Когда
подписали договор об особом статусе и праве голоса в решении дел Империи,
было отмечено, что наши органы власти, Конституция и все остальное не
подвергнутся изменениям. Также существует негласная договоренность, что
члены императорской фамилии не станут ездить с визитами в Америку. Может,
сложись все иначе, мы бы не так робели перед коронованными особами... Во
всяком случае, демократичные американские леди шибче остальных хлопочут о
представлении ко двору.
- Да вы не беспокойтесь, - заверил Родж. - Скорее всего, вам совсем
ничего не придется делать. Просто мы должны быть готовы и к самому
худшему. Я что хочу вам сказать - временное правительство не проблема.
Законов оно не принимает и в политике государства погоды не делает. Тут я
все сам организую. От вас может потребоваться лишь официальная аудиенция у
короля Виллема, да еще, наверное, пара пресс-конференций; мы их заранее
подготовим. Но это зависит от того, как скоро он станет на ноги. Да вы и
не через такое прошли - а если и не понадобитесь, все равно гонорар
останется за вами.
- К черту вас с вашим гонораром! Как говорил один герой сцены:
"Исключая меня включительно!"
Прежде, чем Родж успел ответить, без стука ворвался Билл Корпсмен.
Оглядев нас, он бесцеремонно осведомился:
- Ну что, Родж, сказал ему?
- Сказал, - ответил Клифтон, - но он не согласен.
- А?! Вздор!
- Нет, не вздор, - ответил я. - И кстати, Билл. Дверь, в которую ты
только что влетел, дает тебе прекрасную возможность постучать. Может,
слыхал случайно - есть такой обычай: постучать и спросить: "Вы позволите?"
Не слыхал? Жаль.
- Ты мне мозги не пудри, нет времени болтать! Что за треп там с твоим
отказом?
- Никакого трепа! Это не та работа, на которую я согласился вначале.
- Чепуха! Может, ты, Смайт, и туп настолько, что не въезжаешь, но ты
слишком крепко влип! И всякий там лепет - не могу да не хочу - он, знаешь,
вреден для твоего здоровья!
Я шагнул к нему и сжал его запястье:
- Это что - угроза?! Так может, выйдем, разберемся, а?
Он вырвал руку:
- Здесь? На корабле?! Ты что, в самом деле такой... простой? Дойдет
до тебя когда-нибудь, чурбан хренов, что, возможно, это и вышло-то из-за
твоего карканья?!
- Что "это"?
- Он имеет в виду, - объяснил Клифтон, - что бегство Кироги,
возможно, вызвано вашей вчерашней речью. Может, он даже прав. Однако это к
делу не относится. Билл, постарайся быть вежливее, прошу тебя. Мы здесь не
для пустых препирательств.
Допущение, что моя речь могла вызвать отставку Кироги, меня приятно
поразило. Я даже забыл о намерении пересчитать Корпсмену зубы. Они это
серьезно?! Нет, речь даже мне самому понравилась, но такое!..
Если это правда, я действительно гений!
- Билл, - недоуменно спросил я, - вас не устраивает слишком сильный
эффект от моей речи, так?
- А? Черта с два! Не речь, а не поймешь что!
- Да-а? Ну, знаешь, сразу на двух лошадях не ездят. Сам же пару минут
назад говорил, что это "не поймешь что" вынудило ПЧ полностью сдать
позиции! Или они настолько пугливы? Ты это имел в виду?
Раздосадованный, Корпсмен собрался было ответить, но вовремя заметил
с трудом подавляемую улыбку Клифтона. Он смешался, пожал плечами и почти
спокойно сказал:
- Ну ладно, ладно. Замечательно. В точку попал. Не имеешь ты никакого
отношения к отставке Кироги. Однако есть еще куча дел! И как же нам быть,
если ты откажешься поработать на общее дело?
Я возмущенно уставился на него, однако сдержался: сказывалось влияние
личности Бонфорта. Играя роль человека уравновешенного, сам становишься
уравновешенным.
