- Иди ты... - говорит Шафто. - Без тебя помолились.
- Однако мы молимся о рядовом Готте или о себе? - спрашивает незнакомец.
Трудный вопрос. Рядовые Нейтан и Бранф перестают пилить, наступает полная тишина. Шафто бросает гидрокостюм и выпрямляется. У человека в одеяле очень короткий седой ежик или просто изморозь осела на лысине. Льдистые глаза смотрят на Шафто через метровые стекла очков «ОтНас», словно и впрямь ожидая ответа. Шафто делает шаг вперед и замечает на незнакомце пасторский воротничок.
- Вот вы нам и объясните, преподобный, - говорит Шафто.
Тут он узнает человека в одеяле и чуть не гаркает: «Ты-то какого хрена здесь?», но что-то его удерживает. Капеллан делает движение глазами, такое быстрое, что замечает лишь Шафто, который стоит с ним практически нос к носу. Оно значит: «Заткнись, Бобби, после поговорим».
- Рядовой Готт сейчас с Богом или куда там люди отправляются после смерти, - говорит Енох «зови меня брат» Роот.
- Это еще как? Разумеется, он с Богом. Черт возьми! «Куда там люди отправляются после смерти». Какой вы, на хер, капеллан?
- Думаю, такой, какой нужен подразделению 2702, - говорит капеллан. Лейтенант Енох Роот наконец отрывает глаза от Бобби Шафто и смотрит туда, где трудятся бойцы.
- Чего, ребята, - говорит он. - Смотрю, сегодня на ужин свининка?
Рядовые нервно хихикают и снова берутся за пилу.
Как только удается освободить Готта от свиной туши, все четверо морпехов хватают его за руки - за ноги. Готта волокут в разделочный цех, временно эвакуированный, чтобы его собратья по топору не разнесли слухов.
Поспешная эвакуация разделочного цеха после того, как одного из мясников нашли на полу мертвым, сама по себе может породить слухи. Легенда, наскоро сочиненная и запущенная лейтенантом Этриджем, такова: подразделение 2702 (вопреки очевидности) на самом деле элитная санчасть, а рядового Готта подкосила новая редкая форма североафриканского пищевого отравления. Может быть, ее даже нарочно оставили французы, немного обиженные на то, что потопили их линкор. Так или иначе, весь цех (гласит легенда) придется закрыть на день и вылизать дочиста. Тело Готта перед отправкой родным кремируют, чтобы опасная зараза не поразила Чикаго - всемирную столицу скотобоен, - где ее неисчислимые последствия способны повлиять на исход войны.
Для правдоподобия на полу установлен солдатский гроб. Шафто и его бойцы, не обращая на гроб внимания, натягивают на труп сначала жуткого вида плавки, потом - отдельные части гидрокостюма.
- Эй! - говорит Этридж. - Я думал, перчатки под конец.
- Сэр, мы наденем их сначала, с вашего разрешения, сэр! - говорит Бобби Шафто. - Поскольку пальцы отмерзнут первыми, и тогда капец, сэр!
- Хорошо, но прежде наденьте вот это, - говорит Этридж и протягивает наручные часы. Шафто взвешивает их на руке и присвистывает: это швейцарский хронометр в массивном корпусе чистого урана, механизм на множество камней тикает, как сердце маленького зверька. Шафто покачивает их на браслете из ловко пригнанных металлических пластин. Такой штуковиной можно оглушить щуку.
- Шикарно, - говорит Шафто, - только время не больно точно показывают.
- Для того часового пояса, куда мы направляемся, - говорит Этридж, - точно.
Шафто, утершись, берется за работу. Тем временем лейтенанты Этридж и Роот вносят свою лепту в общее дело. Они несут куски Ледяной Щетинки на гигантские весы. Получается тридцать килограммов, хотя Шафто, привыкшему к фунтам, это ничего не говорит. Енох Роот обнаруживает похвальный аппетит к физическому труду (что молча отмечают про себя рядовые): он приволакивает и бросает на весы еще тушу. Вместе выходит семьдесят. Дальше они доводят вес до ста тридцати, таская окорока из холодильника. Енох Роот, который похоже, накоротке с этой чудною системой мер, посчитал и, дважды проверив, установил, что вес Джеральда Готта в килограммах - сто тридцать.
Все мясо отправляется в гроб. Этридж захлопывает крышку вместе с несколькими мухами, которые пока не знают, на что себя обрекли. Роот с молотком в руках обходит гроб, заколачива здоровенные гвозди мощными, точными ударами Плотника из Назарета. Тем временем Этридж достает из портфеля свод инструкций. Шафто стоит близко и может прочесть большие печатные буквы на зеленой обложке.
