Она ведь сама по себе не открывается.
Мистер Пауэлл ощутил смятение и неловкость, какие доводится испытывать молодым офицерам, которые из робости, неопытности и неуместного уважения стесняются задать старшему по годам и плохо воспитанному подчиненному неприятный вопрос, а потом сами оказываются вынуждены отвечать на тот же вопрос перед старшим по званию.
– Мне это, в общем, тоже пришло в голову. Но пружина действительно сломана, Тайсон мне сам показывал.
– А вы уверены, что он не сломал пружину нарочно?
– Не вижу, зачем это могло ему понадобиться, шеф.
– А затем, что, придя в субботу, он понял, что накануне не закрыл дверцу как следует, – парировал доктор Бойкот, откровенно демонстрируя подчиненному свое неудовольствие тем, что тот сам не додумался до такой простой вещи.
– Этого, конечно, нельзя исключить, – согласился мистер Пауэлл. – Но ведь теперь он все равно ни за что не признается, правда?
Этот ответ, по его мнению, закрывал путь к дальнейшему обсуждению вопроса.
– Разве вы его об этом не спросили? – Доктор Бойкот вернулся на тот же путь, ловко вынырнув из кустов.
– Ну, в общем-то, не впрямую…
– То есть вы хотите сказать, что нет.
Доктор Бойкот еще раз взглянул на своего сотрудника поверх очков. У мистера Пауэлла мелькнула мысль, что хорошо было бы, как в шахматах, попросту признать свое поражение, и тогда все ошибки, включая и самые глупые, которые привели к этому поражению, стали бы лишь незначащими эпизодами доигранной партии.
– Ну ладно, – проговорил после продолжительного молчания доктор Бойкот с видом долготерпеливого страдальца, который вынужден расхлебывать кашу, заваренную незадачливым сотрудником. – Допустим, обе собаки сбежали из клетки семь-три-два. Что же произошло потом?
– Судя по всему, они пробежали через весь блок, – в отделе беременности опрокинут ящик с мышами…
– Полагаю, вы поставили в известность Уолтера? – поинтересовался доктор Бойкот с таким видом, будто его уже невозможно удивить никакими проявлениями глупости.
– Разумеется, первым делом, – ответил мистер Пауэлл, хватаясь за возможность вернуться к бесстрастно-деловому тону и делая вид, что его сообразительность и компетентность ни на миг не ставились под сомнение.
– Что ж, я рад это слышать, – заметил доктор Бойкот, искусно, как художник-импрессионист, обозначая одним мазком целый план не требующих прорисовки вещей, которые он отнюдь не рад был услышать. – Так как же они выбрались из блока и в каком месте?
– Этого никто не знает, – многозначительно проговорил мистер Пауэлл, словно уже успел проконсультироваться со Скотленд-Ярдом, Обществом сыщиков-любителей и издателями «Альманаха неразгаданных тайн», которые в один голос признали загадку совершенно неразрешимой и более непостижимой для ума, чем тайна «Марии-Целесты».
Доктор Бойкот громко щелкнул языком – словно человек, который день ото дня в безмолвии наблюдал, как наполняется чаша терпения: никто не может осудить его, если он не удержался и на миг возроптал, когда в нее упала последняя капля.
– Вы хотите сказать, что ни вы, ни Тайсон не знаете?
– Вот именно, – отозвалась подопытная лягушка.
– Вы уверены, что они не попали в отсек Гуднера? – внезапно и резко спросил доктор Бойкот.
– Да, уверен, – в том же тоне ответил мистер Пауэлл.
– Совершенно уверены?
– Да, и он тоже. Я с ним уже говорил. Он утверждает, что культуры…
– Ладно, – оборвал доктор Бойкот, поднимая руку, чтобы перекрыть поток незначащих и докучливых подробностей, в которых он, как явствовало из его тона, не видел ничего иного, кроме робкой попытки оправдаться. – Главное, он не в претензии. Слава богу.
