Прошло около года, пока вся округа успокоилась. Соседи перестали поминать в своих разговорах о случившемся на берегах Роны несчастье и вернулись к своему обычному, тихо­му образу жизни. Брэнт еще не возвратился, а Диландэр все больше пил, мрачнел, в его мозгу витали мстительные замыс­лы один кровожаднее другого.
А потом пришла еще одна новость, взбудоражившая всю округу. Брэнт-Рок готовился к приему в свои стены новой хозяйки. Об этом сообщил сам Джеффри в письме к викарию. Он писал, что несколько месяцев назад женился на итальянке и теперь направляется с женой домой. А через несколько дней после письма в Брэнт-Рок заявилась бригада рабочих. Из ста­ринного дома с утра до вечера доносились звуки молотков и рубанков, в воздухе пахло краской. Одно крыло дома – южное – было полностью переделано. После этого основная часть рабочих получила расчет – их дело было завершено, если не считать старинного холла. Они оставили там материалы и отложили работы до приезда Джеффри согласно его распоря­жению о том, что отделка холла должна осуществляться в его присутствии. Он говорил, что везет с собой портрет своего отца и другие картины, и вообще он хочет, чтобы его жене было приятно посмотреть на весь дом и холл в частности.
Сюда были подвезены стропила и доски для лесов, в углу стоял чан для замешивания в нем извести, а сама известь была тут же в больших мешках.
Когда новая хозяйка подъезжала к Брэнт-Року, звонили все колокола приходской церкви и вообще было общее лико­вание. Она была очень красива, полна поэзии, огня и южной страсти. Ее английский ограничивался пока лишь несколь­кими словами, но это не помешало ей завоевать сердца всех мужчин в округе. Они были потрясены ее удивительно мягким голосом, произносившим английские слова, не меньше, чем томной красотой ее карих глаз.
Сам Джеффри Брэнт выглядел заметно свежее обычного, его счастье так бросалось в глаза!.. Однако временами он вдруг начинал тревожно оглядываться по сторонам, вздрагивать, словно от какого-то тихого стука, который не был слышен никому, кроме него. Определенно, его что-то тяготило.
Шло время, и скоро поползли слухи о том, что в Брэнт-Роке ожидают появления на свет наследника. Джеффри очень нежно относился к своей жене, а ее беременность сблизила их еще больше. Ему трудно было скрыть свою радость. Впервые он проявил интерес к жизни своих слуг, стал уделять им знаки внимания. Дошло даже до того, что он и его молодая жена начали оказывать им различные благотворительные услуги. Когда он думал о ребенке, с которым были связаны все его надежды, печаль, иногда делавшаяся особенно глубокой, ис­чезала вовсе.
Все это время Уайхэм Диландэр вынашивал планы своей мести. Его ненависть затаилась возле сердца, и нужен был только предлог для того, чтобы она вылилась наружу в ужас­ном преступлении. Его мысли были главным образом о жене Брэнта, так как он чувствовал, что удар по тем, кого Джеф­фри так любит, придется ему больнее всего. Он только ждал удобного случая, хотя перед страхом неудачи все же оттяги­вал свою акцию.
Однажды Уайхэм засиделся в гостиной своего дома до поз­дней ночи. Когда-то эта комната была красивой, но время и пыль сделали свое дело, и теперь она больше походила на старые развалины, лишенные всякого лоска и просто пристой­ности. В последнее время владелец старой фермы пил больше обычного и теперь тоже склонился над кружкой в пьяной по­лудреме. Вдруг он приподнял голову: ему почудился какой-то шорох за дверью. На его громкий окрик и удар кулака по столу никто не ответил. Чертыхаясь вполголоса, он продолжил свое нехитрое занятие. Через минуту машинально бросил взгляд назад через плечо и… обомлел: дрожь пробила все его тело, и он застыл в обернувшейся позе, не смея отвести ошеломлен­ного взгляда от существа, стоявшего перед ним. Оно выгляде­ло как страшное мертвенно-бледное подобие его погибшей сестры. Ужас начал сковывать его, и неудивительно: женщи­на, возникшая перед ним, вообще мало была похожа на чело­века. Горящие воспаленные глаза… Перекошенное лицо… Единственно, что указывало ему на то, что уродливое приви­дение – его сестра, это пышные золотистые волосы, спускав­шиеся по тощим плечам.
Маргарет тоже не отрывала глаз от брата. И взгляд ее дышал ненавистью.
Когда Уайхэм Диландэр пришел в себя от шока, вызванно­го столь мистическим появлением, то почувствовал, как в его сердце также поднимается былая вражда к сестре. Губы его задрожали и, не скрывая злобы и насмешки, он спросил:
– Какого черта ты здесь делаешь? Ты погибла и похороне­на вонючим речным илом!
