Смягчить Фарезма не удалось. Он провозгласил, что Кьюджел вторгся в чужие владения и потому не может утверждать об отсутствии у него злых намерений.
– Само твоё существование приносит вред, и я сразу это заметил. Но моя доброта способствовала попустительству, и я считаю теперь это серьёзной ошибкой.
– В таком случае, – с достоинством заявил Кьюджел, – я немедленно удаляюсь. Желаю тебе удачи в оставшуюся часть дня, а засим – прощай.
– Не так быстро, – холодным голосом возразил Фарезм. – Нарушено равновесие; причинённое зло требует противопоставить ему соответствующее действие и восстановить Закон Равновесия. Серьёзность твоего проступка я могу объяснить так: если бы я раздробил тебя на мельчайшие возможные частицы, искуплена была бы только одна десятимиллионная часть вреда. Необходимо более строгое наказание.
Кьюджел с большой тревогой заговорил:
– Я понимаю, что совершил проступок с серьёзными последствиями, но вспомни: моё участие в этом чисто случайное. Я категорически заявляю, во-первых, о своём полном незнании, во-вторых, об отсутствии преступных целей, и, в-третьих, приношу свои глубочайшие извинения. А сейчас, поскольку мне предстоит пройти многие лиги, я…
Фарезм сделал категорический жест. Кьюджел замолчал. Фарезм глубоко вздохнул.
– Ты не можешь понять, какое бедствие принёс мне. Я объясню, чтобы тебя не удивили ожидающие строгости. Как я уже упоминал, появление этого существа – кульминация моих огромных усилий. Я определил его природу, изучив сорок две тысячи книг, написанных шифрованным языком, – на это потребовалось сто лет. Вторую сотню лет я готовил точный чертёж рисунка, который привлечёт его, и описывал все необходимые приготовления. Потом я нанял каменщиков и в течение трехсот лет готовил свой рисунок Поскольку подобное включает подобное, все вариации и интерсекции создают супраполяцию всех пространств, включая все промежутки и интервалы в криптохорроидный виток, совместно существующий в потенциации субубитального спуска. Сегодня произошла концентрация; «существо», как ты его называешь, проявилось; и ты в своей идиотской злобе пожрал его.
Кьюджел с ноткой высокомерия заметил, что «идиотская злоба», упомянутая рассерженным колдуном, была обыкновенным голодом.
– Но что такого необыкновенного в этом существе? В сети любого рыбака можно найти множество ещё более уродливых.
Фарезм выпрямился во весь свой рост, посмотрел на Кьюджела сверху вниз.
– «Существо», – сказал он резким голосом, – есть ВСЕОБЩНОСТЬ. Центральный шар – это все пространство, видимое снаружи. Щупальца – это вихри, ведущие во все эпохи, и невозможно представить себе, какое ужасное действие ты совершил своим троганием и пробованием, жарением и пожиранием.
– Но ведь я его переварю, – сказал Кьюджел. – И все эти разнообразные элементы пространства, времени и действительности сохранят свою сущность, пройдя через мой пищеварительный тракт?
– Ба! Это глупая мысль! Достаточно сказать, что ты причинил вред и создал серьёзное напряжение в онтологической ткани. Неизбежно тебе придётся восстанавливать равновесие.
Кьюджел поднял руки.
– Но, может, произошла ошибка? Может, это «существо» всего лишь псевдоВСЕОБЩНОСТЬ? И нельзя ли ещё раз привлечь это «существо»?
– Первые две теории непригодны. Что касается последней, должен признать, что в моем мозгу формируется мысль о некоем отчаянном средстве. – Фарезм сделал жест, и ноги Кьюджела приросли к земле. – Я отправляюсь в предсказательную, чтобы подумать о всех последствиях этого ужасного происшествия. В своё время я вернусь.
– К этому времени я совсем ослабну от голода, – раздражённо сказал Кьюджел. – В сущности корка хлеба и кусок сыра предотвратили бы все эти события, за которые меня упрекают.