Доктор Бойкот поднялся, засунул руки в карманы, дошел до окна и присел на батарею отопления. Этим он хотел показать, что хотя разнос еще не окончен, он, так сказать, миновал свою критическую стадию, и теперь начальник нуждается (faute de mieux, естественно) в совете своего подчиненного.
– Вы, разумеется, проверили, не прячутся ли они в блоке или где-нибудь еще?
– Это практически исключено. Мы с Тайсоном все осмотрели, каждый по отдельности. Конечно, собаки могут еще найтись. В смысле вернуться.
– Да, могут, – задумчиво проговорил доктор Бойкот. – Или их могут привести обратно. Плохо, что на ошейниках нет адреса Центра. Это упущение, которое необходимо исправить. Хотя в данном случае это уже не поможет. – Он помолчал, а затем резким тоном, словно бы мистер Пауэлл заставил его слишком долго ждать ответа на уже заданный вопрос, осведомился: – Ну-с (тут мистер Пауэлл вздрогнул), и что же, по-вашему, нам теперь делать?
Надо сказать, к этому вопросу мистер Пауэлл подготовился, и довольно неплохо. Ведь от него, в конце концов, требовалось только продумать все возможные варианты и изложить их суть. Кроме того, предполагалось, что он выделит из них самый разумный, однако окончательное решение (а также ответственность за таковое) его уже не касалось.
– Мы можем вообще ничего не предпринимать, можем сами отправиться на поиски или снабдить описанием собак жителей всех окрестных ферм и деревень и попросить их, при случае, изловить собак и сообщить нам по телефону; еще мы можем заявить в полицию. Можем воспользоваться и вторым, и третьим, и четвертым вариантами сразу, – добавил он вполне здраво, – они не исключают один другого.
– А что бы вы лично предприняли? – не отставал от него доктор Бойкот.
– Ну, честно говоря, шеф, на мой взгляд, сейчас разумнее всего ничего не предпринимать. Десять против одного, что либо собаки вернутся сами, либо их поймают и дадут нам знать; ну, а если нет – что ж, останется только списать их в убыток. В противном случае придется поднять шум на всю округу, а это значит рисковать своей репутацией, и, возможно, попусту, – я хочу сказать, что они ведь сбежали уже почти трое суток назад, один Бог знает, где они теперь, может, на полпути к Кендалу…
– А если они начнут нападать на овец? – спросил доктор Бойкот.
– Тогда какой-нибудь фермер либо пристрелит их и избавит нас от дальнейшего беспокойства, либо изловит, поймет, откуда они взялись, и позвонит нам. Тогда нам придется утихомиривать только одного скандалиста, а не всю округу, – рассудил мистер Пауэлл.
– Что ж, пожалуй, так и впрямь будет лучше, – задумчиво проговорил доктор Бойкот. – Честно говоря, не хотелось бы сейчас беспокоить директора по таким пустякам. Мне кажется, они действительно должны вернуться или на худой конец их приведут. Что сказал Фортескью, когда узнал о восемь-один-пять?
– Сказал, что это в высшей степени неприятно, столько потрачено времени и труда, и все насмарку.
– Воистину. Значит, если собаки не появятся сегодня, оба эксперимента можно считать полностью или частично проваленными, – заметил доктор Бойкот, явно не отдавая себе отчета, что его решение держать случившееся в тайне, дабы не запятнать кристально чистой репутации Центра, не вяжется с рассуждениями о том, какую ценность представляют сбежавшие животные. – По крайней мере, это касается семь-три-два, поскольку это эксперимент на выживание, и погружения должны проводиться по строгому графику. Насчет восемь-один-пять я не знаю, но мне казалось, что Фортескью хотел начать работу с ним уже сегодня. – Тут его посетила новая мысль. – Как вы думаете, а Тайсон не мог украсть этих собак?
