прилепил к «фасолине» специальный губчатый пластырь.
Хинар, пока шло лечение, весело насвистывал, потом проводил его обратно, втолкнул в комнату и запер дверь. Несмотря на лекарства, бедро побаливало, и онемение до конца не отпустило. Хотелось прилечь, но посреди кушетки зияла безобразная дыра. Саймон всхлипнул и выругался, собрал разбросанные куски синтелона, кое-как напихал в отверстие. Прикрыл сверху курткой – у него не было даже одеяла. Не снимая обуви, растянулся на кушетке.
Топаза он когда-нибудь убьет. Или пришибет, или пристрелит. Саймон не знал, выпадет ли ему случай безнаказанно разделаться с мерзким созданием, но думать о мести было сладко.
– Я вот здесь ему отметину оставила, – Тина провела пальцем по правому уху. – Острым осколком, как раз перед тем, как он швырнул в меня свою чертову сетку.
– Если он ранен – это примета, – встрепенулся Поль. – Надо сообщить на Ниар, вдруг поймают. Зря мы сразу не сообщили…
– А толку? Он ведь не будет разгуливать по улицам в таком виде. Сейчас он забился в одну из своих потайных нор с медицинской аппаратурой и не вылезет оттуда, пока все не придет в норму. Да он и регенерацию наверняка освоил не хуже, чем мы с тобой.
За окном шел снег, белые хлопья скользили сплошным потоком, его то и дело разрывали курсирующие по горизонтальным траекториям видеозонды президентской службы безопасности. Окно – прорезанная в толстой стене арка с тройным стеклом без переплета – было настолько прозрачно, что возникала иллюзия отсутствия преграды: протяни руку, и почувствуешь нежные прикосновения снежинок. На самом деле преграда была, и еще какая. Тина могла бы пробить кулаком сверхпрочное стекло, но человек с немодифицированным организмом скорее рассадил бы кулак о почти невидимую несокрушимую плоскость.
Внутри было тепло и на манокарский лад уютно. На полу лежали ковры, белые и кремовые, покрытые черной вязью мудрых изречений («Кто машину не на месте паркует, того наказание не минует», «Дела держи в порядке, а домочадцев в строгости», «Кто о долге забывает, тот счастливым не бывает»), на стенах висели голографические пейзажи и портреты государственных деятелей. Строгая темная мебель, мониторы в вычурных корпусах, слепящий позолотой терминал прямой связи с президентом. По уговору, Тина, Стив и Поль не имели права ничего менять в своих апартаментах в президентском дворце: на столь радикальную уступку Манокар согласиться не мог.
– По крайней мере, моя мечта осуществилась, – с усмешкой добавила Тина.
– Какая?
– Отлупить Лиргисо. Я мечтала об этом полтора года, с тех самых пор, как он засадил меня в Вероникино тело.
– Тогда почему не радуешься? – спросил Поль.
Он прислонился к стене возле окна и скрестил на груди руки; Тина заметила, что кулаки его сжаты и тонко очерченные кисти выглядят напряженными.
– Да нечему особенно радоваться, – она снова перевела взгляд на белую круговерть за стеклом. – Я достала его с трудом, а он меня достать вообще не пробовал. Даже под конец, когда он устроил тотальный полтергейст, это был спектакль, а не настоящая атака. Он действительно на свой лад к нам привязан, но у таких, как Лиргисо, привязанность принимает уродливые формы. Этот сукин сын еще и лазеры мне испортил…
– Я ведь их починил, – напомнил Стив – он сидел, вытянув ноги, в кресле с тисненым гербом Манокара на высокой спинке. – Надо будет, опять починю.
– Как думаешь, здесь мы в безопасности? – повернулась к нему Тина.
– Более-менее. Чтобы попасть на Манокар, Лиргисо надо выйти из гиперпространства и приблизиться к планете в обычном пространстве, а там на каждый кубический километр если не пара крейсеров, то хотя бы тройка автоматических спутников. Нерушимый Космический Щит Манокара.