– Молчание! – прогремел Фарезм. – Не забудь, что ещё должен быть решён вопрос о твоём наказании; высшая степень бесстыдной нерассудительности – укорять человека, который изо всех сил старается сохранить здравомысленное спокойствие!
– Позволь мне сказать! – ответил Кьюджел. – Если, вернувшись, ты найдёшь меня здесь мёртвым, стоит ли зря тратить время на обдумывание наказания?
– Оживление – это нетрудная задача, – сказал Фарезм. – Множество смертей в противоположных обстоятельствах, возможно, отчасти соответствуют степени твоей вины. – Он двинулся к предсказательской, потом повернулся и сделал нетерпеливый жест. – Идём: проще накормить тебя, чем возвращаться на дорогу.
Ноги Кьюджела снова стали свободны, и он через широкую арку вслед за Фарезмом прошёл в предсказательскую. В широкой комнате со скошенными стенами, освещённой трехцветными многогранниками, Кьюджел проглотил пищу, появившуюся по приказу Фарезма. Тем временем сам Фарезм уединился в своём кабинете и занялся предсказаниями. Время шло, Кьюджел становился все беспокойнее, трижды он подходил к входу в кабинет. И каждый раз его останавливало появление привидения: вначале в форме кровожадного зверя, затем в виде зигзага энергии и наконец в виде двух десятков блестящих пурпурных ос.
Обескураженный, Кьюджел вернулся к скамье, поставил локти на длинные ноги, положил голову на руки и стал ждать.
Наконец появился Фарезм, в мятой одежде, жёлтый пушок на его голове превратился в мешанину маленьких шпилей. Кьюджел медленно встал.
– Я установил местонахождение ВСЕОБЩНОСТИ, – сказал Фарезм, и голос его звучал, как удары большого гонга. – В негодовании, удалившись из твоего живота, она отскочила на миллион лет в прошлое.
Кьюджел печально покачал головой.
– Позволь выразить своё сочувствие и дать совет: никогда не отчаивайся! Возможно, «существо» ещё появится здесь.
– Перестань болтать! ВСЕОБЩНОСТЬ нужно вернуть. Идём!
Кьюджел неохотно последовал за Фарезмом в маленькую комнатку, выложенную синей плиткой и накрытую куполом из голубого и оранжевого стекла. Фарезм указал на чёрный диск в центре комнаты.
– Становись сюда!
Кьюджел мрачно повиновался.
– В некотором смысле я чувствую, что…
– Молчание! – Фарезм вышел вперёд. – Видишь этот предмет? – Он указал на белый шар размером в два кулака, на котором было вырезано огромное количество исключительно мелких подробностей. – Это рисунок, повторенный в моей гигантской работе. Он выражает символическое значение НИЧТО, к которому по необходимости стремится ВСЕОБЩНОСТЬ, в соответствии со Вторым законом криптохорроидного родства Кратинжа, с которым ты, вероятно, знаком.
– Даже не слыхал, – ответил Кьюджел. – Но могу ли я узнать твои намерения?
Губы Фарезма сложились в холодную улыбку.
– Я собираюсь произнести одно из самых мощных заклинаний. Это заклинание настолько непостоянно, сильно и связано с непредсказуемыми последствиями, что Фандаал, верховный волшебник Великого Мотолама, запретил его использование. Если я с ним справлюсь, ты будешь перенесён на миллион лет в прошлое. И там будешь жить, пока не выполнишь свою миссию. Потом сможешь вернуться.
Кьюджел быстро сошёл с чёрного диска.
– Я для такого дела не подхожу. Горячо советую использовать кого-нибудь другого!
Фарезм не обратил внимания на его слова.
– Миссия, разумеется, заключается в том, чтобы привети этот шар в контакт со ВСЕОБЩНОСТЬЮ. – Он достал комок спутанного серого вещества. – Чтобы облегчить поиск, даю тебе этот инструмент. Он соотносит все существующие в мире слова с известной тебе системой значений. – Фарезм сунул комок в ухо Кьюджелу, и там он сейчас же присоединился к слуховым нервным окончаниям. – Теперь, – сказал Фарезм, – в течение трех минут послушав незнакомый язык, ты сможешь свободно им пользоваться. И ещё один предмет, повышающий возможность успеха, – вот это кольцо. Видишь его камень: когда ты окажешься на расстоянии лиги от ВСЕОБЩНОСТИ, огонёк в камне будет указателем пути. Ясно?
Кьюджел неохотно кивнул.
– Нужно подумать ещё об одном. Предположим, твои вычисления неверны и ВСЕОБЩНОСТЬ вернулась в прошлое только на девятьсот тысяч лет. Что тогда? Я должен окончить жизнь в этом предположительно варварском времени?
Фарезм недовольно нахмурился.
– Это предполагает ошибку в десять процентов. Моя система редко допускает ошибку больше одного процента.
Кьюджел начал подсчитывать, но Фарезм указал на чёрный диск.
– Назад! И не двигайся во избежание худшего!
Кьюджел, вспотевший, на дрожащих ногах, вернулся в указанное место.
Фарезм отошёл в конец комнаты и вступил в кольцо из золотой трубки, кольцо тут же поднялось и спиралью охватило все его тело. Со стола он взял четыре чёрных диска и начал жонглировать ими с такой фантастической ловкостью, что они расплывались в глазах Кьюджела. Наконец Фарезм отбросил диски; вращаясь, они повисли в воздухе, постепенно приближаясь к Кьюджелу.
Затем Фарезм достал белую трубу, прижал её к губам и произнёс заклинание. Труба раздулась и превратилась в огромный шар. Фарезм закрыл её конец и, произнося громогласное заклинание, бросил её на вращающиеся диски. Все взорвалось. Кьюджела подхватило, сжало, понесло одновременно в разных направлениях, в то же время его продолжало сжимать со всех сторон – толчок в противоположном направлении, эквивалентный давлению в миллион лет. И среди ослепительных вспышек и искажённых изображений Кьюджел потерял сознание.
Кьюджел проснулся в оранжево-золотом блеске солнца – такого солнца он раньше никогда не знал. Он лежал на спине, глядя в тёплое голубое небо, более светлое и мягкое, чем небо цвета индиго его собственного времени.
Он пошевелил руками и ногами и, не обнаружив никаких повреждений, сел, потом медленно встал на ноги, мигая от непривычки к такому яркому свету.
Топография изменилась совсем немного. Горы на севере казались выше и круче, и Кьюджел не смог увидеть путь, по которому пришёл (точнее, по которому придёт). На месте проекта Фарезма рос лес из деревьев с лёгкой пушистой светло-зеленой листвой, на ветвях висели гроздья красных ягод. Долина была такой же, но реки текли по другим руслам и на различном удалении видны были три больших города. От долины поднимался незнакомый терпкий запах, смешанный с запахами плесени и затхлости, и Кьюджелу казалось, что в воздухе висит какая-то печаль; в сущности он решил, что слышит музыку – медлительную грустную мелодию, такую печальную, что на глаза наворачивались слезы. Он поискал источник этой музыки, но музыка уже прекратилась, растворилась в воздухе, и только когда он перестал прислушиваться, она вернулась.
Впервые Кьюджел взглянул на утёсы, вздымавшиеся на западе, и на этот раз ощущение deja-vu стало ещё сильнее. Кьюджел удивлённо потянул себя за подбородок. Через миллион лет он вторично увидит эти утёсы, значит, сейчас он их видит в первый раз. Но это также и второй раз, потому что он хорошо помнит предыдущую встречу с холмами. С другой стороны, нельзя нарушать логику времени, и в соответствии с этой логикой все-таки нынешний взгляд на утёсы – первый. Парадокс, подумал Кьюджел, трудная задача! Но что вызывало это странное чувство знакомости, которое он ощутил в обоих случаях?
