Нахожу ее в ремонтной мастерской.
— П, п, п, в, в. Захват! эн, эн, эн, эл, эн. Левый! П, п, в, захват! — доносится оттуда отрывистая дробь команд. На столе полуразобранный механизм. Лиана ногами и голосом управляет сразу четырьмя манипуляторами. Пальцы ног всунула в сенсоперчатки — точнее будет сказать — сенсотапочки, и очень ловко управляет двумя манипуляторами, напоминающими железные руки с пятью пальцами. Двумя другими манипуляторами с отверткой и гаечным ключом управляет голосом.
— Привет! Что у тебя здесь?
Лиана отвечает ослепительной улыбкой.
— Доброе утро, соня! Левый болт никак не поддается. Приржавел.
— Дай-ка я попробую, — капаю под шляпку болта керосином, накладываю разводной ключ и рывком проворачиваю. — Порядок.
— Игнат, все сообщество мунтов выносит тебе искреннюю благодарность за спасение меня и технохутора! — торжественно произносит Лиана. — В сети только о тебе и говорят!
— Откуда обо мне знают?
— От Веды. Я утром вышла в эфир — это такой восторг! Столько поздравлений получила! Тебя все благодарят! И Веду все поздравляют! Я же тебе говорила, она все может! Ей только взяться!
Веда все может… Забавная мысль. А я становлюсь известным в этом мире. На фига мне это?
— Веда обо мне что-нибудь говорила?
Лиана мило краснеет.
— Говорила. Чтоб я тебя не боялась.
— Понятно. Отдохни полчасика, сейчас света не будет. Я наведу порядок в генераторной.
Навожу порядок в генераторной. Ставлю на место кожухи генератора, восстанавливаю блок питания компа и приступаю к планомерному ремонту оборудования технохутора. Лог-лист неполадок такой длинный, что до конца просматривать не стал. Попросил комп отсортировать неисправности по важности и начал с первого пункта. На корабле текущим ремонтом пять биолет занимался, так что работа знакомая. Техника немного другая. И запущена сильно. Капитального ремонта лет двести не было. Но ремонт — он и в Африке ремонт.
Лиана прилипла банным листом, открыв рот смотрит на мои руки и задает тысячи вопросов. Никогда у меня не было такого старательного ученика. Вслух я ей не отвечаю. Она считывает ответ из моих мыслей. Не знаю, как она в них разбирается, но кажется, ей хватает.
Все время остро не хватает запчастей. Стеллажи мастерской почти пусты. Где взять запчасти, Лиана не знает. Спрашиваю у компа.
— На складе, — сообщает комп.
— Склад — это в том конце, — объясняет Лиана.
— В каком — том?
— В том конце — это где обвалом все засыпало. Туда не попасть.
Вывожу на экран трехмерную схему технохутора, потом поднимаюсь на верхнюю площадку башенки и смотрю, что имеем в натуре. Дальнее крыло и на самом деле засыпало основательно. Стены здесь толстые, прочные. Почти наверняка выдержали. Но раскапывать вход — на это годы уйти могут.
— Обвал еще при моей бабушке случился, — рассказывает Лиана. — Меня тогда на свете не было. А мама была молодая совсем. Моложе, чем я сейчас.
— Ты понимаешь, что без склада мы не сможем отремонтировать все?
— Да, — грустнеет девушка.
— Думай, как попасть на склад.
— Никак… Бабушка думала, мама думала. Никак туда не попасть.
Вновь изучаю на компьютере схему дальнего крыла технохутора.
— Хорошо. Переднюю стену и ворота завалило. А заднюю вы пробить пытались?
— Бабушка пыталась.
— Ну и?
— Что «ну и», что «ну и»? О чем ты сейчас думаешь? Как на склад попасть. Неужели не ясно, чем все кончилось? Эту стену всю жизнь долбить можно. А у бабушки только один Крабик остался. Его беречь нужно.
Спускаюсь вниз и вновь вожу пальцем по схеме.
— Это что за туннель?
— Кабельный колодец.
— А этот короб?
— Вентиляция.
— Если здесь пробить стену, можно из кабельного колодца попасть в вентиляцию.
— Ну и что? Там только ползком можно. И не развернуться. Крабик туда не влезет.
— Я туда влезу.
— Назад не вылезешь. Это верное самоубийство.
В чем-то Лиана права. Для мунта это действительно самоубийство. Червяком ползти семьдесят метров по вентиляционной шахте, а там решетка… Чем ее снимать? Зубами? Затем — шесть метров вниз. На складе потолки высокие…
Долго простукиваю стены кабельного колодца. Потом несколько ударов кувалды — и путь в вентиляционную шахту открыт. Обвешиваюсь инструментами, закрепляю на голове повязку с самым хорошим аккумуляторным фонарем, который удалось найти, и влезаю в вентиляцию. Места в этом коробе ровно столько, чтоб можно было ползти вперед. Назад ползти будет очень сложно. Лиана всхлипывает за спиной. За уши ее бы отодрать.
