– Я не пойму, – сказал он ворчливо, – что, на Средиземном море бывают осенние штормы? Тем более что и до осени-то, по большому счету, еще далековато.
– А у вас есть океаны? – неожиданно спросил Больт.
– Чуть меньше, чем на Земле, – ответил Кай, прикладываясь к стакану. – На Саргоне вообще более сухой климат. Я же тебе говорил, что колонизация моей планеты была ошибкой. В принципе, человеку там жить не стоит. Теперь, конечно, уже поздно рассуждать об этом. Зато столичный мир, планета-резиденция императоров – просто рай. Тяготение – единица, климат теплый, снега ложатся только в высоких широтах, и то ненадолго. И, что интересно, жрать можно все. То есть… – Он засмеялся и добавил, жуя: – Я хотел сказать – всех.
Больт задумчиво глотнул виски и уставился в зеленую даль, плещущую серебристой пеной волн.
– Мне обидно, – произнес он с горечью. – Ты видел столько всего, а я… что я видел, кроме древних стен и таких же древних фолиантов, не нужных никому, кроме кучки сумасшедших типа меня?
– Ну, знаешь… – хмыкнул в ответ Кай, – а что видел, например, Лок?
Зорган улыбнулся и вытянул обнаженные ноги. На нем была рубашка, завязанная на животе узлом, и смешные шорты, сооруженные из обрезанных мужских брюк, на три размера больше чем надо – их держал на месте итальянский солдатский ремень с позеленевшей пряжкой.
– Я не хочу, чтобы кто-то из вас увидел то, что пришлось увидеть мне, – мягко сказал он. – Здесь мне столько… – он чуть замялся, подбирая слово, – настолько лучше, что возвращаться домой будет очень трудно. Иногда я думаю о том, чтобы вообще сбежать от Кирби.
– Вот так, – фыркнул Кай, – а что тебе Кирби?
– Кирби – глава рода. Он может мне приказывать. Все чаще он рассуждает о том, что мы уже обеспечили будущее своих людей и нам стоит прекратить это опасное мероприятие. Ему здесь не нравится.
– Это я уже заметил. Но разве ты не можешь решать, где и как тебе жить?
– У меня были женщины, – очень буднично сообщил Лок, – это нравилось Кирби, но не очень нравилось мне…
– Гм, – выдавил Кай, чувствуя, что краснеет.
Больт свесился за борт, плюнул в летящую на него волну и пробормотал, не оборачиваясь:
– В сущности, между грехом плотским и содомским особой разницы нет. Хотя, конечно, папы неоднократно осуждали последний в своих буллах. А сами-то, а сами…
– Правильно, – буркнул Кай, привставая, – мальчик, девочка – какая, в задницу, разница. Внимание, итальянская подлодка на двух часах!
Больт моментально развернулся и поднес к глазам могучий «цейс», болтавшийся у него на шее.
– Вижу… – сказал он. – Хм… или я ничего не понимаю в военно-морском юморе, или эти клоуны что-то хотят нам сказать. Посмотри сам.
Кай отвел рукой протянутый бинокль и чуть прищурился.
– Да, они машут какими-то флагами. Не знаю, к чему это, но лучше нам нырнуть. Лево руля! – гаркнул он в открытую пасть люка. – Срочное погружение!
Быстро собрав свои корзинки с едой и выпивкой, вся троица поспешно нырнула в люк. Лодка медленно, словно нехотя, проваливалась в море. Перепрыгивая через высокие комингсы, Кай первым влетел в ходовую:
– Что у нас с глубиной? – спросил он сам себя, отпихивая сидящего за пультом парня. – А, черт, всего-то девяносто метров. Что ж, попробуем для начала нырнуть на полсотни. Наш несчастный корпус не стоит подвергать лишним нагрузкам. Без особой нужды… да.
Лодка послушно нырнула на пятьдесят метров и медленно пошла вперед, щупая пространство невидимыми лучами сканеров. Кай переключил один из экранов на поиск противника.
– В первый раз, – сказал он стоявшему за спиной Больту, – я чуть не сошел с ума, пытаясь разобраться в технике управления. Создатели корабля были явно похожи на нас – иначе я вообще не смог бы ничего понять, – но в то же время чем-то и отличались…
– Вон они, – заметил Больт. – Странно, почему их субмарина стоит на месте?
По корпусу лодки звонко скрежетнуло. Через пару секунд звук повторился – такой же, визжаще-металлический. Кай дернулся и быстро прошелся пальцами по овальным клавишам пульта.
– Черт, что это? – недоуменно спросил он.
Скрежет повторился – теперь уже громче. Казалось, что кто-то, большой и ехидный, дерет металл корпуса над самой рубкой.
– Я знаю, что это, – проговорил Больт, стремительно бледнея. – Стоп моторы!!! Кай, – он схватил приятеля за плечо и повернул к себе лицом, – это минрепы. Мы влезли в минное поле.
– Стоп! – машинально отрепетовал команду Кай. – Гюнтер! Но какое, к дьяволу, минное поле здесь, у итальянских берегов?
– Возможно, его ставили еще в мировую войну…
– Сейчас тоже мировая!
– Я имею в виду Первую. Италия воевала с Германией, а где-то здесь, вокруг Италии, лазила лодка самого Деница. Кай, это точно минрепы, я знаю! У меня был знакомый подводник, он плавал еще в Первую мировую – это скрежещут по корпусу тросы, которые держат мины! Кай, мы так влипли, так влипли…
– Не психовать! – оборвал его Харкаан. – Что нам сделает эта несчастная мина? Корпус у нас цельнолитой – если он выдерживает глубину почти в километр, выдержит и взрыв мины…
Про себя он подумал иначе, уже без особого оптимизма: «Так-то оно все так, но кто на самом деле знает, что сотворит с нами эта рогатая сволочь? Глубинные бомбы контузят наш кораблик довольно ощутимо…»
– Не пойму, отчего их не видно на экранах? – удивленно почесался Больт.
– Слишком мелкие, – ответил Кай. – Впрочем мы, кажется, можем добавить разрешения и прогнать картинку через вычислитель – тогда нам все станет видно. Как в кино.
Неуверенно, сбиваясь и несколько раз меняя формулировки ввода, он поставил следящей аппаратуре соответствующую задачу и облегченно вздохнул: сканеры выдали изображение в его «реальном» виде. На вогнутых полусферических экранах сонно закачались десятки рогатых черных шаров, удерживаемых на разных глубинах тросами минрепов. Кай «пошевелил» картинку, заставив сканеры посмотреть вверх, и убедился, что самая нижняя мина стоит на глубине около сорока метров.
– Нырнем еще чуть-чуть, – решил он, – и будем выбираться малым ходом. Лок, давай назад обоими моторами, только потихоньку – кто знает, каким еще дерьмом напичканы эти воды…
Через четверть часа минное заграждение осталось позади. Кай вытер со лба пот, вновь нахлобучил на голову фуражку – теперь он не расставался с мятой летной фуражкой, оставшейся «в наследство» от Лизмора, – и полез наверх. Больт последовал за ним.
– Я понял, что хотели сказать эти макаронники, – заметил он на лестнице, – они, наверное, сами чуть не нарвались на мины и хотели нас предупредить. Естественно, эти умники приняли нас за своих.
– А кто ж еще будет шляться под самой Италией? – сказал Кай. – Не англичане же – у них на это никогда духу не хватит.
Верхний люк спрятался в своей пазухе, и на голову стоящего на лесенке Кая обрушились противно холодные струи воды, не ушедшей из верхнего «гнезда» через слишком узкие шпигаты. Кай зафыркал, словно конь, и сорвал с головы фуражку, облив не до конца промокшего Больта.
– Вот так мы и будем жить, – мрачно сказал он, выбираясь на воздух. – Ч-черт, почему я не купил в Таранто штормовки?..
Больт выставил на металл «гнезда» корзинку с бутылками и резво вынырнул вслед за ней из горловины люка. Поднявшись на ноги, он тотчас же схватился за свой верный бинокль и обозрел расцвеченные закатом окрестности. Волнение уже улеглось, теперь за полупогруженной кормой лодки тянулся ровный пенный след.
Кай зябко поежился.
– Открой мне виски, – попросил он. – Несчастные моряки. А как же люди служат на севере, там, где удар волны – и тебя закручивает от холода винтом? Вот я вроде бы человек, к морозам привычный, – но холодная вода?.. бр-рр!
– Так и служат, – вздохнул Больт, протягивая ему плоскую бутыль с желтой этикеткой, – на дрянном коньяке, жиденьком кофе и вонючих сигаретах из болгарской махорки. Нам еще здорово повезло: Средиземное море отличается от Баренцева, причем в лучшую сторону.
– Эт-то точно, – согласился Кай. – Ну, ничего: скоро будем в Египте, а там – жарища, вот, наверное, и погреем старые кости на солнышке. Если, конечно, будет время.
* * *
Ночь была нежаркой. С моря дул противный холодный ветер, и Кай, взбиравшийся по заросшему кустарником склону, злобно матерился сквозь зубы. На нем была летная куртка-канадка, приобретенная здесь во время предыдущих экспедиций, из-под которой свисала лоснящаяся черная кобура с «ламмером»; куртка была короткой, и ветер отвратительно холодил его тощую задницу, туго обтянутую офицерским галифе немецкого образца. Любой человек, наткнувшийся на него этой ночью, решил бы, что имеет дело с приземлившимся германским пилотом: в пользу такого предположения говорила и шея, прикрытая шелковым белым шарфом, и смятая летная фуражка, сдвинутая на затылок, – лишь странно массивная кобура, болтавшаяся как-то по-флотски, на двух ремешках, и к тому же на правом бедре, могла вызвать сомнения в его служебной принадлежности.