- Билл, ты опять на два стула усесться хочешь! Все это время ты ясно
давал понять, что меня наняли. Я контракт отработал и никому ничего больше
не должен. Нанять меня снова без моего согласия нельзя. А я согласия не
дам.
Он хотел вставить слово, но я перебил:
- Все. Можешь идти. Не желаю тебя больше видеть.
Он был поражен.
- Да ты... Ты здесь никто, и звать тебя никак! И какого черта ты тут
командуешь?!
- Верно. Я здесь никто. Но это - моя личная каюта, мне предоставил ее
капитан. И ты отсюда сейчас выйдешь - или вылетишь. Манеры твои мне вовсе
не по вкусу.
- Так будет лучше, Билл, поверь, - мягко добавил Клифтон. - Помимо
всего прочего, это действительно его каюта. В настоящее время. Так что
предпочтительнее тебе удалиться.
Поколебавшись, Родж прибавил еще:
- Точнее, нам обоим. Похоже, дело наше - табак. Вы позволите, шеф?
- Пожалуйста.
Я сел и задумался. Жаль, что Корпсмену удалось спровоцировать
перепалку, - не стоит он того. Но, по зрелом размышлении, я убедился:
отказ мой никак не связан с неприязнью к Корпсмену - я все решил еще до
его прихода.
Раздался резкий стук в дверь.
- Кто?
- Капитан Бродбент, сэр.
- А, входите, капитан.
Дэк вошел, уселся в кресло и несколько минут не интересовался ничем,
кроме кусания собственных ногтей. Наконец он поднял глаза и произнес:
- Слушай, а может, передумаешь, если я этого зануду упеку в карцер?
- А? У тебя тут и карцер есть?
- Да нет, вообще-то. Но долго ли соорудить?
Я в упор посмотрел на него, пытаясь понять, что за мысли роятся под
этой круглой черепушкой.
- Так ты действительно засадил бы Корпсмена в карцер, если б я
попросил?
Он поднял взгляд, изогнул бровь и ухмыльнулся:
- Не-ет. Кто пользуется такими штуками, тот не капитан. Даже по его
приказу я бы ничего подобного не сделал. - Дэк мотнул головой в сторону
каюты Бонфорта. - Некоторые вещи человек должен решать сам.
- Это верно.
- Я слышал, ты для себя уже все решил...
- И это верно.
- Да-а... Знаешь, старина, я пришел сказать: я тебя уважаю. С первого
взгляда подумал - так... Пустой щеголь и позер; за душой ни черта... Я
ошибся.
- Спасибо, Дэк.
- Не хочу тебя уговаривать, только скажи: может, стоит еще
какие-нибудь условия обсудить? Ты все хорошо обдумал?
- Да, Дэк, я точно знаю, чего хочу.
- Что ж, может, ты и прав. Извини. Кажется, надежда у нас одна -
может, шеф успеет прийти в себя к сроку.
Он поднялся.
- Кстати, Пенни тебя хотела повидать. Если, конечно, не сию минуту
собираешься нас покинуть.
Я рассмеялся, хоть и не до смеха было:
- Только "кстати", а? Ты уверен, что соблюдаешь очередность? Я-то
думал, сейчас уламывать меня придет док Чапек...
- Он уступил даме - слишком занят мистером Бонфортом. Впрочем, док
просил кое-что передать.
- Что же?
- Сказал: может, мол, катиться ко всем чертям. Он, конечно, гораздо
заковыристее загнул, но смысл, в общем, таков.
- Да? Ну так передай, что я займу там для него местечко поближе к
огоньку.
- Так можно, Пенни придет?
- Конечно. Только предупреди ее, что ответом все равно будет нет.
Все-таки решение я изменил. Попробуй поспорь, если противная сторона
каждый свой аргумент подкрепляет для убедительности ароматом "Вожделения
джунглей"! Нет, Пенни не пользовалась недозволенными приемами, в ее глазах
не появилось ни единой слезинки, да и я себе ничего лишнего не позволял.
