Буравчик и Клюковка догадались, что голоса принадлежат пиратам из шайки капитана Чёрная Борода.
– А что, если придется выбирать нового капитана, а, Костыль? – сказал первый.
После таких дерзких слов Костыль настороженно стрельнул глазами по сторонам. Убедившись, что на них никто не обращает внимания, зашептал, наклонившись к уху собеседника:
– Вот что я тебе скажу, Нос. Если нам доведется выбирать, то тебе прямая дорога в капитаны, так и знай!
– Ты думаешь? – Физиономия Носа приняла слегка надменное выражение. – А что же мы тогда будем делать с этим, с Бородой?..
– А кому он такой нужен? – цинично заявил Костыль. – Просто получит пинка под зад. Узнать бы только, куда он припрятал наши денежки…
Нос помолчал, а потом как-то неуверенно произнес:
– Интересно, сколько же мы заработали? Ведь ни разу с командой не рассчитался, лохматая обезьяна! Вы, говорит, все теперь богачи! Как только вернемся на Колобок, получите ваши денежки в лучшем виде. Как бы не так! На Колобке он почистит перышки, наденет костюмчик – только его и видели!.. Нет, надо его здесь хорошенько взять за жабры. Пускай вернет нам всё, что причитается. А свои – пускай хоть в пользу бедных раздаст. Но только свои денежки, а не наши!
– Это ты правильно говоришь, Нос, – понимающе закивал Костыль. – С чего бы это нам отдавать свои денежки в пользу бедных? Совсем рехнулся наш капитан. А деньжонок там прилично, тысчонки три золотых, по моим подсчетам. Это больше трех миллионов, если курс прежний.
Нос присвистнул.
– Двести тысяч фантиков на брата… – пробормотал он задумчиво. – Это одних только банковских процентов десять тысяч фантиков в год. Вполне прилично можно существовать. А если в дело пустить…
– А если на двоих…
– На что это ты намекаешь? – спросил Нос подозрительно, однако с явным интересом.
– На то. На то самое, что ты подумал. Нам вдвоём отсюда легче смыться, я знаю, что говорю. Только бы выбраться за ворота. Есть одна вещица, без которой отсюда вообще никто не улетит.
Корабельный кладовщик был хитрым и расчётливым коротышкой. Он никогда не говорил просто так, впустую. И Нос навострил уши.
– А что за вещица, Костыль? – поинтересовался он беззаботным тоном.
– Не надо со мной хитрить, Нос. Я не проговорился. Я хочу, чтобы ты был моим компаньоном, за остальных, вместе взятых, я не дам и выеденной устрицы. Это действительно важная штука, без неё вся эта канитель киту под хвост. Ты думаешь, почему навигатор всё ещё киснет в этой паршивой дыре? Да он просто не может с места сдвинуться без этой чепуховины! Никто не знает, где она спрятана, – ни директор не знает, ни адмирал, ни наш спятивший капитан. Только я знаю.
– Как же директор собирается вывозить отсюда своё добро?
– А он думает, что потерял пластинку на «Волчке», вот и пилит без конца эту проклятую оболочку. А Прибамбас, наоборот, думает, что её спёр директор. На самом деле вещица лежит в надёжном месте.
– Кто же её спрятал?
– Я её спрятал, Нос. Когда все разбегались с «Волчка», я её невзначай выудил из директорского кармана. Так, на всякий случай. Я знал, что без неё корабль не сдвинется с места.
– Куда же ты мог её спрятать… Неужто она осталась на «Медузе»?
– Типун тебе на язык, Нос! Где теперь «Медуза», знает один только наш спятивший капитан, он и сейчас за штурвалом…
Приятели покосились на капитана.
Чёрная Борода и вправду, похоже, рехнулся. Выпучив глаза, он крутил колесо воображаемого штурвала и издавал губами неприличные звуки.
– Нет, пластинка не на «Медузе», – продолжал Костыль. – Я припрятал её здесь, на острове.
Нос лихорадочно соображал. Ни тот, ни другой не собирался первым раскрывать карты. Хотя, конечно, больше козырей было пока у Костыля: зная место нахождения главного динамика, он мог диктовать свои условия всем: и ему, и директору, и адмиралу…
– Хорошо, Костыль, – сказал Нос, всё взвесив. – Ты мой лучший друг, а у друзей не может быть секретов. Мы ведь с тобой ещё там, на Колобке, заварили всю эту кашу. Ты – казначей, я – старший агитатор, зампредседателя. Славные были времена! А теперь выходит, что я казначей. И вот что я тебе скажу, Костыль: наш председатель, капитан то бишь, прячет денежки в старой шахте, на северном склоне. Золото в двух мешках, одному коротышке зараз оба не унести. Ты мне веришь?
– Верю, коли одному не унести. Я с самого начала понял, что всё золотишко тебе одному не унести, поэтому с тобой и говорю. Видел я, как ты следил за капитаном.
– Что же ты сам не проследил?
– Куда мне следить с деревяшкой… – Костыль постучал по своей деревянной ноге. – Как видишь, и следить-то не пришлось. Ты мне сам все рассказал, Нос.
– Так, значит, мы заодно?
– Конечно. Только моя хреновина пока здорово перетягивает твои мешки. Может, знаешь ещё что-нибудь интересное?
– Не волнуйся, Костыль, есть кое-что в запасе. У меня в запасе есть такое, отчего у тебя вмиг вырастут новые копыта и ты поскачешь за мной, как взбесившийся олень. Я ведь, Костыль, знаю шифр замка этих дурацких дверей!..
Огонёк и Буравчик, вытянув шеи, превратились в слух.
Но в эту самую минуту, как назло, по полу прогромыхала гружённая камнями тележка, и ничего не стало слышно.
А в это время Костыль сказал:
– Вот это дело, Нос! Я так и думал, что мы с тобой когда-нибудь станем богачами. Все остальные ломаного ушка не стоят! А теперь слушай: пластинка в старой деревне, в сундуке с космическим барахлом. Если что – подумают на голодранцев, я так рассудил.
Тележка проехала мимо, вновь стало тихо, но для Буравчика и Клюковки самое важное утонуло в шуме.
– Молодец, Костыль! – обрадовался Нос и похлопал приятеля по плечу. – Башка у тебя варит что надо. Сегодня ночью, когда все уснут, выберемся отсюда, заберем твою ерундовину, моё золотишко – и начнём переговоры с адмиралом. Доставит нас и наши денежки на Колобок, ему деваться некуда.
– Ты только скажи мне, Нос, как открывается эта дурацкая дверь. Так, на всякий случай. А то выходит, что ты знаешь, а я – нет. Нехорошо это как-то…
– Ладно, слушай. Нам с тобой ссориться теперь не резон. Шифр восьмизначный, запоминай…
Но и тут лазутчикам не удалось ничего узнать, потому что к пиратам приблизился стражник, и они перевели разговор на какую-то чепуху.
– Не стоит здесь задерживаться, – прошептала Огонёк. – Необходимо как можно быстрее выбраться из этой трубы.
И она торопливо застучала коленками по жести. А Буравчик вновь принялся мучительно извиваться, пытаясь за ней поспевать.
Глава шестьдесят вторая
ПЕРВЫЕ ПОТЕРИ НЕПРИЯТЕЛЯ
Приземление ракеты в котловане произвело сильное впечатление на пленников. И хотя она маячила над ними уже четвёртый день, столь решительное изменение тактики и стратегии спасательной экспедиции всех обрадовало. Пленники и пленницы, толпившиеся в «отстойнике-накопителе», больше не унывали. Они весело подкалывали своих стражников, обещая завтра же понаделать из них электрокипятильников и открывашек. Но роботы обижаться не умели и продолжали молчаливо нести свою службу.
Когда несколькими часами раньше Знайка велел Клёпке и Стекляшкину посадить ракету у всех на виду, возникла небольшая заминка. Клёпка наотрез отказался снова лезть в ракету, его непоседливая натура буквально взбунтовалась. Он заявил, что, после того как он снова обрел почву под ногами, никакая сила не заставит его сидеть взаперти или, что ещё хуже, плавать в невесомости, как рыбка в банке.
– И вообще, – заявил он, – у меня от этих полётов нервная система пришла в расстройство! Каждая мелочь из себя выводит, руки трясутся!
Вмешался доктор Пилюлькин и потребовал, чтобы Клёпку оставили в покое. Стекляшкин этому был только рад. Не теряя времени, он включил двигатель, прибор невесомости – и в два счёта оказался под облаками. Там он выстроил вокруг корабля тройную метеоритную защиту и на малом ходу плавненько приземлился в опустевший котлован с разбросанными где попало инструментами и тачками.
Пока ракета плавно снижалась, роботы-цирики, согласно инструкции, согнали пленников в «отстойник-накопитель», а космический корабль взгромоздился прямо на чёртово колесо, которое после выключения прибора невесомости слабо хрустнуло, как спичечный коробок под колесами грузового автомобиля.
С удовольствием потянувшись, Стекляшкин отстегнул ремни и вылез из удобного пилотского кресла. Он был доволен, что остался в ракете один. Во-первых, на своей работе он давно привык к одиночеству. А во-вторых, они с Клёпкой ужасно друг другу надоели за неделю, истекшую с момента их встречи на дороге из Солнечного в Земляной город. По правде говоря, Клёпка остался в лагере именно по этой причине, а не из-за недомогания, которое он себе придумал.