– Гм, ну, честно говоря, шеф, мне эта мысль приходила в голову, только мне кажется, вряд ли он бы начал именно с этих. Он ведь не дурак, знает, что одну только что прооперировали, а другая известна своим свирепым нравом…
– Гм. Ну ладно. – Доктор Бойкот подошел к столу и взял с него какие-то бумаги, показывая тем самым, что пока вопрос закрыт. – Давайте перейдем к другим делам. Что еще вы хотели со мной обсудить?
– У меня было еще два вопроса, – проговорил мистер Пауэлл с видимым облегчением. – Во-первых, эта гуманная ловушка для белок, которую «Охотники и рыболовы» прислали нам на апробацию.
– И что?
– Ну, получается, она не такая уж гуманная, – пояснил мистер Пауэлл, смущенно улыбаясь. – Видите ли… по идее, она должна убивать мгновенно, да? Ну а на деле, не меньше четырех раз из десяти, она только отсекает… если позволите, я вам сейчас нарисую…
– Честно говоря, мне все это не слишком интересно, – прервал его доктор Бойкот. – Эта работа все равно не станет вкладом в фундаментальную науку. А кроме того, вряд ли «Охотники и рыболовы» потребуют результатов раньше, чем через несколько недель. Белки едва ли станут их торопить, – добавил он несколько даже шутливым тоном, который вызвал у мистера Пауэлла улыбку облегчения. – Постарайтесь придумать какую-нибудь модификацию, которая давала бы стопроцентный летальный исход. Только не забудьте, ее цена не должна отпугивать покупателя. Что-нибудь еще?
– Еще одна вещь, которая вас, безусловно, заинтересует, – проговорил мистер Пауэлл таким тоном, каким говорят: «Лучшие места, специально для вас». – Помните, вы хотели достать налимов, чтобы исследовать, как они меняют окраску в целях мимикрии? Полчаса назад позвонил Митчелл, сказал, что нашел, и интересовался, когда их лучше привезти. Я сказал, что проконсультируюсь с вами и перезвоню попозже.
– Фортескью может выделить кого-нибудь, чтобы провести иссечение определенных участков мозга и ампутацию глаз? – поинтересовался доктор Бойкот.
– Да, он мне сказал, что Прескот мог бы заняться этим в среду.
– Прекрасно. Распорядитесь, чтобы налимов доставили, и подготовьте для них аквариум. И напишите программу эксперимента.
– Слушаюсь. Да, шеф, и последнее. – Мистер Пауэлл явно надеялся, что должным усердием сможет спасти свое доброе имя.
– Что? – спросил доктор Бойкот, не поднимая головы от бумаг.
– Следует ли мне подать отчет в письменном виде? Дело в том, что один-два момента еще не совсем ясны…
– Не трудитесь, – отозвался доктор Бойкот, сохраняя отрешенный вид. – Я сначала сам переговорю с Тайсоном. Да, а как там обезьяна? – Он явно торопился сменить тему, и это позволяло предположить, что даже с его точки зрения последнее замечание было слишком колким и оскорбительным по отношению к человеку, который не имел права ничего сказать в ответ.
– Ее поместили в цилиндр в пятницу вечером, как вы и распорядились: значит, прошло двое суток с половиной.
– Как она реагирует?
– Время от времени колотит в стены, – ответил мистер Пауэлл, – и вроде как… плачет, что ли. Короче говоря, издает звуки.
– От пищи отказывается?
– Тайсон мне этого не говорил.
– Понятно, – сказал доктор Бойкот и вернулся к своим бумагам.
19 октября, вторник
– Далеко мы теперь от них? – спросил Шустрик шепотом.
– Фыркай да зыркай, голубчик, фыркай да зыркай. Лис, казалось, не сказал ни слова, ответив Шустрику как бы телепатически, в полном молчании. Они проползли еще три фута к краю журчащего Озерного ручья.
– Мы что, теперь вверх по ручью, к ферме?
– Не-е! – Вжавшись в землю под скалой, лис, казалось, стал совершенно плоским, как пиявка, и даже приобрел серый окрас. – Сгинь!
– Что?
– Да сгинь ты!
Шустрик сообразил, что, находясь в укрытии, им все еще следует таиться и соблюдать осторожность. Со стороны фермы «У Языка», что находилась в долине, выше по ручью, до него доносилось кряканье уток, а также человеческая речь, откуда-то снизу, от деревянного пешеходного мостика, который вел на луга, раскинувшиеся у подножия Всхолмья. Шустрика пронзило сознание того, что со своим черно-белым окрасом он бросается в глаза ничуть не хуже полицейской будки, установленной на перекрестке. С одной стороны от него оказались небольшие заросли папоротника, и Шустрик осторожно заполз под эти нависавшие бурые лапы.
Затем он повернул голову к обрыву, где залег лис. Однако того уже не было. Внимательно оглядевшись, Шустрик все-таки высмотрел его. Лис тихонько полз вперед, вжавшись подбородком и животом в дно ручейка, который впадал в этом месте в Озерный ручей. Вдруг лис остановился и замер на месте прямо в ледяной воде, бежавшей вокруг него и под ним. Утиное кряканье стало ближе, и мгновение спустя до слуха Шустрика донеслись плеск и шлепанье уток, зашедших в быструю воду всего в тридцати ярдах от них, в том месте, где большой ручей бежал по зеленому лугу. Шустрик почувствовал, что по всему телу у него побежали мурашки. Лис теперь находился от ручья не дальше чем в трех-четырех прыжках, однако Шустрик не заметил, чтобы тот хотя бы пошевелился. Шустрик вновь перевел взгляд на плещущуюся воду, которая была видна в просвете между ветвями мелкого ольшаника в том месте, где маленький ручеек впадал в большой.
Неожиданно в поле зрения показалась утка, плывущая вверх по ручью, она развернулась, затем снова пошла против течения и нырнула, при этом белые перышки на кончике ее хвоста дергались из стороны в сторону, покуда утка ловила кого-то под водой. Шустрик бросил быстрый взгляд туда, где затаился лис. Тот вновь исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Мистер Пауэлл ощутил смятение и неловкость, какие доводится испытывать молодым офицерам, которые из робости, неопытности и неуместного уважения стесняются задать старшему по годам и плохо воспитанному подчиненному неприятный вопрос, а потом сами оказываются вынуждены отвечать на тот же вопрос перед старшим по званию.
– Мне это, в общем, тоже пришло в голову. Но пружина действительно сломана, Тайсон мне сам показывал.
– А вы уверены, что он не сломал пружину нарочно?
– Не вижу, зачем это могло ему понадобиться, шеф.
– А затем, что, придя в субботу, он понял, что накануне не закрыл дверцу как следует, – парировал доктор Бойкот, откровенно демонстрируя подчиненному свое неудовольствие тем, что тот сам не додумался до такой простой вещи.
– Этого, конечно, нельзя исключить, – согласился мистер Пауэлл. – Но ведь теперь он все равно ни за что не признается, правда?
Этот ответ, по его мнению, закрывал путь к дальнейшему обсуждению вопроса.
– Разве вы его об этом не спросили? – Доктор Бойкот вернулся на тот же путь, ловко вынырнув из кустов.
– Ну, в общем-то, не впрямую…
– То есть вы хотите сказать, что нет.
Доктор Бойкот еще раз взглянул на своего сотрудника поверх очков. У мистера Пауэлла мелькнула мысль, что хорошо было бы, как в шахматах, попросту признать свое поражение, и тогда все ошибки, включая и самые глупые, которые привели к этому поражению, стали бы лишь незначащими эпизодами доигранной партии.
– Ну ладно, – проговорил после продолжительного молчания доктор Бойкот с видом долготерпеливого страдальца, который вынужден расхлебывать кашу, заваренную незадачливым сотрудником. – Допустим, обе собаки сбежали из клетки семь-три-два. Что же произошло потом?