… Кьюджел отказался от этой темы как не сулящей никакой выгоды и уже начал поворачиваться, когда его взгляд уловил какое-то движение. Он снова взглянул на утёсы, и воздух вдруг заполнился уже слышанной им музыкой – музыкой боли и экзальтированного отчаяния. Кьюджел смотрел в удивлении. Большое крылатое существо в белом пролетело в воздухе над утёсами. Крылья у него огромные, с рёбрами из чёрного хитина, соединёнными серой перепонкой. Кьюджел в благоговейном страхе следил, как оно исчезло в пещере высоко в одном из утёсов.
Прозвенел гонг; откуда он звонит, Кьюджел не смог определить. Отголоски дрожали в воздухе; когда они стихли, неслышная музыка снова стала почти ощутимой. Из долины появилось крылатое существо, оно несло человека, возраст и пол которого на расстоянии Кьюджел не смог определить. Существо повисло над утёсами и выпустило свою ношу. Кьюджелу показалось, что он слышит слабый крик, музыка звучала печально, величественно, благородно. Тело, казалось, медленно падает с большой высоты; но вот оно ударилось о землю у основания холмов. Крылатое существо, выронив человека, скользнуло на утёс, сложило крылья и стояло, как часовой, глядя на долину.
Кьюджел спрятался за скалой. Заметили ли его? Он не знал. Глубоко вздохнул. Этот печальный золотой мир прошлого ему не нравится; чем скорее он отсюда уберётся, тем лучше. Он осмотрел кольцо, которым снабдил его Фарезм, но камень был тусклым, как стекло, никакие искорки не указывали направление к ВСЕОБЩНОСТИ. Этого Кьюджел и боялся. Фарезм ошибся в своих расчётах, и Кьюджел никогда не сможет вернуться в своё время.
Хлопанье крыльев заставило его взглянуть в небо. Он снова прижался в укрытии за скалой. Печальная музыка удалилась, крылатое существо пролетело на фоне солнца и бросило свою жертву к подножию утёсов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Само твоё существование приносит вред, и я сразу это заметил. Но моя доброта способствовала попустительству, и я считаю теперь это серьёзной ошибкой.
– В таком случае, – с достоинством заявил Кьюджел, – я немедленно удаляюсь. Желаю тебе удачи в оставшуюся часть дня, а засим – прощай.
– Не так быстро, – холодным голосом возразил Фарезм. – Нарушено равновесие; причинённое зло требует противопоставить ему соответствующее действие и восстановить Закон Равновесия. Серьёзность твоего проступка я могу объяснить так: если бы я раздробил тебя на мельчайшие возможные частицы, искуплена была бы только одна десятимиллионная часть вреда. Необходимо более строгое наказание.
Кьюджел с большой тревогой заговорил:
– Я понимаю, что совершил проступок с серьёзными последствиями, но вспомни: моё участие в этом чисто случайное. Я категорически заявляю, во-первых, о своём полном незнании, во-вторых, об отсутствии преступных целей, и, в-третьих, приношу свои глубочайшие извинения. А сейчас, поскольку мне предстоит пройти многие лиги, я…
Фарезм сделал категорический жест. Кьюджел замолчал. Фарезм глубоко вздохнул.
– Ты не можешь понять, какое бедствие принёс мне. Я объясню, чтобы тебя не удивили ожидающие строгости. Как я уже упоминал, появление этого существа – кульминация моих огромных усилий. Я определил его природу, изучив сорок две тысячи книг, написанных шифрованным языком, – на это потребовалось сто лет. Вторую сотню лет я готовил точный чертёж рисунка, который привлечёт его, и описывал все необходимые приготовления. Потом я нанял каменщиков и в течение трехсот лет готовил свой рисунок Поскольку подобное включает подобное, все вариации и интерсекции создают супраполяцию всех пространств, включая все промежутки и интервалы в криптохорроидный виток, совместно существующий в потенциации субубитального спуска. Сегодня произошла концентрация; «существо», как ты его называешь, проявилось; и ты в своей идиотской злобе пожрал его.
Кьюджел с ноткой высокомерия заметил, что «идиотская злоба», упомянутая рассерженным колдуном, была обыкновенным голодом.
– Но что такого необыкновенного в этом существе? В сети любого рыбака можно найти множество ещё более уродливых.
Фарезм выпрямился во весь свой рост, посмотрел на Кьюджела сверху вниз.
– «Существо», – сказал он резким голосом, – есть ВСЕОБЩНОСТЬ. Центральный шар – это все пространство, видимое снаружи. Щупальца – это вихри, ведущие во все эпохи, и невозможно представить себе, какое ужасное действие ты совершил своим троганием и пробованием, жарением и пожиранием.
– Но ведь я его переварю, – сказал Кьюджел. – И все эти разнообразные элементы пространства, времени и действительности сохранят свою сущность, пройдя через мой пищеварительный тракт?
– Ба! Это глупая мысль! Достаточно сказать, что ты причинил вред и создал серьёзное напряжение в онтологической ткани. Неизбежно тебе придётся восстанавливать равновесие.
Кьюджел поднял руки.
– Но, может, произошла ошибка? Может, это «существо» всего лишь псевдоВСЕОБЩНОСТЬ? И нельзя ли ещё раз привлечь это «существо»?
– Первые две теории непригодны. Что касается последней, должен признать, что в моем мозгу формируется мысль о некоем отчаянном средстве. – Фарезм сделал жест, и ноги Кьюджела приросли к земле. – Я отправляюсь в предсказательную, чтобы подумать о всех последствиях этого ужасного происшествия. В своё время я вернусь.
– К этому времени я совсем ослабну от голода, – раздражённо сказал Кьюджел. – В сущности корка хлеба и кусок сыра предотвратили бы все эти события, за которые меня упрекают.
– Молчание! – прогремел Фарезм. – Не забудь, что ещё должен быть решён вопрос о твоём наказании; высшая степень бесстыдной нерассудительности – укорять человека, который изо всех сил старается сохранить здравомысленное спокойствие!
– Позволь мне сказать! – ответил Кьюджел. – Если, вернувшись, ты найдёшь меня здесь мёртвым, стоит ли зря тратить время на обдумывание наказания?
– Оживление – это нетрудная задача, – сказал Фарезм. – Множество смертей в противоположных обстоятельствах, возможно, отчасти соответствуют степени твоей вины. – Он двинулся к предсказательской, потом повернулся и сделал нетерпеливый жест. – Идём: проще накормить тебя, чем возвращаться на дорогу.
Ноги Кьюджела снова стали свободны, и он через широкую арку вслед за Фарезмом прошёл в предсказательскую. В широкой комнате со скошенными стенами, освещённой трехцветными многогранниками, Кьюджел проглотил пищу, появившуюся по приказу Фарезма. Тем временем сам Фарезм уединился в своём кабинете и занялся предсказаниями. Время шло, Кьюджел становился все беспокойнее, трижды он подходил к входу в кабинет. И каждый раз его останавливало появление привидения: вначале в форме кровожадного зверя, затем в виде зигзага энергии и наконец в виде двух десятков блестящих пурпурных ос.
Обескураженный, Кьюджел вернулся к скамье, поставил локти на длинные ноги, положил голову на руки и стал ждать.
Наконец появился Фарезм, в мятой одежде, жёлтый пушок на его голове превратился в мешанину маленьких шпилей. Кьюджел медленно встал.
– Я установил местонахождение ВСЕОБЩНОСТИ, – сказал Фарезм, и голос его звучал, как удары большого гонга. – В негодовании, удалившись из твоего живота, она отскочила на миллион лет в прошлое.
Кьюджел печально покачал головой.
– Позволь выразить своё сочувствие и дать совет: никогда не отчаивайся! Возможно, «существо» ещё появится здесь.
