Стараясь удержаться, он перевернулся в воздухе и рухнул на раскаленный мотор. Взвизгнув, как ошпаренная кошка, Хо оторвал руки от мотора, потерял опору и скатился в воду. Он ушел под воду головой вперед, потом всплыл и стал барахтаться, отплевываясь и ища, за что бы ухватиться.
Индио подтянул его руку к борту и сказал, изображая на лице заботливость:
— Ну зачем же ты так? Ты ведь говорил мне, что не любишь плавать.
Хо поперхнулся, сплюнул и попытался сказать что-то угрожающее, но только пустил слюни.
— На твоем месте я бы вернулся в лодку, — сказал Маноло.
Хо с кряхтением забрался в лодку и растянулся вдоль скамьи, тяжело дыша. Он исподлобья поглядывал на своих дружков, тихо ненавидя их за то, что они учинили заговор против него, за то, что они теперь видели его насквозь, за то, что насмехались над ним. Да что там, сейчас он ненавидел все на свете, потому что был бессилен как-либо изменить ситуацию. Да, он не мог ничего поделать, кроме разве что...
Хо поднялся на ноги и осмотрелся вокруг, прикрывая глаза от солнца ладонью. Уже на довольно большом расстоянии он увидел пирогу сестры, которая плыла все дальше и казалась не больше щепки.
Если бы она не перерезала трос, они не оказались бы в столь печальном положении. Они не упустили бы из виду подводную гору, и Хо не утратил бы своего авторитета в бесплодных поисках. Единственное, что теперь возвышало его над Маноло и Индио, это то, что у него была лодка, а этого было недостаточно для поддержания превосходства, ведь они всегда могут примкнуть к кому-то еще.
Потеря своего статуса предводителя коробила его в особенности потому, что он так долго и тщательно его добивался. Например, он всегда с удвоенной осторожностью правил лодкой, чтобы не дать повода подвергнуть сомнению свои навыки моряка; он всегда ловил рыбу в одних и тех же местах, чтобы не вскрылось полное отсутствие у него навигационных способностей; публично попросив Палому научить его нырять, он заработал репутацию смельчака. При этом Хо прекрасно знал, что, стоит ему найти дорогу к ее подводной горе, сестра в жизни не согласится учить его чему бы то ни было.
Уважение и почет со стороны окружающих были ему нужны ровно настолько, насколько они могли ему помочь достичь главной цели — собрать достаточно денег и покинуть остров, уехать прочь от опостылевшего моря в город, где жизнь зависела от работы машин и механизмов, которые он бы собирал, обслуживал, чинил.
Он знал, что на острове вряд ли когда-нибудь придется к месту, но выживал, как мог. По крайней мере до сегодняшнего дня. Своим необдуманным поступком Палома пошатнула уважение к нему со стороны Индио и Маноло. Он мог восстановить нарушенное уважение, только отмстив его нарушителю, доказав Паломе раз и навсегда, что он сильнее. И если ему удастся наказать ее за сегодняшнюю выходку, этим он накажет ее и за то унижение, которое он испытал давно, когда сестра заняла причитавшееся ему место в отношениях с отцом.
Он поставит ее на колени. Заставит ее признать его превосходство, просить пощады, обещать всегда и во всем его слушаться и... Об остальном он подумает потом.
Хо развернулся к навесному мотору и дернул за шнур. Мотор тут же завелся, и Хо воспринял это как хорошее предзнаменование. Он дал полный ход и круто развернул лодку.
— Куда мы на этот раз? — спросил Маноло. Его подбрасывало на волнах, и он стоял на полусогнутых ногах, чтобы удержать равновесие.
— Она приведет нас назад к той горе, — крикнул Хо, стараясь перекричать рев мотора.
— Могу поспорить, мы и сами могли бы найти ее, — сказал Индио.
— Да, если бы у нас в распоряжении была неделя, — ответил Хо и ткнул Индио пальцем в грудь. — С каждой минутой, потерянной в поисках и разговорах, от нас уплывают деньги. Понимаешь, от тебя уплывают деньги. Ты ведь хочешь поехать в Ла-Пас, полететь на самолете, посмотреть новые места, познакомиться с новыми людьми?
— Ну да, ты ведь сам знаешь.
— И в том, что ты все еще здесь, виновата она. — Хо ткнул пальцем в сторону пироги Паломы, которая теперь приближалась и становилась больше с каждой секундой. — Это она привязала тебя к острову, это она тащит деньги у тебя из кармана.
