А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


"Латать твою одёжку и сторожить тебя — это ещё куда ни шло, — подумала она. — Это самая малость из тех тягот, которые мне приходится выносить из-за тебя. Мужу я опротивела, работники презирают меня, служанки насмехаются надо мной, даже кошка шипит, когда видит меня, а собака ворчит и скалит зубы, и виноват во всем этом — ты.
Однако же то, — продолжала размышлять она, — что животные и люди ненавидят меня, я бы все же могла ещё вынести. Хуже всего то, что всякий раз, когда я тебя вижу, я ещё сильнее тоскую по моему собственному ребёнку. Ах, любимое моё дитя, где же ты? Спишь, поди, на подстилке из мха и хвороста у троллихи?
За дверью послышались шаги, и хозяйка поспешила снова вернуться к своему шитью. Вошёл муж. Вид у него был повеселее, и заговорил он с ней поласковее, так, как давно уже не говорил.
— Сегодня в селении — ярмарка, — сказал он. — Что скажешь, не пойти ли нам туда?
Обрадовалась жена его словам и сказала, что охотно с ним пойдёт.
— Тогда собирайся да побыстрее! — распорядился муж. — Придётся нам идти пешком, ведь лошади в поле. Но если мы пойдём горной дорогой, мы, верно, поспеем вовремя.
Немного погодя крестьянка уже стояла на пороге, красивая, одетая в лучшее своё платье. Такой радости не выпадало на её долю уже давно, и она вовсе позабыла про тролленка. «А вдруг, — внезапно подумала она, — муж хочет просто заманить меня с собой, чтобы работники могли тем временем, пока я им не мешаю, убить подменыша».
Она быстро вошла в горницу и вернулась уже с большим тролленком на руках.
— Ты что, не можешь оставить его дома? — спросил муж, но совсем не сердясь.
— Нет, я боюсь отойти от него, — ответила жена.
— Дело твоё, — сказал муж, — но тебе, верно, будет тяжело тащить такую ношу через перевал.
Они отправились в путь, но идти было трудно, дорога круто поднималась в гору. Им пришлось вскарабкаться даже на самую вершину скалы, прежде чем дорога свернула к селению.
Жена внезапно почувствовала такую усталость, что и ногой шевельнуть не могла, и все пыталась уговорить рослого тролленка идти самому, но он этого не желал.
А муж был такой довольный и ласковый, каким не бывал с тех самых пор, как они потеряли собственного своего ребёнка.
— Дай-ка теперь мне подменыша, — сказал он, — я понесу его немного.
— О нет, — отозвалась жена, — я справлюсь и сама; не хочу, чтобы ты возился с троллевым отродьем.
— Почему ты одна должна надрываться из-за него? — спросил муж и взял у неё детёныша.
А в то время, когда крестьянин взял детёныша, дорога была как раз всего тяжелее. Скользкая и коварная, бежала она краем горного ущелья над самым обрывом и была такой узенькой, что там едва помещалась нога человека. Жена шла позади и вдруг почувствовала беспокойство.
— Иди медленней! — крикнула она мужу: ей показалось, что он слишком торопится и потерял осторожность. Вскоре он и вправду споткнулся и чуть не уронил в пропасть ребёнка.
«Если бы ребёнок и в самом деле упал, мы бы избавились от него навсегда», — подумала крестьянка. Но тут же поняла, что муж намеревался сбросить ребёнка вниз в ущелье, а потом сделал вид, что это был несчастный случай.
«Да, да, — думала она, — так оно и есть. Он подстроил все это, чтобы сжить подменыша со свету. А я бы и не заметила, что это — умышленно. Да, лучше всего не мешать ему сделать так, как он хочет».
Муж снова споткнулся о камень, и снова подменыш чуть не выскользнул у него из рук.
— Дай мне детёныша! Ты упадёшь вместе с ним, — сказала жена.
— Нет, — отказался муж. — Я буду осторожен.
В тот же миг крестьянин споткнулся в третий раз. Он протянул руки, чтобы схватиться за ветку дерева, и тролленок упал. Жена шла за мужем по пятам, и хотя она совсем недавно говорила самой себе, что хорошо бы избавиться от подменыша, она резко рванулась вперёд, успела схватить подменыша за одёжку и вытащить его на дорогу.
Тут муж повернул к ней искажённое гневом, ставшее совершенно неузнаваемым лицо.
— Не очень-то ты была расторопна, когда уронила нашего ребёнка в лесу, — со злостью сказал он.
Жена ни слова не произнесла ему в ответ. Она так опечалилась из-за того, что он только притворялся ласковым, и заплакала.
— Отчего ты плачешь? — жёстко спросил он. — Не такая уж большая была бы беда, коли б я уронил подменыша. Идём, а не то опоздаем.
— Пожалуй, у меня нет охоты идти на ярмарку, — сказала она.
— По правде говоря, и у меня охота пропала, — согласился с ней муж.
По дороге домой он все шёл и спрашивал себя, сколько ещё он сможет выдержать такую жизнь с женой. Если он употребит силу и вырвет тролленка у неё из рук, между ними снова все может быть ладно, полагал он. Но только он собрался вырвать у неё из рук ребёнка, как вдруг встретился с её взглядом, грустным и робким. И он ещё раз совладал с собой ради неё, и все осталось по-прежнему, так же, как было.
Снова минуло несколько лет, но тут однажды летней ночью случилось так, что в крестьянской усадьбе начался пожар. Когда люди проснулись, горница и камора были полны дыма, а чердак пылал словно сплошное море огня. Нечего было и думать о том, чтобы погасить огонь или спасти дом, хоть бы успеть выбежать на двор, чтобы не сгореть самим.
Выскочив во двор, крестьянин стоял, глядя на свой горящий дом.
— Одно хотел бы я знать: кто навлёк на нас эту беду? — сказал он.
— Ну, а кто же ещё, как не подменыш? — спросил работник. — Он уже давным-давно собирал щепки, солому да и поджигал их то в самом доме, а то вокруг него.
— Вчера он собрал целую кучу сухих веток на чердаке, — вмешалась служанка, — и как раз поджигал её, когда я его увидала.
— Ну, значит, тролленок поджёг ветки поздним вечером, — решил работник.
— Тут и сомневаться нечего, это его надо благодарить за нашу беду.
— Если б хоть он сам сгорел, — сказал крестьянин, — я б не стал печалиться, что в пламени погибла моя старая хижина.
Не успел он вымолвить эти слова, как из дома вышла хозяйка; она тащила за собой детёныша.
Муж кинулся к ней, выхватил подменыша у неё из рук и швырнул его обратно в горящий, пышущий нестерпимым жаром дом, окна и крыша которого были объяты пламенем.
Огонь вырвался как раз из окон и крыши, жара была нестерпимая. Испуганная насмерть, побледневшая жена лишь на миг бросила взгляд на мужа и, повернувшись, поспешила в дом за детёнышем.
— Можешь сгореть вместе с ним, да, да, и ты тоже! — крикнул ей вслед муж.
Но она все-таки вернулась, и подменыш был с ней. Её руки были в страшных ожогах, а волосы почти сгорели. Когда она вышла из горящего дома, никто не сказал ей ни слова.
Она подошла к колодцу, погасила несколько искр, которые рдели на подоле её юбки, и села, прислонившись спиной к бадье, которой доставали воду из колодца. Тролленок лежал у неё на коленях. Он быстро заснул. Она же по-прежнему сидела, словно оцепенев, бодрствуя и неотрывно глядя прямо перед собой печальными глазами. Толпы людей сновали мимо неё к горящему дому, но никто с ней не заговаривал. Всем она, как видно, казалась такой ужасной и отвратительной, что никто не смел к ней приблизиться.
На рассвете, когда дом сгорел дотла, к ней подошёл муж.
— Я не в силах больше этого вынести, — сказал он. — Ты ведь знаешь, тебя я покидаю неохотно, но я не могу больше жить вместе с троллем. Я ухожу и никогда не вернусь назад.
Услыхав эти слова и увидев, что муж уходит, жена почувствовала, как в душе её словно что-то оборвалось. Хотела она поспешить за ним следом, но тролленок тяжёлым камнем лежал у неё на коленях. Не в силах столкнуть его с колен, она так и осталась сидеть.
Крестьянин направился прямо в лесную чащу, думая, что идёт этой дорогой, верно, в последний раз. Но едва он успел чуть подняться в гору, как навстречу ему выбежал какой-то мальчуган. Статный и пригожий, он походил на молодое деревце. Волосы мальчугана были мягкие как шёлк, глаза же сверкали, точно сталь.
— Ах, таким был бы мой сын, если бы мне удалось сохранить его! — вздохнул крестьянин. — Такого бы я имел наследника! Не то, что этот чёрный нелюдь, которого жена моя притащила домой, в усадьбу.
— Здравствуй! — поздоровался крестьянин. — Куда путь держишь?
— И тебе здравствуй! — ответил ребёнок. — Коли отгадаешь, кто я, узнаешь, и куда я иду.
Услыхал крестьянин его голос и побледнел.
— Ты говоришь так, как говорят люди в моем роду, — сказал он. — Не будь мой сын в плену у троллей, я бы сказал, что это ты.
— Да, на этот раз вы, батюшка, отгадали, — засмеялся мальчик. — А раз вы, батюшка, отгадали, так знайте же, что я иду к матушке.
— Не ходи к матушке, — сказал крестьянин. — Ей дела нет ни до тебя, ни до меня. Сердце у неё не лежит ни к кому, кроме большого, чёрного тролленка.
— Вы так думаете, батюшка? — спросил мальчик и заглянул в глаза отцу. — Тогда, может, поначалу мне лучше с вами остаться?
Крестьянин почувствовал такую радость, что слезы чуть не хлынули у него из глаз.
— Да, останься со мной! — произнёс он, схватил мальчика и поднял его на руки. Он так боялся ещё раз потерять сына, что пошёл дальше, не выпуская его из объятий.
Так прошли они несколько шагов, и мальчик сказал отцу:
— Хорошо, что вы несёте меня на руках осторожно, не то, что подменыша.
— О чем ты? — спросил крестьянин.
— Ведь троллиха несла меня на руках по другую сторону ущелья. И всякий раз, когда вы спотыкались и чуть не роняли подменыша, она тоже падала вместе со мной.
— Что ты говоришь? Вы шли по другую сторону ущелья? — спросил крестьянин и глубоко задумался.
— Я никогда прежде так не боялся, — продолжал мальчик. — Когда вы бросили тролленка вниз в пропасть, троллиха хотела бросить меня следом за ним. Кабы не матушка…
Крестьянин чуть замедлил шаг и стал выспрашивать мальчика:
— Расскажи, как тебе жилось у троллей.
— Иногда бывало трудновато, — ответил малыш, — но когда матушка бывала ласкова с тролленком, троллиха бывала ласкова ко мне.
— Била она тебя? — спросил крестьянин.
— Не чаще, чем вы били её детёныша.
— Чем тебя кормили? — продолжал расспрашивать мальчугана отец.
— Всякий раз, когда матушка давала тролленку лягушек и мышей, меня кормили хлебом с маслом. Когда же вы ставили тролленку хлеб с маслом, — троллиха предлагала мне змей и репейник. Первую неделю я чуть не умер с голода. Кабы не матушка…
Не успел ребёнок произнести эти слова, как крестьянин круто повернул назад и стал быстро спускаться в долину.
— Не знаю, отчего бы это, — сказал он через некоторое время, — но, сдаётся, от тебя пахнет дымом пожара.
— Ничего тут удивительного нет, — сказал мальчик. — Ведь прошлой ночью меня бросили в огонь, когда вы швырнули тролленка в горящий дом. Кабы не матушка…
Крестьянин так торопился, что почти уже бежал. Внезапно он остановился.
— А теперь скажи, как получилось, что тролли отпустили тебя на волю? — спросил он.
— Когда матушка пожертвовала тем, что было для неё дороже жизни, тролли уже потеряли власть надо мной и отпустили меня, — произнёс мальчик.
— Разве она пожертвовала тем, что для неё было дороже жизни? — спросил крестьянин.
— Да, верно, так оно и было, когда она позволила вам уйти ради того, чтобы сохранить тролленка, — ответил мальчик.
Жена крестьянина по-прежнему сидела у колодца. Она словно окаменела. Не в силах пошевельнуться, она не слышала и не видела ничего, что творилось вокруг. Казалось, она омертвела. И вдруг она услыхала, как вдали кричит её муж; он звал её, и сердце её забилось вновь. К ней опять вернулась жизнь. Она открыла глаза и огляделась вокруг, словно человек, только что пробудившийся ото сна. Стоял ясный день, светило солнце, выводил трели жаворонок, и казалось совершенно немыслимым, что и в этот чудесный день ей придётся тащить на плечах свою беду. Но она увидела обуглившиеся бревна, которые валялись вокруг, и толпы людей с чёрными закопчёнными руками и разгорячёнными лицами. И подумала, что возродилась к ещё более горестной жизни, чем прежде. Но все-таки в ней поселилось ощущение того, что страдания её подошли к концу. Она оглянулась: где же подменыш.
Он не лежал больше у неё на коленях, и нигде поблизости его не было. Будь по-прежнему, она бы вскочила и начала его искать, но теперь она как-то непостижимо почувствовала, что это не нужно.
Она услыхала вновь, как со стороны леса зовёт её муж. Он спускался вниз к усадьбе но узкой тропинке, и люди, что помогали гасить пожар, устремились к нему навстречу. Они окружили его тесным кольцом, и она его не видела, слышала только, как он все снова и снова звал её им имени, словно ей тоже надо было поспешить ему навстречу, ей, как и всем остальным.
И в голосе его звучала огромная радость, но она все равно продолжала сидеть, тихо и молчаливо. Она боялась шевельнуться. Наконец огромная толпа людей окружила её, и муж, отделившись от остальных, подошёл к ней, держа за руку прекраснейшего ребёнка.
— Вот наш сын. Он вернулся к нам, — сказал он, — и спасла его только ты, и никто иной.

1 2
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов