– Небесная Сеть не знала почти ничего о матери Коннора, в ее досье многого не хватало. Была известна лишь ее фамилия и город, где она жила, но без точного адреса. И Терминатор действовал по системе.
– А почему он сделал на их ногах надрезы?
– Записи давали единственную возможность опознать Сару: ей в ногу должны ввести хирургическим путем стержень из металла. Но пока он еще не введен, Небесная Сеть и Терминатор об этом не знают. Это произойдет позже.
– Откуда об этом знаете вы?
– Мне сказал Джон.
– Джон Коннор? – спросил Силберман.
– Да.
Силберман задумчиво постучал карандашом по блокноту, на его губах против воли появилась еле заметная улыбка.
– Вы понимаете, что доказательств этого тоже нет.
– Я вам рассказал предостаточно. – В голосе Риза зазвучал гнев. – Решайте. Прямо сейчас. Вы меня отпускаете?
– Боюсь, это не в моей власти, – ответил Силберман, стараясь, чтобы его голос звучал дружелюбно.
– Тогда зачем я вообще с вами разговариваю? – Риз начал подниматься, забыв, что прикован к стулу. – Кто здесь старший?
– Я могу вам помочь. – Силберман попытался направить беседу в нужное ему русло, но не очень успешно.
Риз уже стоял, глядя в камеру прямо на Сару, и кричал:
– Вы никак не поймете, да? Он же ее найдет! Он на это запрограммирован. Он всего лишь…
Глаза Сары округлились от ужаса. Трэкслер подал знак Силберману, стоявшему ближе к монитору, чтобы тот выключил запись. Но Силберман смотрел на экран, словно зачарованный.
– Вам его не остановить! Он пройдет сквозь все ваши кордоны, схватит ее за горло, вырвет из ее груди сердце и швырнет чертям собачьим!
Риз полез прямо на монитор, но тут Силберман опомнился и хлопнул по кнопке «пауза», заставив парня замереть на месте.
Застывшее на экране лицо выражало крайнюю решимость. Глядя на него, Сара на мгновение потеряла дар речи. По лицу ее разлилась бледность. Вопросов было слишком много, и она не могла выстроить их по порядку.
– У меня нет стержня в ноге, – наконец вымолвила она.
– Конечно, нет, – согласился Трэкслер. – У Риза очень неустойчивая психика.
Саре хотелось в это верить. Она повернулась к психологу, надеясь услышать мнение профессионала.
– Этот Риз – сумасшедший? – спросила она.
– Если пользоваться специальной терминологией, – с улыбкой ответил Силберман, – он просто чокнутый.
– Но… – попробовала возразить Сара, однако Трэкслер ее прервал. Он передал ей что-то, похожее на защитный жилет, какие носят хоккейные судьи.
– Сара, это бронежилет. Такими пользуются наши парни из спецподразделения. Снаряд двенадцатого калибра их не пробивает. Возможно, на втором типе был именно такой.
Ей хотелось поверить в такое объяснение, и все же его было недостаточно.
– А как ему удалось выбить лобовое стекло?
Вукович пожал плечами.
– Возможно, объелся наркотиками. Все кости в руке переломал и несколько часов ничего не чувствует. Был тут как-то один…
Трэкслер сунул жилет ему в руки, и Вукович умолк и удалился.
Наркотики? Саре доводилось читать о наркоманах, которые в состоянии ослепительной ярости совершали немыслимые вещи. Что ж, может, это как раз тот самый случай? Она не то что бы поверила в это, просто у нее не было другого выхода. Да и полицейские вроде бы не сомневаются. Она даже покраснела от смущения – надо же быть такой легковерной! Вот дурочка! Развесила уши, этот Риз наплел Бог знает что, а она и поверила. Хотя… он говорил так убедительно, описывал будущее так достоверно. Плоть до татуировки на руке. Сам и вытатуировал, кто же еще? В жизни такие типы попадаются, что только держись, вот и мне Бог послал двоих. И все же сомнения оставались, они то и дело шевелились в глубине души.
Трэкслер положил руку Саре на плечо.
– Все будет хорошо, – сказал он, и хотя его усталый голос звучал чуть грубовато, Сара почувствовала – ее судьба его искренне тревожит.
– Я позвонил вашей маме и рассказал ей о том, что произошло. В новостях пока ничего не было, и она все узнала от меня.
– Как она к этому отнеслась?
– Вполне спокойно. Просто сказала: «Сейчас приеду» и повесила трубку.
Узнаю мамочку, подумала Сара. Специалист по кризисным ситуациям. Медсестра с семнадцатилетним стажем – тут привыкнешь ко всему. А вот ей, Саре, не хватает ни практичности, ни уверенности в себе. Тебе говорят, что твою дочь похитил какой-то вооруженный псих, что твоя дочь вляпалась в погоню с перестрелкой, что ее лучшую подругу убили, приняв за нее. И что же мамочка? Да никаких проблем. Просто берет ключи от машины и едет.
– На дорогу из Сан-Бернардино у нее уйдет не меньше полутора часов. Вы можете поспать прямо здесь, в этом кабинете.
Через открытую дверь был виден небольшой смежный кабинет, у дальней стены стояла кушетка с изогнутой спинкой.
– Я не засну, – возразила Сара.
И физически, и эмоционально она была истощена до предела, но о сне не могло быть и речи. В мозгу вихрились разрозненные полуобразы разрушения и смерти – они будут преследовать ее долгие годы, как горестные воспоминания о Джинджер и Мэтте.
Она, точно сомнамбула, прошла в смежную комнату и села на кушетку. Трэкслер опустился рядом с ней на колени.
– Эта кушетка на самом деле очень удобная. Я сам на ней не одну ночь провел. Вытяните ноги и ни о чем не беспокойтесь.
Сара послушно прилегла, но глаза остались открытыми – в ярко освещенном кабинете так безопасно…
– Вам ничто не угрожает, – заверил ее Трэкслер. – В здании тридцать полицейских. Самое безопасное место на свете.
Он улыбнулся, похлопал ее по руке, потом поднялся. Она услышала, как скрипнула кобура и увидела синюю сталь его служебного револьвера. Какие тонкие у него пальцы, а сами руки мощные, плечи широкие. Под мышкой боевой пистолет, к поясу прикреплен полицейский жетон, ботинки на толстой подошве. Они всегда казались ей такими старомодными и грубыми, но сейчас весь облик Трэкслера подействовал на нее успокаивающе.
Она медленно выдохнула воздух, и с ним из нее вышли все силы. Ее глаза закрылись.
Трэкслер, пятясь, вышел за дверь и бесшумно прикрыл ее за собой, оставив включенным свет.
За дверью он остановился и потер подбородок. Глаза за двухфокусными очками казались непомерно большими, а устремленный в пустоту взгляд – отсутствующим. Вуковичу этот взгляд был знаком.
– Что? – спросил он.
– Не нравится мне это.
– Ерунда, – возразил Вукович. – Психи голову морочат, вот и все.
– Да. Только морочат как-то одинаково. Часто такое бывает?
Вукович вздохнул.
– Ты совсем заработался. Выпей кофейку. Или соку. Этот малый – псих, и точка.
– Если бы, – буркнул Трэкслер, все еще глядя в пространство. Малый явно не промах, орешек крепкий, будто его где-то выковали и закалили – среди уличной шантрапы таких не встретишь. Такой взгляд бывает у парней, которые прошли Вьетнам, но этот для него слишком молод – ему от силы девятнадцать. Ну двадцать. Не в четырехлетнем же возрасте он там воевал? Что-то здесь не стыкуется, и его собственный радар это улавливал.
– Псих, – подытожил Вукович, протягивая шефу сигарету.
Трэкслер посмотрел ему прямо в глаза.
– Подумай об этом хотя бы секунду. Проиграй в голове эту партию и подумай, – сказал Трэкслер.
– Какую еще партию?
Трэкслер закурил.
– А если он не псих?

ОТДЕЛ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ УБИЙСТВ, 2:33 НОЧИ
Сара благополучно плавала на волнах полузабытья. Ее то уносило в теплое море надежды, то отбрасывало назад, в страх – даже усталость не могла разлучить ее с суровым берегом реальности.
Столько смертей вокруг! Джинджер и Мэтт. Все ни в чем не повинные люди, которые еще утром ходили и дышали, теперь расстались с жизнью… Неужели все это из-за нее?
Почему вместо нее убили двух женщин, носящих одну с ней фамилию? Почему какой-то безумец преследует ее по всему городу, а другой, попавший в тюрьму, пытается ее защитить? Но один вопрос мучил особенно сильно: почему выбор пал на нее? На Сару Коннор? Почему не на Мертил Корнуэйт? Или Джона Смита?
Какую странную историю рассказал этот Риз! Компьютеры начинают Третью Мировую войну. Человечеству угрожает опасность. Люди поднимают восстание, бегая между колоссальных машин. И к победе, победе любой ценой, их ведет ее сын.
Она содрогнулась, но потом ее душа наполнилась гордостью. Ее ребенок. Ребенок, которого она вырастит, возглавит битву за спасение человечества. Нет. Это даже смешно себе представить. Несколько часов назад она думала о том, что тоже смертна, что, если она умрет, ничего в этом мире не изменится. И вдруг какой-то безумец заявляет ей, что именно от ее жизни и смерти зависит жизнь и смерть всего человечества. Это уж чересчур… Но с какой стати безумец решил поставить в центр своей диковинной истории именно ее?
Перед ее глазами возникли обрывочные образы ребенка – кругленький, розовый комочек воркует у нее в руках. Кареглазый, на почти голой макушке вьются каштановые волосики. Ее охватило какое-то странное чувство, смутное томление, из глаз полились горячие слезы, но теперь она оплакивала не только убитых друзей. В ней всколыхнулось какое-то новое чувство, объяснить которое она пока не могла.
Наверное, лучше об этом не думать. Ни о Ризе с его немыслимыми видениями. Но о Джинджер и Мэтте. Ни о том, что же это такое – быть матерью.
Перед полным погружением в сон она взмолилась – дай Бог, чтобы Риз был сумасшедшим.
Но к этой ее молитве Господь не прислушался.
Силберман постучал по плексигласовой перегородке рядом с пуленепробиваемой стеклянной будкой, в которой сидел дежурный сержант ночной смены. Сержант Эдди Ротман взглянул на психолога и нажал на небольшую красную кнопку под столом. Раздалось противное гуденье, и электрические болты на двери из нержавеющей стали вышли из сочленения. Силберман прошел в вестибюль, машинально махнул сержанту рукой. Из задумчивости его вывело резкое попискивание маленького электронного зуммера у него на поясе. На табло высветился номер его домашнего телефона. Наверное, это звонит Дуглас – узнать, когда он будет дома. Силберман сразу внутренне подобрался, стряхнул с себя сон – будем надеяться, что когда он вернется домой, Дуглас еще будет бодрствовать.
Сосредоточившись на зуммере, Силберман не заметил, что в дверь, которая еще не успела за ним закрыться, вошел какой-то здоровяк. Несмотря на глубокую ночь на нем были темные очки. Один глаз здорово поврежден. В зрачках мерцал красноватый отблеск, какой может быть у киборга, явившегося из будущего. Стоило выходившему из полицейского участка Силберману поднять глаза, и он спас бы жизнь многим.
Но этого не случилось. Он вышел, не подняв глаз.
Терминатор уверенной походкой подошел к столу дежурного сержанта и терпеливо подождал, пока тот поднимет голову от лежавшей перед ним кучи бумаг.
– Чем могу помочь? – спросил сержант Ротман голосом очень усталого человека. Он отметил какую-то отталкивающую бледность здоровяка. И глаза за этими очками наверняка вылезают из орбит. Еще один с иглы, цинично подумал он про себя.
– Я знакомый Сары Коннор, – сказал Терминатор выхолощенным голосом. – Мне сказали, что она здесь. Я могу ее видеть?
– Нет, сейчас она дает показания.
– Где она? – спросил Терминатор, четко выговаривая слова, чтобы человек за стеклом понял его просьбу.
Сержант Ротман отбросил карандаш и выразительно уставился на здоровяка. «И почему они всегда приходят в мою смену?» – думал он.
– Послушай, приятель, – заговорил Ротман тоном потерявшего терпение школьного учителя, – какое-то время она будет занята. Тебе придется немного подождать. Вот скамейка.
Он поправил очки с толстыми линзами и вернулся к своим бумагам.
Терминатор отошла на шаг, нисколько не смущенный отрицательным ответом сержанта. Ни в малейшей степени.
Он обследовал будку, отметил, что стекло толстое, видимо, пуленепробиваемое. Сбоку была тяжелая стальная дверь. За ней находились разные комнаты и кабины. И в одной из них – Сара Коннор.
Терминатор снова подошел к будке и вежливо постучал по стеклу.
– Я скоро вернусь, – сказал он.
С этими словами он повернулся и не спеша вышел на улицу.
По другую сторону вестибюля, где-то в лабиринте коридоров и кабинетов, Вукович и еще один детектив в штатском сопровождали Риза в комнату ожидания, откуда того должны были забрать для психического обследования.
Худшие опасения Риза оправдались. Он отдал все и не получил взамен ничего. Эта тактическая ошибка может дорого обойтись. Ценой может стать жизнь Сары и миллионов еще не родившихся на свет.
Джон был прав – никому нельзя доверять, ни на кого и ни на что нельзя полагаться. Надо спасать Сару.
Следующие несколько минут сержант Ротман целиком посвятил работе – тщательно раскладывал служебные бумаги. Будь он бдительнее, наверняка бы заметил, что к участку на большой скорости приближается машина с зажженными фарами. Как и Силберман, он позволил мелким заботам оттеснить дела жизненно насущные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35