Доводы ее были, в общем, справедливы - а потом и вовсе стали не нужны.
Пенни - из тех людей, что считают себя в ответе за весь мир; такая
искренность не может не убеждать.
Мое обучение по дороге на Марс показалось мне теперь детской забавой.
Ролью я уже, в основном, овладел, и пока корабль шел к Новой Батавии,
трудился до седьмого пота. Нужно было восполнить пробелы в знаниях и
подготовиться играть роль Бонфорта в любой обстановке. На императорских
приемах в Новой Батавии можно столкнуться с сотнями и даже тысячами людей.
Родж собирался по возможности оградить меня от незапланированных встреч -
их приходится избегать любому известному человеку, но тем не менее совсем
избежать нельзя - популярность есть популярность, и никуда от нее не
денешься.
Подобные танцы на канате делал возможными лишь ферли-хран Бонфорта -
похоже, лучший из когда-либо создававшихся. Ферли был политическим
представителем Эйзенхауэра еще в двадцатом веке, если не ошибаюсь.
Разработанный им способ личного общения политиков с целой кучей народу был
так же революционен, как изобретенное немцами планирование боевых
действий. Но я ни о чем таком даже не слыхал, пока Пенни не
продемонстрировала мне ферли-хран Бонфорта.
В нем не было ничего, кроме людей. Да и во всем искусстве политики
нет ничего, кроме людей. И хранилище это содержало сведения о каждом, или
почти каждом из тех тысяч и тысяч, с которыми Бонфорт лично встречался на
своем долгом пути наверх. В каждом досье было аккуратно уложено все, что
Бонфорт узнал о человеке от него лично. Абсолютно все - любая мелочь, ведь
как раз мелочи жизни мы ценим больше всего. Имена, прозвища жены, детей,
домашней живности; увлечения, гастрономические пристрастия, убеждения,
странности и все такое. Затем обязательно следовала дата, место встречи и
заметки о всех последующих встречах и разговорах Бонфорта с данным лицом.
Иногда прилагались и фото. Здесь не могло быть фактов
"незначительных" - значение имело все. Ведь, исследуя эту информацию, я
изучал самого Бонфорта! Количество подробностей зависело от политической
значимости данного лица. Порой они составляли самые настоящие биографии в
тысячу и даже больше слов.
Бонфорт и Пенни всегда носили с собой мини-диктофоны, работавшие от
тепла тела. Как только представлялась возможность, он надиктовывал
впечатления на пленку - в комнатах отдыха, по дороге - всюду, где
оставался один. Если с ним была Пенни, записывали на ее диктофон,
вмонтированный в корпус наручных часов. Пенни даже не приходилось
переписывать или микрофильмировать данные - две девицы Джимми Вашингтона и
так почти ничего не делали.
Когда Пенни показала мне ферли-хран целиком - а он был и вправду
велик; в каждой кассете умещалось по десять тысяч слов - и сказала, что
все это - сведения о знакомых мистера Бонфорта, я застонал. Верней, издал
нечто среднее между стоном и воплем, чувства мои это выразило как нельзя
лучше:
- Господи помилуй, малыш! Я же говорил, что такая работа - не для
человека! Ведь жизни не хватит - все это запомнить!
- Конечно, не хватит!
- Но ты же только что сказала: все это - друзья и знакомые мистера
Бонфорта!
- Не совсем. Я говорила: это то, что он хотел бы о них помнить.
Хранилище нужно именно потому, что запомнить все невозможно. Не
беспокойтесь, шеф, вам вообще не придется ничего запоминать. Я просто
хотела показать вам, насколько полезен ферли-хран. Моя работа - следить за
тем, чтобы у него перед встречей с кем-либо оставалась пара минут на
просмотр досье. Будет нужно - я и вам подберу что требуется.
