А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

Шефнер Вадим Сергеевич

О Вольке -. Ныне вечно и никогда


 

Тут находится бесплатная электронная фантастическая книга О Вольке -. Ныне вечно и никогда автора, которого зовут Шефнер Вадим Сергеевич. В электроннной библиотеке fant-lib.ru можно скачать бесплатно книгу О Вольке -. Ныне вечно и никогда в форматах RTF, TXT и FB2 или же читать книгу Шефнер Вадим Сергеевич - О Вольке -. Ныне вечно и никогда онлайн, причем полностью без регистрации и без СМС.

Размер архива с книгой О Вольке -. Ныне вечно и никогда = 18.82 KB

О Вольке -. Ныне вечно и никогда - Шефнер Вадим Сергеевич => скачать бесплатно электронную фантастическую книгу



О Вольке –
ссылка утрачена
Вадим Сергеевич Шефнер
«Ныне, вечно и никогда»
Гражданская война кончилась.
После многих передвижений полк прочно обосновался в Старой Полисти, где были большие казармы. И сразу начались перемены. Отчислялись красноармейцы старших возрастов, переводились куда-то командиры; а к тем командирам, которые оставались пока в полку, приезжали жены и дети. Все вокруг полны были новыми, уже мирными заботами, все чего-то ждали. Всем казалось, что время тянется слишком медленно.
Но Волькин отец ничего не ждал, и время для него шло слишком быстро. Он еще числился в списках, с ним еще считались – все-таки военспец; но никому он уже не отдавал приказаний, и его уже не назначали дежурным по части. Его не отчисляли потому, что ему некуда было уйти из полка, и еще потому, что знали: протянет он недолго. Да он и сам знал это.
И только два человека в мире: Георгина и Всеволод, Волька, – не верили, что он умрет. Они просто не могли себе представить его смерть, и потом оба они были верующими и надеялись, что бог тут чем-то поможет.
А Волькин отец теперь целыми днями лежал в длинной, очень неуютной комнате со сводчатым потолком.
Таких комнат было несколько в правом крыле казармы, и назывались они почему-то «гостевыми селюльками».
И вот отец лежал в этой гостевой селюльке на широком мягком диване, со спинки которого свисали ошметки срезанной шевровой зеленоватой кожи. На полу возле изголовья стоял эмалированный мелкий судок – в него отец сплевывал мокроту. Когда-то в трех таких судках, поставленных один на другой и соединенных дужкой, вестовой приносил обеды из командирской столовой, но теперь отцу хватало на день тарелки супа.
У другой стены комнаты, возле шкафа, стояла узкая железная кровать без матраса. На ней лежали доски, и доски эти были застелены старыми ватниками. На этой постели дремали во время дежурства или санитар, или фельдшер Дождевой, или Георгина – она дежурила чаще всех. Вольку к отцу пускали неохотно, да тот и сам гнал его из селюльки. Ведь у отца была чахотка. Она началась у него из-за ранения, полученного еще на германской войне. Она тихо тлела в нем все эти годы, пока он воевал, а теперь, когда все войны вроде бы кончились, она вспыхнула в нем, и для него началась новая война, последняя, в которой он воевал один на один.
Однажды Волька все-таки продежурил ночь возле отца. Санитар отпросился куда-то на ночь, фельдшер Дождевой был очень занят, а Георгина так вымоталась, что Вольке волей-неволей разрешили дежурить. Он давал отцу холодную воду с клюквой, и его поражало выражение жадного наслаждения на лице отца, когда тот пил.
Но вот отец уснул, и Волька тоже задремал на своей постели, на ватниках. И должно быть, оттого, что спал он одетым, он все время ворочался, и ему снилось, что сидит он в повозке на каких-то мешках и все едет, едет и не может куда-то приехать. И он сразу проснулся, как только отец окликнул его.
– Всеволод, дай мне, пожалуйста, свежую рубашку, – сказал отец ровным голосом. – Она в шкафу, на второй полке.
Волька вскочил с постели, прибавил огня в настольной лампе и кинулся к шкафу. Он быстро нашел рубашку, но невольно задержал взгляд на рисунке – на внутренней стороне дверцы шкафа были изображены химическим карандашом голый мужчина и голая женщина в короне. Под ними очень четко был написан стишок:
Царь Никола веселится
В Могилеве, в ставке,
А Распутину царица
Не дает отставки.
– Что ты там разглядываешь, – недовольно сказал отец. – Там писаря шутили – надо сказать, чтобы стерли. Ерунда.
Он снял свою рубашку, смял ее в ком и бросил возле дивана. Она тяжело и влажно, как большая жаба, шлепнулась на пол. Сын подал отцу свежую, и тот вскоре уснул.
И Волька тоже уснул, и опять ему снилось, будто он все едет и едет куда-то. Внезапно он проснулся. Отец, накинув на плечи шинель, сидел за столом и курил папиросу. Перед ним лежала голубая коробка «Зефира ь 300» – командирам на днях начали давать в пайке папиросы вместо табака,
– Папа, тебе ведь нельзя курить! Ты обещал тете Гине не курить! – прошептал Волька, вставая с постели.
– Ты не говори ей, пожалуйста, что я курил, – сказал отец. – Это ее огорчит.
– Но тебе нельзя курить, – повторил Волька. – Тебе это вредно.
– Вредно, не вредно – теперь это не так уж важно. Ты ведь знаешь, я скоро умру.
– Нет, ты не умрешь, папа! Бог этого не допустит! – сказал Волька, повторяя слова, которые часто произносила Георгина, и сам искренне веря в них. – Бог не допустит этого!
– Бог многое допускает, – усмехнулся отец, жадно затягиваясь папиросой. И уже раздраженно добавил: – И что это у тебя все бог да бог! Вот что значит у баб на воспитании быть! Уж не в семинарию ли поступать собрался? Запомни: в нашем роду ни купцов, ни жандармов, ни попов не было. Надеюсь, и не будет. И штатских, надеюсь, не будет.
Он тяжело откинулся на спинку стула и строго посмотрел на сына. Отец был страшно худ, и от худобы, от болезни лицо его казалось темным, будто он загорел пoд каким-то нездешним солнцем; не под тем солнцем, которое светит над нашей землей, а под каким-то другим, которое горит над ужасным, неведомым для нас миром.
– Ну, так кем же ты думаешь быть? – резко спросил отец, будто продолжая какой-то давнишний разговор, хоть никогда такого разговора у них не было.
– Не знаю еще, папа, – ответил Волька.
– Придется говорить с тобой как со взрослым, – сказал отец. – Мне некогда дожидаться, когда ты вырастешь. Ты запомни этот наш разговор, а когда-нибудь и поймешь его. Он пойдет тебе на пользу. Я знаю, память у тебя хорошая.
– Да, память у меня хорошая, – с хвастливой готовностью согласился мальчик. – Я помню наизусть «Демона», и «Бородино», и «Лодку феи ветер, вея, опрокинул не со зла», и еще многое помню… Я все сразу запоминаю, и и…
– Не хвались, – прервал его отец. – Можно быть идиотиком и иметь превосходную память.
– Но ведь я не идиотик!
– Нет, – улыбнулся отец. – И ты должен стать военным. В нашей семье все были военными. Одни служили на флоте, другие в армии, но все были военными. Запомни, что только военный по-настоящему служит отечеству.
– Я постараюсь, папа, стать военным, когда вырасту.
– Постарайся. Только знай, что тебе будет трудно поступить в военное училище, ведь ты из дворян. Новая власть настороженно относится к нам.
– Я все-таки поступлю, папа. Я ведь уже умею стрелять из винтовки, тетя Гина меня научила.
– Во всяком случае, запомни: если ты и не станешь военным, то во время войны мужчина все равно должен быть на войне.