– Я здесь, Уайхэм, вовсе не из большой любви к тебе. Я здесь потому, что ненавижу одного ублюдка еще больше, чем тебя. – Ее глаза грозно сверкнули.
– Его? – прошептал он с такой ненавистью в голосе, что даже она содрогнулась при этом слове.
– Да, его! – крикнула она. – Но не тешь себя надеждой насчет своей жалкой мести ему! Мстить буду я! А тебя я толь­ко использую в этом!
Уайхэм быстро спросил:
– Он тогда женился на тебе?
Ее лицо исказилось при этих словах подобием улыбки. Это была отвратительная гримаса. Свет падал на нее косо и от этого она казалась исчадием ада. На лбу собрались глубокие складки, а левая половина лица была покрыта шрамами и рубцами. Они побелели и, казалось, что ее лицо исполосовано множеством бледных линий.
– А! Так тебе хочется знать это! Чтобы потешить свое самолюбие? Как же! Его сестра – и вдруг замужем за настоящим аристократом! Ну так вот: ты ничего об этом не узна­ешь! Никогда! И это будет моя маленькая месть за все! Я пришла сюда сейчас только для того, чтоб ты знал: я жива и иду туда.
– Зачем? – быстро спросил он.
– Это мое дело! У меня нет ни малейшего желания расска­зывать тебе об этом!
Уайхэм треснул кулаком по столу и резко встал. Кровь бросилась ему в голову, в глазах поплыли круги, он зашатался и тяжело повалился на пол. Он делал неудачные попытки подняться и хрипло кричал, что пойдет вместе с ней. Она мрачно усмехнулась при мысли, что, пожалуй, он и впрямь найдет дорогу в темноте, ориентируясь на ее отливающие зо­лотом волосы – жалкие остатки былой красоты. Еще она подумала, что кое-кому сегодня придется вспомнить, что она была когда-то красивой…
– Он увидит мои волосы, – прошипела она. – Они всегда ему будут напоминать о том, что у него была я! Они всегда будут стоять у него перед глазами! Когда он столкнул меня в пропасть, он мало думал о моей красоте. Она бесследно исчез­ла после того, как я провела целую неделю на непрерывно ломающемся льду Роны! Его красота тоже исчезнет! Я устрою ему такие же ощущения! Близится его время!
С этими словами она резким движением распахнула дверь и вышла наружу, в непроглядную тьму ночи…
* * *

Той же ночью миссис Брэнт долго не могла заснуть. Вдруг она встревоженно подняла голову и зашептала:
– Джеффри! Кажется, звякнул замок под окном?..
Но муж, несмотря на то, что она как будто заметила, что он тоже встрепенулся при странном звуке, глаз не открывал и вообще делал вид, что спит крепким сном. Правда, он не мог скрыть учащенного дыхания.
Прошло около часа, и миссис Брэнт встревожилась вновь. На сей раз оттого, что увидела, как ее муж поднялся и стал одеваться. Он был смертельно бледен, а когда повернулся так, что свет лампы упал ему на лицо, она ужаснулась выражению его глаз.
– Что случилось, Джеффри?! – спросила она испуганно. – Что ты делаешь?!
– Тс-с! Тихо, малышка! – ответил он каким-то странным хриплым шепотом. – Спи, а мне что-то не хочется. Я пойду поработаю немного… Днем не все успел…
– Принеси свою работу сюда, дорогой, – попросила она. – Мне будет одиноко. Я боюсь. Не уходи…
Вместо ответа он поцеловал ее и быстро ушел из спальни, плотно притворив за собой дверь.
Несколько минут она лежала, вся насторожившись, но за­тем природа взяла свое и она наконец уснула.
Внезапно она решительно откинула одеяло и, боясь поше­велиться, стала вглядываться в темноту спальни. Ей послы­шался далекий сдавленный вскрик. Она вскочила с кровати и, подойдя на цыпочках к двери, прислушалась. Однако больше никаких звуков не раздавалось. Она испытала тревогу за му­жа и громко позвала:
– Джеффри! Джеффри!
Она вышла из спальни и стала ждать. Через несколько минут дверь холла открылась и в ней показался ее муж. Прав­да, без лампы.
– Тс-с! – прошептал он, прикладывая палец к губам. Она еще раз подивилась перемене в его голосе. – Тс-с! Иди в кровать! Я работаю и не хочу, чтобы мне мешали. Иди спать и не буди дом!