– То-то мы с тобой мотались туда-сюда через этот Нерушимый Щит, когда искали Тину, и никто на нас внимания не обращал, – мрачно припомнил Поль.
– Так то со мной. Я выходил из гиперпространства в атмосфере и сразу сажал яхту. Мало кто из пилотов на это способен.
– Допустим, Лиргисо нашел хорошего пилота, – сказала Тина.
– Его пилот не сможет вынырнуть в атмосфере без гравитационного эха – для этого надо чувствовать структуру пространства так, как я. А эхо орбитальные спутники зарегистрируют, и мы узнаем, что прибыл нарушитель. Здесь мы в относительной безопасности.
Поль закусил губу.
– Когда вы оба говорите «мы» – это эвфемизм. Речь идет о моей безопасности, так? Сейчас эта тварь охотится за мной, только я все равно полечу на Нез. Я не собираюсь всю жизнь от него прятаться, я собираюсь его убить. Пусть он думает, что он охотник, а я жертва, – на самом деле я тоже охотник. Его любой ценой надо прикончить.
– Не ценой твоей жизни, – возразил Стив. – Для всего есть приемлемая и неприемлемая цена, и нет во Вселенной ничего, что стоило бы любой цены.
– Ты прав. Но насчет моей жизни… Если эта тварь снова захватит меня и начнет обрабатывать, как тогда, крышу у меня сорвет самое позднее через месяц. Он сам ненормальный и хочет сделать ненормальными всех остальных.
– Он энбоно из Могндоэфры, Живущий-в-Прохладе. Другие лярнийцы тоже считают их ненормальными. Я не только общалась с Лиргисо и Тлемлелхом, я еще читала переводную могндоэфрийскую литературу – художественную прозу, стихи, трактаты. Кое-что из этого здесь есть, – Тина показала на компьютер, украшенный овальными миниатюрами с желто-зелеными сельскими пейзажами. – Тебе стоит ознакомиться, чтобы иметь представление о противнике.
– Как-нибудь посмотрю, – Поль покосился на компьютер и чуть заметно поморщился.
Вряд ли посмотрит. Все, связанное с Лиргисо, вызывало у него настолько сильное отталкивание, что он готов был отбросить даже небесполезную информацию.
– Если коротко, то Живущие-в-Прохладе постоянно играют в запутанные, подчиненные безумным правилам игры и не представляют себе другой жизни. Для них нет добра и зла – для них есть красивое и некрасивое, возвышенное и низменное, интересное и неинтересное. Я сейчас говорю о Могндоэфре, у харлийских энбоно культура другая, напоминает манокарскую, а в остальных лярнийских странах уклад примитивный, о них я знаю немного. Так вот, Лиргисо в человеческой шкуре продолжает думать и действовать, как могндоэфриец. Он с нами играет. Человек на его месте отправился бы туда, где нас нет, занялся бы каким-нибудь верным бизнесом…
– Этот ублюдок тоже занимается бизнесом.
– Для него это не цель, а средство. Деньги он зарабатывает легко и так же легко тратит их на свои прихоти. Он все время навязывает другим утонченные и жестокие игры в могндоэфрийском стиле, и главная ценность для него – победы в этих играх. Вдобавок в Галактике нет тех привычных для энбоно условностей и барьеров, которые мешали ему по-настоящему развернуться на Лярне, и теперь он творит что хочет. Дьявол, и ведь это я его сюда притащила! Тлемлелх хотел расквитаться с ним, я нуждалась в информаторе, мы похитили эту сволочь – и началась интересная жизнь… Я же рассказывала, как он нас обоих чуть не прикончил! Он сразу включился в новую рискованную игру, а я тогда знала о Живущих-в-Прохладе слишком мало, чтобы оценивать ситуацию адекватно.
– Я убью его.
