минуты на минуту.
25
В час сорок пять Шадов извлек из кармана жилетки платиновый хронометр с циферблатом из цельной пластинки агата. На черном фоне стрелки в виде человеческих рук отмеряли время, ход планет и астральных светил на специальных шкалах.
– Где же они? – процедил Великий Магистр.
В час пятьдесят две он попытался нащупать Ангелину внутренним зрением. Но не увидел ничего, кроме непроницаемой темноты. Такая картина обычно представала Шадову, когда утомленная фрау-вампир набиралась сил в своем гробу, полном баварской земли.
Ровно в два часа он услышал вой сирен – к музею съезжались полицейские машины.
В два часа четыре минуты к ним явился гость.
Но совсем не тот, которого ожидал Маэстро Шадов.
26
– Не дергайся, – сказала Джейн. – Я должна промыть царапину.
Рудольф сидел на стуле посреди кухни. Ружье, которое, оказывается, имело собственное имя – Волчий Убийца – лежало рядом на столе.
Джейн, используя коньяк в качестве антиспетика для Рудольфа и успокоительного для себя, занималась лицом охотника.
– Вот так. Теперь над бровью.
Глаза Рудольфа были рядом. Слишком близко, чтобы лгать.
– Зачем вам понадобилось использовать меня? – спросила она, осторожно проводя ваткой, смоченной в коньяке, вдоль глубокой царапины.
– Использовать? Тебя? – он сжал челюсти.
Сильные мужчины легко переносят большую боль и приходят в ярость от маленькой. Рудольфу стоило больших усилий не дергать головой.
– Да. Как приманку. Ведь это Дедстоун сделал так, что Фуллер послал меня к этому маньяку, Шадову?
– Это так, – не стал отпираться Рудольф. – Нам было нужно, чтобы Шадов сделал следующий ход. Выдал себя. Все как в охоте на кобру – кто первый дернулся, проиграл.
– И вы вовлекли меня. Мило, – теперь Джейн вытирала грязь и кровь с его щек. – Это ставит вас на одну доску с вашими врагами, разве нет?
– Возможно. Пусть мы на одной доске. Ведь это война. Здесь не выбирают оружие.
– Значит, выбора нет вообще?
– Почему же? – он заглянул ей в глаза, и у Джейн запульсировало в животе. – Есть линия, которая разделяет их и нас. Линия между тем, что мы есть и чем мы можем стать. Если поддадимся соблазну бросить все и служить только своим прихотям. Мы выбираем каждую секунду, по какую сторону этой линии находиться. Ты видела, на что похож выбор Люпионе. Но кто скажет, что наш выбор лучше?
– А где проходит эта линия? – пальцы Джейн скользили по лицу Рудольфа, как будто пытаясь запомнить его вслепую.
– Вот здесь, – Рудольф положил ей руку на грудь. – В твоем сердце.
Второй рукой он поднялся вверх, по ее бедру. Его большой палец лег в ложбинку между ягодиц, указательный и средний легко проникли в нее.
Долгую минуту он любил ее одними руками, не отпуская взглядом глаза Джейн. Задыхаясь, она сбросила халат, стянула через голову ночную рубашку.
Он дал ей сесть на себя сверху. Выгнулся на стуле, проникая в нее. Так глубоко и сильно, что можно было поверить – теперь и навсегда.
Если бы двигаясь в ритме их общего сердцебиения, она не видела его глаза. Не видела серую печаль по тому, что уходит, не начавшись.
Слишком близко, чтобы лгать. Даже самой себе.
В конце, обнимая его за шею, она беззвучно заплакала.
27
– Сколь неожиданная встреча, – развел руками Шадов.
Паровое кресло профессора Дедстоуна вкатилось в зал, сверкая металлическими поверхностями и лезвиями на осях колес. Рессоры с шорохом терлись о мраморный пол, мотор коляски гудел.
– Но не столь уж приятная, не так ли? – подхватил Дедстоун.
Правая рука профессора лежала на рукояти управления коляской. Левая поглаживала многочисленные курки блока стволов, укрепленного над подлокотником.