— Мне и в голову не могло прийти...
— Ну, теперь-то ты знаешь, и мы прекратим это дело здесь и сейчас.
Палома была на полпути к дому, когда услышала нарастающий гул мотора. По этому звуку она тут же почувствовала если не прямые намерения, то, по крайней мере, настроение брата. Только тот, кто ничего не смыслит в лодках или находится в состоянии бешенства, мог включить мотор на полную мощность в открытом море. Это вредно для двигателя и создает опасность для других моряков. Хо разбирался в лодках. Значит, как и мотор, Хо пребывает в истерике.
Возможно, с ее стороны было ошибкой перерезать трос, ведь она знала, что брат тут же потеряется. Он так и не научился разбираться в подводных течениях, различать оттенки голубого и зеленого для того, чтобы определять глубину или рельеф дна. Однако Палома не могла знать, насколько Хо был уязвим и как быстро его смущение сменяется яростью.
Девушка перестала грести и решила подождать, поскольку не имело смысла пытаться уйти от него. Сумеет ли она сказать что-то такое, что поможет разрядить обстановку? Шум мотора приблизился и превратился в пронзительный, даже болезненный визг. Палома подняла голову и увидела белый корпус лодки, подскакивающий на волнах и разбрасывающий из-под носа в стороны целые гроздья брызг. Лодка шла прямо на нее.
Палома по-прежнему ждала, что будет, пытаясь понять: неужели Хо настолько глуп, что и в самом деле решил протаранить ее пирогу? Конечно, он с легкостью ее потопит, но ведь и его собственной лодке несдобровать. Может, ей лучше нырнуть под воду и подождать, пока он проскочит мимо? Но тогда он вполне может забрать ее пирогу, и потом, существовало незыблемое правило не покидать лодку, если только не...
Так, они уже здесь.
Белый нос лодки, задранный вверх, двигался прямо на нее, и на какое-то мгновение Паломе показалось, что ее вот-вот разорвет на куски. Внезапно лодка резко повернула влево, мимо промелькнуло лицо Хо и ревущий мотор, и пирогу обдало такой мощной волной, что та поднялась почти вертикально. Палома бросилась всем телом на борт пироги и выровняла ее. Она тут же поднялась на ноги и осмотрелась, пытаясь отыскать взглядом лодку брата. Ей нужно было знать, куда он уплыл, на тот случай, если он вздумает атаковать ее опять.
Лодка Хо была от нее в тридцати — сорока метрах. Она развернулась почти на месте, попав в собственный кильватер. Мотор издавал скрежетание и выпускал клубы дыма, в то время как винт то и дело молотил по воздуху, а не по воде. Маноло стоял на носу, ухватившись за якорный трос и давясь со смеху. Индио сидел посередине, держась обеими руками за бортики. А Хо стоял на коленях на корме и правил лодкой, нацеливая ее прямо на Палому.
На этот раз он свернул в сторону секундой раньше, и Паломе удалось удержать пирогу в устойчивом положении, лишь управляя весом своего тела и балансируя руками. Но тут Хо остановил лодку в полутора метрах от нее.
— Перелезай сюда, — потребовал он.
— Зачем это?
— Ты нам покажешь дорогу к своей горе.
— Почему бы вам самим не найти ее?
— Я не прошу, а приказываю. Залезай в лодку!
Не подумав, Палома сделала жест, которому научилась у брата: щелкнула ногтем по передним зубам и ткнула им в сторону Хо. Она тут же поняла, что совершила ошибку, ведь этот считавшийся презрительным жест только усилил эффект, произведенный ее неповиновением. Хо залился румянцем, а Маноло и Индио фыркнули от неожиданности. Никто из них ни разу не видел, чтоб этот жест делала женщина в сторону мужчины. Это было больше чем оскорбление. Это было немыслимо.
Хо повернул лодку и направился прочь. Палома заметила, как вздулись вены у него на шее. Отплыв метров на тридцать, он снова развернулся в ее сторону.
— Я спрашиваю в последний раз, — прокричал он. — Ты отведешь нас назад к горе?
Палома молча покачала головой.
— О нет, отведешь как миленькая. Я попросил тебя сделать это по-хорошему. Но если ты хочешь по-плохому — что ж, пусть будет так.
Палома слышала, как взвыл двигатель, когда Хо поддал газу, держа передачу в нейтральном положении. Она знала, что он сделает дальше; Дальше он попытается перевернуть пирогу, и тогда она окажется в море. Он ждет, что она будет умолять вытащить ее из воды. И, конечно же, он пустит ее в лодку, только если она покажет им, где находится подводная гора.