Бросив это, Поль отошел к терминалу общей связи, пробормотал: «Посмотрим, что здесь новенького». Ему явно хотелось прекратить разговор. Чего ему не хватает, так это хладнокровия. Физическая подготовка в расчете на схватку с Лиргисо у него сейчас вполне приличная: целый год он обучался приемам рукопашного боя, эффективным против древней лярнийской школы, а также брал уроки у престарелого киллера, ветерана манокарской службы госбезопасности.
Тот учил Поля убивать, используя в качестве оружия любые подвернувшиеся под руку предметы, от булыжника до чайной ложечки или расчески. Тренировались они на человекоподобных роботах. Тина несколько раз видела администратора третьего уровня Сенегава, тихого аккуратного старичка – тот произвел на нее незабываемое впечатление. Она и не думала, что киллер может быть таким занудой. Сенегав постоянно брюзжал и по всякому поводу разражался нотациями, да еще придирался к прическе Поля: почему-то он вбил себе в голову, что его ученик специально завивает волосы – мол, «у мужчин от природы так не бывает». Зато свое дело он знал, благодаря этим занятиям у Поля прибавилось шансов одолеть Лиргисо.
– Тина! Смотри…
Поль показывал на экран терминала.
«Недостойная Марчена Белем, мать покойной Марсии Деберав, нижайше просит его превосходительство господина Лагайма принять ее».
– Это же бабушка Ивены! Тина, что делать?
Поль выглядел виноватым и растерянным, сейчас он меньше всего был похож на хорошо подготовленного убийцу.
– Из-за чего ты беспокоишься? – спросила Тина. – Ты все сделал правильно. Ты забрал Ивену из приюта, где ей было плохо, это не преступление.
Вдова работника пятого уровня Марчена Белем из Яраха уже больше недели обивала пороги и смиренно ожидала аудиенции у господина Лагайма. Поль об этом не знал, он ведь был на Ниаре, а здешние чиновники не снизошли до того, чтобы выдать ей информацию. Маленькая пожилая женщина в поношенном черном пальто, лицо спрятано, как положено, за вдовьей вуалью, бледные кисти рук с нездоровыми узловатыми суставами слегка дрожат. Она нерешительно остановилась на пороге комнаты (по ее понятиям, роскошной) и судорожно вздохнула, собираясь заговорить, но Поль опередил ее.
– Здравствуйте, госпожа Белем, – он шагнул ей навстречу. – С Ивеной все в порядке, она живет у моей сестры Ольги Лагайм. Вы здесь, наверное, не слышали о незийской фирме «Дизайн Лагайм» – Ольга ее основатель и директор. Мою сестру официально назначили опекуном Ивены. Пожалуйста, присаживайтесь. Не хотите чаю или кофе?
Дрожь в его голосе выдавала внутреннее напряжение, но обмирающая от волнения Марчена Белем вряд ли это заметила. Они обменялись несколькими довольно бессвязными фразами, потом Марчена робко произнесла:
– У меня никого не осталось кроме Ивены, господин Лагайм. Мой супруг и господин умер, я теперь одна. Хоть что-нибудь узнать об Ивене… Прошу вас, господин Лагайм, не сердитесь на недостойную старуху пятого уровня…
– Не говорите о себе так, – перебил покрасневший Поль, – я не манокарец, со мной не надо так разговаривать. У меня есть видеозаписи про Ивену – пойдемте, я покажу вам, сестра мне каждый месяц их присылает. Идемте, это в моей комнате.
Он осторожно взял Марчену под руку, и оба, нетвердо ступая, вышли в коридор. Чиновник, который привел просительницу, проворно отступил с дороги.
– Надеюсь, они найдут общий язык, – сказал Стив, когда голоса затихли.
– Ага, – кивнула Тина. – Интересно, кто из них больше боится противоположной стороны?
За минувший год в их жизни многое изменилось. Стив все-таки нашел ту вселенную, в которой жил раньше; к нему вернулись лишь обрывки памяти о прежнем существовании, но он вспомнил, каким образом можно попасть в тот мир через гиперпространство. Побывать там вместе с ним Тина не могла: многомерный континуум с непостоянным количеством измерений, беспредельный океан кипящей энергии, населенный существами в изменчивых энергетических телах – обитатель нашей Вселенной, будь он хоть трижды киборгом, не продержится там и секунды. Стив рассказывал о своем мире с трудом, в общих чертах – в человеческом языке не было адекватных понятий и определений.
Он все чаще уходил туда. С человеческой точки зрения такой уход равнялся смерти, поскольку физическое тело Стива Баталова в момент перехода исчезало, а потом, после возвращения, Стив воссоздавал его заново. Однажды он попробовал описать, как выглядит для существа из того мира трехмерная Вселенная: слишком мало движения и пространства (тесно – не совсем подходящее слово, хотя оно более-менее передает ощущения посетителя, стиснутого тремя измерениями), жизнь произвольно сосредоточена в скоплениях выродившегося твердого вещества, ее возможности неоправданно ограничены.
Многомерники (он использовал для своей расы это условное название) могли находиться в трехмерной Вселенной сколь угодно долго, но испытывали при этом дискомфорт. Стив таких проблем не знал, человеческое тело защищало его от неприятных ощущений.
Для Тины тоже не обошлось без перемен. Восемнадцать лет назад она покинула Манокар и решила, что никогда сюда не вернется, а теперь круг замкнулся, она снова на Манокаре, и противоречия тут нет – ведь это уже не совсем тот Манокар, который был ей ненавистен. Он медленно, но необратимо менялся, и Тина сыграла не последнюю роль в запуске этого процесса.
Дверь приоткрылась, вернулся Поль.
– Она полетит с нами на Нез. Она должна увидеть Ивену, у нее никого больше нет. На Незе я без проблем все оформлю, надо, чтобы ее выпустили отсюда.
Его темные глаза мрачно светились, Тине было знакомо это непреклонное выражение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Хинар, пока шло лечение, весело насвистывал, потом проводил его обратно, втолкнул в комнату и запер дверь. Несмотря на лекарства, бедро побаливало, и онемение до конца не отпустило. Хотелось прилечь, но посреди кушетки зияла безобразная дыра. Саймон всхлипнул и выругался, собрал разбросанные куски синтелона, кое-как напихал в отверстие. Прикрыл сверху курткой – у него не было даже одеяла. Не снимая обуви, растянулся на кушетке.
Топаза он когда-нибудь убьет. Или пришибет, или пристрелит. Саймон не знал, выпадет ли ему случай безнаказанно разделаться с мерзким созданием, но думать о мести было сладко.
– Я вот здесь ему отметину оставила, – Тина провела пальцем по правому уху. – Острым осколком, как раз перед тем, как он швырнул в меня свою чертову сетку.
– Если он ранен – это примета, – встрепенулся Поль. – Надо сообщить на Ниар, вдруг поймают. Зря мы сразу не сообщили…
– А толку? Он ведь не будет разгуливать по улицам в таком виде. Сейчас он забился в одну из своих потайных нор с медицинской аппаратурой и не вылезет оттуда, пока все не придет в норму. Да он и регенерацию наверняка освоил не хуже, чем мы с тобой.
За окном шел снег, белые хлопья скользили сплошным потоком, его то и дело разрывали курсирующие по горизонтальным траекториям видеозонды президентской службы безопасности. Окно – прорезанная в толстой стене арка с тройным стеклом без переплета – было настолько прозрачно, что возникала иллюзия отсутствия преграды: протяни руку, и почувствуешь нежные прикосновения снежинок. На самом деле преграда была, и еще какая. Тина могла бы пробить кулаком сверхпрочное стекло, но человек с немодифицированным организмом скорее рассадил бы кулак о почти невидимую несокрушимую плоскость.
Внутри было тепло и на манокарский лад уютно. На полу лежали ковры, белые и кремовые, покрытые черной вязью мудрых изречений («Кто машину не на месте паркует, того наказание не минует», «Дела держи в порядке, а домочадцев в строгости», «Кто о долге забывает, тот счастливым не бывает»), на стенах висели голографические пейзажи и портреты государственных деятелей. Строгая темная мебель, мониторы в вычурных корпусах, слепящий позолотой терминал прямой связи с президентом. По уговору, Тина, Стив и Поль не имели права ничего менять в своих апартаментах в президентском дворце: на столь радикальную уступку Манокар согласиться не мог.
– По крайней мере, моя мечта осуществилась, – с усмешкой добавила Тина.
– Какая?
– Отлупить Лиргисо. Я мечтала об этом полтора года, с тех самых пор, как он засадил меня в Вероникино тело.
– Тогда почему не радуешься? – спросил Поль.
Он прислонился к стене возле окна и скрестил на груди руки; Тина заметила, что кулаки его сжаты и тонко очерченные кисти выглядят напряженными.
– Да нечему особенно радоваться, – она снова перевела взгляд на белую круговерть за стеклом. – Я достала его с трудом, а он меня достать вообще не пробовал. Даже под конец, когда он устроил тотальный полтергейст, это был спектакль, а не настоящая атака. Он действительно на свой лад к нам привязан, но у таких, как Лиргисо, привязанность принимает уродливые формы. Этот сукин сын еще и лазеры мне испортил…
– Я ведь их починил, – напомнил Стив – он сидел, вытянув ноги, в кресле с тисненым гербом Манокара на высокой спинке. – Надо будет, опять починю.
– Как думаешь, здесь мы в безопасности? – повернулась к нему Тина.
– Более-менее. Чтобы попасть на Манокар, Лиргисо надо выйти из гиперпространства и приблизиться к планете в обычном пространстве, а там на каждый кубический километр если не пара крейсеров, то хотя бы тройка автоматических спутников. Нерушимый Космический Щит Манокара.
– То-то мы с тобой мотались туда-сюда через этот Нерушимый Щит, когда искали Тину, и никто на нас внимания не обращал, – мрачно припомнил Поль.
– Так то со мной. Я выходил из гиперпространства в атмосфере и сразу сажал яхту. Мало кто из пилотов на это способен.
– Допустим, Лиргисо нашел хорошего пилота, – сказала Тина.
– Его пилот не сможет вынырнуть в атмосфере без гравитационного эха – для этого надо чувствовать структуру пространства так, как я. А эхо орбитальные спутники зарегистрируют, и мы узнаем, что прибыл нарушитель. Здесь мы в относительной безопасности.
Поль закусил губу.
– Когда вы оба говорите «мы» – это эвфемизм. Речь идет о моей безопасности, так? Сейчас эта тварь охотится за мной, только я все равно полечу на Нез. Я не собираюсь всю жизнь от него прятаться, я собираюсь его убить. Пусть он думает, что он охотник, а я жертва, – на самом деле я тоже охотник. Его любой ценой надо прикончить.
– Не ценой твоей жизни, – возразил Стив. – Для всего есть приемлемая и неприемлемая цена, и нет во Вселенной ничего, что стоило бы любой цены.
– Ты прав. Но насчет моей жизни… Если эта тварь снова захватит меня и начнет обрабатывать, как тогда, крышу у меня сорвет самое позднее через месяц. Он сам ненормальный и хочет сделать ненормальными всех остальных.
– Он энбоно из Могндоэфры, Живущий-в-Прохладе. Другие лярнийцы тоже считают их ненормальными. Я не только общалась с Лиргисо и Тлемлелхом, я еще читала переводную могндоэфрийскую литературу – художественную прозу, стихи, трактаты. Кое-что из этого здесь есть, – Тина показала на компьютер, украшенный овальными миниатюрами с желто-зелеными сельскими пейзажами. – Тебе стоит ознакомиться, чтобы иметь представление о противнике.
– Как-нибудь посмотрю, – Поль покосился на компьютер и чуть заметно поморщился.
Вряд ли посмотрит. Все, связанное с Лиргисо, вызывало у него настолько сильное отталкивание, что он готов был отбросить даже небесполезную информацию.
– Если коротко, то Живущие-в-Прохладе постоянно играют в запутанные, подчиненные безумным правилам игры и не представляют себе другой жизни. Для них нет добра и зла – для них есть красивое и некрасивое, возвышенное и низменное, интересное и неинтересное. Я сейчас говорю о Могндоэфре, у харлийских энбоно культура другая, напоминает манокарскую, а в остальных лярнийских странах уклад примитивный, о них я знаю немного. Так вот, Лиргисо в человеческой шкуре продолжает думать и действовать, как могндоэфриец. Он с нами играет. Человек на его месте отправился бы туда, где нас нет, занялся бы каким-нибудь верным бизнесом…
– Этот ублюдок тоже занимается бизнесом.
– Для него это не цель, а средство. Деньги он зарабатывает легко и так же легко тратит их на свои прихоти. Он все время навязывает другим утонченные и жестокие игры в могндоэфрийском стиле, и главная ценность для него – победы в этих играх. Вдобавок в Галактике нет тех привычных для энбоно условностей и барьеров, которые мешали ему по-настоящему развернуться на Лярне, и теперь он творит что хочет. Дьявол, и ведь это я его сюда притащила! Тлемлелх хотел расквитаться с ним, я нуждалась в информаторе, мы похитили эту сволочь – и началась интересная жизнь… Я же рассказывала, как он нас обоих чуть не прикончил! Он сразу включился в новую рискованную игру, а я тогда знала о Живущих-в-Прохладе слишком мало, чтобы оценивать ситуацию адекватно.
– Я убью его.
Бросив это, Поль отошел к терминалу общей связи, пробормотал: «Посмотрим, что здесь новенького». Ему явно хотелось прекратить разговор. Чего ему не хватает, так это хладнокровия. Физическая подготовка в расчете на схватку с Лиргисо у него сейчас вполне приличная: целый год он обучался приемам рукопашного боя, эффективным против древней лярнийской школы, а также брал уроки у престарелого киллера, ветерана манокарской службы госбезопасности.
Тот учил Поля убивать, используя в качестве оружия любые подвернувшиеся под руку предметы, от булыжника до чайной ложечки или расчески. Тренировались они на человекоподобных роботах. Тина несколько раз видела администратора третьего уровня Сенегава, тихого аккуратного старичка – тот произвел на нее незабываемое впечатление. Она и не думала, что киллер может быть таким занудой. Сенегав постоянно брюзжал и по всякому поводу разражался нотациями, да еще придирался к прическе Поля: почему-то он вбил себе в голову, что его ученик специально завивает волосы – мол, «у мужчин от природы так не бывает». Зато свое дело он знал, благодаря этим занятиям у Поля прибавилось шансов одолеть Лиргисо.
– Тина! Смотри…
Поль показывал на экран терминала.
«Недостойная Марчена Белем, мать покойной Марсии Деберав, нижайше просит его превосходительство господина Лагайма принять ее».
– Это же бабушка Ивены! Тина, что делать?
Поль выглядел виноватым и растерянным, сейчас он меньше всего был похож на хорошо подготовленного убийцу.
– Из-за чего ты беспокоишься? – спросила Тина. – Ты все сделал правильно. Ты забрал Ивену из приюта, где ей было плохо, это не преступление.
Вдова работника пятого уровня Марчена Белем из Яраха уже больше недели обивала пороги и смиренно ожидала аудиенции у господина Лагайма. Поль об этом не знал, он ведь был на Ниаре, а здешние чиновники не снизошли до того, чтобы выдать ей информацию. Маленькая пожилая женщина в поношенном черном пальто, лицо спрятано, как положено, за вдовьей вуалью, бледные кисти рук с нездоровыми узловатыми суставами слегка дрожат. Она нерешительно остановилась на пороге комнаты (по ее понятиям, роскошной) и судорожно вздохнула, собираясь заговорить, но Поль опередил ее.
– Здравствуйте, госпожа Белем, – он шагнул ей навстречу. – С Ивеной все в порядке, она живет у моей сестры Ольги Лагайм. Вы здесь, наверное, не слышали о незийской фирме «Дизайн Лагайм» – Ольга ее основатель и директор. Мою сестру официально назначили опекуном Ивены. Пожалуйста, присаживайтесь. Не хотите чаю или кофе?
Дрожь в его голосе выдавала внутреннее напряжение, но обмирающая от волнения Марчена Белем вряд ли это заметила. Они обменялись несколькими довольно бессвязными фразами, потом Марчена робко произнесла:
– У меня никого не осталось кроме Ивены, господин Лагайм. Мой супруг и господин умер, я теперь одна. Хоть что-нибудь узнать об Ивене… Прошу вас, господин Лагайм, не сердитесь на недостойную старуху пятого уровня…
– Не говорите о себе так, – перебил покрасневший Поль, – я не манокарец, со мной не надо так разговаривать. У меня есть видеозаписи про Ивену – пойдемте, я покажу вам, сестра мне каждый месяц их присылает. Идемте, это в моей комнате.
Он осторожно взял Марчену под руку, и оба, нетвердо ступая, вышли в коридор. Чиновник, который привел просительницу, проворно отступил с дороги.
– Надеюсь, они найдут общий язык, – сказал Стив, когда голоса затихли.
– Ага, – кивнула Тина. – Интересно, кто из них больше боится противоположной стороны?
За минувший год в их жизни многое изменилось. Стив все-таки нашел ту вселенную, в которой жил раньше; к нему вернулись лишь обрывки памяти о прежнем существовании, но он вспомнил, каким образом можно попасть в тот мир через гиперпространство. Побывать там вместе с ним Тина не могла: многомерный континуум с непостоянным количеством измерений, беспредельный океан кипящей энергии, населенный существами в изменчивых энергетических телах – обитатель нашей Вселенной, будь он хоть трижды киборгом, не продержится там и секунды. Стив рассказывал о своем мире с трудом, в общих чертах – в человеческом языке не было адекватных понятий и определений.
Он все чаще уходил туда. С человеческой точки зрения такой уход равнялся смерти, поскольку физическое тело Стива Баталова в момент перехода исчезало, а потом, после возвращения, Стив воссоздавал его заново. Однажды он попробовал описать, как выглядит для существа из того мира трехмерная Вселенная: слишком мало движения и пространства (тесно – не совсем подходящее слово, хотя оно более-менее передает ощущения посетителя, стиснутого тремя измерениями), жизнь произвольно сосредоточена в скоплениях выродившегося твердого вещества, ее возможности неоправданно ограничены.
Многомерники (он использовал для своей расы это условное название) могли находиться в трехмерной Вселенной сколь угодно долго, но испытывали при этом дискомфорт. Стив таких проблем не знал, человеческое тело защищало его от неприятных ощущений.
Для Тины тоже не обошлось без перемен. Восемнадцать лет назад она покинула Манокар и решила, что никогда сюда не вернется, а теперь круг замкнулся, она снова на Манокаре, и противоречия тут нет – ведь это уже не совсем тот Манокар, который был ей ненавистен. Он медленно, но необратимо менялся, и Тина сыграла не последнюю роль в запуске этого процесса.
Дверь приоткрылась, вернулся Поль.
– Она полетит с нами на Нез. Она должна увидеть Ивену, у нее никого больше нет. На Незе я без проблем все оформлю, надо, чтобы ее выпустили отсюда.
Его темные глаза мрачно светились, Тине было знакомо это непреклонное выражение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71