К этому времени Дуари стала превосходным пилотом. Я много раз брал ее с собой в полеты над линиями врага, и она практиковалась во взлетах и посадках на дне высохшего озера, которое я обнаружил в пятидесяти милях к западу от Санары. Она также взлетала и сажала энотар на летном поле в Санаре. Она вполне могла совершить посадку где угодно, где условия были достаточно подходящими. Я набросал ей примерную карту Амлота, где обозначил дворец и казармы, и сказал, что, если я не вернусь на остров к рассвету, она и Леган должны будут пролететь вдоль берега к Амлоту, внимательно высматривая мою лодку. Если они меня не увидят, пусть летят к городу и бросают бомбы на дворец и казармы, пока не увидят, что меня выпустили в залив. Я был уверен, что они узнают меня с воздуха, так как на мне был летный шлем.
Дорога от Амлота до острова заняла у меня примерно три амторианских часа. Я прикинул — восемь часов на дорогу туда и обратно, включая время, которое может понадобиться, чтобы забраться в Гап кум Ров и вывести оттуда Минтепа, — и решил, что должен покинуть остров в двадцать девятом часу, чтобы успеть вернуться к рассвету. В случае, если я и Улан не вернемся вообще, Дуари должна была вернуть Легана обратно в Санару и, если они выпустят три шара, означающие, что возвращение безопасно, должна была совершить посадку. Ибо я чувствовал, что в Санаре она будет в большей безопасности, чем где-либо. Если сигнал будет отрицательным, она может постараться достичь Вепайи, но эта попытка будет почти самоубийственной, так как вряд ли она сможет добраться до Куаада, ее города, на корабле, а опасности, с которыми она встретится на земле, были слишком многочисленны и ужасны, чтобы у нее был шанс выжить.
— Даже не думай о таком ужасе. Я не верю, что ты можешь не вернуться из Амлота, — взмолилась она. — Если ты не вернешься, мне безразлично, куда лететь, потому что мне недолго останется жить. Я не хочу жить, если рядом не будет тебя, Карсон.
Улан и Леган осматривали лодку, так что я обнял ее и поцеловал, и сказал ей, что вернусь.
— Ни ради кого другого, кроме твоего отца, я не стал бы возвращаться в Амлот и рисковать твоей жизнью так же, как и своей, — сказал я.
— Я бы хотела, чтобы тебе не нужно было возвращаться в Амлот, Карсон. Каким странным возмездием будет, если ради трона, от которого я отказалась ради тебя, я потеряю тебя. Это будет даже хуже, чем возмездие… О, это будет страшная кара!
— Ты не потеряешь меня, дорогая, — заверил я ее. — Разве что твой отец увезет тебя от меня.
— Он не сможет теперь этого сделать. Хотя он мой отец и мой джонг, я ослушаюсь его, если он попытается так поступить.
— Я боюсь, что он будет… мм… огорчен тем, что произошло, — предположил я. — Помнишь, каким шоком для тебя была мысль о том, чтобы просто заговорить со мной. Когда я признался тебе в любви, ты хотела заколоть меня кинжалом, и ты действительно считала, что я заслуживаю смерти. Как по-твоему, он будет себя чувствовать, когда узнает, что ты безвозвратно моя? Он захочет убить меня.
— Когда ты собираешься сказать ему? — спросила она.
— Когда я привезу его сюда на остров. Я боюсь, что он опрокинет лодку, если я скажу ему, пока мы будем в море.
Она покачала головой в сомнении.
— Не знаю, — сказала она. — Я не могу себе представить, как он примет это. Он очень гордый джонг, воспитанный в традициях королевской семьи, которая ведет свой род с доисторических времен. И потом, Карсон, он не знает тебя так, как знаю я. Если бы он знал, он был бы рад, что его дочь принадлежит такому человеку, как ты. Знаешь, Карсон, он может даже убить меня. Хотя тебе и кажется, что ты все понимаешь, ты на самом деле не имеешь ни малейшего представления о табу и запретах, которые определяют отношение всех к священной персоне девственной дочери джонга. В твоей жизни нет ничего, с чем я бы могла сравнить это. Нет ничего, что бы ты так почитал и считал столь же священным.
— Конечно, есть, Дуари, — сказал я.
— Что именно? — пожелала узнать она.
— Ты.
— Глупец! — сказала она со смехом. — Но ты мой возлюбленный глупец, и я знаю, что ты веришь в то, что сказал.
День подошел к концу. Настала ночь. Улан и Леган развлекались рыбалкой, а мы развели костер и приготовили их улов, так что у нас получилась неожиданно великолепная трапеза. Я срубил тонкое деревце футов двадцати высотой и погрузил его в лодку. Когда настал двадцать девятый час, я поцеловал Дуари на прощание. Она надолго прильнула ко мне. Я знал, что она думает, будто в последний раз видит меня. Затем мы с Уланом отплыли. Дул хороший бриз и мы скользнули во тьму, в направлении Амлота.
Случалось ли вам раз за разом лазить в карман, чтобы удостовериться, что вы не забыли билеты в театр, хотя вы точно знаете, что они на месте? Вот так я все время проверял в сумке-кармане ключ-дубликат главного ключа от камер Тюрьмы Смертников, сделанный незадолго до бегства из Амлота. Я нервничал не без причины. Не будь этого ключа, даже деяние Господа Бога не открыло бы камеру Минтепа без помощи Торко, а я как-то не мог представить себе помогающего нам Торко.
Мы обошли мыс и вошли в гавань Амлота как раз перед третьим часом. Подгоняемые ветром, мы приблизились к небольшому острову ужаса, где неясно вырисовывалась Гап кум Ров. Когда мы подошли к берегу, я спустил парус, чтобы никакой внимательный глаз Зани не мог заметить его белое полотнище. Мы тихо вошли на веслах в сень этих мрачных стен.
Я осторожно наощупь искал дорогу по холодным скользким камням, и наконец нашел то, что искал — отверстие люка, через которое пепел сожженных жертв выбрасывают в залив. Улан и я не произносили ни слова, так как всю дорогу от острова я натаскивал его в том, что он должен будет делать, чтобы у нас не возникало необходимости разговаривать — разве что в случае внезапной опасности. Я еще раз проверил, на месте ли ключ. Затем, пока Улан удерживал лодку под люком, я поднял заготовленный шест и упер его в люк, так чтобы нижний конец оперсы о дно лодки. И стал взбираться вверх по шесту.
Потревоженный шестом и моим телом, цеплявшимся за стены колодца, пепел тысячи мертвых людей поднялся в воздух и медленно оседал на меня.
Добравшись до верхушки шеста, я вытянул одну руку над головой. К моему огромному облегчению, всего в нескольких дюймах над моей головой она коснулась крышки люка. Я нажал и поднял ее настолько, чтобы ухватиться пальцами за край пола. Затем я замер, прислушаваясь. Только стенания заключенных достигали моего слуха. Тревоги не было. До сих пор никто не услышал меня. Я подтянулся, поднял крышку головой и плечами, и перевалился верхней половиной тела на пол комнаты. Мгновением позже я выпрямился во весь рост.
Несколько ступенек привели меня в слабо освещенный коридор. Я точно знал, где находится камера Минтепа, и направился прямо к ней. То, что я намеревался проделать, должно было быть проделано быстро и молча. Я прижался лицом к решетке и заглянул внутрь. Мне показалось, что в дальней углу я вижу фигуру, скорчившуюся на полу. Я вставил ключ в замок и повернул. Дверь отворилась. Я переступил порог, подошел и наклонился над фигурой, вслушиваясь. По дыханию я определил, что человек спит. Я легко встряхнул его за плечо, и когда он встрепенулся, я жестом призвал его к молчанию.
— Ты Минтеп? — спросил я, обеспокоенный тем, что джонга могли убить и поместить другого в его камеру с тех пор, как я его обнаружил. За время службы в тюрьме я привык к тому, как быстро могут произойти перемены, как неожиданно одного человека могут казнить, чтобы освободить место для другого. Я задержал дыхание в ожидании его ответа. Наконец он заговорил.
— Кто ты? — спросил он.
— Неважно, — фыркнул я слегко раздраженно. — Ты Минтеп?
— Да, — сказал он.
— Тихо. Иди за мной. Дуари ждет тебя.
Этого было достаточно. Словно совсем другой человек, сильный и отважный, он вскочил на ноги и последовал за мной крадучись в комнату с печью, хотя я видел, что он пошатывается от слабости. Спустить его вниз по шесту было не очень-то просто. Он был слишком слаб, чтобы слезать самостоятельно, так что я практически нес его. Но наконец мы были в лодке.
Я опустил шест в воду и оттолкнул. Мы шли на веслах весь путь до выхода из гавани, так как иначе нам бы пришлось несколько раз менять галс, и я боялся, что наши маневры привлекут внимание на берегу. Если бы это случилось, катер неминуемо догнал бы нас раньше, чем мы выйдем в открытое море. Но наконец мы обогнули мыс, и Улан поднял парус.
В этот момент мне пришла в голову очень глупая вещь. Один раз я уже заехал к Зерке, покидая Амлот. Это казалось очень просто и безопасно. Условия прилива и направления ветра продолжали благоприятствовать. Почему не сделать это снова? Я могу получить информацию, которая окажется важной для моих друзей в Санаре. Я сказал Улану и Минтепу, что я намерен делать. Они были не вправе подвергать сомнению мое решение, поэтому согласились. Это был первый раз, когда мы осмелились заговорить — до такой степени мы боялись, что нас обнаружат, зная, как далеко голоса разносятся по воде.
— Кто ты такой? — спросил Минтеп.
— Ты помнишь тюремного офицера, который пел песню? — спросил я улыбаясь.