Сердитый тон мужа кольнул ее в самое сердце. Так он с ней до этой ночи никогда не разговаривал. Она молча вернулась в спальню, легла и, дрожа и не разжимая напряженных губ, стала прислушиваться к малейшему звуку в доме. Довольно долго стояла полная тишина, но вдруг она с ужасом расслыша­ла: словно чем-то скрежуще провели по железной поверх­ности, и затем раздался глухой удар! Через минуту что-то обрушилось с грохотом и послышались приглушенные прок­лятия. Потом словно что-то тяжелое протащили по полу и стали заваливать камнями. Звуки слышались отчетливо и не­трудно было догадаться, чем они создаются. Все это время она лежала в кровати, не шевелясь, скованная страхом, ее сердце бешено колотилось. Последнее, что она слышала, был стран­ный звук, как будто что-то откуда-то с усердием соскребали.
Потом наступила тишина, а вскоре дверь тихо отворилась и показался Джеффри. Жена притворилась спящей, но сквозь ресницы она видела, как он вытирает полотенцем с рук что-то белое, похожее на известь…
Утром он вел себя как ни в чем не бывало и ни словом не упомянул о событиях вчерашней ночи, а она боялась тре­вожить или, боже упаси, сердить своими расспросами.
С того времени Джеффри сильно изменился. Его постоянно мучили какие-то мысли, настроение у него было плохое, он почти всегда был мрачен и угрюм. У него резко ухудшились сон и аппетит, а давняя привычка неожиданно оборачиваться назад, словно бы кто-нибудь за ним стоял, опять вернулась. Старый холл как-то дурно воздействовал на него. И тем не менее он заходил туда по нескольку раз в день и раздражался, если кто-то еще хотел заглянуть туда же.
Вскоре в Брэнт-Роке появился бригадир тех рабочих, что делали в доме ремонт. Он собирался испросить у хозяина раз­решение на отделку холла, но того не было дома. Тогда бригадир направился к месту работы, попросив слугу передать хозяину, как только тот вернется с прогулки, что он, брига­дир, просит разрешения продолжить работы, и сообщить, где он сейчас. Слуга исполнил просьбу и был изумлен выражени­ем лица Джеффри, когда он говорил ему о том, куда пошел бригадир. Тот оттолкнул беднягу в сторону и бегом устремил­ся в холл. Он опоздал, потому что когда подбежал к нужной двери, она отворилась, и оттуда вышел озадаченный бригадир.
– Прошу прощения, сэр… Я только хотел спросить… Я посылал вам дюжину мешков извести, а здесь увидел только десять…
– К черту ваши десять мешков! И дюжину – туда же! – был ответ разгневанного хозяина.
Бригадир удивленно посмотрел на него и постарался изме­нить тему разговора.
– Я понимаю вас, сэр. Просто нам осталось совсем немно­го, и поскольку уж мы начинали это дело…
– Что вы имеете в виду?
– Я хочу сказать, сэр: сами видите, что происходит, когда вы доверяете начатое нами другим. Какой-то идиот разлил известь. Да бог с ней с известью! Но ведь здесь мрамор, цен­ный материал. Что, если он расколошматит его?..
Джеффри слушал бригадира и выражение его лица смягча­лось. Потом он сказал уже нормальным тоном:
– Скажите своим людям, что в настоящее время я не нуж­даюсь в ремонте холла. Пусть там все останется как есть. Пока.
– Отлично, сэр. Я пошлю пару ребят забрать доски и из­весть. Потом, надо бы почистить там немного…
– Нет! – мгновенно прервал его Джеффри. – Оставьте там все, как есть. Я пошлю за вами, когда решу продолжить работы.
Бригадир ушел.
Диландэр вновь стал ловить Брэнта на дороге и наконец, когда их коляски столкнулись, он крикнул:
– Эй, что случилось с моей сестрой и твоей женой?
Джеффри быстро расцепил коляски и, не глядя на испуган­ную жену, затаившуюся в самом темном углу экипажа, изо всех сил стал нахлестывать лошадей. Вслед ему несся злой хохот.
Той ночью Джеффри как обычно зашел в холл. Он подо­шел было к камину… и вдруг отскочил назад со сдавленным возгласом. Взяв себя в руки, он вернулся к тому месту, но уже с лампой. Он решил проверить, уж не ввел ли его в заблуж­дение лунный свет, и наклонился над сломанной каминной плитой. В следующее мгновенье он вскрикнул, словно от вне­запной боли, и упал на колени.
Там, сквозь трещину в расколотой плите, желтым ручей­ком пробивались несколько прядей золотистых волос! При­глядевшись, он заметил несколько тонких седых локонов.
От ужасного зрелища его отвлек звук открываемой двери. Он оглянулся и увидел входящую жену. Стремясь к тому, чтобы она не заметила ничего подозрительного, он опрокинул на каминную плиту свою лампу и сжег проросшие сквозь ка­мень золотистые волосы.
1 2 3