— Нет, почему тот человек думает, что ты сделал ему плохое?
— Я написал кое-что о нем, и это ему не понравилось.
— А ты должен был это сделать?
— Тогда я считал, что должен. А сейчас…
А сейчас ты сомневаешься в этом, но, черт побери, именно сейчас не должно остаться места для сомнений. Иначе какой смысл было затевать все это дело, если оно стоило жизни Итена и, не исключено, может стоить жизни всем остальным…
И тем не менее, полной уверенности не было.
Клер пошевельнулась, тяжело вздохнула, пробормотала “отдайте моего сыночка” и снова затихла. Он оцепенел. Через несколько секунд он почувствовал, что от напряжения тело свело, словно судорогой. Он обернулся, но Сары уже не увидел.
Она поднялась по ступенькам и сообщила удивленно:
— Там внизу у телефона какой-то дяденька. Это был детектив, присланный для охраны. Но Борн сердито прикрикнул на дочь:
— Я же запретил тебе спускаться вниз! Почему ты не слушаешь?
— Я только на секундочку! — вздрогнула она и приготовилась заплакать.
— Немедленно ступай к себе и не смей выходить без моего разрешения!
Он уже пожалел о своих словах, увидев, как ребенок сник и низко опустил голову, и кинулся было просить прощения, но удержал себя. Несмотря ни на что, ей следует осознать всю серьезность ситуации и слушаться беспрекословно. Поэтому он пристально посмотрел на нее и добавил:
— Иди. Слышишь, что я сказал? Иди в свою комнату! Глубоко обиженная и жалкая, Сара вышла из спальни. В комнате уже совсем стемнело. Он сидел подле кровати, уставившись в пустоту невидящим взглядом, и только слушал, как жена тяжело вздыхает и беспокойно ворочается во сне. Наконец он не выдержал, встал, подошел к окну и отодвинул занавеску. Фонарь под домом не горел; это его встревожило. Он не помнил, чтобы такое случалось прежде. В машине, стоявшей неподалеку, вспыхнула спичка. Борн напрягся и инстинктивно сделал шаг в сторону. Огонек погас. Он пригляделся и различил полукруглый фонарь на крыше автомобиля. Значит, это полиция.
Тем не менее, он плотно задернул штору. Темнота давила. Он на ощупь добрался до маленького ночника и включил его. Слабенький желтоватый свет, не дающий четких теней. Повернувшись к кровати, он увидел, что Клер открыла глаза.
Взгляд был еще довольно бессмысленным.
Но, по крайней мере, она проснулась.
И постепенно начала приходить в себя.
— Рубен, — произнесла она и опустила веки. Ее губы распухли и потрескались. — Рубен, — повторила она, опять открыв глаза.
— Т-ш-ш-ш, — отозвался он. — Все в порядке. Просыпайся потихоньку. Доктор дал тебе снотворное, ты проспала весь день.
— Доктор? — пробормотала она, едва шевеля губами, и провела ладонями по лицу. Руки снова бессильно упали на грудь. — Какой доктор? Где Итен? У него есть чистые пеленки?
Рубен молча отвернулся к стене.
— О Господи, — выдохнула Клер. — Он же умер. Он застыл, не в силах шевельнуться, почти так же, когда увидел, что Итен сделал глоток, поперхнулся и замер…
— Как ты себя чувствуешь? — выдавил он.
— А как, по-твоему, я могу себя чувствовать?
— Врач сказал, что я должен покормить тебя супом.
— Не хочу никакого супа.
— Врач предупреждал меня об этом, но потребовал, чтобы ты обязательно хоть что-нибудь поела.
Клер лежала на спине с закрытыми глазами, скрестив руки на груди. Можно было подумать, что она умерла, и лишь подрагивание ресниц говорило, что это не так. С тяжелым чувством Борн встал, собираясь отправиться на кухню. Ему не хотелось оставлять её в таком состоянии, но и сидеть так, без дела, он больше не мог.
Когда он был уже у двери, сзади раздался неожиданно сильный возглас:
— Не приноси никакого молока!
Он замер на пороге и в открытую дверь увидел Сару — маленькую съежившуюся темную фигурку в темном холле.
— Что было в молоке? — требовательно спросила Клер. Помедлив, он обернулся.
— Отрава.
Она продолжала лежать наедине, не открывая глаз.
— Случайность или..?
— Ты имеешь в виду — подсыпали?
— Именно это я и имею в виду.
Он никак не мог понять ее реакции — ведь только что Клер была в полубессознательном состоянии.
— Это Кесс. Его люди.
— Из-за твоей статьи?
— Похоже, что так.
Клер медленно повернула голову. Он увидел ее невероятно расширившиеся зрачки.
— Ты убил Итена.
Он почувствовал, как Сара затаила дыхание.
— Нет, — произнес он тихо. — Это сделали люди Кесса.
— Не надо. Это ты убил Итена.
Наверное, это лекарство, подумал он. Таблетки сделали ей только хуже.
— Пожалуйста, Клер, прошу тебя, — повторил он. — Сара все слышит. Ты не понимаешь, что говоришь. Она заговорила громче.
— Я знала, что тебе не надо было писать это. Ты должен был понять, чем это грозит.
— Но я не написал ни слова о том, что Кесс мог бы запретить!
— Но написал не так, как ему бы хотелось. Вы же договаривались, ты помнишь?
Ему пришлось отвести взгляд.
— Разве он тебя не предупреждал? Не говорил, что если ты напишешь о нем так же, как прочие… — Клер судорожно вздохнула, — и представишь его психопатом, он убьет тебя?
Борн не ответил.
— Не говорил?!
— Но он скрылся, его разыскивают. У него хватает своих забот, разве я мог подумать, что он вспомнит обо мне?
— Ты убил моего ребенка. И я тебя предупреждаю — лучше не ложись спать. Если заснешь, я убью тебя. И да поможет мне Бог.
Глава 14
Вечер он коротал на первом этаже в гостиной. Читать он не мог. О том, чтобы писать, не могло быть и речи. Все время он думал, о телефоне, но когда в одиннадцать раздался звонок, это было так неожиданно, что он не сразу кинулся в холл, чтобы снять трубку. Главное, чтобы не успела подойти Клер. Этот хриплый голос может добить ее окончательно.
Полицейский, сидевший рядом с прослушивающим устройством, попытался успокоить его.
— Ну что вы так волнуетесь? Может, ничего особенного. Например, ваша матушка.
— Моя мать умерла два года назад, — бросил Борн, берясь за телефон.
Звонила подруга Клер. Но руки все равно дрожали.
— Клер плохо себя чувствует. Она перезвонит тебе завтра.
— Надеюсь, ничего серьезного?
— Она тебе позвонит, — повторил он.
В мозгу вспыхнула мысль: а что, если это она дышала в трубку, когда к телефону подходил Вебстер? Нет, разозлился он сам на себя. Прекрати. Ты сходишь с ума. Это же ее лучшая подруга.
И тем не менее, он не мог выбросить ее из головы.
— Вы плохо выглядите, — произнес Вебстер, входя наутро в дом.
Он привез с собой сменщика для охраны. Но и сам он выглядел неважно. Его широкоскулое лицо было бледным и уставшим, глаза потухшие, словно он провел бессонную ночь. Он даже не переоделся, и его серый костюм помялся.
— Мы обнаружили этиленгликоль, — сказал Вебстер. — Легче всего взять его не в теплице, как вы полагали, а в каком-нибудь гараже, потому что он применяется в антифризе и жидкостях для очистки стекол. Он сладковатый на вкус, поэтому распробовать его, например в молоке, очень трудно. Достаточно одной-двух капель… Найти источник, как вы понимаете, практически невозможно — сколько автомобилистов пользуется антифризом и жидкостью для стекол!
— И вы проделали весь этот путь в такую рань только для того, чтобы сообщить мне, что не в состоянии выявить преступника?
— По крайней мере, вы будете знать, что я ничего от вас не скрываю. Если вы слышите от меня неутешительные новости, то поверите и тогда, когда мне удастся сообщить что-нибудь обнадеживающее.
— В таком случае сообщите мне что-нибудь обнадеживающее, умоляю вас!
— В данный момент я не располагаю хорошими новостями, ФБР, как вы и предполагали, помочь не может. Человек, который привозил вам молоко, вне подозрений, но мы продолжаем наблюдать за ним. Он привез флягу в шесть утра — значит, у кого-то было достаточно времени, чтобы капнуть отравы… Вскрытие проведено, медицинская экспертиза закончена, так что вы можете взять тело вашего мальчика и обратиться к услугам агента.
Сначала Борн даже не понял, о чем речь. Лишь постепенно до него дошло, что Вебстер говорит о похоронах. До сих пор он не мог смириться с тем, что его ребенок мертв, а потому об этой процедуре даже не думал.
— Что с вами? — поинтересовался Вебстер, подозрительно вглядываясь ему в лицо. У Борна хватило сил только отмахнуться.
Как только Вебстер уехал, Борн позвонил в церковь.
— Извините, — ответил служитель. — Святые отцы на утренней мессе. Дом пастора откроется не раньше девяти утра.
Пришлось ждать. Борн закурил сигарету из новой пачки, которую сунул ему Вебстер. Запахло паленой тряпкой, к тому же она оказалась слишком туго набитой, и Борн, конечно же, перепугался бы, если бы не выкурил вчера такие же, любезно оставленные полицейским.
Вы берете несколько крупинок из этого пластикового пакета и засовываете в сигарету вашей жертве. Достаточно сделать одну затяжку, чтобы человека не стало.
Он привел эти слова Кесса в своей статье, не раскрывая подробностей. Да причем здесь подробности, мелькнула мысль.
Господи, осталось ли вообще что-нибудь в мире, не предназначенное для убийства?
Священник сказал, что похороны могут состояться через два дня. Борн раскрыл телефонный справочник и поискал номера телефонов похоронных бюро. Таких не оказалось; нужно было смотреть раздел “Распорядители похорон”. Правильно, подумал он. Конечно. Именно это мне и надо. Чертов распорядитель. Машинально он стал набирать номер, первый по списку, но остановился, снова вспомнив о Кессе. Не надо уж так подставляться. Разумеется, Кессу и его людям не составит большого труда выяснить, к услугам кого именно он обратился, но облегчать им задачу он не намерен. Борн выбрал предпоследний номер.
— Моему сыну пришлось делать обширное вскрытие, — сообщил он агенту. — Боюсь, что его нельзя будет положить в открытом гробу.
Голос в трубке был мягок и ровен, как у проповедника на радио.
— Но если вы этого хотите, сэр, мы сделаем все наилучшим образом.
Он задумался.
— Да, пожалуй; Так хочет моя жена. Я не могу сейчас приехать, чтобы выбрать гроб и все такое. Пожалуйста, подберите сами лучшее из того, что у вас есть.
— Разумеется, сэр. — Собеседник, кажется, был слегка удивлен. — Как вам угодно.
— А также я не смогу сам поехать в больницу и подписать бумаги. Поэтому вам придется привезти их ко мне домой, прежде чем вы получите тело.
Тот удивился еще больше.
— Да, сэр, конечно. Позвольте мне выразить вам самые искренние соболезнования в такой тяжелый для вас момент…
— Валяйте-валяйте…
Глава 15
Через час у дверей дома появился священник. Сутулый человек в запылившемся черном костюме с морщинистым лицом и реденькими седыми волосами, похожими на паутину, представился пастором. Борн никогда его раньше не видел, да и Клер не упоминала о пасторе, похожем на него.
Они расположились в гостиной, образуя треугольник, — сам Борн, священник и детектив у телефона.
Пастор долго извинялся за неожиданный визит, словно не хотел переходить к теме, ради которой пришел.
— Я уверен, что это совсем незначительная проблема, — произнес он, пристраиваясь на краешке дивана. — Но мы должны ее обсудить с вами. Вы не представляете, как мне не хотелось бы беспокоить вас в вашем горе. — Голос звучал приглушенно и неуверенно.
— О чем вы говорите? — не выдержал Борн, размышляя, не следует ли позвонить в приход, чтобы удостоверить личность этого священнослужителя. Детектив положил руку на бедро, поближе к кобуре, спрятанной под курткой.
— Не думаю, что это серьезно, — продолжал мямлить священник. — Конечно же, пустяки, но, понимаете, я стал проверять записи, это такое обычное дело… Вы ведь католик, мистер Борн, не так ли?
— Католик.
— А ваша семья?
— Тоже.
— Вы регулярно посещаете службы?
— Жена с дочерью ходят в церковь каждое воскресенье.
— А вы сами?
— Я не был там лет десять.
— И даже в Святую Пасху?
— Совершенно верно.
Священник на мгновение отвел глаза, словно увидел что-то непристойное. Прокашлявшись, он продолжил:
— Могу ли я спросить вас, почему это произошло?
— Там теперь служат мессу на английском и играют на гитарах.
— Многие из нас тоже сожалеют об этих изменениях, мистер Борн. Но, несмотря на это вам следовало бы исполнить свой долг христианина в день Пасхи, чтобы оставаться в лоне Церкви и позаботиться о спасении души. Вы неверующий?
— Да. — Борн почувствовал себя как на исповеди.
— Не верите в Церковь?
— Не верю в Бога. Простите меня, святой отец, но что вы хотели сказать?
— Пожалуй, я все уже понял. После того как я проверил все наши записи, я позвонил в другие приходы. Я узнал, что ваш сын родился здесь, однако нигде не обнаружил записи о его крещении…
Боже Всемогущий, ты послал своего Сына, чтобы спасти нас от рабства греха и даровать нам свободу, которой могут насладиться только Твои сыновья и дочери. Мы молимся сегодня за этого ребенка, которому придется вступить в мир со всеми его соблазнами и бороться с дьяволом во всех его проявлениях. Твой Сын умер и воскрес во имя спасения нашего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32