– Ну, – прошипел Кай, поднявшись наконец на плоский прибрежный холм, – и где это чертов Ахмед-Малик?
Рядом с ним появилась худощавая фигура Больта. Гауптман машинально пригладил рукой растрепанную шевелюру и потеребил висевший на груди «цейс»:
– Кажется, там, правее, какие-то огоньки…
– Это рыбачья деревушка, – ворчливо отозвался Кай. – Ох, не нравится мне все это шатание по побережью. Англичане не такие уж дураки, и не стоит думать, что они совсем не боятся диверсантов! Рядом, черт ее подери, Александрия, и мы сами видели батареи в глубине бухты. Раз тут батареи – значит, кругом шляются патрули. Ну, где же этот проклятый шейх?
Словно в ответ, где-то вдалеке негромко затарахтел автомобиль. Больт поднес к глазам свой бинокль и не без труда разглядел машину, неторопливо приближавшуюся к берегу.
– Иногда я думаю, что у сукиного сына глаза не хуже, чем у меня, – хмыкнул Кай, заметив недоумение на лице своего друга. – Да, он всегда ездит без света. Пойдем вниз.
Они легко сбежали по пологому склону и остановились у поворота разъезженной пыльной колеи, которая вела к деревне. Вскоре к ним подъехал кашляющий старенький «Ровер», бывший когда-то дорогим кабриолетом, и из-за треснувшего лобового стекла высунулась заросшая физиономия, обрамленная традиционным белым платком.
– С-салам, – буркнул шейх. – Товара сегодня много, придется ехать в поселок, мои люди заканчивают грузить машину. Вы поедете?
– Он любит считать деньги при свидетелях, – шепнул Кай по-немецки. – Поедем, дорогой шейх, поедем. Дело есть дело.
Ахмед-Малик молча распахнул дверцу своего рыдвана. Сев в машину, Больт опасливо пощупал спрятанный под курткой «кольт» и вздохнул. Встреча с британским патрулем не сулила им ничего хорошего. С Каем все было ясно: немецкий парашютист. Сам он выглядел еще живописнее – чтобы не мерзнуть, Больт напялил на себя влажно поблескивающую черную куртку полковника имперских военно-космических сил с золотыми погонами и причитающимися Каю значками и нашивками. Куртка была сделана из тончайшей кожи, подбитой каким-то невесомым мехом, и имела на рукавах хитроумные золоченые зажимы под краги, придававшие ей совершенно дикий, с точки зрения Больта, вид. Кай, хохоча, предлагал ему надеть и свою остроконечную пилотку с кисточкой, но гауптман отказался – ему и так не нравилось носить чужую форму. Он постоянно задавал себе вопрос: а почему Кай предпочитает лазить в своем непонятно-эклектичном наряде, если на лодке есть его собственная, удобная и теплая одежда, – но ответа не находил. Сам Кай лишь пожимал плечами и что-то невнятно бурчал; Больту тогда начинало казаться, что тот не хочет надевать свой старый мундир по каким-то темным, одному ему понятным причинам.
Шейх со скрежетом всадил передачу, и «Ровер» помчался по ухабистой дороге к поселку. Кай вдруг стал мрачнеть. Скосив глаза, Больт внимательно посмотрел на своего друга, и ему показалось, что тот потемнел лицом – точно так же, как в ночь перед тем фатальным для него вылетом. Гауптман вздрогнул и пожалел, что не захватил с лодки итальянский автомат, который давно валялся в ходовой рубке.
– Ты… чувствуешь? – тихо спросил он.
Кай втянул носом воздух и повернулся к нему.
– Мне кажется, что да. Причем где-то совсем рядом. Как все это глупо! Здесь, в деревне, должна быть подстанция: проклятое электричество делает меня совершенно слепым. Ненавижу электричество! У нас на лодке, когда крутятся моторы, я не учую нечисть в двух шагах от меня. Стоит моторам встать, и я снова все вижу.
Автомобиль шейха въехал в поселок. Было похоже, что его обитатели спят праведным сном – ни в одной щели не мелькало и искры света. Машина проползла по тесной улочке, застроенной глиняными двухэтажными зданиями с совершенно глухими стенами, свернула куда-то направо и остановилась возле такого же, ничем не отличающегося от своих собратьев, желтого дома. Ахмед-Малик заглушил двигатель, выбрался из машины и с натугой распахнул створку массивных деревянных ворот, из-под которых лился слабый желтый свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54