Ветви помнили каждый возмутительный акт, любой из которых всякая благородная норфолкская дама не позволит с собой совершить даже под угрозой казни… и который Луиза мечтала повторять снова и снова.
А еще после этих эскапад Луизу вот уже три утра подряд выворачивало наизнанку. Первые два раза нянюшка устраивала страшный шум; этим утром Луиза — слава богу! — сумела скрыть приступ, иначе обо всем прознала бы мать. А ту не проведешь.
Луиза выдавила несчастную улыбку. «Вот вернется Джошуа, и все будет прекрасно». В последние дни эта фраза стала для нее чем-то вроде мантры.
Господи Иисусе, как я ненавижу ждать!
Поезд они заслышали, когда Женевьеве оставалось до опушки с четверть мили; Луиза отставала от нее на добрую сотню ярдов. В недвижном воздухе настойчивый гудок разносился далеко: три коротких сигнала и один длинный — знак, что поезд приближается к переезду близ Колливсстона.
Женевьева придержала коня, поджидая сестру.
— В город едут! — воскликнула девушка.
Местное железнодорожное расписание обе заучили наизусть. Колстервортская линия пропускала двенадцать поездов в день. Но этот состав шел вне графика.
— Они вернулись! — пискнула Женевьева. — Папа вернулся!
Мерлин, почуяв перемену в ее настроении, носился вокруг с радостным лаем.
Луиза прикусила губу. Другой причины она тоже не могла придумать.
— Наверное.
— Точно! Точно!
— Тогда поехали!
Усадьба Криклейд пряталась в роще генинженированных кедров. Внушительное каменное здание строилось по образцу далеких и давних английских поместий. Стеклянные купола оранжереи, венчавшие восточное крыло, отражали золотой свет Герцога, бросая в глаза проезжавшим зеленой лужайкой девушкам блики.
Проехав через рощу, Луиза заметила, что по засыпанной галькой дорожке несется иссиня-зеленый внедорожник, и с радостным кличем погнала коня еще быстрее. Немногим в поместье дозволялось водить моторные повозки, и уж никто не мог водить их так ловко, как ее отец.
Луиза очень быстро оставила Женевьеву позади; Мерлин, высунув язык, плелся в четверти мили за ними. Теперь она видела — во внедорожник набилось шестеро седоков… и за рулем определенно сидел ее отец.
Когда первый внедорожник развернулся перед парадными дверями, из-за поворота вывернули еще два. По ступеням к нему сбегали Марджори Кавана, а за ней — прислуга.
Спрыгнув с коня, Луиза подлетела к отцу и бросилась к нему на шею, прежде чем тот успел обернуться к ней. Одет он был в тот же мундир, что и в день отъезда.
— Папа! Ты жив! — Луиза прижалась щекой к грубой защитной ткани. Ей снова было пять лет, и слезы душили се, грозя прорваться.
Отец напрягся, медленно склоняя голову, чтобы лучше разглядеть дочь. С восхищением глянув на него, она увидала на его широком румяном лице выражение легкого недоумения. На одну мучительную секунду ей подумалось, что он узнал о ребенке. Потом губы старшего Кавана искривила мерзкая ухмылка.
— Привет, Луиза. Как я рад тебя видеть!
— Папа? — Она отшатнулась.
Что случилось с ним? Луиза неуверенно обернулась к только что подошедшей матери.
Марджори Кавана оценила положение с первого же взгляда. Грант выглядел просто ужасно — бледный, усталый и до странного нервный. Боже, что у них там стряслось? Оставив откровенную обиду Луизы на потом, она шагнула к мужу.
— Добро пожаловать домой, — сдержанно пробормотала Марджори, касаясь губами его щеки.
— Привет, милая, — ответил Грант Кавана так невыразительно, словно обращался к малознакомой.
Он с полупоклоном обернулся. «Почтительно», — сообразила Марджори с недоумением — к одному из приехавших с ним мужчин. Никто из них не был ей знаком, они даже не носили мундиров ополчения. Подъезжавшие внедорожники также были полны чужаков.
— Марджори, познакомься с Квинном Декстером. Квинн… священник. Он и несколько его последователей поживут пока здесь.
Юноша, о котором шла речь, приблизился к ним той развязной походочкой, какую Марджори до сих пор наблюдала лишь у виденных изредка в Колстерворте юных хулиганов. «Священник? — подумала она. — Ха!»
Квинн был облачен в просторную рясу из какой-то неимоверно черной ткани — так мог бы одеваться монах-миллионер. Распятия на нем не было. Лицо, выглядывавшее из-под широкого капюшона, источало холодное коварство. И Марджори заметила, что никто из спутников не отваживается подходить к этому человеку слишком близко.
— Весьма интересно, отец Декстер, — иронически заметила она.
Священник сморгнул и кивнул раздумчиво, словно признавая — эту женщину ему не надуть так просто.
— Почему ты вернулся? — задыхаясь, спросила Луиза.
— Криклейд станет для секты Квинна временным убежищем, — объявил Грант Кавана. — В Бостоне многое разрушено. Так что я предложил ему наше гостеприимство.
— Так что же случилось? — спросила Марджори.
Только многолетние упражнения в самодисциплине позволили ей сохранять спокойствие, когда больше всего ей хотелось схватить Гранта за горло и вытрясти из него ответ. Краем глаза она заметила, как выпрыгивает из седла Женевьева. Тонкое личико девушки лучилось простодушным счастьем. Она ринулась навстречу отцу, но, прежде чем Марджори успела вымолвить хоть слово, Луиза решительно удержала сестру. Благослови ее Бог, подумала Марджори. Еще неизвестно, как эти чужаки отнесутся к двум легковозбудимым девчонкам.
Женевьева мигом поникла, растерянно глядя на отстранившегося отца. Луиза обняла ее, заслоняя собой.
— Мятеж окончен, — объявил Грант, даже не глянув в сторону дочери.
— Значит, вы загнали юнионистов в угол?
— Мятеж, — повторил Грант невыразительно, — окончен.
Что делать дальше, Марджори просто не представляла. Вдали заходился непривычно злобным лаем Мерлин, вперевалочку ковыляя к незваным гостям.
— Начнем, — приказал Квинн резко, — немедля.
Он шагнул по ступеням к двойным створкам парадного. Ряса плескалась вокруг его лодыжек тяжелыми складками.
Толпа любопытствующих слуг, собравшаяся на ступенях, боязливо расступилась, и спутники Квинна устремились вслед своему вожаку.
Лицо Гранта скривилось в гримасу почти извиняющуюся. Из внедорожников вылезали все новые гости, чтобы поспешить за своим жутковатым пастырем. Большинство из них были людьми, и на лице каждого застыло дикое возбуждение.
«Похоже, что они торопятся на собственную казнь, — подумала Марджори. — А одежда у некоторых — просто нелепая. Точно старинные мундиры — серые камзолы с широкими алыми отворотами, замотанные ярдами золотой тесьмы». Хозяйка поместья попыталась вспомнить что-нибудь из уроков истории, но образы прусских офицеров в ее памяти давно поблекли.
— Может, пойдем? — поинтересовался Грант.
Это было совсем уж нелепо — на пороге своего дома Грант Кавана не просил и не предлагал, он только приказывал.
Марджори неохотно кивнула.
— А вы оставайтесь тут, — наказала она дочерям, поднимаясь по ступеням. — Присмотрите за Мерлином и верните лошадей в стойла.
«Пока я разберусь, что за чертовщина тут происходит», — мысленно добавила она.
Стоявшие у подножия лестницы сестры цеплялись друг за друга, глядя на родителей с подозрением и ужасом.
— Да, мама, — послушно ответила Луиза и дернула Женевьеву за полу черной курточки.
На пороге поместья Квинн остановился, окидывая взглядом земли Кавана. Сомнения терзали его. В Бостоне казалось единственно верным во главе воинства Божьего нести проповедь брата его острову Кестивен. Никому не дано было устоять перед змием его. Но слишком много потерянных душ возвращалось из небытия; и неизбежно одни осмеливались ослушаться его, в то время как другие колебались в исполнении приказов. Честно говоря, теперь Квинн мог положиться лишь на ближайших, им самим отобранных учеников.
Адепты секты, оставленные им в Бостоне, дабы усмирять возвращенных и возглашать им истинную причину их воскрешения, подчинялись лишь из страха. Поэтому Квинн решил покинуть город, принести слово праведности всем душам, живым и погибшим, на этой злосчастной планетке. Лишь когда последователи его в большем числе искренне уверуют в слово Брата Божьего, тогда с неизбежностью восторжествует правое дело.
Но край, с такой любовью описанный Лукой Комаром, оказался пустынным. Миля за милей тянулись поля и луга, и лишь в редких деревушках ютились забитые крестьяне — тот же Лалонд, только в умеренном климате.
Нет, он предназначен для большего! Для столь необременительных трудов Брат Божий не избрал бы его! Сотни планет Конфедерации ждут слова Его и стремятся последовать за Ним в последний бой против ложных богов Земли, когда для всех и вся рассветет Ночь.
«После сегодняшнего вечера, — пообещал он себе, — я должен понять, куда десница Его ведет меня, и отыскать свое место в предопределении Его».
Взгляд его задержался на сестрах Кавана, которые взирали на него снизу вверх, пытаясь с отвагой сносить перемены, валившиеся на их дом, как зимний снег, мягко и неотвратимо. Старшая станет доброй наградой верным ученикам, а дитя пригодится чьей-нибудь возвращенной душе. Брат Божий всем отыщет место.
Успокоившись на время, Квинн быстрым шагом вступил в холл, упиваясь его пышностью. Сегодня, по крайней мере, он сможет искупаться в роскоши, питая своего змия, — ибо кто не ценит ее?
Ученики знали свое дело, и пригляд за ними не нужен. Как и на протяжении всей последней недели, они отворят тела усадебной прислуги для одержания. Его очередь придет позже — отбирать тех, кто достоин второго шанса на бытие, тех, кто обнимет Ночь.
— Что?! — вспыхнула Женевьева, стоило последним взрослым скрыться за парадными дверьми. Луиза решительно заткнула ей рот.
— Пошли!
Она так дернула сестренку за рукав, что та чуть не упала, и Женевьева неохотно поплелась следом.
— Ты слышала, что велела мама? — проговорила Луиза. — Присмотрим за лошадьми.
— Да, но…
— Никаких «но», ладно? Мама разберется.
Утешения эти слова ей не принесли. Что же случилось с папой? Должно быть, в Бостоне было просто ужасно, если он до сих пор не в себе.
Луиза расстегнула завязки шляпы и сунула ее под мышку. В усадьбе разом стало как-то очень тихо. Стоило дверям затвориться, как смолкли даже птицы, словно по сигналу. Кони стояли, понурившись.
Похоронное настроение развеял Мерлин, доковылявший наконец до лестницы и с жалобным лаем ткнувшийся Луизе в колени. Пес тяжело дышал, вывалив язык.
Луиза взяла обоих коней под уздцы и повела в стойла. Женевьева потащила за ней Мерлина, ухватив псину за ошейник.
В конюшне, позади западного крыла, было пусто. Даже двое мальчишек, которых оставлял вместо себя мистер Баттерворт, куда-то задевались. Копыта страшно гремели по брусчатке дворика, и между стенами перекатывалось эхо.
— Луиза, — несчастным голоском проныла Женевьева. — Мне это не нравится. Эти типы, которых папа привел, они странные!
— Знаю. Мама нам все объяснит.
— Так она с ними пошла.
— Ага.
Только теперь до Луиза дошло, с каким упорством мать отправляла их с сестрой подальше от отцовых друзей. Девушка огляделась, соображая, как же поступить дальше. Или мама за ними пошлет, или не ждать, а пойти самим? Папа захочет с ними поболтать… захотел бы, грустно поправила она саму себя.
И Луиза решила обождать. Благо дел в конюшне хватало — коней расседлать, расчесать, напоить. Сняв куртки, они с Женевьевой взялись за дело.
Первый вопль они услыхали минут двадцать спустя, когда убирали седла в кладовку, — дикий визг мучительной боли, перешедший в жалкое, замирающее всхлипывание. Крик был мужской, и от этого становилось еще страшнее.
Женевьева машинально вцепилась в сестру, и Луиза ощутила, как ее трясет.
— Ничего, ничего… — бессмысленно прошептала она, поглаживая сестренку по плечам.
Прокравшись к окну, они выглянули на двор, но там было пусто. Окна усадьбы были черны и пусты, поглощая свет Герцога без остатка и следа.
— Я пойду выясню, что там творится, — прошептала Луиза.
— Нет! — готовая разрыдаться Женевьева отчаянно вцепилась в нее. — Не оставляй меня! Пожалуйста! Луиза!
Луиза привычно прижала ее к себе.
— Хорошо, Джен. Я не уйду.
— Обещаешь? Честно-честно?
— Обещаю! — девушка поняла, что сама боится ничуть не меньше. — Но мы должны узнать, чего от нас хотела мама.
— Как скажешь.
Женевьева судорожно кивнула.
Луиза окинула оценивающим взглядом высокие стены западного крыла. Что бы сделал Джошуа? Она вспоминала расположение комнат, коридоров, проходов для слуг — все это она знала лучше, чем любой другой, кроме домоправительницы и, может быть, отца.
— Пошли! — она взяла Женевьеву за руку. — Попробуем незаметно пробраться в мамин будуар. Рано или поздно она туда заглянет.
Они украдкой выбрались со двора и поспешно шмыгнули к зеленой дверце в стене, которая вела в одну из кухонных кладовок. Луиза ожидала, что их вот-вот грозно окликнут, и к тому времени, когда она, нажав на массивную чугунную ручку, скользнула в дом, ее уже трясло от напряжения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79