Но нет, она не сдастся, не выдаст, где находится гора, не предаст себя и данное отцу обещание лишь для того, чтобы набить карман брата деньгами. Если ему так нужно найти эту гору, пускай ищет ее сам. Конечно, рано или поздно он все равно найдет гору, но помогать ему в этом она не намерена. Тем временем она будет стараться удержать равновесие, пока Хо не надоест кружить вокруг нее и он не уплывет восвояси.
Но тут показалось весло.
Лодка Хо покачивалась прямо напротив пироги, и нос смотрел прямо в ее сторону. Хо всегда брал с собой пару весел на тот случай, если выйдет из строя мотор и придется грести обратно. Сейчас он закрепил одно из весел в уключине и приказал Индио держать его горизонтально так, что большая часть весла высовывалась за борт лодки, а острый конец лопасти был развернут прямо вперед, как раз в сторону Паломы.
Хо снова прибавил газу, проверяя двигатель, словно пилот перед взлетом. Он казался единым целым со своей лодкой и напоминал монстра, готового вот-вот наброситься на свою жертву.
Теперь Паломе впервые стало по-настоящему страшно. Она поняла, что сильно ошиблась в своих расчетах. Сейчас она уже имела дело не с Хо, а с тем безмозглым и агрессивным существом, которое появлялось до этого лишь однажды, но сумело совершить достаточно, чтобы неизбежно и бесповоротно разрушить отношения брата с их отцом.
Рана, нанесенная паническим взрывом агрессии Хо во время уроков ныряния, давно зажила. Хобим не только простил сына, но стал относиться к тому неприятному эпизоду как к следствию того, что он сам чересчур наседал на Хо. Он решил вернуться в обучении на несколько ступеней назад и продолжить тренировки в более медленном темпе, не форсируя события.
Ведь они все еще были одной командой.
Стоял конец лета, разгар затишья между концом одного и началом другого сезона рыбной ловли. Каждый год в это время на острове затевали фиесту. Эта традиция началась давно — даже Виехо не смог бы припомнить, когда именно. Вполне возможно, этот старинный фестиваль проводили еще во времена колонизаторов, так как на некоторых детских масках были изображены боги древности, чьих имен уже никто не помнил, но которым поклонялись до прихода христианства.
Главным событием фестиваля были соревнования в рыболовном мастерстве. В них мог участвовать кто угодно, и ловить рыбу разрешалось чем угодно — на крючок, гарпуном, копьем, но только не сетями. Побеждал тот, чей улов весил больше всех.
Хобим участвовал в соревнованиях каждый год, и каждый раз он оказывался на последнем месте. Его не интересовали награды, общественное признание или груды пойманной рыбы. Забавляла же его в этих соревнованиях возможность поймать рыбу самыми необычными способами, теми, которые оставляли рыбе большой шанс уйти от рыбака и не быть пойманной.
Например, однажды он решил не ловить с лодки и не пользоваться крючком с зазубринами. Он заплыл на ближайшую отмель и стал ловить рыбу на загнутые булавки. Он поймал несколько, но всем им удалось разогнуть самодельный «крючок» и уплыть. На последний свой крючок (сделанный из огромной безопасной булавки) он подцепил большого окуня и с величайшим терпением и осторожностью вытащил его на поверхность. И тогда он вдруг понял, что ему будет просто не дотащить свою двадцатидвухкилограммовую добычу до берега. Тогда он извлек булавку из губы окуня и отпустил его в воду.
В другой раз он все же решил пользоваться лодкой, но не взял с собой никаких снастей. Он поставил лодку на якорь и разбросал вокруг приманку — аппетитную смесь мелких рыбешек и кишок с кровью. Приманка привлекла целые косяки каранксов и рыб-старшин, дюжину окуней и несколько акул, которые принялись кружить вокруг лодки. Хобим поставил себе задачу поймать рыбу голыми руками подобно медведю у ручья. К концу дня его «добычей» были бесчисленные раны на руках от уколов острых спинных плавников и истерзанный кончик пальца, который один окунь перепутал с куском наживки.
В тот самый год на соревнованиях он взял в партнеры Хо. Они решили рыбачить под водой копьями, которые Хобим смастерил по картинке, увиденной в журнале. Копье представляло собой стальной штырь, который запускался «рогаткой», вставленной в деревянный рукав.
Возможно, после долгих тренировок и можно научиться стрелять этими копьями метко, но Хобим изготовил их только накануне, так что у него с сыном была лишь пара часов на то, чтобы попрактиковаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Индио подтянул его руку к борту и сказал, изображая на лице заботливость:
— Ну зачем же ты так? Ты ведь говорил мне, что не любишь плавать.
Хо поперхнулся, сплюнул и попытался сказать что-то угрожающее, но только пустил слюни.
— На твоем месте я бы вернулся в лодку, — сказал Маноло.
Хо с кряхтением забрался в лодку и растянулся вдоль скамьи, тяжело дыша. Он исподлобья поглядывал на своих дружков, тихо ненавидя их за то, что они учинили заговор против него, за то, что они теперь видели его насквозь, за то, что насмехались над ним. Да что там, сейчас он ненавидел все на свете, потому что был бессилен как-либо изменить ситуацию. Да, он не мог ничего поделать, кроме разве что...
Хо поднялся на ноги и осмотрелся вокруг, прикрывая глаза от солнца ладонью. Уже на довольно большом расстоянии он увидел пирогу сестры, которая плыла все дальше и казалась не больше щепки.
Если бы она не перерезала трос, они не оказались бы в столь печальном положении. Они не упустили бы из виду подводную гору, и Хо не утратил бы своего авторитета в бесплодных поисках. Единственное, что теперь возвышало его над Маноло и Индио, это то, что у него была лодка, а этого было недостаточно для поддержания превосходства, ведь они всегда могут примкнуть к кому-то еще.
Потеря своего статуса предводителя коробила его в особенности потому, что он так долго и тщательно его добивался. Например, он всегда с удвоенной осторожностью правил лодкой, чтобы не дать повода подвергнуть сомнению свои навыки моряка; он всегда ловил рыбу в одних и тех же местах, чтобы не вскрылось полное отсутствие у него навигационных способностей; публично попросив Палому научить его нырять, он заработал репутацию смельчака. При этом Хо прекрасно знал, что, стоит ему найти дорогу к ее подводной горе, сестра в жизни не согласится учить его чему бы то ни было.
Уважение и почет со стороны окружающих были ему нужны ровно настолько, насколько они могли ему помочь достичь главной цели — собрать достаточно денег и покинуть остров, уехать прочь от опостылевшего моря в город, где жизнь зависела от работы машин и механизмов, которые он бы собирал, обслуживал, чинил.
Он знал, что на острове вряд ли когда-нибудь придется к месту, но выживал, как мог. По крайней мере до сегодняшнего дня. Своим необдуманным поступком Палома пошатнула уважение к нему со стороны Индио и Маноло. Он мог восстановить нарушенное уважение, только отмстив его нарушителю, доказав Паломе раз и навсегда, что он сильнее. И если ему удастся наказать ее за сегодняшнюю выходку, этим он накажет ее и за то унижение, которое он испытал давно, когда сестра заняла причитавшееся ему место в отношениях с отцом.
Он поставит ее на колени. Заставит ее признать его превосходство, просить пощады, обещать всегда и во всем его слушаться и... Об остальном он подумает потом.
Хо развернулся к навесному мотору и дернул за шнур. Мотор тут же завелся, и Хо воспринял это как хорошее предзнаменование. Он дал полный ход и круто развернул лодку.
— Куда мы на этот раз? — спросил Маноло. Его подбрасывало на волнах, и он стоял на полусогнутых ногах, чтобы удержать равновесие.
— Она приведет нас назад к той горе, — крикнул Хо, стараясь перекричать рев мотора.
— Могу поспорить, мы и сами могли бы найти ее, — сказал Индио.
— Да, если бы у нас в распоряжении была неделя, — ответил Хо и ткнул Индио пальцем в грудь. — С каждой минутой, потерянной в поисках и разговорах, от нас уплывают деньги. Понимаешь, от тебя уплывают деньги. Ты ведь хочешь поехать в Ла-Пас, полететь на самолете, посмотреть новые места, познакомиться с новыми людьми?
— Ну да, ты ведь сам знаешь.
— И в том, что ты все еще здесь, виновата она. — Хо ткнул пальцем в сторону пироги Паломы, которая теперь приближалась и становилась больше с каждой секундой. — Это она привязала тебя к острову, это она тащит деньги у тебя из кармана.
— Мне и в голову не могло прийти...
— Ну, теперь-то ты знаешь, и мы прекратим это дело здесь и сейчас.