– Перестань болтать! ВСЕОБЩНОСТЬ нужно вернуть. Идём!
Кьюджел неохотно последовал за Фарезмом в маленькую комнатку, выложенную синей плиткой и накрытую куполом из голубого и оранжевого стекла. Фарезм указал на чёрный диск в центре комнаты.
– Становись сюда!
Кьюджел мрачно повиновался.
– В некотором смысле я чувствую, что…
– Молчание! – Фарезм вышел вперёд. – Видишь этот предмет? – Он указал на белый шар размером в два кулака, на котором было вырезано огромное количество исключительно мелких подробностей. – Это рисунок, повторенный в моей гигантской работе. Он выражает символическое значение НИЧТО, к которому по необходимости стремится ВСЕОБЩНОСТЬ, в соответствии со Вторым законом криптохорроидного родства Кратинжа, с которым ты, вероятно, знаком.
– Даже не слыхал, – ответил Кьюджел. – Но могу ли я узнать твои намерения?
Губы Фарезма сложились в холодную улыбку.
– Я собираюсь произнести одно из самых мощных заклинаний. Это заклинание настолько непостоянно, сильно и связано с непредсказуемыми последствиями, что Фандаал, верховный волшебник Великого Мотолама, запретил его использование. Если я с ним справлюсь, ты будешь перенесён на миллион лет в прошлое. И там будешь жить, пока не выполнишь свою миссию. Потом сможешь вернуться.
Кьюджел быстро сошёл с чёрного диска.
– Я для такого дела не подхожу. Горячо советую использовать кого-нибудь другого!
Фарезм не обратил внимания на его слова.
– Миссия, разумеется, заключается в том, чтобы привети этот шар в контакт со ВСЕОБЩНОСТЬЮ. – Он достал комок спутанного серого вещества. – Чтобы облегчить поиск, даю тебе этот инструмент. Он соотносит все существующие в мире слова с известной тебе системой значений. – Фарезм сунул комок в ухо Кьюджелу, и там он сейчас же присоединился к слуховым нервным окончаниям. – Теперь, – сказал Фарезм, – в течение трех минут послушав незнакомый язык, ты сможешь свободно им пользоваться. И ещё один предмет, повышающий возможность успеха, – вот это кольцо. Видишь его камень: когда ты окажешься на расстоянии лиги от ВСЕОБЩНОСТИ, огонёк в камне будет указателем пути. Ясно?
Кьюджел неохотно кивнул.
– Нужно подумать ещё об одном. Предположим, твои вычисления неверны и ВСЕОБЩНОСТЬ вернулась в прошлое только на девятьсот тысяч лет. Что тогда? Я должен окончить жизнь в этом предположительно варварском времени?
Фарезм недовольно нахмурился.
– Это предполагает ошибку в десять процентов. Моя система редко допускает ошибку больше одного процента.
Кьюджел начал подсчитывать, но Фарезм указал на чёрный диск.
– Назад! И не двигайся во избежание худшего!
Кьюджел, вспотевший, на дрожащих ногах, вернулся в указанное место.
Фарезм отошёл в конец комнаты и вступил в кольцо из золотой трубки, кольцо тут же поднялось и спиралью охватило все его тело. Со стола он взял четыре чёрных диска и начал жонглировать ими с такой фантастической ловкостью, что они расплывались в глазах Кьюджела. Наконец Фарезм отбросил диски; вращаясь, они повисли в воздухе, постепенно приближаясь к Кьюджелу.
Затем Фарезм достал белую трубу, прижал её к губам и произнёс заклинание. Труба раздулась и превратилась в огромный шар. Фарезм закрыл её конец и, произнося громогласное заклинание, бросил её на вращающиеся диски. Все взорвалось. Кьюджела подхватило, сжало, понесло одновременно в разных направлениях, в то же время его продолжало сжимать со всех сторон – толчок в противоположном направлении, эквивалентный давлению в миллион лет. И среди ослепительных вспышек и искажённых изображений Кьюджел потерял сознание.