– Судя по всему, они пробежали через весь блок, – в отделе беременности опрокинут ящик с мышами…
– Полагаю, вы поставили в известность Уолтера? – поинтересовался доктор Бойкот с таким видом, будто его уже невозможно удивить никакими проявлениями глупости.
– Разумеется, первым делом, – ответил мистер Пауэлл, хватаясь за возможность вернуться к бесстрастно-деловому тону и делая вид, что его сообразительность и компетентность ни на миг не ставились под сомнение.
– Что ж, я рад это слышать, – заметил доктор Бойкот, искусно, как художник-импрессионист, обозначая одним мазком целый план не требующих прорисовки вещей, которые он отнюдь не рад был услышать. – Так как же они выбрались из блока и в каком месте?
– Этого никто не знает, – многозначительно проговорил мистер Пауэлл, словно уже успел проконсультироваться со Скотленд-Ярдом, Обществом сыщиков-любителей и издателями «Альманаха неразгаданных тайн», которые в один голос признали загадку совершенно неразрешимой и более непостижимой для ума, чем тайна «Марии-Целесты».
Доктор Бойкот громко щелкнул языком – словно человек, который день ото дня в безмолвии наблюдал, как наполняется чаша терпения: никто не может осудить его, если он не удержался и на миг возроптал, когда в нее упала последняя капля.
– Вы хотите сказать, что ни вы, ни Тайсон не знаете?
– Вот именно, – отозвалась подопытная лягушка.
– Вы уверены, что они не попали в отсек Гуднера? – внезапно и резко спросил доктор Бойкот.
– Да, уверен, – в том же тоне ответил мистер Пауэлл.
– Совершенно уверены?
– Да, и он тоже. Я с ним уже говорил. Он утверждает, что культуры…
– Ладно, – оборвал доктор Бойкот, поднимая руку, чтобы перекрыть поток незначащих и докучливых подробностей, в которых он, как явствовало из его тона, не видел ничего иного, кроме робкой попытки оправдаться. – Главное, он не в претензии. Слава богу.
Доктор Бойкот поднялся, засунул руки в карманы, дошел до окна и присел на батарею отопления. Этим он хотел показать, что хотя разнос еще не окончен, он, так сказать, миновал свою критическую стадию, и теперь начальник нуждается (faute de mieux, естественно) в совете своего подчиненного.
– Вы, разумеется, проверили, не прячутся ли они в блоке или где-нибудь еще?
– Это практически исключено. Мы с Тайсоном все осмотрели, каждый по отдельности. Конечно, собаки могут еще найтись. В смысле вернуться.
– Да, могут, – задумчиво проговорил доктор Бойкот. – Или их могут привести обратно. Плохо, что на ошейниках нет адреса Центра. Это упущение, которое необходимо исправить. Хотя в данном случае это уже не поможет. – Он помолчал, а затем резким тоном, словно бы мистер Пауэлл заставил его слишком долго ждать ответа на уже заданный вопрос, осведомился: – Ну-с (тут мистер Пауэлл вздрогнул), и что же, по-вашему, нам теперь делать?
Надо сказать, к этому вопросу мистер Пауэлл подготовился, и довольно неплохо. Ведь от него, в конце концов, требовалось только продумать все возможные варианты и изложить их суть. Кроме того, предполагалось, что он выделит из них самый разумный, однако окончательное решение (а также ответственность за таковое) его уже не касалось.
– Мы можем вообще ничего не предпринимать, можем сами отправиться на поиски или снабдить описанием собак жителей всех окрестных ферм и деревень и попросить их, при случае, изловить собак и сообщить нам по телефону; еще мы можем заявить в полицию. Можем воспользоваться и вторым, и третьим, и четвертым вариантами сразу, – добавил он вполне здраво, – они не исключают один другого.
– А что бы вы лично предприняли? – не отставал от него доктор Бойкот.
– Ну, честно говоря, шеф, на мой взгляд, сейчас разумнее всего ничего не предпринимать. Десять против одного, что либо собаки вернутся сами, либо их поймают и дадут нам знать; ну, а если нет – что ж, останется только списать их в убыток. В противном случае придется поднять шум на всю округу, а это значит рисковать своей репутацией, и, возможно, попусту, – я хочу сказать, что они ведь сбежали уже почти трое суток назад, один Бог знает, где они теперь, может, на полпути к Кендалу…
– А если они начнут нападать на овец? – спросил доктор Бойкот.
– Тогда какой-нибудь фермер либо пристрелит их и избавит нас от дальнейшего беспокойства, либо изловит, поймет, откуда они взялись, и позвонит нам. Тогда нам придется утихомиривать только одного скандалиста, а не всю округу, – рассудил мистер Пауэлл.
– Что ж, пожалуй, так и впрямь будет лучше, – задумчиво проговорил доктор Бойкот. – Честно говоря, не хотелось бы сейчас беспокоить директора по таким пустякам. Мне кажется, они действительно должны вернуться или на худой конец их приведут. Что сказал Фортескью, когда узнал о восемь-один-пять?
– Сказал, что это в высшей степени неприятно, столько потрачено времени и труда, и все насмарку.
– Воистину. Значит, если собаки не появятся сегодня, оба эксперимента можно считать полностью или частично проваленными, – заметил доктор Бойкот, явно не отдавая себе отчета, что его решение держать случившееся в тайне, дабы не запятнать кристально чистой репутации Центра, не вяжется с рассуждениями о том, какую ценность представляют сбежавшие животные. – По крайней мере, это касается семь-три-два, поскольку это эксперимент на выживание, и погружения должны проводиться по строгому графику. Насчет восемь-один-пять я не знаю, но мне казалось, что Фортескью хотел начать работу с ним уже сегодня. – Тут его посетила новая мысль. – Как вы думаете, а Тайсон не мог украсть этих собак?
– Гм, ну, честно говоря, шеф, мне эта мысль приходила в голову, только мне кажется, вряд ли он бы начал именно с этих. Он ведь не дурак, знает, что одну только что прооперировали, а другая известна своим свирепым нравом…
– Гм. Ну ладно. – Доктор Бойкот подошел к столу и взял с него какие-то бумаги, показывая тем самым, что пока вопрос закрыт. – Давайте перейдем к другим делам. Что еще вы хотели со мной обсудить?
– У меня было еще два вопроса, – проговорил мистер Пауэлл с видимым облегчением. – Во-первых, эта гуманная ловушка для белок, которую «Охотники и рыболовы» прислали нам на апробацию.
– И что?
– Ну, получается, она не такая уж гуманная, – пояснил мистер Пауэлл, смущенно улыбаясь. – Видите ли… по идее, она должна убивать мгновенно, да? Ну а на деле, не меньше четырех раз из десяти, она только отсекает… если позволите, я вам сейчас нарисую…
– Честно говоря, мне все это не слишком интересно, – прервал его доктор Бойкот. – Эта работа все равно не станет вкладом в фундаментальную науку. А кроме того, вряд ли «Охотники и рыболовы» потребуют результатов раньше, чем через несколько недель. Белки едва ли станут их торопить, – добавил он несколько даже шутливым тоном, который вызвал у мистера Пауэлла улыбку облегчения. – Постарайтесь придумать какую-нибудь модификацию, которая давала бы стопроцентный летальный исход. Только не забудьте, ее цена не должна отпугивать покупателя. Что-нибудь еще?
– Еще одна вещь, которая вас, безусловно, заинтересует, – проговорил мистер Пауэлл таким тоном, каким говорят: «Лучшие места, специально для вас». – Помните, вы хотели достать налимов, чтобы исследовать, как они меняют окраску в целях мимикрии? Полчаса назад позвонил Митчелл, сказал, что нашел, и интересовался, когда их лучше привезти. Я сказал, что проконсультируюсь с вами и перезвоню попозже.
– Фортескью может выделить кого-нибудь, чтобы провести иссечение определенных участков мозга и ампутацию глаз? – поинтересовался доктор Бойкот.
– Да, он мне сказал, что Прескот мог бы заняться этим в среду.
– Прекрасно. Распорядитесь, чтобы налимов доставили, и подготовьте для них аквариум. И напишите программу эксперимента.
– Слушаюсь. Да, шеф, и последнее. – Мистер Пауэлл явно надеялся, что должным усердием сможет спасти свое доброе имя.
– Что? – спросил доктор Бойкот, не поднимая головы от бумаг.
– Следует ли мне подать отчет в письменном виде? Дело в том, что один-два момента еще не совсем ясны…
– Не трудитесь, – отозвался доктор Бойкот, сохраняя отрешенный вид. – Я сначала сам переговорю с Тайсоном. Да, а как там обезьяна? – Он явно торопился сменить тему, и это позволяло предположить, что даже с его точки зрения последнее замечание было слишком колким и оскорбительным по отношению к человеку, который не имел права ничего сказать в ответ.
– Ее поместили в цилиндр в пятницу вечером, как вы и распорядились: значит, прошло двое суток с половиной.
– Как она реагирует?
– Время от времени колотит в стены, – ответил мистер Пауэлл, – и вроде как… плачет, что ли. Короче говоря, издает звуки.
– От пищи отказывается?
– Тайсон мне этого не говорил.
– Понятно, – сказал доктор Бойкот и вернулся к своим бумагам.
19 октября, вторник
– Далеко мы теперь от них? – спросил Шустрик шепотом.
– Фыркай да зыркай, голубчик, фыркай да зыркай. Лис, казалось, не сказал ни слова, ответив Шустрику как бы телепатически, в полном молчании. Они проползли еще три фута к краю журчащего Озерного ручья.
– Мы что, теперь вверх по ручью, к ферме?
– Не-е! – Вжавшись в землю под скалой, лис, казалось, стал совершенно плоским, как пиявка, и даже приобрел серый окрас. – Сгинь!
– Что?
– Да сгинь ты!
Шустрик сообразил, что, находясь в укрытии, им все еще следует таиться и соблюдать осторожность. Со стороны фермы «У Языка», что находилась в долине, выше по ручью, до него доносилось кряканье уток, а также человеческая речь, откуда-то снизу, от деревянного пешеходного мостика, который вел на луга, раскинувшиеся у подножия Всхолмья. Шустрика пронзило сознание того, что со своим черно-белым окрасом он бросается в глаза ничуть не хуже полицейской будки, установленной на перекрестке. С одной стороны от него оказались небольшие заросли папоротника, и Шустрик осторожно заполз под эти нависавшие бурые лапы.
Затем он повернул голову к обрыву, где залег лис. Однако того уже не было. Внимательно оглядевшись, Шустрик все-таки высмотрел его. Лис тихонько полз вперед, вжавшись подбородком и животом в дно ручейка, который впадал в этом месте в Озерный ручей. Вдруг лис остановился и замер на месте прямо в ледяной воде, бежавшей вокруг него и под ним. Утиное кряканье стало ближе, и мгновение спустя до слуха Шустрика донеслись плеск и шлепанье уток, зашедших в быструю воду всего в тридцати ярдах от них, в том месте, где большой ручей бежал по зеленому лугу. Шустрик почувствовал, что по всему телу у него побежали мурашки. Лис теперь находился от ручья не дальше чем в трех-четырех прыжках, однако Шустрик не заметил, чтобы тот хотя бы пошевелился. Шустрик вновь перевел взгляд на плещущуюся воду, которая была видна в просвете между ветвями мелкого ольшаника в том месте, где маленький ручеек впадал в большой.
Неожиданно в поле зрения показалась утка, плывущая вверх по ручью, она развернулась, затем снова пошла против течения и нырнула, при этом белые перышки на кончике ее хвоста дергались из стороны в сторону, покуда утка ловила кого-то под водой. Шустрик бросил быстрый взгляд туда, где затаился лис. Тот вновь исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62