– Да, папа.
– И еще запомни вот что. Иногда жизнь заставляет делать плохое. Все люди делают плохие поступки. Но двух вещей делать никогда нельзя: поднимать руку на женщину и изменять своему отечеству. – Отец закашлялся, прошелся по комнате и сел на диван. Он долго сидел нагнувшись, потом скинул шинель и лег.
За окном светало. Волька задул лампу и сел на низкий подоконник. Окно было почти вровень с землей, из него видна была темная сорная трава, росшая у стены, а дальше – мощенный крупными булыжинами казарменный проулок. Вдали, в просвете между двумя кирпичными стенами, виднелось небо. На нем холодно и бездомно вздрагивала утренняя звезда.
Дверь скрипнула, вошел фельдшер Дождевой. В комнате сразу же запахло спиртом.
– Спит? – тихо спросил он, кивнув в сторону отца. – Ну, иди себе домой, я тут побуду… Постой, я тебя через санчасть проведу, а то часовой у дежурки не пропустит. Идем.
По темному сводчатому коридору они вышли на внутренний плац. Потом прошли насквозь приземистое одноэтажное здание, где в коридоре пахло карболкой, и очутились на крыльце. Оно выходило на очень широкую, поросшую травой улицу, где стояли деревянные домишки.
– Ну, иди, – сказал Дождевой. – И скажи Георгине Павловне – пусть не торопится меня подменять, пусть отдохнет. Я подежурю.
– Дядя Дождевой, а скоро папе станет лучше? – спросил Волька.
– Ты же знаешь, что он очень болен, – ответил Дождевой, сердито глядя с верхней ступеньки крыльца. – Разве Георгина Павловна не объясняла тебе?
– Да, она объясняла. Она говорит, что бог все-таки поможет.
– «Бог, бог»! – зло передразнил Дождевой. – Какой уж тут, к черту, бог!
– Почему вы такой умный, а в бога не верите? – с укоризной спросил Волька.
– Вот оттого, что умный, оттого и не верю, – ответил Дождевой. – И притом я прошел медицинскую науку, а по этой науке отсутствие бога твердо доказано. А ты что, видел бога?
– Нет, дядя Дождевой, я не видел, но святые видели его, – возразил Волька, повторяя слова Георгины. – И Жанна д'Арк тоже видела. И спасла Францию от проклятых англичан.
– Уж не знаю, какая там Жанна, а насчет святых дело ясное: они сами себя доводили. Такое и со мной было. Как я узнал, что брата моего под Кенигсбергом убили, я сильно пить стал одно время. Ну, раз дежурю – это под Гнилой Липой было, – вдруг вижу, брат в землянку входит. Я ему и кричу: «Андрюша, почему же ты в штатском?» А он ничего не сказал и вышел. Я закричал не своим голосом и за ним кинулся. Тут меня и связали санитары. С тех пор я пить перестал и больше не чудится.
– Дядя Дождевой, но вы и сейчас пьете, – робко возразил Волька.
– Ну, разве это я пью! Так, небольшие дозы для дезинфекции организма. Совсем без спиртного в нашем деле нельзя. Вот вырастешь, выучишься на врача, тогда сам поймешь.
– Нет, дядя Дождевой, я буду военным, когда вырасту.
– Знаю, это отец тебя настраивает. Отец у тебя, ничего не скажешь, командир боевой, честный военспец, да только он на все со своей военной колокольни глядит. Сейчас ни о каких войнах разговору быть не может. Сейчас у нас мирное строительство начинается. Мы всем капиталистам, которые к нам лезли, морды побили, у них у самих сейчас такое идет, что не до жиру, быть бы живу. Сейчас им не до войн. А нам надо Советскую Россию из разрухи вытаскивать, понял? А ты – «военным буду». Ну ладно, иди, заболтался я с тобой.