Кьюджел проснулся в оранжево-золотом блеске солнца – такого солнца он раньше никогда не знал. Он лежал на спине, глядя в тёплое голубое небо, более светлое и мягкое, чем небо цвета индиго его собственного времени.
Он пошевелил руками и ногами и, не обнаружив никаких повреждений, сел, потом медленно встал на ноги, мигая от непривычки к такому яркому свету.
Топография изменилась совсем немного. Горы на севере казались выше и круче, и Кьюджел не смог увидеть путь, по которому пришёл (точнее, по которому придёт). На месте проекта Фарезма рос лес из деревьев с лёгкой пушистой светло-зеленой листвой, на ветвях висели гроздья красных ягод. Долина была такой же, но реки текли по другим руслам и на различном удалении видны были три больших города. От долины поднимался незнакомый терпкий запах, смешанный с запахами плесени и затхлости, и Кьюджелу казалось, что в воздухе висит какая-то печаль; в сущности он решил, что слышит музыку – медлительную грустную мелодию, такую печальную, что на глаза наворачивались слезы. Он поискал источник этой музыки, но музыка уже прекратилась, растворилась в воздухе, и только когда он перестал прислушиваться, она вернулась.
Впервые Кьюджел взглянул на утёсы, вздымавшиеся на западе, и на этот раз ощущение deja-vu стало ещё сильнее. Кьюджел удивлённо потянул себя за подбородок. Через миллион лет он вторично увидит эти утёсы, значит, сейчас он их видит в первый раз. Но это также и второй раз, потому что он хорошо помнит предыдущую встречу с холмами. С другой стороны, нельзя нарушать логику времени, и в соответствии с этой логикой все-таки нынешний взгляд на утёсы – первый. Парадокс, подумал Кьюджел, трудная задача! Но что вызывало это странное чувство знакомости, которое он ощутил в обоих случаях?
… Кьюджел отказался от этой темы как не сулящей никакой выгоды и уже начал поворачиваться, когда его взгляд уловил какое-то движение. Он снова взглянул на утёсы, и воздух вдруг заполнился уже слышанной им музыкой – музыкой боли и экзальтированного отчаяния. Кьюджел смотрел в удивлении. Большое крылатое существо в белом пролетело в воздухе над утёсами. Крылья у него огромные, с рёбрами из чёрного хитина, соединёнными серой перепонкой. Кьюджел в благоговейном страхе следил, как оно исчезло в пещере высоко в одном из утёсов.
Прозвенел гонг; откуда он звонит, Кьюджел не смог определить. Отголоски дрожали в воздухе; когда они стихли, неслышная музыка снова стала почти ощутимой. Из долины появилось крылатое существо, оно несло человека, возраст и пол которого на расстоянии Кьюджел не смог определить. Существо повисло над утёсами и выпустило свою ношу. Кьюджелу показалось, что он слышит слабый крик, музыка звучала печально, величественно, благородно. Тело, казалось, медленно падает с большой высоты; но вот оно ударилось о землю у основания холмов. Крылатое существо, выронив человека, скользнуло на утёс, сложило крылья и стояло, как часовой, глядя на долину.
Кьюджел спрятался за скалой. Заметили ли его? Он не знал. Глубоко вздохнул. Этот печальный золотой мир прошлого ему не нравится; чем скорее он отсюда уберётся, тем лучше. Он осмотрел кольцо, которым снабдил его Фарезм, но камень был тусклым, как стекло, никакие искорки не указывали направление к ВСЕОБЩНОСТИ. Этого Кьюджел и боялся. Фарезм ошибся в своих расчётах, и Кьюджел никогда не сможет вернуться в своё время.
Хлопанье крыльев заставило его взглянуть в небо. Он снова прижался в укрытии за скалой. Печальная музыка удалилась, крылатое существо пролетело на фоне солнца и бросило свою жертву к подножию утёсов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28