- Ларсен
мучительно наморщил лоб. - То есть, чтобы, значит, не какое-нибудь
скользкое, а по-настоящему скверное?
Сказав это, он вдруг испугался. Испугался того, что денщик поднимет
его на смех. О подобных вещах лейтенант ни у кого еще не спрашивал. Ни у
Сержа, ни у Клайпа, ни у других офицеров. А вот с Сашкой получилось. Само
собой. Может быть, - в ответ на его наивных "мозырей". Оттого, что
верилось - Сашка поймет или во всяком случае не засмеется. И Сашка
действительно не засмеялся.
Коротко шмыгнул вздернутый нос, и денщик обстоятельно прокашлялся в
кулак. Похоже, вопрос он оценил по достоинству.
- А что ж тут такого? Жизнь есть жизнь... Цыплятам ресторанным тоже
кто-то головы сворачивает. А есть - и вовсе никто не отказывается. То
есть, думал, наверное. И думаю... Может, даже каждый день думаю. Мысли -
они ведь навроде кепки, - вот и примеряешь от нечего делать. То, значит, о
бабах тех же, то еще о чем-нибудь, - Сашка замялся. - Но в в основном,
конечно, о бабах. Только тут уж я не знаю, скверно это или не скверно.
Само оно как-то думается....
Денщик неожиданно замолчал, и Ларсен сразу заподозрил неладное. Взор
его метнулся к деревенским улочкам, и от увиденного сердце болезненно
дрогнуло. На самой окраине по узкому проходу между заборами что-то
неспешно перемещалось. Толком ничего не удавалось рассмотреть, но что-то
мерцало там между досок, ворочалось, бросая фиолетовые блики на
потемневший брус строений, на пыльного цвета частокол изгороди.
- Видишь?! - он цепко ухватил Сашку за локоть.
- Вижу, - Сашка резким движением вскинул было автомат, но тут же и
опустил. - Не достану, далеко... Да и полоснет он оттуда. Как пить дать,
полоснет. А тут ориентир верный, - промазать трудно.
- Ладно. Пусть уходит, - голос у Ларсена сел.
- Значит, это он и есть?
- А черт его знает!..
Некоторое время они стояли, в безмолвии наблюдая за удаляющимся
мерцанием. Может быть, чувствуя, что за ним следят глаза людей, "слепец"
проявил осторожность и на открытом пространстве так и не показался. Первый
же овражек на краю деревушки поглотил его бесследно.
- Слушай, лейтенант, а не вернуться ли нам в избу?
- Это еще зачем?
- Повторим по одной. Все ж таки и повод есть - живыми остались. Да и
в твою флягу перельем из бутыли. Не успели ведь. А чего добру пропадать?
Верно... Зачем добру пропадать? Доберется до деревни другой полк, и
другие дотошные изыскатели разнюхают тайну погребка. Конечно, жалко. Лучше
самим выпить. А что не выпьется - разлить на снег. Так сказать, по праву
первого. Первому можно все, ибо он первый. И первые всегда берут - берут,
потому что вторые делятся...
Ларсен, вероятно, долго молчал, потому что Сашка тронул его за плечо.
- Так как, лейтенант, возвращаемся?
Помешкав, Ларсен, кивнул. Пить не хотелось, но ничего другого делать
тоже не хотелось. По витой лестнице они медленно стали спускаться вниз.
Неожиданно оказалось, что подниматься было гораздо проще. Извив постоянно
убегающей за поворот лестничной гармони кружил голову, вызывал странные
ассоциации. На секунду лейтенанту представилось, что он вовсе не на
лестнице, а внутри гигантской пустотелой раковины. Когда-то здесь обитал
моллюск - и вот он вышел прогуляться - может быть, совсем ненадолго. Как
знать, возможно, именно в эту самую минуту огромный хозяин раковины,
возвращаясь, протискивал свою желеобразную тушу под своды колоколенки,
вползал на первые ступени... Наваждение было столь сильным, что лейтенант
замедлил спуск. Выручил его Сашкин ребячливый прискок. Денщик снова
обогнал Ларсена и тем самым разрушил чары лестничной спирали. Уже через
полминуты они снова стояли под открытым небом.

От самогона болезненно молотило в висках, руки и ноги сами собой
порывались делать несуразные движения. Спрашивается: отчего пьяные пляшут?