По тихой улице прошел Волька до набережной реки Быховки. Здесь, в двухэтажном доме вдовы Веричевой, Георгина снимала комнату. Через калитку садом прошел он во двор, миновал будку со спящей собакой и вошел в отдельные сени, где стояло множество ящиков с пустыми трехгранными бутылочками для уксусной эссенции. У мужа Веричевой был небольшой уксусный завод, но завод этот сгорел во время революции, а сам Веричев умер. Теперь вдова сдавала комнаты, но весь верх, кроме той комнаты, что снимала Георгина, пустовал. По крутой лестнице поднялся Волька наверх и тихо открыл дверь.
На ключ Георгина дверей никогда не запирала – она ничего не боялась. Однако спала она очень чутко.
– Как он себя чувствует? – спросила она со своей постели.
– Все так же, тетя Гина, – ответил Волька. – Сейчас там Дождевой, он сказал, чтобы ты отдыхала.
Волька тихо разделся и лег на свою узенькую койку.
«Только бы Георгина мыться меня не погнала перед сном», – думал он, раздеваясь. Но все обошлось благополучно, она ни слова не сказала. И вообще-то она была не строгая, а последнее время и совсем ни в чем Вольку не неволила. Он с наслаждением вытянулся под одеялом, а перед тем как закрыть глаза, оглянул комнату.
Было уже светло. Георгина тихо лежала у другой стены, лицом к Вольке. Ему была видна половина ее лица и пепельные волосы на подушке. Нельзя было понять, спит она или думает о чем-то, закрыв глаза. Она была плотно укрыта зеленым одеялом, и там, где ноги, одеяло сужалось. «Будто русалка с хвостом, – думал Волька. – Но у русалок и глаза зеленые, я об этом читал, а у нее – синие. И даже не синие, а такие, как ранние васильки, когда они еще не успели выгореть. Она очень красивая, Георгина, – и непонятно, почему она полюбила моего отца. Ведь он некрасивый и много старше ее. Я люблю отца пoтому, что он мой отец, я люблю его ни за чем. Но почему, за что полюбила его Георгина?»
Ему было уютно в постели. И в комнате в этот ранний час было так тихо, спокойно, и весь мир казался сонным, как всегда в детстве, когда ты готовишься уснуть. И вся комната была пропитана таким приятным, успокаивающим запахом – запах этот щел от Георгининой винтовки, висящей на стене в чехле из серой мягкой кожи. Приклад у винтовки был из кипариса – вот отчего так хорошо пахла винтовка. И запах этот сопровождал Георгину всюду, где бы она ни жила.
Георгина не любила рассказывать о себе, но однажды, когда Волька уж очень стал ей надоедать, она вынула из чемодана шкатулочку, и в той шкатулочке был листок, вырезанный из журнала. Там на снимке была изображена сама Георгина. На ней ладно сидела солдатская форма. Георгина стояла у входа в землянку, а на заднем плане видны были искалеченные огнем стволы деревьев.
Дальше шел текст, который Волька много раз перечитывал, – ему казалось, что там все очень красиво написано.
ГЕОРГИНА И ГЕОРГИЙ
(Из фронтовых озарений)
Нежданными проблесками и промельками озаряются порою суровые будни окопной войны. Скромные лавры наших самоотверженных сестер милосердия не прельстили юную уроженку Петрограда м-ль Н.

О Вольке -. Ныне вечно и никогда - Шефнер Вадим Сергеевич => читать онлайн фантастическую книгу далее


Было бы неплохо, чтобы фантастическая книга О Вольке -. Ныне вечно и никогда писателя-фантаста Шефнер Вадим Сергеевич понравилась бы вам!
Если так получится, тогда вы можете порекомендовать эту книгу О Вольке -. Ныне вечно и никогда своим друзьям-любителям фантастики, проставив гиперссылку на эту страницу с произведением: Шефнер Вадим Сергеевич - О Вольке -. Ныне вечно и никогда.
Ключевые слова страницы: О Вольке -. Ныне вечно и никогда; Шефнер Вадим Сергеевич, скачать бесплатно книгу, читать книгу онлайн, полностью, полная версия, фантастика, фэнтези, электронная
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов