Я сам ее выбрал, а она меня. Мы нравимся друг другу. Вздумаешь притронуться к ней или хотя бы заговорить, и я тебя убью! Не видишь ничего – не надо, живи в своем пустом мире, где нет ничего, а я буду думать о ней…
Столько ярости и ненависти проявилось в этом голосе, что Данька даже отодвинулся на пару шагов. Водитель снова отпил из бутылки:
– Моя она и больше ничья, черненькая милая девушка. Какие у нее ласковые голубые глаза, скоро приду к ней, недолго осталось…
– А как ты узнаешь, что пришло твое время?
– Да просто все… – Водитель печально усмехнулся и снова отсалютовал бутылкой кому-то внизу. – Я вижу еще не весь зал, дальний край теряется в тумане. Куда я смогу пойти с моей черненькой нежной девочкой, если не вижу дверей? А они есть, мне рассказывали другие ребята, когда они появятся, черненькая поведет меня по широкой каменной лестнице вниз, где нас ждет огромная спальня с большой кроватью, белые, как снег, простыни, ванна, сделанная из золота…
– Я все понял, – вздохнул Данька, вспомнив старую истину – с сумасшедшими лучше не спорить. – Черненькая твоя, она уйдет с тобой. Но объясни, как я смогу к ней подойти, если не вижу?
– Дурак ты, что смеешься надо мной, я в трезвом уме и доброй памяти. Лучше скажи, зачем я тебе все объясняю?
– Не знаю…
– А затем, что когда-то сам был таким, как ты, глупцом, тоже считал все выдумками. Думаешь, я не понимаю, что это может быть иллюзией? Вполне понимаю. Только если она исчезнет, что мне останется? Этот пыльный штрек, в котором рано или поздно мы все подохнем, кто от болезней, кто от рук своих же товарищей?
Данька растерянно развел руками.
А может, действительно все не так уж плохо? Так или иначе мы все обманываем себя, тешим иллюзиями. Если бы каждому живущему показали всю предстоящую жизнь от начала до конца такой, i какой она будет, то никто из нас не захотел бы ее прожить.
– А когда я смогу сам это увидеть?
– У всех по-разному… – Грум пожал плечами. – Кто-то через полгода начинает видеть смутные танцующие фигуры, кому для этого потребуется год, а вот бригадир Уже два с лишним года ничего не может разглядеть. – Водитель помрачнел. – Но бывают и такие, что прозревают мгновенно, запомни, они – самые опасные. Те трупы, что ты видел в холодном зале, их работа, сразу сходят с ума, когда этого никто не ожидает…
– Почему они сходят с ума, а вы нет?
– Мы привыкаем к видениям постепенно, каждый день нам открывается то одно, то другое – наверно поэтому…
– Все равно я этого не понимаю…
– Один мой друг рассказывал мне, как раз перед тем как зарезать троих ребят из своей смены, о том, что когда приходишь в зал и начинаешь танцевать, то скоро начинаешь слышать голоса, которые шепчут тебе что-то на ухо. Сначала ты не понимаешь, не можешь ничего разобрать, но наступает момент, и ты постигаешь, что тебе говорят, и начинаешь отвечать – так вот этого делать не стоит!
– Почему?
– Потому что, слушая их, ты ясно понимаешь, что вся твоя жизнь дерьмо и была дерьмом, и останется дерьмом, и люди, что вокруг тебя, – тоже дерьмо! И скоро ты уже не сможешь жить среди них, начнет раздражать запах немытых, потных тел, голоса твоих приятелей покажутся тебе резкими и диссонирующими. Вот тогда люди и начинают убивать всех, кто мешает слышать ангелов…
– Ангелов?
– А кто тебе шепчет в ухо, если не ангелы?
– Действительно, – фыркнул Даниил. – Логика железная, если кто-то шепчет, то он ангел! Но разве это не сумасшествие? Психически больным людям всегда слышится то, что не слышат другие.
– А какие там внизу женщины… – продолжил Грум, словно не слыша его. – Красивые, нежные, ласковые, ты никогда не встретишь таких в своей реальной жизни, они улыбаются только тебе и готовы исполнить любую твою прихоть и желание, у тебя уже была женщина, парень?
– Пока не удалось… – смущенно признался юноша. – Я и видел-то их мало…
– Это мне понятно, – кивнул Грум. – На нашей планете их всего-то несколько тысяч, им не разрешают гулять по городу без сопровождения. А вот там, внизу, их много, хочешь, забирай всех, только черненькую не трогай и даже не разговаривай с ней, она моя…
– А как ты скажешь, что любишь ее? – задал юноша тот вопрос, что давно его волновал. Проблема знакомства была для него почти неразрешимой. Он видел женщин на станции, но даже представить не мог, как может с ними о чем-то заговорить, пригласить их в свой номер и…
Он облизал внезапно задрожавшие от возбуждения губы.
– Если подходишь к той женщине, которую выбрал, тебе не нужно с ней разговаривать. Те, кто спускался вниз и уходили с женщинами в большие спальни, рассказывали, что им не нужны твои слова, они понимают тебя и без них, исполняют любые твои желания, даже самые запретные.
– Запретные?
Данька ничего не знал и об этом.
– Мы здесь все верующие, парень, кто-то верит в Христа, кто-то в Аллаха и Будду. Мусульманам легче, они говорят, что в пещере как раз и находится тот рай, о котором написано в Коране, и женщины – самые настоящие гурии, которые специально созданы для них аллахом, чтобы ублажать мужчин.
– Я не верю в бога, поэтому даже не знаю, что запрещено.
– Когда сходишь вниз, поверишь и ты в то, что бог существует. Только не слушай голоса, которые станут нашептывать тебе на ухо. Запомни это, парень. Они говорят правду. Мы не святые, каждый, кто сюда пришел, принес с собой свой ужасный багаж. Был у нас один машинист, который, вернувшись, начал кричать, что знает о крови на наших руках, особенно напирая на ребят из его смены.
– Глупо как-то, – осторожно заметил Даниил. – Нельзя такого говорить…
– Глупо не глупо, но это было. – Водитель допил бутылку. Голос его стал дребезжащим, видно было, что он уже с трудом контролирует себя. – Кончилось это тем, что его тут же и удавили. Причем, когда двое ребят стали его душить, остальные просто отвернулись. Пожалуй, это единственная смерть, о которой здесь никто не хочет говорить. Молчи о ней и ты. Понял?
– Понял, но все равно объясните, за что его убили…
– Многих, как и тебя, привезли в шахту из полицейского участка, некоторые были настоящими бандитами, которых все боялись. Эти ребята ничего о себе не рассказывали, а машинист начал говорить такое, что могли знать только они сами. Правда, надо признать, что убийцы прожили недолго, через неделю их самих пришили. Смешно?
– А чего тут смешного?
– А то, что зарезал их самый безобидный из шахтеров, нескладный, худой, тихий, всегда сидел в стороне и молчал, он не только этих двоих – всю смену зарезал…
– Понятно…
– Ну если все понял, то иди отсюда, а я спокойно погляжу на свою любимую. Ты видишь, как она улыбается?
Грум наклонился над дырой, что-то пьяно бормоча и покачиваясь, рискуя упасть вниз.
Данька пошел прочь, обдумывая все, что услышал от него, и очень удивился, когда обнаружил, что идет без света, а когда вышел в большой туннель, то сразу ослеп, и прошло, наверно, не меньше пяти минут, прежде чем исчезла резь в глазах.
Он вытер слезы, подобрал свой матрац, одеяло и подушку и пошел к железной стене.
У него подгибались ноги от усталости, а может быть оттого, что пережил там внизу, в пещере. До сих пор, как только пытался вспомнить, что там было, его сердце начинало учащенно биться.
Он обнаружил небольшую нишу метрах в пяти от стены и забросил туда матрац, лег на него и закрыл глаза.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Пирс отправил радиограмму Трасту и сразу отправился в библиотеку, в академии она была одна из лучших – кроме всех накопленных знаний, содержащихся в электронном виде на специальных, практически вечных носителях, хранилась еще и вся история заблуждений человечества от прошлого до наших дней.
Разведчик выбрал себе специальную кабинку для чтения секретной информации, потому что она закрывалась на мощный замок в отличие от других, он не боялся каких-то действий Зануды, просто решил, что лишняя осторожность никому не мешает.
Лег в удобное кресло, натянул на голову шлем и погрузился в историческое виртуальное пространство, выбирая все связанное с джиннами, по привычке просеивая и оставляя для себя лишь то, что считал существенным – в основном в мусор летело все, что в той или иной мере касалось религии.
Он не признавал ссылки на бога, уже давно заметив, что в эту тему попадает все, что не удавалось понять. Она уменьшалась с каждым годом, многие из чудес за прошедшие тысячелетия были объяснены более прозаическим вмешательством в жизнь землян чужих, обычно после решения каких-то своих задач быстро покинувших планету, оставив в тяжком недоумении не одно поколение аборигенов.
“Мог ли хоть один из древних чужих создать жизнь на Земле? – задал Пирс себе вопрос и хмуро сам себе ответил: – Да, мог, но явно после этого никогда сюда не возвращался, иначе мы бы не стали такими уродами”.
Он выбрал первый из файлов, в нем была ссылка на старинный энциклопедический словарь.
“…Аравийцам джинны были известны еще до мусульман. Им приносили жертвы, к ним обращались за помощью, и представляли они собой воздушные или огненные тела, обладающие разумом.
Известны случаи, когда они принимали форму змей, скорпионов, лошадей, верблюдов, овец и птиц, а также человека и при этом вступали с ними в интимные отношения…”
Пирс недоверчиво хмыкнул.
Такие истории всегда его завораживали, разобраться, что правда, а что вымысел – невозможно. В те времена человечество всерьез считало, что до Земли есть дело каждому инопланетному существу или богу, а уж затащить красивую девчонку в постель являлось мечтой всех чужих, несмотря на явное различие – в анатомии и генах.
Люди думали, что если программа размножения у них так сильна, то и у инопланетных существ она точно такая же, и те прибывали на Землю только с одной целью – совокупиться со всеми мужчинами и женщинами, и ничто не могло изменить их мысли, даже то, что за прошедшие тысячелетия никто на них так и не позарился.
Инопланетяне не собирались совокупляться с человеком, смысла в этом не было – никак не могло появиться потомство от настолько разных существ.
Больше всего любили залезать к девицам в постель боги, этому посвящено немало страниц в каждой религии, ибо женщины всегда любили приврать…
Разведчик моргнул правым глазом, выбирая следующий файл…
“…Джинны – фантастические существа, сотворенные из чистого бездымного огня, жили когда-то по всей Земле, предпочитая пустыни, развалины или пещеры, куда не попадали прямые лучи света, там они спали, отдыхали и набирались сил. Они появлялись перед человеком то в человеческом облике, то как животные или неодушевленные предметы – считалось, что черным собакам и кошкам не рекомендуется мешать идти куда им вздумается или пересекать их путь, иначе человеку грозила беда, некоторые джинны были злопамятны…”
Пирс тихо рассмеялся: “Ага, как же, других дел у них больше не было…”
“…Были и те, кто никогда не причиняли людям зло или боль, а, наоборот, несли добро и излечение от тяжелых болезней, но, для того чтобы они смогли проникнуть в дом и оказать помощь его обитателям, в помещениях не должно быть колокольчиков, собак или живописных картин. Там, где подобное условие было соблюдено, добрые джинны играли роль домовых: помогали, к примеру, уставшей матери качать колыбель с младенцем. Что же касается остальных джиннов, то они, как правило, вредоносны, те из людей, до кого дотронулся хоть один из них, навсегда носят на лице печать этой встречи – парализованную половину лица…”
Пирс зафиксировал данное сообщение в своей памяти, решив, что такое возможно: паралич лица легко вызвать – на поверхность выходит немало нервов, если их зажать, результат будет именно такой.
“…Иногда джинны могут вселяться в людей, тогда те ведут себя странно и неестественно, нападают на других, убивают домашних животных и детей, а потом падают на землю оттого, что кости тела становятся мягкими и не могут их держать. Живут такие люди недолго, тела их гниют, выделяя отвратительный запах.
Эти джинны появляются преимущественно по ночам, и после захода солнца люди избегают садиться на ступени, где в черной тени они могут прятаться…
Кропление водой детей связано с тем, что джиннов считают порождением адского пламени, это была своеобразная защита – иногда после опрыскивания святой водой джинны вылетали из тела младенцев, гневно круша все перед собой.
Именно поэтому в некоторых местах родители не позволяли своим отпрыскам прыгать через костер: в пламени могли жить духи, которые, если не вселялись в тело ребенка, то рассердившись, могли наслать на него порчу – обычно в виде бешенства или падучей.
Огонь в очаге нельзя заливать водой без предварительного извинения и поклона, до сих пор в Африке искренне верят, что вода сжигает духов огня.
