Почти все взрослые в Убежище их имели. Другой мужчина был изящным и невысоким, с обритой наголо головой, покрытой замысловатой татуировкой. Джил-Шалос говорила, что так делали все маги в Былые Времена.
– Я знаю, что ты к этому не готов, – сказал воин со шрамами. – Но не думаю, что после смерти Фьянаха у нас есть выбор.
– Нет, – ответил маг глухим голосом. – Нет. И я понимаю, что должен согласиться. – Но в глазах у него затаилась боль. Его лицо, и голова, и руки с татуировками тоже были покрыты ожогами и шрамами, следами сражения с дарками. – Узнают ли они когда-нибудь? – спросил он.
– Кто-нибудь узнает. – Они говорили не на языке вэйт или ха'ал, такого языка Ледяной Сокол не слышал никогда в жизни. Он знал, что понимает его, потому что это сон Тира. – Это не то знание, которое дается многим, даже в Рэйндведе.
Название означало Глаз Сердца – возможность насквозь видеть и понимать человека или ситуацию – на местном горном наречии. Ледяной Сокол не знал, что отсюда и пошло название Долины Ренвет.
– Появилось слишком много нечистоплотных магов, слишком много злой магии. Очень многие теперь ненавидят магию, и нельзя их за это винить. Это не то знание, которое можно подарить другим. Но кто-нибудь будет знать всегда, даже через столетия. Твое имя и то, что ты сделаешь, никогда не забудут. Это я тебе обещаю, друг мой Зэй.
– Я не хочу… чтобы меня забыли. – Зэй потер грудь, словно пытаясь прогнать холод или печаль. – А Ле-Кьябетт?
– Я скажу ей.
Раздался бой огромных часов.
– Она захочет прийти сюда, – помолчав немного, сказал воин. – Я отправлю воинов для сопровождения, как только они освободятся.
– Нет. – Зэй остановился и схватил его за руку с отчаянным выражением лица. – Это будет слишком поздно.
Они прошли несколько мостиков, спустились вниз, в полной тишине пересекли холл и поднялись по винтовой лестнице, упиравшейся в двери с колоннами по краям в конце Придела. В Убежище Ренвета эта территория принадлежала Церкви, а над ней находились покои королевы.
Мужчины остановились наверху лестницы, у входа под тройную арку.
– Сынок, тебе пора обратно, – сказал воин, обращаясь к Тиру. – Когда придет время, ты узнаешь эту тайну, но пока еще рано.
– Но с тобой что-то должно произойти, отец. – Тир говорил ломающимся голосом подростка, и когда он это говорил, он принял образ мальчика в черном килте, расшитом золотыми орлами. – Разве не поэтому я здесь? Чтобы я знал, в случае, если падет Тьма…
– Именно Тьмы мы и боимся, сын. Тьмы, и того, что дарки могут узнать. – Отец положил сыну руку на плечо. – Я поговорю с остальными магами в Рэйндведе, и тогда мы все решим.
Ледяной Сокол оставался в памяти Тира. Он много раз слышал рассказы о его настоящем отце, Элдоре Эндорионе, унесенном дарками в их адские Гнезда. Оба друга скрылись под аркой, и мальчик тайком пошел за ними.
Северное крыло Убежища позади Придела принадлежало правителю Убежища. Там находились комнаты, в которых спали воины, комнаты, в которых жили ткачи, горшечники, кузнецы и пекари со своими семьями, и их мастерские. Здесь же, в точности как в Ренвете, находились большие и малые приемные, совещательные залы и даже комнаты, запечатанные Рунами Молчания – в них нельзя было колдовать, поэтому их использовали для содержания пленных магов. Везде, печально заключил Ледяной Сокол, имеются чародеи-предатели.
Но в отличие от Ренвета это Убежище было новым. В Ренвете в течение бесчисленных лет семьи и кланы ломали стены, расширяли комнаты, строили новые лестницы, проводили водопроводы и устраивали фонтаны, надстраивали антресоли, замуровывали старые двери и прорубали новые, в общем, вели себя, как все нормальные люди, когда благоустраивают свои жилища.
В Убежище из Сна коридоры все еще были широкими и прямыми, дверные проемы были совершенно одинаковыми, снабженными деревянными задвижками (обязательно надо рассказать об этом Джил-Шалос!), вдоль стен и потолков не были проложены водопроводы.
Никаких вьющихся растений, никаких факелов, только светящиеся камни в плетеных корзинках. Маг и воин, отбрасывая бледные тени, вошли в комнату (четвертую направо после приемной с колоннами), поднялись по винтовой лестнице и в маленькой совещательной комнате открыли спрятанную за канделябром на стене задвижку на двери в потайную комнату.
Они поднялись еще по одной лестнице, а мальчик, который одновременно был Тиром, наблюдал за ними снизу.