Пенни наугад выбрала кассету и вставила ее в проектор. Досье,
кажется, содержало сведения о некоем мистере Сондерсе из Претории, Южная
Африка. Бульдог по кличке Снаффлз Буллибой; несколько неинтересных
разновеликих отпрысков; в виски-сода выжимает лимон.
- Пенни, вы действительно хотите сказать, что мистер Бонфорт искренне
желал бы помнить все эти мелочи?! По-моему, слишком уж похоже на
надувательство.
Вместо достойного отпора святотатцу последовал кивок:
- Я раньше тоже так думала. Но, шеф, посмотрите на это несколько
иначе. Вы записывали когда-нибудь телефоны своих друзей?
- Ну конечно!
- Разве это - надувательство? Разве они так мало заботят вас, что вы
не в состоянии запомнить их номера? Может, вы извиняетесь перед ними за
это?!
- Ох, ладно, ладно! Сдаюсь. Убедила.
- Он рад был бы все это помнить, если б мог. А раз уж не может,
ферли-хран - не большее надувательство, чем запись в блокноте о дне
рождения друга. Он, по сути, и есть гигантский блокнот, в котором записано
все. Вот вам приходилось когда-нибудь встречаться с действительно важными
персонами?
Я напряг память. Великих артистов она явно не принимала в расчет -
хорошо, если вообще знала, что такие бывают...
- Встречался однажды с президентом Уорфилдом. Мне тогда лет десять
или одиннадцать было.
- А подробности помните?
- Ну конечно! Он спросил: "Как тебя угораздило сломать руку, сынок?".
Я ответил: "С велика упал, сэр!", а он сказал: "Я тоже раз так падал,
только сломал ключицу".
- А как по-вашему, если б он был жив - помнил бы ваш разговор?
- Нет, конечно!
- Почему же, вполне мог! Скорее всего, у него было на вас досье. Их и
на детей заводят - ведь дети растут и становятся взрослыми. Дело в том,
что люди такого уровня встречаются с огромным количеством народа! Они
просто не в силах запомнить всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
подписали договор об особом статусе и праве голоса в решении дел Империи,
было отмечено, что наши органы власти, Конституция и все остальное не
подвергнутся изменениям. Также существует негласная договоренность, что
члены императорской фамилии не станут ездить с визитами в Америку. Может,
сложись все иначе, мы бы не так робели перед коронованными особами... Во
всяком случае, демократичные американские леди шибче остальных хлопочут о
представлении ко двору.
- Да вы не беспокойтесь, - заверил Родж. - Скорее всего, вам совсем
ничего не придется делать. Просто мы должны быть готовы и к самому
худшему. Я что хочу вам сказать - временное правительство не проблема.
Законов оно не принимает и в политике государства погоды не делает. Тут я
все сам организую. От вас может потребоваться лишь официальная аудиенция у
короля Виллема, да еще, наверное, пара пресс-конференций; мы их заранее
подготовим. Но это зависит от того, как скоро он станет на ноги. Да вы и
не через такое прошли - а если и не понадобитесь, все равно гонорар
останется за вами.
- К черту вас с вашим гонораром! Как говорил один герой сцены:
"Исключая меня включительно!"
Прежде, чем Родж успел ответить, без стука ворвался Билл Корпсмен.
Оглядев нас, он бесцеремонно осведомился:
- Ну что, Родж, сказал ему?
- Сказал, - ответил Клифтон, - но он не согласен.
- А?! Вздор!
- Нет, не вздор, - ответил я. - И кстати, Билл. Дверь, в которую ты
только что влетел, дает тебе прекрасную возможность постучать. Может,
слыхал случайно - есть такой обычай: постучать и спросить: "Вы позволите?"
Не слыхал? Жаль.
- Ты мне мозги не пудри, нет времени болтать! Что за треп там с твоим
отказом?
- Никакого трепа! Это не та работа, на которую я согласился вначале.
- Чепуха! Может, ты, Смайт, и туп настолько, что не въезжаешь, но ты
слишком крепко влип! И всякий там лепет - не могу да не хочу - он, знаешь,
вреден для твоего здоровья!
Я шагнул к нему и сжал его запястье:
- Это что - угроза?! Так может, выйдем, разберемся, а?
Он вырвал руку:
- Здесь? На корабле?! Ты что, в самом деле такой... простой? Дойдет
до тебя когда-нибудь, чурбан хренов, что, возможно, это и вышло-то из-за
твоего карканья?!
- Что "это"?
- Он имеет в виду, - объяснил Клифтон, - что бегство Кироги,
возможно, вызвано вашей вчерашней речью. Может, он даже прав. Однако это к
делу не относится. Билл, постарайся быть вежливее, прошу тебя. Мы здесь не
для пустых препирательств.
Допущение, что моя речь могла вызвать отставку Кироги, меня приятно
поразило. Я даже забыл о намерении пересчитать Корпсмену зубы. Они это
серьезно?! Нет, речь даже мне самому понравилась, но такое!..
Если это правда, я действительно гений!
- Билл, - недоуменно спросил я, - вас не устраивает слишком сильный
эффект от моей речи, так?
- А? Черта с два! Не речь, а не поймешь что!
- Да-а? Ну, знаешь, сразу на двух лошадях не ездят. Сам же пару минут
назад говорил, что это "не поймешь что" вынудило ПЧ полностью сдать
позиции! Или они настолько пугливы? Ты это имел в виду?
Раздосадованный, Корпсмен собрался было ответить, но вовремя заметил
с трудом подавляемую улыбку Клифтона. Он смешался, пожал плечами и почти
спокойно сказал:
- Ну ладно, ладно. Замечательно. В точку попал. Не имеешь ты никакого
отношения к отставке Кироги. Однако есть еще куча дел! И как же нам быть,
если ты откажешься поработать на общее дело?
Я возмущенно уставился на него, однако сдержался: сказывалось влияние
личности Бонфорта. Играя роль человека уравновешенного, сам становишься
уравновешенным.
- Билл, ты опять на два стула усесться хочешь! Все это время ты ясно
давал понять, что меня наняли. Я контракт отработал и никому ничего больше
не должен. Нанять меня снова без моего согласия нельзя. А я согласия не
дам.
Он хотел вставить слово, но я перебил:
- Все. Можешь идти. Не желаю тебя больше видеть.
Он был поражен.
- Да ты... Ты здесь никто, и звать тебя никак! И какого черта ты тут
командуешь?!
- Верно. Я здесь никто. Но это - моя личная каюта, мне предоставил ее
капитан. И ты отсюда сейчас выйдешь - или вылетишь. Манеры твои мне вовсе
не по вкусу.
- Так будет лучше, Билл, поверь, - мягко добавил Клифтон. - Помимо
всего прочего, это действительно его каюта. В настоящее время. Так что
предпочтительнее тебе удалиться.
Поколебавшись, Родж прибавил еще:
- Точнее, нам обоим. Похоже, дело наше - табак. Вы позволите, шеф?
- Пожалуйста.
Я сел и задумался. Жаль, что Корпсмену удалось спровоцировать
перепалку, - не стоит он того. Но, по зрелом размышлении, я убедился:
отказ мой никак не связан с неприязнью к Корпсмену - я все решил еще до
его прихода.
Раздался резкий стук в дверь.
- Кто?
- Капитан Бродбент, сэр.
- А, входите, капитан.
Дэк вошел, уселся в кресло и несколько минут не интересовался ничем,
кроме кусания собственных ногтей. Наконец он поднял глаза и произнес:
- Слушай, а может, передумаешь, если я этого зануду упеку в карцер?
- А? У тебя тут и карцер есть?
- Да нет, вообще-то. Но долго ли соорудить?
Я в упор посмотрел на него, пытаясь понять, что за мысли роятся под
этой круглой черепушкой.
- Так ты действительно засадил бы Корпсмена в карцер, если б я
попросил?
Он поднял взгляд, изогнул бровь и ухмыльнулся:
- Не-ет. Кто пользуется такими штуками, тот не капитан. Даже по его
приказу я бы ничего подобного не сделал. - Дэк мотнул головой в сторону
каюты Бонфорта. - Некоторые вещи человек должен решать сам.
- Это верно.
- Я слышал, ты для себя уже все решил...
- И это верно.
- Да-а... Знаешь, старина, я пришел сказать: я тебя уважаю. С первого
взгляда подумал - так... Пустой щеголь и позер; за душой ни черта... Я
ошибся.
- Спасибо, Дэк.
- Не хочу тебя уговаривать, только скажи: может, стоит еще
какие-нибудь условия обсудить? Ты все хорошо обдумал?
- Да, Дэк, я точно знаю, чего хочу.
- Что ж, может, ты и прав. Извини. Кажется, надежда у нас одна -
может, шеф успеет прийти в себя к сроку.
Он поднялся.
- Кстати, Пенни тебя хотела повидать. Если, конечно, не сию минуту
собираешься нас покинуть.
Я рассмеялся, хоть и не до смеха было:
- Только "кстати", а? Ты уверен, что соблюдаешь очередность? Я-то
думал, сейчас уламывать меня придет док Чапек...
- Он уступил даме - слишком занят мистером Бонфортом. Впрочем, док
просил кое-что передать.
- Что же?
- Сказал: может, мол, катиться ко всем чертям. Он, конечно, гораздо
заковыристее загнул, но смысл, в общем, таков.
- Да? Ну так передай, что я займу там для него местечко поближе к
огоньку.
- Так можно, Пенни придет?
- Конечно. Только предупреди ее, что ответом все равно будет нет.
Все-таки решение я изменил. Попробуй поспорь, если противная сторона
каждый свой аргумент подкрепляет для убедительности ароматом "Вожделения
джунглей"! Нет, Пенни не пользовалась недозволенными приемами, в ее глазах
не появилось ни единой слезинки, да и я себе ничего лишнего не позволял.
Доводы ее были, в общем, справедливы - а потом и вовсе стали не нужны.
Пенни - из тех людей, что считают себя в ответе за весь мир; такая
искренность не может не убеждать.
Мое обучение по дороге на Марс показалось мне теперь детской забавой.
Ролью я уже, в основном, овладел, и пока корабль шел к Новой Батавии,
трудился до седьмого пота. Нужно было восполнить пробелы в знаниях и
подготовиться играть роль Бонфорта в любой обстановке. На императорских
приемах в Новой Батавии можно столкнуться с сотнями и даже тысячами людей.
Родж собирался по возможности оградить меня от незапланированных встреч -
их приходится избегать любому известному человеку, но тем не менее совсем
избежать нельзя - популярность есть популярность, и никуда от нее не
денешься.
Подобные танцы на канате делал возможными лишь ферли-хран Бонфорта -
похоже, лучший из когда-либо создававшихся. Ферли был политическим
представителем Эйзенхауэра еще в двадцатом веке, если не ошибаюсь.
Разработанный им способ личного общения политиков с целой кучей народу был
так же революционен, как изобретенное немцами планирование боевых
действий. Но я ни о чем таком даже не слыхал, пока Пенни не
продемонстрировала мне ферли-хран Бонфорта.
В нем не было ничего, кроме людей. Да и во всем искусстве политики
нет ничего, кроме людей. И хранилище это содержало сведения о каждом, или
почти каждом из тех тысяч и тысяч, с которыми Бонфорт лично встречался на
своем долгом пути наверх. В каждом досье было аккуратно уложено все, что
Бонфорт узнал о человеке от него лично. Абсолютно все - любая мелочь, ведь
как раз мелочи жизни мы ценим больше всего. Имена, прозвища жены, детей,
домашней живности; увлечения, гастрономические пристрастия, убеждения,
странности и все такое. Затем обязательно следовала дата, место встречи и
заметки о всех последующих встречах и разговорах Бонфорта с данным лицом.
Иногда прилагались и фото. Здесь не могло быть фактов
"незначительных" - значение имело все. Ведь, исследуя эту информацию, я
изучал самого Бонфорта! Количество подробностей зависело от политической
значимости данного лица. Порой они составляли самые настоящие биографии в
тысячу и даже больше слов.
Бонфорт и Пенни всегда носили с собой мини-диктофоны, работавшие от
тепла тела. Как только представлялась возможность, он надиктовывал
впечатления на пленку - в комнатах отдыха, по дороге - всюду, где
оставался один. Если с ним была Пенни, записывали на ее диктофон,
вмонтированный в корпус наручных часов. Пенни даже не приходилось
переписывать или микрофильмировать данные - две девицы Джимми Вашингтона и
так почти ничего не делали.
Когда Пенни показала мне ферли-хран целиком - а он был и вправду
велик; в каждой кассете умещалось по десять тысяч слов - и сказала, что
все это - сведения о знакомых мистера Бонфорта, я застонал. Верней, издал
нечто среднее между стоном и воплем, чувства мои это выразило как нельзя
лучше:
- Господи помилуй, малыш! Я же говорил, что такая работа - не для
человека! Ведь жизни не хватит - все это запомнить!
- Конечно, не хватит!
- Но ты же только что сказала: все это - друзья и знакомые мистера
Бонфорта!
- Не совсем. Я говорила: это то, что он хотел бы о них помнить.
Хранилище нужно именно потому, что запомнить все невозможно. Не
беспокойтесь, шеф, вам вообще не придется ничего запоминать. Я просто
хотела показать вам, насколько полезен ферли-хран. Моя работа - следить за
тем, чтобы у него перед встречей с кем-либо оставалась пара минут на
просмотр досье. Будет нужно - я и вам подберу что требуется.
Пенни наугад выбрала кассету и вставила ее в проектор. Досье,
кажется, содержало сведения о некоем мистере Сондерсе из Претории, Южная
Африка. Бульдог по кличке Снаффлз Буллибой; несколько неинтересных
разновеликих отпрысков; в виски-сода выжимает лимон.
- Пенни, вы действительно хотите сказать, что мистер Бонфорт искренне
желал бы помнить все эти мелочи?! По-моему, слишком уж похоже на
надувательство.
Вместо достойного отпора святотатцу последовал кивок:
- Я раньше тоже так думала. Но, шеф, посмотрите на это несколько
иначе. Вы записывали когда-нибудь телефоны своих друзей?
- Ну конечно!
- Разве это - надувательство? Разве они так мало заботят вас, что вы
не в состоянии запомнить их номера? Может, вы извиняетесь перед ними за
это?!
- Ох, ладно, ладно! Сдаюсь. Убедила.
- Он рад был бы все это помнить, если б мог. А раз уж не может,
ферли-хран - не большее надувательство, чем запись в блокноте о дне
рождения друга. Он, по сути, и есть гигантский блокнот, в котором записано
все. Вот вам приходилось когда-нибудь встречаться с действительно важными
персонами?
Я напряг память. Великих артистов она явно не принимала в расчет -
хорошо, если вообще знала, что такие бывают...
- Встречался однажды с президентом Уорфилдом. Мне тогда лет десять
или одиннадцать было.
- А подробности помните?
- Ну конечно! Он спросил: "Как тебя угораздило сломать руку, сынок?".
Я ответил: "С велика упал, сэр!", а он сказал: "Я тоже раз так падал,
только сломал ключицу".
- А как по-вашему, если б он был жив - помнил бы ваш разговор?
- Нет, конечно!
- Почему же, вполне мог! Скорее всего, у него было на вас досье. Их и
на детей заводят - ведь дети растут и становятся взрослыми. Дело в том,
что люди такого уровня встречаются с огромным количеством народа! Они
просто не в силах запомнить всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24