Удовлетворённо насвистывая, Стекляшкин спустился в нижний отсек корабля и выбрался наружу.
Спрыгнув на каменистую почву котлована, он не спеша размял ноги и огляделся.
Ракета стояла в центре пологого воронкообразного дна котлована с отвесными, изъеденными, как сыр, краями. На северной кромке ослепительно блестел на солнце хрустальный шар. Он как будто внимательно и настороженно смотрел на дерзкого чужака. Рядом стояли несколько роботов и тоже смотрели на Стекляшкина.
Но вот шар вздрогнул, и мощный болевой импульс ударил по метеоритной защите космического корабля.
Беспрепятственно пройдя через внешнее защитное поле, оберегающее ракету от физической материи – частиц твердого вещества, летающих в космосе с огромными скоростями, – импульс ударился о вторую, электромагнитно-звуковую защиту, отразился и ушёл в толщу горы.
Стекляшкин как ни в чём не бывало приветливо помахал роботам рукой. Те недоуменно переглянулись.
Шар, как бы хорошенько приготовясь, повертелся, поёрзал и – влепил в Стекляшкина непрерывную двухминутную очередь зарядов на предельной мощности.
И тут произошло то, что робот-оператор шара, будь он чуточку сообразительнее, должен был предвидеть: часть беспорядочно выпущенных зарядов, рикошетом вернувшись обратно, угодила обратно в шар.
Раздался оглушительный взрыв, нескольких стоявших поблизости роботов разнесло на кусочки, а на месте шара образовалась большая дымящаяся воронка.
В «отстойнике-накопителе» у пленников заложило уши и с потолка посыпался песок. Через развешанные повсюду мониторы они видели всё, что произошло, и, не сговариваясь, грянули разом что было мочи: «Ура-а-а!!!»
Сам Стекляшкин взрыва не слышал, так как второй слой защиты был абсолютно звуконепроницаемым. Однако он всё прекрасно видел и тоже получил немалое удовольствие от этого эффектного зрелища.
Обломки находившихся возле шара роботов упали в котлован. Вблизи они выглядели жутковато: шевелящаяся, сжимающая в кулак пальцы рука, дрожащая нога или хлопающая глазами голова с торчащими из шеи обрывками проводов.
Воспользовавшись заминкой в стане противника, Стекляшкин отключил защиту и быстро подобрал валявшиеся поблизости от ракеты обломки роботов.
Снова включив защиту, он осмотрел свои трофеи: четыре ноги, пять рук, три головы и одно туловище.
– Да… – почесал он затылок, – давненько мне не доводилось играть в конструктор…
* * *
В эти минуты Стекляшкин даже не заметил, как в небе появились ещё четыре ракеты, только что подоспевшие из Солнечного города.
Возглавлял экспедицию лично академик Ярило, а в экипаж каждого корабля были включены специалисты из самых различных областей науки и техники.
После того как Большой научный совет объявил об отправке в ближайшие часы спасательной экспедиции, солнечногорский Звёздный городок буквально запрудили толпы добровольцев, желающих спасать морских путешественников. Среди них были журналисты, программисты, биологи, геологи, археологи, водолазы, парашютисты, музыканты и даже одна малышка, умеющая гадать на кофейной гуще, которая тоже непременно хотела лететь.
По причине создавшейся неразберихи набор экипажей четырёх ракет занял вечер, ночь, утро и ещё половину дня, меж тем как желающие продолжали прибывать.
И только теперь, когда солнце на небосводе перевалило к западу, ракеты со счастливыми избранниками на борту появились в небе над островом, который они, впрочем, не видели.
Не спавший ночь и задёрганный академик Ярило был вынужден признать, что дотемна им удастся только лишь просканировать с высоты рельеф дна обозначенного на карте обширного участка океана. О приводнении и спуске водолазов сегодня не могло быть и речи.
Полученная от Стекляшкина радиограмма о том, что «все нашлись», показалась участникам экспедиции не менее странной, чем бесследное исчезновение самой ракеты. То, что «все нашлись», было совсем не очевидно. Очевидно было то, что Стекляшкин и Клёпка тоже бесследно пропали, как говорится, на ровном месте. Радиограмму же такого содержания Ярило счёл просто хамской.
Остаток дня Фуксия и Селёдочка отпаивали его валерьяновыми каплями.
Когда стемнело, имевшаяся на одной из ракет съёмочная бригада телевидения сумела наконец наладить телемост с Первым телеканалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59