На первом же повороте остаюсь без лома. Я в поворот вписываюсь, а хороший, тяжелый двухметровый лом — нет.
— Будь самой горькой из моих потерь… — бурчу под нос сонет Шекспира, прикидывая в уме, смогу ли вписаться в этот поворот задним ходом. Сомнительно… Отсчитываю три ответвления вправо, после четвертого вышибаю вентиляционную решетку и освещаю зал лучом фонарика. Это какой-то гараж. До пола метров пять. Закрепляю «кошку» на обрезе вентиляционной шахты и спускаюсь по веревке. Щелкаю выключателем на стене. Удивительно, но свет загорается. Значит, кабели электросети не перебиты. Повезло. «Мы везунчики» — говорил Бонус. Пока был жив.
Долго в унылом восхищении брожу по залам склада. Здесь есть ВСЕ. Два поколения мунтов экономили на всем, боялись выбросить кусок пленки, обрезок жести, ржавую гайку. А за стеной — изобилие…
… поворвчиваю вентиль на баллоне с кислородом. Пламя из желтого становится голубым. Если верить инструкции, две с половиной тысячи градусов. Опускаю забрало термоскафандра и включаю электротермическую насадку. Плафоны на потолке заметно тускнеют, зато температура струи на выходе резака поднимается до пяти тысяч градусов. Почти как на Солнце. Там шесть тысяч.
Бетон тает под пламенем как кусок льда под струей кипятка. Но очень скоро приходится погасить резак. Иначе я спекусь. Даже в скафандре. Или баллоны с газом взорвутся. Оттаскиваю их на всякий случай подальше. Я выжег в стене кратер глубиной с руку. То есть, сантиметров семьдесят. А сколько осталось? На Луне стены куполов — два метра бетона. А на Земле своими глазами видел отколовшийся кусок крепостной стены больше трех метров толщиной. На три метра кислорода для резака не хватит.
Воздух вновь становится прохладным, а кратер и подтеки на полу больше не светятся багряным. Зажигаю резак. Теперь прожигаю узкое отверстие. Новая беда — бетон кипит и брызгает расплавленным металлом арматуры. «Если у вас испортился спин-генератор, отойдите подальше, чтоб не забрызгать костюм расплавленным металлом». Ты думала, Вулканчик, это шутка? Я тоже так думал.
Есть! Толщина стены — около метра. Осталось вырезать симпатичный дверной проем. Это мы могем. На это трех баллонов кислорода хватит.
Бетон еще горячий, поэтому беру Лиану на руки, переношу через порог. Крабик секунду колеблется, сканирует инфракрасным глазом горячий участок пола. Но хозяйка удаляется. Решившись, он бодрой рысцой устремляется за ней. Пока Лиана, пораженная, бродит между стеллажами, я отбираю в корзинку, висящую на локте, нужные запчасти. Грибник — да и только.
— Лиана! Я ухожу.
В ответ — тишина.
— Лиана!!!
Делать нечего. Иду разыскивать. Лиана стоит на коленях перед рядом замерших как на параде шестиногих киберов — спутников мунтов. Красива она со спины. Обхожу девушку, сажусь перед ней на корточки.
— Ну? В чем дело?
Лицо у нее — как маска. Только слезы обольно текут по щекам и капают с подбородка на бетон.
— Что случилось?
Лицо страшно искажается.
— А-а-а-ву-у! — В этом вопле нет ничего человеческого. Подхватываю девушку на руки и спешу в медицинский сектор. И лишь по дороге понимаю, что это очередная истерика.
— Их много! Много! Ты понимаешь, их много! Мама, мамочка, прости меня!
Укладываю на кровать, закутываю одеялом, заставляю проглотить капсулу транквилизатора. Лицо девушки опять застывает трагической маской.
— Ты видел, их много…
— Кого?
— Крабиков.
— Не меньше десятка.
Лиана лежит на спине как покойница, только из глаз текут слезы, стекают по вискам в уши и на подушку. Покопавшись в аптечке, делаю ей инъекцию снотворного. Дожидаюсь, пока девушка заснет.
— Крабик, иди за мной.
Кибер смешно переминается на месте, но не спешит выполнить приказ. Беру его за манипулятор и веду как ребенка за ручку. Тут уж он не осмеливается своевольничать. Но почему-то я уверен: стоит его отпустить, убежит к хозяйке. Поэтому, приведя его на склад, первым делом откидываю щиток на грудке и отключаю ходовую часть. Ставлю на зарядку двух его собратьев. И, чтоб сэкономить время, запускаю на обоих стандартную процедуру техобслуживания. Пока киберы взвывают давно не смазанными сервоприводами и щелкают манипуляторами, иду на воздух.
Какая здесь прелестная, изумрудная трава…
На ближайшие две недели задача ясна. Вахта. Обычная вахта, как на корабле. Привожу технохутор в порядок. Что потом? В егеря податься? Девок портить, мужикам яйца резать? Зачем? Чтоб выполнить клятву, данную Звездочке? Мужики в эту клятву не входили.
Хороший вопрос — зачем? С него надо было начинать. Знаю я, зачем егеря режут яйца соотечественникам? Что вообще я знаю об этой планете? Сначала нужно разобраться с ситуацией. Раз есть технохуторы, значит есть те, кто их построил. Города, заводы — все должно быть. Одного кибера можно изготовить в мастерской. Но здесь их десяток. Однотипных. И у Веды такой же. Где-то есть завод. И хотя бы поселок умных, хорошо образованных инженеров.
К черту одичавших дикарей, пойду искать цивилизацию.
Возвращаюсь на склад. Мои киберы чинят друг друга. Молодцы, ребята. Дожидаюсь, когда кончат, и копирую жизненный опыт Крабика в обоих новеньких. Одного из новеньких вновь ставлю на консервацию. Подумав немного, снимаю с Крабика помятые пластины кожуха и ставлю на новенького. Лиана наверняка не захочет расставаться со своим хромоножкой. Скажу, что починил.
Черт! Она же телепатка… Ладно, ее проблемы. Что сделано, то сделано. Ставлю Крабика на консервацию, а новенького отправляю к девушке.
— Игнат, прости меня. Больше не повторится, честное слово. Мне самой стыдно, что так расклеилась.
— Забыли.
— Нет. Я должна объяснить… Ты обо мне неправильно думаешь. Я должна объяснить… Это очень важно — то, что ты сделал. И ты должен знать, какая я сволочь, и какой была моя мама. — Лиана говорит подчеркнуто спокойно. Слишком спокойно. На грани срыва.
— Изливай свои печали. Только не надейся на сочувствие. О'кей?
— Я не хочу, чтоб ты меня жалел. Постарайся только понять. Это не для меня, это ради мамы. Ради ее памяти. Мою маму звали Корина. От бабушки ей остался только один Крабик. А когда родилась я, он стал общий для нас обеих. Понимаешь? Мы все время должны были быть рядом. До тринадцати лет все было нормально, а потом… Потом я захотела свободы. Я же знала, что рано или поздно Крабик станет моим. Как до этого он стал маминым. Мы обе отлично это знали. Я стала ревновать маму к Крабику. Я проклинала себя, но ничего не могла поделать. Будь вместо мамы Тоби, все было бы хорошо. Но мы с мамой телепаты… Она все чувствовала. Сначала я старалась уходить в горы с Тоби. Но он… Ему хотелось меня осеменить. Тогда мама загрузила меня учебой. Целыми днями заставляла изучать все, что было на хуторе. Всю технику, все механизмы — до последней гайки. С электроникой у мамы было хуже. Она сама не все понимала, но ночами просиживала перед экраном компа, а потом объясняла мне. Два года сплошной зубрежки — ты можешь себе это представить?
— Могу. У меня было пять лет.
— Мама старалась обучить меня всему, что знала сама, а когда решила, что все… Ты ходил на берег реки?
— Нет еще.
— Там песчаная отмель. Мама называла ее золотым пляжем. Она любила купаться. А я так и не научилась плавать. Мама всегда мечтала узнать, куда течет река. А когда решила, что я выучила все, что знает она… У нас на двоих был всего один Крабик. Мама вошла в реку и поплыла вниз по течению. И Крабик стал моим. Ты понимаешь, она сделала это, чтоб у меня был свой собственный Крабик. Маме только-только тридцать пять исполнилось. А на складе крабиков много. Они вдоль стенки рядами стоят. Когда я увидела…
— Понимаю.
Стоило кузнечиком пятьсот лет прыгать по галактике, чтоб сесть на такую дерьмовую планету. — Этого я не сказал вслух. Но Лиана услышала. Телепатка.
— Ты НЕ ВСЕ понимаешь. У моей дочери будет СВОЙ Крабик. С самого начала свой. Мы сможем жить вместе долго-долго. Благодаря тебе.
«Они жили счастливо, а потом долго-долго» — говорила Вулканчик.
Наладил пищевой синтезатор. Только с блоком пищевых красителей не справился. Фиолетовое мясо, или мясо цвета детского поноса ничем не привлекательней зеленого. Вулканчик всегда утверждала, что художник и я — вещи некомпланарные. А Бонус принимался вопить, что это конгениальная мысль. А Звездочка сердилась на них и говорила, что они зато в музыке не копенгагены, ре-бемоль от до-диез отличить не могут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19