ИНСТРУКЦИИ ПО ЗАПЕЧАТЫВАНИЮ ГРОБА
ЧАСТЬ III: ТРОПИЧЕСКИЙ КЛИМАТ
ТОМ II: ОПАСНАЯ ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА (БУБОННАЯ ЧУМА И Т.П.)
Два лейтенанта битый час выполняют инструкцию. Она не настолько сложна, однако Енох Роот все время находит синтаксические двусмысленности и начинает в них углубляться. Этридж сперва немного досадует, потом доходит до белого каления и, наконец, до крайнего прагматизма. Чтобы нейтрализовать капеллана, он изымает инструкцию и поручает Рооту по трафарету наносить на крышку фамилию «Готт» и лепить на нее красные наклейки с предупреждениями столь грозными, что от одних заголовков может хватить кондратий. Когда Роот заканчивает работу, открыть гроб имеет право только лично председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Джордж К. Маршалл, и то не раньше, чем получит разрешение главного военного врача и эвакуирует все живое в радиусе ста миль.
- Как-то капеллан смешно говорит, - замечает на определенном этапе рядовой Нейтан, ошалело слушая дебаты Роота - Этриджа.
- Ага! - восклицает рядовой Бранф, будто Нейтан проявил особую наблюдательность. - Что это за акцент?
Все взгляды обращаются к Шафто. Тот делает вид, что прислушивается, потом объявляет:
- Ну, ребята, я бы сказал, что предки Еноха Роота - голландские и, может быть, немецкие миссионеры на островах Тихого океана и что женились они на австралийках. Более того, думаю, родился он на территории, которую контролируют британцы, паспорт у него английский, его мобилизовали в начале войны, и сейчас он входит в состав АНЗАК*. [Австралийского и Новозеландского экспедиционного корпуса.]
- Ух ты! - восклицает рядовой Даньелс. - Если все это окажется правдой, плачу пять баксов.
- Идет, - отвечает Шафто.
Этридж и Роот заканчивают с гробом. Примерно в то же время морпехи натягивают на покойника последнюю деталь гидрокостюма. Ушла чертова куча талька, но в конце концов справились. Тальк - не американский; Этридж выдал им коробку какого-то европейского. Над некоторыми буквами на этикетке - две точки; Шафто знает, что это характерно для немецкого языка.
К воротам задом подъезжает грузовик. От него пахнет свежей краской (это грузовик подразделения 2702). В кузов загружают запечатанный гроб и одетого в резину мертвого мясника.
- Я останусь и проверю мусорные бачки, - говорит лейтенант Этридж. - Встретимся на взлетном поле через час.
Шафто представляет себе час в раскаленном грузовике с таким грузом.
- Обложить его льдом, сэр? - спрашивает он.
Этридж задумывается: цыкает зубом, смотрит на часы, сопит, хмыкает. Однако, когда он вновь открывает рот, ответ звучит вполне определенно:
- Нет. Для целей миссии существенно перевести его в размороженное состояние.
Рядовой первого класса Джеральд Готт и нагруженный мясом гроб занимают середину кузова. Морпехи сидят вдоль бортов, как почетный караул. Шафто смотрит через груду мертвечины на Еноха Роота, который старательно делает невозмутимый вид. Шафто понимает, что надо ждать, но утерпеть не может.
- Что вы здесь делаете? - спрашивает он.
- Подразделение перебрасывается, - говорит преподобный, - ближе к линии фронта.
- Мы только что с корабля, - отвечает Шафто. - Разумеется, мы приближаемся к линии фронта. Удаляться можно было бы только вплавь.
- Пока мы на колесах, - спокойно говорит Роот, - куда все, туда и я.
- Я не про это, - говорит Шафто. - Я про то, зачем подразделению капеллан?
- Вы не вчера в армии, - говорит Рост. - В каждой части должен быть капеллан.
- Дурной знак.
- Дурной знак иметь в части капеллана? Почему?
- Значит, эти жопотрясы считают, что будет много похорон.
- Вы придерживаетесь того мнения, что священник нужен только на похоронах? Занятно.
- И на свадьбах с крестинами, - говорит Шафто. Остальные морпехи давятся смехом.
- Не смущает ли вас несколько первое задание подразделения 2702? - спрашивает Енох Роот, выразительно глядя сперва на покойного Готта, потом на Шафто.
- Смущает? Послушайте, преподобный, на Гуадалканале я делал такое, по сравнению с чем все вот это - занятие для благовоспитанных школьниц, так их за ноги.
Остальные морпехи считают, что Шафто отбрил, так отбрил, однако Роот не унимается:
- А вы знаете, зачем делали это на Гуадалканале?
- Ясное дело! Чтобы остаться в живых.
- А сейчас зачем?
- Хер его знает.
- Раздражает вас это немножко? Или вы просто тупой солдафон, которому все до лампочки?
- Да, преподобный, тут вы меня поддели, - говорит Шафто и, помолчав, добавляет: - Признаюсь, малость любопытно.
- Пригодился бы в подразделении 2702 человек, способный ответить «зачем»?
- Наверное, - нехотя соглашается Шафто. - Просто дико как-то, что у нас капеллан.
- Почему дико?
- Потому что это такое подразделение.
- Какое? - спрашивает Роот не без некоего садистского удовольствия.
- Не положено говорить, - отвечает Шафто. - Да я и не знаю.
С горы вьются исполинские серпантины и, пройдя через ряд полосатых арок, спускаются к железнодорожным путям. «Стоишь тут, на хер, как в лотке пинболла», - говорит Б. Шафто, глядя вверх, туда, откуда они только что приехали, и воображая, что может скатиться из касбы. Они едут на юг вдоль железнодорожных путей и оказываются на территории отвалов, угольных куч, дымовых труб. Шафто - бойскаут с Великих озер - узнает все словно через какую-то бесконечную межкультурную зубчатую передачу. Грузовик останавливается перед «Societe Algerienne d'Eclairage et de Force»* [Алжирская компания по освещению и электроснабжению (АКОЭ) (фр.).] - уродливым колоссом с двумя дымовыми трубами, перед которым навалена самая высокая угольная куча. Они у черта на куличках, но их явно ждут. Здесь - как и повсюду, где бы ни появилось подразделение 2702, - проявляется странный Эффект Раздувания Званий. Гроб заносят в здание АКОЭ два лейтенанта, капитан и майор под присмотром полковника! Рядовых вообще не видать; Шафто, простой сержант, с тревогой гадает, какую работу найдут ему. Одновременно сказывается Эффект Отсутствия Проволочек - там, где Шафто ожидает бумажной волокиты по меньшей мере на полчаса, выбегает офицер, машет руками, и гроб пропускают.
Араб с красной консервной банкой на голове тянет на себя стальную дверцу; оттуда вырываются языки пламени, он сбивает их черной кочергой. Офицеры направляют гроб в дверь и толкают вперед, словно досылая снаряд в ствол шестнадцатидюймового карабина. Араб с жестянкой на голове захлопывает дверцу (кисточка на жестянке бешено прыгает) и, еще не опустив щеколду, принимается завывать, как те придурки в касбе. Офицеры все очень довольны и пишут в книжечки свои имена.
После всех этих довольно странных событий грузовик отъезжает от «Societe Algerienne d'Eclairage et de Force» и снова ползет по серпантину в Алжир. Подъем такой крутой, что его приходится одолевать на первой скорости. Торговцы с печками на колесах не только не отстают, но еще и успевают печь на ходу лепешки. Трехногие псы бегают и дерутся под коленвалом. Кроме того, подразделение 2702 одолевают местные в красных жестянках, которые рвутся играть на гитарах из канистр, продавцы апельсинов, заклинатели змей и голубоглазые малые в бурнусах, которые предлагают какие-то бурые комки, без обертки и этикетки. Их, как градины, можно классифицировать по аналогии с фруктами или спортивным инвентарем. Обычно они размером от вишни до бейсбольного мяча. В какой-то момент капеллан под влиянием порыва меняет плитку «Херши» на комок размером с бейсбольный мяч.
- Это что, шоколад? - спрашивает Бобби Шафто.
- Был бы шоколад, - отвечает Роот, - этот тип не стал бы менять его на «Херши».
Шафто пожимает плечами.
- Может, это говенный шоколад.
- Или говно! - выпаливает рядовой Нейтан. Всем ужасно смешно.
- Слышали про Марию-Хуанну? - спрашивает Роот.
Шафто - образцовый боец и вожак - перебарывает желание ответить: «Слышал?! Да я ее греб!»
- Это то же самое, только в концентрированном виде, - говорит Енох Роот.
- А вы-то откуда знаете, преподобный? - спрашивает рядовой Даньелс.
Преподобный ничуть не смущен.
- Я здесь насчет Бога, да? Мне положено знать религиозную сторону?
- Так точно, сэр!
- Так вот, была некогда такая мусульманская группа - гашишины, они ели эту штуку и шли убивать. И так в этом преуспели, что даже прославились, а их название в несколько измененном виде - асассины - вошло во все европейские языки в значении «убийцы».
Наступает уважительное молчание. Потом сержант Шафто говорит:
- Так хули мы ждем?
Они съедают по кусочку; Шафто как старший среди рядового и сержантского состава - больше всех. Ничего не происходит.
- Если мне и хочется кого убить, так только типа, который толкнул нам это говно, - говорит он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71