Шадов прищурился. После каждой их встречи боевая коляска Дедстоуна обзаводилась парой полезных новшеств. Прошлый раз это был огнемет. Сейчас он видел спонсон над правым колесом, ощерившийся жерлом короткого толстого ствола. Гонка вооружений продолжалась. Что же, у него тоже есть, чем удивить старого недруга.
– Я вижу, ваш прелестный гомункул вырос, – Дедстоун поднял голову на Арлекина. – Вы его хорошо кормили.
– Если бы сожрал твою печень, калека, у меня было бы несварение, – крикнул Арлекин, качаясь на люстре.
Дедстоун не обратил на его выходку никакого внимания.
– Вы ждете напрасно, Готфрид, – сказал он. – Ваши посланники потерпели неудачу. Зря вы думали, что Дитриха можно заменить каким-то ликантропом.
– Я смотрю, вы в курсе всех новостей, – движением брови Шадов послал Коломбину и монстра в обход профессора.
Если он не усилил с прошлого раза броню на котле?шанс есть.
– То, что Дитрих не будет мириться с вашим обращением, было ясно с самого начала. Сочувствую вам, Готфрид. Он был истинной звездой вашего бродячего цирка.
– О, – сказал Шадов, чувствуя прилив ярости, способной не оставить от Нью-Йорка камня на камне. – Вы же знаете, как я ненавижу, когда Балаган называют так.
– Знаю. Признаться, я надеялся, что вы выйдете из себя.
– Коломбина – ап! – крикнул Шадов.
Спрыгнув с монстра, Коломбина сделала тройное сальто. Она с разбегу запрыгнула на коляску Дедстоуна. Прицелилась стройной ножкой в соединительную трубку, по которой текла охлаждающая смесь.
Тренируясь, воспитанница Шадова пробивала ударом стопы двухдюймовую доску.
Дедстоун дернул за рычаг. С оглушительным свистом котел выбросил вверх струю раскаленного пара.
Жалобно вскрикнув, Коломбина упала с коляски. Дедстоун развернулся на месте, забуксовав левое колесо. Поехал прямо на девочку, целясь срезать ее лезвиями.
Сферозавр выстрелил щупальцем-языком. Обвхатив Коломбину за талию он выдернул ее из-под серпов. Подтащил к себе и спрятал в пасти. Девочка свернулась, укрывая голову между ногами. Пасть захлопнулась.
Коломбина была в безопасности. Но монстр утратил способность пользоваться щупальцами.
Закричав от ярости, Шадов телепортировался к нему. Магическая трость превратилась в хлыст, которым он огрел непослушную тварь.
– Выплюнь ее! – кричал Великий Укротитель. – Плюнь! Фас! А-а! Арлекин, сальто-мортале!
Выращенный им из собственных кошмаров гомункул был послушен и понятлив. Метким броском ножа он перерезал один из канатов люстры, раскачался на ней. Сейчас он подхватит монстра и обрушит его массу на Дедстоуна.
Черная живая молния перечеркнула полет Арлекина. Перевернувшись в воздухе, гомункул ударился о стену, прилип к ней, как муха, расставив лапы с напряженными пальцами. Повернул голову вокруг оси, скрипнув позвонками. Его морда выражала искреннее недоумение.
Чернокожая охотница в бикини из леопардовой шкуры погрозила Арлекину ассегаем.
Арлекин выругался и оттолкнулся от стены, переворачиваясь в воздухе. Ножи, брошенные всеми четырьмя лапами, полетели в Шаки.
Глаза щита-маски выстрелили лучами желтого света. Они поглотили ножи, втянулись обратно в щит. По удерживающей щит руке Шаки пополза зыбкая волна мерцания. Она перепрыгнула на ассегай.
Одержимое духом убитого оунгана копье полетело в Шадова, издавая низкий вой. Воздух вокруг него разбегался волной, опрокинувшей Арлекина навзничь.
Отразить удар стоило Шадову доброй трети накопленных сил. Ассегай прыгнул обратно в руку охотницы.
– Сдавайтесь, Готфрид, – предложил Дедстоун, надвигаясь на Маэстро. – Не превращайте все в балаган.
Подходящий момент настал. Шадов шагнул вперед и провалился в собственную тень.