Но джинны жили не только в огненной стихии, но и в воде, откуда иногда показывались одинокому человеку даже днем, этим славились источники, скрытые от прямых лучей солнца – в пещерах, гротах, укромных рощах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Столько ярости и ненависти проявилось в этом голосе, что Данька даже отодвинулся на пару шагов. Водитель снова отпил из бутылки:
– Моя она и больше ничья, черненькая милая девушка. Какие у нее ласковые голубые глаза, скоро приду к ней, недолго осталось…
– А как ты узнаешь, что пришло твое время?
– Да просто все… – Водитель печально усмехнулся и снова отсалютовал бутылкой кому-то внизу. – Я вижу еще не весь зал, дальний край теряется в тумане. Куда я смогу пойти с моей черненькой нежной девочкой, если не вижу дверей? А они есть, мне рассказывали другие ребята, когда они появятся, черненькая поведет меня по широкой каменной лестнице вниз, где нас ждет огромная спальня с большой кроватью, белые, как снег, простыни, ванна, сделанная из золота…
– Я все понял, – вздохнул Данька, вспомнив старую истину – с сумасшедшими лучше не спорить. – Черненькая твоя, она уйдет с тобой. Но объясни, как я смогу к ней подойти, если не вижу?
– Дурак ты, что смеешься надо мной, я в трезвом уме и доброй памяти. Лучше скажи, зачем я тебе все объясняю?
– Не знаю…
– А затем, что когда-то сам был таким, как ты, глупцом, тоже считал все выдумками. Думаешь, я не понимаю, что это может быть иллюзией? Вполне понимаю. Только если она исчезнет, что мне останется? Этот пыльный штрек, в котором рано или поздно мы все подохнем, кто от болезней, кто от рук своих же товарищей?
Данька растерянно развел руками.
А может, действительно все не так уж плохо? Так или иначе мы все обманываем себя, тешим иллюзиями. Если бы каждому живущему показали всю предстоящую жизнь от начала до конца такой, i какой она будет, то никто из нас не захотел бы ее прожить.
– А когда я смогу сам это увидеть?
– У всех по-разному… – Грум пожал плечами. – Кто-то через полгода начинает видеть смутные танцующие фигуры, кому для этого потребуется год, а вот бригадир Уже два с лишним года ничего не может разглядеть. – Водитель помрачнел. – Но бывают и такие, что прозревают мгновенно, запомни, они – самые опасные. Те трупы, что ты видел в холодном зале, их работа, сразу сходят с ума, когда этого никто не ожидает…
– Почему они сходят с ума, а вы нет?
– Мы привыкаем к видениям постепенно, каждый день нам открывается то одно, то другое – наверно поэтому…
– Все равно я этого не понимаю…
– Один мой друг рассказывал мне, как раз перед тем как зарезать троих ребят из своей смены, о том, что когда приходишь в зал и начинаешь танцевать, то скоро начинаешь слышать голоса, которые шепчут тебе что-то на ухо. Сначала ты не понимаешь, не можешь ничего разобрать, но наступает момент, и ты постигаешь, что тебе говорят, и начинаешь отвечать – так вот этого делать не стоит!
– Почему?
– Потому что, слушая их, ты ясно понимаешь, что вся твоя жизнь дерьмо и была дерьмом, и останется дерьмом, и люди, что вокруг тебя, – тоже дерьмо! И скоро ты уже не сможешь жить среди них, начнет раздражать запах немытых, потных тел, голоса твоих приятелей покажутся тебе резкими и диссонирующими. Вот тогда люди и начинают убивать всех, кто мешает слышать ангелов…
– Ангелов?
– А кто тебе шепчет в ухо, если не ангелы?
– Действительно, – фыркнул Даниил. – Логика железная, если кто-то шепчет, то он ангел! Но разве это не сумасшествие? Психически больным людям всегда слышится то, что не слышат другие.
– А какие там внизу женщины… – продолжил Грум, словно не слыша его. – Красивые, нежные, ласковые, ты никогда не встретишь таких в своей реальной жизни, они улыбаются только тебе и готовы исполнить любую твою прихоть и желание, у тебя уже была женщина, парень?
– Пока не удалось… – смущенно признался юноша. – Я и видел-то их мало…
– Это мне понятно, – кивнул Грум. – На нашей планете их всего-то несколько тысяч, им не разрешают гулять по городу без сопровождения. А вот там, внизу, их много, хочешь, забирай всех, только черненькую не трогай и даже не разговаривай с ней, она моя…
– А как ты скажешь, что любишь ее? – задал юноша тот вопрос, что давно его волновал. Проблема знакомства была для него почти неразрешимой. Он видел женщин на станции, но даже представить не мог, как может с ними о чем-то заговорить, пригласить их в свой номер и…
Он облизал внезапно задрожавшие от возбуждения губы.
– Если подходишь к той женщине, которую выбрал, тебе не нужно с ней разговаривать. Те, кто спускался вниз и уходили с женщинами в большие спальни, рассказывали, что им не нужны твои слова, они понимают тебя и без них, исполняют любые твои желания, даже самые запретные.
– Запретные?
Данька ничего не знал и об этом.
– Мы здесь все верующие, парень, кто-то верит в Христа, кто-то в Аллаха и Будду. Мусульманам легче, они говорят, что в пещере как раз и находится тот рай, о котором написано в Коране, и женщины – самые настоящие гурии, которые специально созданы для них аллахом, чтобы ублажать мужчин.
– Я не верю в бога, поэтому даже не знаю, что запрещено.
– Когда сходишь вниз, поверишь и ты в то, что бог существует. Только не слушай голоса, которые станут нашептывать тебе на ухо. Запомни это, парень. Они говорят правду. Мы не святые, каждый, кто сюда пришел, принес с собой свой ужасный багаж. Был у нас один машинист, который, вернувшись, начал кричать, что знает о крови на наших руках, особенно напирая на ребят из его смены.
– Глупо как-то, – осторожно заметил Даниил. – Нельзя такого говорить…
– Глупо не глупо, но это было. – Водитель допил бутылку. Голос его стал дребезжащим, видно было, что он уже с трудом контролирует себя. – Кончилось это тем, что его тут же и удавили. Причем, когда двое ребят стали его душить, остальные просто отвернулись. Пожалуй, это единственная смерть, о которой здесь никто не хочет говорить. Молчи о ней и ты. Понял?
– Понял, но все равно объясните, за что его убили…
– Многих, как и тебя, привезли в шахту из полицейского участка, некоторые были настоящими бандитами, которых все боялись. Эти ребята ничего о себе не рассказывали, а машинист начал говорить такое, что могли знать только они сами. Правда, надо признать, что убийцы прожили недолго, через неделю их самих пришили. Смешно?
– А чего тут смешного?
– А то, что зарезал их самый безобидный из шахтеров, нескладный, худой, тихий, всегда сидел в стороне и молчал, он не только этих двоих – всю смену зарезал…
– Понятно…
– Ну если все понял, то иди отсюда, а я спокойно погляжу на свою любимую. Ты видишь, как она улыбается?
Грум наклонился над дырой, что-то пьяно бормоча и покачиваясь, рискуя упасть вниз.
Данька пошел прочь, обдумывая все, что услышал от него, и очень удивился, когда обнаружил, что идет без света, а когда вышел в большой туннель, то сразу ослеп, и прошло, наверно, не меньше пяти минут, прежде чем исчезла резь в глазах.
Он вытер слезы, подобрал свой матрац, одеяло и подушку и пошел к железной стене.
У него подгибались ноги от усталости, а может быть оттого, что пережил там внизу, в пещере. До сих пор, как только пытался вспомнить, что там было, его сердце начинало учащенно биться.
Он обнаружил небольшую нишу метрах в пяти от стены и забросил туда матрац, лег на него и закрыл глаза.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Пирс отправил радиограмму Трасту и сразу отправился в библиотеку, в академии она была одна из лучших – кроме всех накопленных знаний, содержащихся в электронном виде на специальных, практически вечных носителях, хранилась еще и вся история заблуждений человечества от прошлого до наших дней.
Разведчик выбрал себе специальную кабинку для чтения секретной информации, потому что она закрывалась на мощный замок в отличие от других, он не боялся каких-то действий Зануды, просто решил, что лишняя осторожность никому не мешает.
Лег в удобное кресло, натянул на голову шлем и погрузился в историческое виртуальное пространство, выбирая все связанное с джиннами, по привычке просеивая и оставляя для себя лишь то, что считал существенным – в основном в мусор летело все, что в той или иной мере касалось религии.
Он не признавал ссылки на бога, уже давно заметив, что в эту тему попадает все, что не удавалось понять. Она уменьшалась с каждым годом, многие из чудес за прошедшие тысячелетия были объяснены более прозаическим вмешательством в жизнь землян чужих, обычно после решения каких-то своих задач быстро покинувших планету, оставив в тяжком недоумении не одно поколение аборигенов.
“Мог ли хоть один из древних чужих создать жизнь на Земле? – задал Пирс себе вопрос и хмуро сам себе ответил: – Да, мог, но явно после этого никогда сюда не возвращался, иначе мы бы не стали такими уродами”.
Он выбрал первый из файлов, в нем была ссылка на старинный энциклопедический словарь.
“…Аравийцам джинны были известны еще до мусульман. Им приносили жертвы, к ним обращались за помощью, и представляли они собой воздушные или огненные тела, обладающие разумом.
Известны случаи, когда они принимали форму змей, скорпионов, лошадей, верблюдов, овец и птиц, а также человека и при этом вступали с ними в интимные отношения…”
Пирс недоверчиво хмыкнул.
Такие истории всегда его завораживали, разобраться, что правда, а что вымысел – невозможно. В те времена человечество всерьез считало, что до Земли есть дело каждому инопланетному существу или богу, а уж затащить красивую девчонку в постель являлось мечтой всех чужих, несмотря на явное различие – в анатомии и генах.
Люди думали, что если программа размножения у них так сильна, то и у инопланетных существ она точно такая же, и те прибывали на Землю только с одной целью – совокупиться со всеми мужчинами и женщинами, и ничто не могло изменить их мысли, даже то, что за прошедшие тысячелетия никто на них так и не позарился.
Инопланетяне не собирались совокупляться с человеком, смысла в этом не было – никак не могло появиться потомство от настолько разных существ.
Больше всего любили залезать к девицам в постель боги, этому посвящено немало страниц в каждой религии, ибо женщины всегда любили приврать…
Разведчик моргнул правым глазом, выбирая следующий файл…
“…Джинны – фантастические существа, сотворенные из чистого бездымного огня, жили когда-то по всей Земле, предпочитая пустыни, развалины или пещеры, куда не попадали прямые лучи света, там они спали, отдыхали и набирались сил. Они появлялись перед человеком то в человеческом облике, то как животные или неодушевленные предметы – считалось, что черным собакам и кошкам не рекомендуется мешать идти куда им вздумается или пересекать их путь, иначе человеку грозила беда, некоторые джинны были злопамятны…”
Пирс тихо рассмеялся: “Ага, как же, других дел у них больше не было…”
“…Были и те, кто никогда не причиняли людям зло или боль, а, наоборот, несли добро и излечение от тяжелых болезней, но, для того чтобы они смогли проникнуть в дом и оказать помощь его обитателям, в помещениях не должно быть колокольчиков, собак или живописных картин. Там, где подобное условие было соблюдено, добрые джинны играли роль домовых: помогали, к примеру, уставшей матери качать колыбель с младенцем. Что же касается остальных джиннов, то они, как правило, вредоносны, те из людей, до кого дотронулся хоть один из них, навсегда носят на лице печать этой встречи – парализованную половину лица…”
Пирс зафиксировал данное сообщение в своей памяти, решив, что такое возможно: паралич лица легко вызвать – на поверхность выходит немало нервов, если их зажать, результат будет именно такой.
“…Иногда джинны могут вселяться в людей, тогда те ведут себя странно и неестественно, нападают на других, убивают домашних животных и детей, а потом падают на землю оттого, что кости тела становятся мягкими и не могут их держать. Живут такие люди недолго, тела их гниют, выделяя отвратительный запах.
Эти джинны появляются преимущественно по ночам, и после захода солнца люди избегают садиться на ступени, где в черной тени они могут прятаться…
Кропление водой детей связано с тем, что джиннов считают порождением адского пламени, это была своеобразная защита – иногда после опрыскивания святой водой джинны вылетали из тела младенцев, гневно круша все перед собой.
Именно поэтому в некоторых местах родители не позволяли своим отпрыскам прыгать через костер: в пламени могли жить духи, которые, если не вселялись в тело ребенка, то рассердившись, могли наслать на него порчу – обычно в виде бешенства или падучей.
Огонь в очаге нельзя заливать водой без предварительного извинения и поклона, до сих пор в Африке искренне верят, что вода сжигает духов огня.
Но джинны жили не только в огненной стихии, но и в воде, откуда иногда показывались одинокому человеку даже днем, этим славились источники, скрытые от прямых лучей солнца – в пещерах, гротах, укромных рощах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58