Палома была на полпути к дому, когда услышала нарастающий гул мотора. По этому звуку она тут же почувствовала если не прямые намерения, то, по крайней мере, настроение брата. Только тот, кто ничего не смыслит в лодках или находится в состоянии бешенства, мог включить мотор на полную мощность в открытом море. Это вредно для двигателя и создает опасность для других моряков. Хо разбирался в лодках. Значит, как и мотор, Хо пребывает в истерике.
Возможно, с ее стороны было ошибкой перерезать трос, ведь она знала, что брат тут же потеряется. Он так и не научился разбираться в подводных течениях, различать оттенки голубого и зеленого для того, чтобы определять глубину или рельеф дна. Однако Палома не могла знать, насколько Хо был уязвим и как быстро его смущение сменяется яростью.
Девушка перестала грести и решила подождать, поскольку не имело смысла пытаться уйти от него. Сумеет ли она сказать что-то такое, что поможет разрядить обстановку? Шум мотора приблизился и превратился в пронзительный, даже болезненный визг. Палома подняла голову и увидела белый корпус лодки, подскакивающий на волнах и разбрасывающий из-под носа в стороны целые гроздья брызг. Лодка шла прямо на нее.
Палома по-прежнему ждала, что будет, пытаясь понять: неужели Хо настолько глуп, что и в самом деле решил протаранить ее пирогу? Конечно, он с легкостью ее потопит, но ведь и его собственной лодке несдобровать. Может, ей лучше нырнуть под воду и подождать, пока он проскочит мимо? Но тогда он вполне может забрать ее пирогу, и потом, существовало незыблемое правило не покидать лодку, если только не...
Так, они уже здесь.
Белый нос лодки, задранный вверх, двигался прямо на нее, и на какое-то мгновение Паломе показалось, что ее вот-вот разорвет на куски. Внезапно лодка резко повернула влево, мимо промелькнуло лицо Хо и ревущий мотор, и пирогу обдало такой мощной волной, что та поднялась почти вертикально. Палома бросилась всем телом на борт пироги и выровняла ее. Она тут же поднялась на ноги и осмотрелась, пытаясь отыскать взглядом лодку брата. Ей нужно было знать, куда он уплыл, на тот случай, если он вздумает атаковать ее опять.
Лодка Хо была от нее в тридцати — сорока метрах. Она развернулась почти на месте, попав в собственный кильватер. Мотор издавал скрежетание и выпускал клубы дыма, в то время как винт то и дело молотил по воздуху, а не по воде. Маноло стоял на носу, ухватившись за якорный трос и давясь со смеху. Индио сидел посередине, держась обеими руками за бортики. А Хо стоял на коленях на корме и правил лодкой, нацеливая ее прямо на Палому.
На этот раз он свернул в сторону секундой раньше, и Паломе удалось удержать пирогу в устойчивом положении, лишь управляя весом своего тела и балансируя руками. Но тут Хо остановил лодку в полутора метрах от нее.
— Перелезай сюда, — потребовал он.
— Зачем это?
— Ты нам покажешь дорогу к своей горе.
— Почему бы вам самим не найти ее?
— Я не прошу, а приказываю. Залезай в лодку!
Не подумав, Палома сделала жест, которому научилась у брата: щелкнула ногтем по передним зубам и ткнула им в сторону Хо. Она тут же поняла, что совершила ошибку, ведь этот считавшийся презрительным жест только усилил эффект, произведенный ее неповиновением. Хо залился румянцем, а Маноло и Индио фыркнули от неожиданности. Никто из них ни разу не видел, чтоб этот жест делала женщина в сторону мужчины. Это было больше чем оскорбление. Это было немыслимо.
Хо повернул лодку и направился прочь. Палома заметила, как вздулись вены у него на шее. Отплыв метров на тридцать, он снова развернулся в ее сторону.
— Я спрашиваю в последний раз, — прокричал он. — Ты отведешь нас назад к горе?
Палома молча покачала головой.
— О нет, отведешь как миленькая. Я попросил тебя сделать это по-хорошему. Но если ты хочешь по-плохому — что ж, пусть будет так.
Палома слышала, как взвыл двигатель, когда Хо поддал газу, держа передачу в нейтральном положении. Она знала, что он сделает дальше; Дальше он попытается перевернуть пирогу, и тогда она окажется в море. Он ждет, что она будет умолять вытащить ее из воды. И, конечно же, он пустит ее в лодку, только если она покажет им, где находится подводная гора.
Но нет, она не сдастся, не выдаст, где находится гора, не предаст себя и данное отцу обещание лишь для того, чтобы набить карман брата деньгами. Если ему так нужно найти эту гору, пускай ищет ее сам. Конечно, рано или поздно он все равно найдет гору, но помогать ему в этом она не намерена. Тем временем она будет стараться удержать равновесие, пока Хо не надоест кружить вокруг нее и он не уплывет восвояси.
Но тут показалось весло.
Лодка Хо покачивалась прямо напротив пироги, и нос смотрел прямо в ее сторону. Хо всегда брал с собой пару весел на тот случай, если выйдет из строя мотор и придется грести обратно. Сейчас он закрепил одно из весел в уключине и приказал Индио держать его горизонтально так, что большая часть весла высовывалась за борт лодки, а острый конец лопасти был развернут прямо вперед, как раз в сторону Паломы.
Хо снова прибавил газу, проверяя двигатель, словно пилот перед взлетом. Он казался единым целым со своей лодкой и напоминал монстра, готового вот-вот наброситься на свою жертву.
Теперь Паломе впервые стало по-настоящему страшно. Она поняла, что сильно ошиблась в своих расчетах. Сейчас она уже имела дело не с Хо, а с тем безмозглым и агрессивным существом, которое появлялось до этого лишь однажды, но сумело совершить достаточно, чтобы неизбежно и бесповоротно разрушить отношения брата с их отцом.
Рана, нанесенная паническим взрывом агрессии Хо во время уроков ныряния, давно зажила. Хобим не только простил сына, но стал относиться к тому неприятному эпизоду как к следствию того, что он сам чересчур наседал на Хо. Он решил вернуться в обучении на несколько ступеней назад и продолжить тренировки в более медленном темпе, не форсируя события.
Ведь они все еще были одной командой.
Стоял конец лета, разгар затишья между концом одного и началом другого сезона рыбной ловли. Каждый год в это время на острове затевали фиесту. Эта традиция началась давно — даже Виехо не смог бы припомнить, когда именно. Вполне возможно, этот старинный фестиваль проводили еще во времена колонизаторов, так как на некоторых детских масках были изображены боги древности, чьих имен уже никто не помнил, но которым поклонялись до прихода христианства.
Главным событием фестиваля были соревнования в рыболовном мастерстве. В них мог участвовать кто угодно, и ловить рыбу разрешалось чем угодно — на крючок, гарпуном, копьем, но только не сетями. Побеждал тот, чей улов весил больше всех.
Хобим участвовал в соревнованиях каждый год, и каждый раз он оказывался на последнем месте. Его не интересовали награды, общественное признание или груды пойманной рыбы. Забавляла же его в этих соревнованиях возможность поймать рыбу самыми необычными способами, теми, которые оставляли рыбе большой шанс уйти от рыбака и не быть пойманной.
Например, однажды он решил не ловить с лодки и не пользоваться крючком с зазубринами. Он заплыл на ближайшую отмель и стал ловить рыбу на загнутые булавки. Он поймал несколько, но всем им удалось разогнуть самодельный «крючок» и уплыть. На последний свой крючок (сделанный из огромной безопасной булавки) он подцепил большого окуня и с величайшим терпением и осторожностью вытащил его на поверхность. И тогда он вдруг понял, что ему будет просто не дотащить свою двадцатидвухкилограммовую добычу до берега. Тогда он извлек булавку из губы окуня и отпустил его в воду.
В другой раз он все же решил пользоваться лодкой, но не взял с собой никаких снастей. Он поставил лодку на якорь и разбросал вокруг приманку — аппетитную смесь мелких рыбешек и кишок с кровью. Приманка привлекла целые косяки каранксов и рыб-старшин, дюжину окуней и несколько акул, которые принялись кружить вокруг лодки. Хобим поставил себе задачу поймать рыбу голыми руками подобно медведю у ручья. К концу дня его «добычей» были бесчисленные раны на руках от уколов острых спинных плавников и истерзанный кончик пальца, который один окунь перепутал с куском наживки.
В тот самый год на соревнованиях он взял в партнеры Хо. Они решили рыбачить под водой копьями, которые Хобим смастерил по картинке, увиденной в журнале. Копье представляло собой стальной штырь, который запускался «рогаткой», вставленной в деревянный рукав.
Возможно, после долгих тренировок и можно научиться стрелять этими копьями метко, но Хобим изготовил их только накануне, так что у него с сыном была лишь пара часов на то, чтобы попрактиковаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29