Чтобы тут же объявиться за спинкой кресла Дедстоуна. Теперь последний штрих магической комбинации – Шадов указал тростью на исполинскую фигуру своего шофера.
Они обменялись местами. Гигант, оказавшись позади Дедстоуна, вцепился руками в колеса кресла. Оторвал их от пола. Даже для него боевой агрегат профессора был очень тяжел.
Но ничего, сейчас он с ним справится.
– Да, проблема с задней полусферой меня немало заботила, Готфрид, – крикнул Дедстоун. – Оцените мое решение!
Правый спонсон развернулся в вертикальной оси. Его толстый ствол теперь указывал назад, прямо в бок гиганта.
Бах!
Завыв от боли, шофер осел на пол. Ладонями он зажимал дымящуюся дыру в боку. Человеку бы таким попаданием оторвало верхнюю половину тела.
– Готфрид, даю вам последний шанс.
Что же – надо уметь красиво уходить. Из складок плаща Маэстро достал виниловую пластинку, исцарапанную каббалистическими символами. Надпись на этикетке была на итальянском.
– Мадам Бадаламенте! – Шадов переломил пластинку пополам и швырнул себе под ноги. – Ваш выход!
Встречайте звезду миланской и парижской оперы. Увы, ей довелось недолго сиять. По обвинению в шпионаже и сглазе она была арестована прямо во время выступления. Осуждена и признана виновной.
Спустя неделю ее обезглавили на гильотине.
Голову мадам Бадаламенте выкрали посланники Шадова. Великий Маэстро был всегда неравнодушен к столь разносторонне одаренным натурам.
В некотором роде он дал мадам Бадаламенте вторую жизнь.
Из разломанной пластинки поднялся столб призрачного света. Он принял форму женщины в старинном пышном платье. Ее голова с высокой прической парила над гладким обрубком шеи.
Коляска Дедстоуна застрекотала пулеметом. Пули колебали тело мадам, как дождевые капли поверхность воды. Без всякого вреда для нее.
Дедстоун надел монокль.
– Бэньши, если не ошибаюсь, – задумчиво сказал он. – Это неожиданность, признаю. Шаки!
Рот мадам Бадаламенте распахнулся во всю невероятную ширину. Шаки подбежала к профессору, стала перед ним, выставив демонический лик щита.
Мадам Бадаламенте запела.
От первого же звука призрачного голоса бэньши на несколько сотен метров вокруг разлетелись все стекла.
Незримая волна выломала глубокую канаву в полу – мрамор раскалывался в мелкую крошку.
Щит Шаки окутал ее и профессора куполом желтого свечения. В его пределах разрушительная ария Бадаламенте не действовала.
Мановением рук Шадов поднял свою тень и превратил ее в темный гудящий портал. Первым туда заполз монстр, укрывающий в своем чреве возлюбленную Коломбину. Следом заковылял Арлекин, опираясь длинными руками о пол.
Шадов стал над скорчившимся шофером. Пнул носком ботинка помутившийся глаз, ползавший возле хозяина.
– Я никогда тебе не доверял, – сказал Маэстро. – Тебе, твоему рогатому дружку и вашей змееголовой бабе. Вы хотели меня использовать, чтобы попасть в Дом. Что же, у вас был шанс.
Он отвернулся от поверженного гиганта, указал тростью на мадам Бадаламенте. Очертания бэньши подернулись рябью, и она волной сияния втянулась в платиновый шар.
Шадов повернулся к профессору Дедстоуну и приложил два пальца к ободу цилиндра. Шагнул в теневой портал.
Портал сжался до размеров футбольного мяча. Сместился в сторону статуи Привратника.
Из темного отверстия в ткани реальности выкатилась вереница бомб с пылающими фитилями.
Портал сократился до точки и исчез.
Спустя мгновение прощальный привет Маэстро Шадова разнес стену зала Истории Народов Мексики и Центральной Америки. Вместе с идолом неизвестного божества.
Сокращая число оставшихся на Земле Привратников до пяти.
После ночной грозы небо стало чистым и ярким. Солнце светило так, что хотелось жить вечно.
Хоть все они и понимали, что цена за это чересчур высока.
– Погода идеальная, – сказал Рудольф. – При попутном ветре к вечеру будем в Дансборо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9