Да от того, что не умеют ходить. Во всяком случае управление ревущим
"Хаккелем" давалось Ларсену с трудом. А сзади, держась за ременную петлю,
сидел Сашка, распевающий во все горло не то белорусские, не то украинские
песни. "Хаккель" то и дело съезжал с торной дороги в заснеженное поле,
машину начинало швырять, колеса плевались ошметками грязи, бешено
пробуксовывали. Один раз они уже перевернулись, дважды с ухарским воплем
слетал с сиденья Сашка. Ругаясь, Ларсен разворачивал мотоцикл и не сразу
находил затаившегося среди сугробов хохмача. Сашку все это здорово
веселило, Ларсена, впрочем, тоже, хотя он и чувствовал, что страшно устал.
Хотелось поскорее добраться до родных позиций, плюхнуться на еловые нары
и, закутавшись в пару казенных ватников, уснуть под заунывный бубнеж
Сержа...
Первым ИХ заметил, конечно, денщик. Иначе и быть не могло.
Расторопность в том и заключается, чтобы все увидеть, услышать и успеть
чуть раньше других. Сашка забарабанил по спине лейтенанта и заорал так,
что у обоих чуть было не лопнули барабанные перепонки.
- Воздух, лейтенант! Бестии белобрюхие летят!
От неожиданности Ларсен позволил мотоциклу вильнуть в сторону, и они
лихо съехали в кювет. Легонького Сашку зашвырнуло в кусты, а Ларсен
застонал под тяжестью заглохшего "Хаккеля".
- Не дрейфь, лейтенант! Щас спасу...
Подоспевший денщик помог ему выбраться из-под мотоцикла.
- Ее-то не разбил?
Ларсен потрогал оттопыривающуюся грудь.
- Цела.
- Ну и ладушки! - Сашка, сияя, показал лейтенанту большой палец. -
Тогда самое время задавать драпака.
Только сейчас Ларсен обратил глаза к небу.
Опасность вовсе не миновала. С дымчатой высоты, стремительно
вырастая, в степь пикировали сигарообразные корабли пришельцев. Гул
наконец-то достиг земли, сдавил уши, заставил содрогнуться. Лейтенанту не
впервые было ощущать такое. Он плевал на все эти "сигары", сдвоенные и
строенные башни, катамараны и тримараны из поднебесья, но дрожь ничуть не
зависела от разума и воли. Страх, охватывающий нутро, не был следствием
трусости. Таков был ИХ гул, заставляющий цепенеть от ужаса, кричать и
прятать лицо в ладонях. Кто-то забивался на дно окопов, кто-то терял
сознание, многие - Ларсен это знал не понаслышке - потеряв над собой
контроль, бросались бежать, срывая одежду, расцарапывая себя в кровь. От
сведущих людей доходило, что в гуле неземных кораблей присутствуют опасные
для жизни людей гармоники. Умирать, кажется, от них не умирали, но тяжелый
этот СТРАХ навещал всякий раз, и никто - ни единая живая душа, не в
состоянии был думать в такие минуты о сопротивлении...
Как и положено, первым очнулся Сашка. Сбросив с плеча свой протертый
до металлического блеска автомат, он полоснул в небо длинной очередью.
Действие абсолютно бесполезное с точки зрения логики, но помогающее прийти
в себя, восстанавливающее психическое равновесие. Ларсен поправил на
голове шапку и перекатился на спину. Смерть он предпочитал встретить лицом
к лицу. Но пикирующую эскадрилью не интересовали двое крохотных,
притаившихся на дне овражка существ, - она бомбила уже далеко впереди, где
гавкающе и нестройно начинала работать артиллерия землян. Может быть,
артиллерия того самого рогоносца-майора... Позади же, заглушая пушечную
канонаду, неожиданно взревели ракетные комплексы немецких частей.
Обернувшись на этот устрашающий рев, Ларсен и Сашка разглядели приближение
странной конструкции.
- Плуг! - выдохнул Сашка. Лейтенант сухо сглотнул.
Окутанная багровыми кляксами разрывов, чешуйчатая и многокрылая,
конструкция плыла по небу, ужасающей своей медлительностью одновременно и
дразня и пугая. Две "сигары" сопровождали ее, зависнув чуть выше,
беспорядочно осыпая бомбами совершенно пустынные холмы.
На четвереньках Ларсен поспешил выбраться из оврага. Конструкция
действительно именовалась "плугом". Так по крайней мере окрестили ее в
частях. Подобно плугу она вспахивала землю, взрезая ее в глубь на сотни и
тысячи метров. Под незримым ножом земля расходилась, как поминальный
пирог, беспомощно обнажая черные, выдыхающие пар недра. Чуть позже на
месте таких взрезов образовывались провалы. Те из них, что заполнялись
водой, начинали напоминать реки, настолько протяженными они были.