Ему едва хватило роста, чтобы открыть задвижку за канделябром. Лестница, спрятанная в стене, была очень узкой. Ледяной Сокол подумал, есть ли подобный потайной ход в Ренвете и для чего он может быть предназначен.
Здесь цель разочаровывала – они вошли в круглую прихожую и тут же вышли из нее через узкую дверь, в которую едва протиснулись, высотой всего около шести футов.
Дальше находилось нечто, напоминающее длинный зал для совещаний, но в нем не было ни стола, ни стульев. В восточной стене была арка, обрамленная белыми пилястрами, а в ее центре виднелась часть спирали из поломанных кусочков железа. Арка вела в меньшую комнату, тоже пустую и с точно такой же аркой, ведущей в третью, еще меньше, а потом и в четвертую. Боясь, чтобы его не заметили, мальчик притаился в сумраке прихожей, глядя, как его отец и колдун Зэй медленно пересекли длинный зал и скрылись под первой аркой. Голосов расслышать уже было нельзя, но он видел, как Зэй жестикулирует, отчаянно, чего-то требуя, но чего он требовал, мальчик не слышал.
Убежище мирно спало, не боясь дарков, обитающих снаружи. Тир, побоявшись идти дальше, спустился вниз по лестнице, у подножья которой его поджидал Ледяной Сокол.
– Ледяной Сокол! – Мальчик кинулся ему навстречу, всхлипывая от облегчения, крепко обхватил его за талию и прижался израненным лицом к пряжке ремня. Казалось, он уже никогда не разожмет рук. – Ледяной Сокол, забери меня отсюда! Забери меня отсюда! Они убили Руди, и мама тоже умерла, и они хотят захватить наше Убежище, и убить там всех, потому что Ваир думает, что у нас там тоже есть оружие, и ему нужно место, где можно собрать армию, и чтобы всем хватило еды, и чтобы к ним не ворвались, как в Прандхайз, и…
– Спокойно. – Ледяной Сокол неуклюже потрепал мальчика по голове. – Спокойно. – Он не особенно любил плачущих детей, кроме того, он догадывался, что такие бурные эмоции могут разбудить мальчика, и тогда пройдет немало времени прежде, чем он снова уснет. А Ледяному Соколу нужно было многое ему объяснить, кроме того, в его сознании постепенно нарастала холодная боль, как результат долгой сосредоточенности.
– Твоя мама не умерла. Руди тоже жив, хотя и сильно пострадал. Тир поднял лицо, на котором читалось страстное желание и одновременно боязнь поверить в услышанное. Ледяной Сокол почувствовал жгучую ненависть к человеку, из-за которого в глазах ребенка появилось такое выражение.
– Но лорд Ваир сказал…
– Лорд Ваир – лжец.
Тир снова прижался лицом к Ледяному Соколу и зарыдал.
– Тир, слушай меня. Слушай. У нас нет на это времени! – Ледяной Сокол погладил острые плечики и пожалел, что здесь нет Хетьи.
Почему она не будит мальчика, несмотря на его отчаянные рыдания? Тупая девка, небось, трахается во сне с Рувисом, или Маем, или Дабом, или Дейром Ренветским, или Сержантом Красные Башмаки, или со всем кавалерийским корпусом Алкетча…
– Тир, слушай меня. – Кажется, буря потихоньку утихала. – Я вытащу тебя отсюда, но ты должен мне помочь. Можешь это сделать?
Тир снова посмотрел на него, вытер глаза и кивнул.
– Молодец. Я сейчас просто тень – у нашего народа это называется хождение без тела – но я думаю, можно вытащить тебя из этой комнаты. Я сейчас оставлю тебя и пойду разведаю, где ты можешь спрятаться за стенами этого Убежища, где мы с тобой встретимся и как туда пройти. Потом я вернусь, все тебе расскажу и заставлю часового выпустить тебя.
– Нет, – прошептал Тир. – Нет, Ледяной Сокол, пожалуйста. Ваир… – Он запнулся, будто даже его губы отказывались произносить это имя. Мальчик сглотнул и заставил себя продолжать. – Ваир заставит меня сказать. Про лестницу. Про комнаты. Для этого он сюда и пришел. Этого он и хочет.
– А что там находится? – Ледяной Сокол нахмурился. Он подумал, что видел все комнаты, но там ничего не было.
Тир отчаянно затряс головой.
– Он заставит меня сказать, – снова прошептал он. – Бектис заставит. Он может наложить на меня заклятие. Ледяной Сокол, пожалуйста…
Мальчик снова задрожал и начал икать, и Ледяной Сокол снова погладил его по плечам.
– Т-ш-ш. Очень хорошо. – Он быстро думал. По правде говоря, он даже не знал, сколько у него осталось времени до того, как Ваир начнет выполнять задуманное. – Ты хорошо знаешь это Убежище? Есть на первом уровне место, где ты можешь спрятаться? Близко к дверям, так, чтобы ты быстро туда добежал?
Тир кивнул.
– Тут есть места, где Бектис меня не найдет. Места, где колдовство не действует. Там, наверху, – и он показал на потайную лестницу, – одно из таких мест, но оно все заросло растениями.
– А другое такое место ты найдешь? Вот и хорошо. Когда я уйду, ты должен проснуться и выйти из комнаты сразу же, как только часовой откроет дверь. Иди тихонько, чтобы не разбудить Хетью.
– А можно Хетье пойти со мной? Ледяной Сокол, пожалуйста! – добавил он, чувствуя, что воин напрягся, и вцепился в волчью шерсть его куртки, словно боясь, что Ледяной Сокол отшвырнет его в сторону. – Ей меня жалко, и она ненавидит Ваира так же сильно, как и я, и она помогала ему только потому, что боялась его. Он сделает ей очень больно, если я убегу, а она – нет. Пожалуйста!
– А если она решит, что в ее интересах вам обоим остаться? – Он до сих пор помнил ее в Долине, перепачканную кровью клона, помнил, как она выдирала себе волосы, изображая испуг. Помнил, как она смотрела на Убежище, помнил, как она говорила голосом Оале Найу.
– Не решит. Пожалуйста. – Глаза мальчика наполнились слезами, и он часто заморгал, чтобы они не потекли по щекам. Это не было жалостью неразумного дитяти – он по-настоящему боялся за жизнь той, что оказалась его единственным другом. – Она помогала мне, Ледяной Сокол. Я не могу бросить ее здесь.
Ледяной Сокол вздохнул. Все осложнялось.
– Дай мне сначала поговорить с ней.
Ей снился Рувис. Или Май, или Даб, или шут его знает, кто именно – некто с длинными светлыми волосами и мускулистыми ягодицами. Ледяной Сокол пнул Хетью в плечо. Она вывернулась из-под мужчины и села, испуганная и недовольная. В волосах ее застряло сено. Они лежали в амбаре… похоже, дело происходило до появления дарков. Широкие окна были распахнуты, в них лился лунный свет и запах лета. Ей было не больше семнадцати.
Какая красивая, подумал Ледяной Сокол. Радостная дикарка, похожая на лошадь весной.
– Ты? – спросила она обеспокоенно и нахмурилась. – Ты один из тех…
– Кто спас тебя в Долине, когда луна была в последней четверти. В общем, я дурак.
Она провела руками по волосам, чтобы вычесать из них сено, и потянула вверх платье, прикрывая груди – мечту любого моряка. Ее симпатичный любовник превратился в игру лунного света, а семнадцатилетняя девчонка исчезла, уступив место нынешней зрелой женщине.
– Я могу вывести тебя отсюда, – коротко сказал Ледяной Сокол. – Ты пойдешь? Тир отведет тебя в потайную комнату, а я пока отыщу, где можно спрятаться снаружи Убежища в следующий раз, когда откроют Врата. Похоже, Тир тебе доверяет.
Она поджала губы и отвернулась.
– Бедный мальчик. Несчастное дитя.
– Действительно, несчастное дитя, если его некому охранять, кроме тебя, – парировал Ледяной Сокол, и она полоснула его гневным взглядом. – Или ты предпочтешь остаться шлюхой Ваира?
Она замахнулась на него с перекошенным от ярости ртом, но он схватил ее за запястья и отшвырнул в сторону. Она вывернулась и потерла запястья – во сне оба они обладали физическим обликом или, по крайней мере, очень хорошей иллюзией такового. В глазах Хетьи потихоньку угасал гнев. Так уходит пламя пожара.
– А что, у меня есть выбор, верзила? Пусть лучше меня бы убили, как почти всех женщин в Прандхайзе, и это после того, как они все по очереди и вместе поимели нас, как хотели? Или пусть меня отдали бы каким-нибудь бандитам в обмен на мулов и овец, с которыми Его Безнравственность может отправиться на осаду Ренвета?
Ледяной Сокол спокойно спросил:
– Именно это произошло с твоей матерью?
– А вот мамашу мою оставь в покое, сопляк. – Она отвернулась, тяжело дыша, лицо ее скрылось под спутанными прядями волос.
– Моя мать умерла позапрошлым летом, – сказала она наконец. – Ну, в то время года, которое считается летом, когда пшеница сгнила на корню, а мы убили и съели всех котов в округе. Тогда в лесах жили какие-то мерзкие твари, и они убили кое-кого в Убежище – двух маленьких детей и пастуха, которого мать учила, несмотря на все гадости, которые его родители говорили про ведьм и духов. Они, я думаю, и убили мою мать – эти твари из леса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50