Ларсен оглянулся. Где-то далеко позади земной разрез начинал уже
дымиться. Вероятно, давала о себе знать потревоженная магма. Впрочем, это
было только предположение. Ни рядовой состав, ни командование до сих пор
ничего не знали об оружии пришельцев. Ни о "северном сиянии", ни о
"плуге", ни о "слепцах" с "сетчатыми ловушками". Да и возможно ли было
понять действие производимое тем же "плугом"? Порой он вспарывал дороги,
иногда разрушал здания, но подобные мелочи ни в коей мере не стыковались с
той потрясающей мощью, что демонстрировал "плуг" при движении. Бездонные
рвы и новоявленные реки пугали, но не более того. Строительные батальоны
оперативно и без особого труда возводили через рвы сборные мосты, на
заполненных водой пространствах организовывались паромные и понтонные
переправы. "Плуг" делил земную плоть на острова, и люди, поневоле
превратившиеся в портных, сращивали ее как могли.
Ларсен в волнении утер взмокший лоб. Инопланетная тройка шла прямо на
них.
- Мотоцикл... Надо его вытащить! - прохрипел он.
- Не успеем!
- Если вдвоем... - Ларсен сообразил, что в самом деле не успеют. Да
еще ведь надо завести! А заведется ли он после такого кувырка?.. Не
сговариваясь, они бросились бежать - Сашка чуть впереди, лейтенант сразу
за ним. Бомбы, рассыпаемые щедрой рукой сеятеля, летели к земле, волна
сыплющихся разрывов неукротимо близилась. Прикинуть, где именно пройдут
"сигары", представлялось почти невозможным, - корабли инопланетян
перемещались непредсказуемым зигзагом. И таким же образом пытались убежать
от них люди. Со стороны это выглядело, должно быть, забавно: пара
перепуганных зайцев, удирающих от машины с охотниками... Взрыв подбросил
лейтенанта, кубарем прокатил по замороженным кочкам. Заполошно крича,
денщик гигантскими прыжками припустил по полю. Он словно почувствовал, что
всегдашняя удача на этот раз ему изменит. Подняв гудящую голову, Ларсен
смотрел вслед убегающему. Когда очередной взрыв накрыл денщика, он не
вздрогнул и даже не сморгнул. Это была всего-навсего крохотная вспышка
"северного сияния". Она не калечила и не ранила, она лишь мгновенно
поглощала людей, впитывая живую материю, превращая в ничто, в одну только
голую память.
А после к лейтенанту приблизилось НЕЧТО - пустота, носящая имя
"сетчатой ловушки". Ларсен зарылся лицом в снег, затаив дыхание, стараясь
не двигаться. С ужасающей отчетливостью он ощутил над собой присутствие
чего-то живого постороннего. Так чувствуют на себе взгляды напряженные
люди. Он был пьян, он был жутко напуган, но странную суть изменений,
происходящих с воздухом, с частотным диапазоном слышимого, подмечал с
обостренным вниманием. Потрескивая статическими зарядами, огромный
невидимый зверь склонился над ним, может быть, что-то про себя взвешивая,
возможно, решая его судьбу. В голове у Ларсена заиграли всполохи, словно
кто кистью разбрызгивал аляповато замешанную акварель. Все расплывалось и
наползало друг на друга, собственная рука вдруг превратилась в костлявую
кисть скелета. Ларсен в ужасе приподнялся и ни с того ни с сего увидел
бледные улочки незнакомой деревни.
Это было странное поселение. Все здесь было слеплено из тумана, и
даже люди, шагающие по сбитым в щиты дощечкам, напоминали бесплотных
призраков. Рты их раскрывались, но он ничего не слышал. Одни лишь
шевелящиеся губы и красноречивые взмахи рук... Шагах в тридцати от него
беззвучно проплыла запряженная двойкой подвода. Лошадей вел под уздцы
седобородый мужичонка в сбитой набекрень шапке-ушанке. Как и все он
состоял из белесого дыма и в воздух над собой выдыхал такой же дым. Облако
пара, еще недавно составлявшее с мужичонкой единое целое, лохматясь и
колеблясь, тянулось прочь обрывая зыбкую пуповину и тотчас рассеиваясь.
Глядя на этого мужичка, лейтенант как-то враз успел взмокнуть. То ли от
страха, то ли от жаркой догадки. Почему-то подумалось, что он видит
деревню "мозырей" - тех самых бесплотных ангелов, о которых поминал Сашка,
о которых поговаривали перед сном солдатики. Ведь и солдатикам нужно во
что-то верить. Не в рай, так в подобную призрачную местность. В
бессмертных жителей-мозырей...
- Ага... Вон оно, значит, как у вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10