— Но он был Зани, — сказал Минтеп.
— Только притворялся Зани, чтобы найти тебя, — сказал я.
— Но кто ты такой? — настойчиво переспросил он.
— Некоторое время я был гостем-пленником в твоем дворце в Куааде, — сказал я. — Я чужеземец по имени Карсон.
— Карсон! — воскликнул он. — Когда Камлот вернулся в Куаад, он рассказал мне обо всем, что ты сделал, служа моей дочери, Дуари. Теперь, ты говоришь, она в безопасности и ждет меня?
— Да. Через два-три часа ты ее увидишь.
— И ты сделал это все ради меня? — спросил он.
— Ради Дуари, — просто сказал я.
Он ничего не сказал по поводу моей поправки, и мы продолжали плавание в молчании, пока не поравнялись с дворцем Зерки. Я повернул лодку к берегу.
Увы, какие глупости мы иногда совершаем!
Дворец выглядел так же, как тогда, когда я его оставил. Все казалось мирным и спокойным. Я надеялся застать Зерку одну. Я хотел перекинуться с ней только несколькими словами.
— Оставайтесь в лодке, — сказал я Улану. — Будьте готовы отчалить мгновенно по моему сигналу.
Я прошел по саду к большим дверям, который выходили на террасу. Я остановился и прислушался, но не услышал ничего. Затем я просвистел и подождал. Мне не пришлось долго ждать. Я услышал топот бегущих людей, но звуки доносились не изнутри дома, а из сада позади меня. Я обернулся и в свете, падающем из окон дворца, увидел, что ко мне бежит дюжина гвардейцев Зани.
— Отчаливай, Улан! — крикнул я во весь голос. — Плыви, и доставь Минтепа к Дуари! Я приказываю тебе!
И тут они набросились на меня.
При звуке моего голоса большие двери отворились, и я увидел в большом зале дворца Тоганьи Зерки множество людей в униформе Зани. Зани втащили меня внутрь, и, когда меня узнали, комнату наполнило угрюмое бормотание.
15. Трагическая ошибка
Ничто не злит так, как ошибка в предположениях, повлекшая за собой скверные последствия, за которую некого винить, кроме себя самого. Когда меня втащили в комнату, я был зол. Я был больше чем зол, я был испуган, ибо в лицо мне смотрела верная смерть. И не только смерть… Я вспомнил Нарвона. Интересно, сломят ли они меня, как сломили его.
Мои мрачные предчувствия имели под собой основания, так как кроме гвардейцев и офицеров Гвардии Зани, там находились еще немало важных персон Занизма — даже сами Мефис и Спехон. Около стены со скованными запястьями стояли Зерка и Мантар. В глазах Зерки было выражение почти что муки, когда она встретилась взглядом со мной. Мантар печально покачал головой, как будто говоря: «Несчастный идиот, зачем ты снова сунул шею в петлю?»
— Значит, ты вернулся! — визгливо сказал Мефис. — Не думаешь ли ты, что это был опрометчивый поступок, а, дурачок?
— Давай назовем его несчастливым, Мефис, — сказал я. — Несчастливым для тебя.
— Почему для меня? — спросил он почти сердито. Он явно нервничал. Я знал, что он живет в постоянном страхе.
— Несчастливым для тебя, потому что ты захочешь меня убить, но если ты это сделаешь, если ты причинишь хоть какой-то вред мне или Тоганье Зерке и Мантару, ты умрешь вскоре после рассвета.
— Ты смеешь угрожать мне? — взревел он. — Вонючий мистал! Ты смеешь угрожать великому Мефису? Отправить его в Гап кум Ров, всех в Гап кум Ров! Пусть Торко покажет на них, на что он способен! Я хочу видеть, как они корчатся, хочу слышать, как они визжат.
— Повремени, Мефис, — посоветовал я. — Я не угрожал тебе, я только ссылался на факты. Я знаю, о чем говорю, потому что я отдал приказ, который, если я не вернусь из Амлота, будет приведен в исполнение вскоре после рассвета.
— Ты лжешь! — взвизгнул он.
Я пожал плечами.
— На твоем месте я все же отдал бы приказ, чтобы никого из нас не пытали и не причинили вреда никоим образом по меньшей мере до третьего часа завтрашнего утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Дорога от Амлота до острова заняла у меня примерно три амторианских часа. Я прикинул — восемь часов на дорогу туда и обратно, включая время, которое может понадобиться, чтобы забраться в Гап кум Ров и вывести оттуда Минтепа, — и решил, что должен покинуть остров в двадцать девятом часу, чтобы успеть вернуться к рассвету. В случае, если я и Улан не вернемся вообще, Дуари должна была вернуть Легана обратно в Санару и, если они выпустят три шара, означающие, что возвращение безопасно, должна была совершить посадку. Ибо я чувствовал, что в Санаре она будет в большей безопасности, чем где-либо. Если сигнал будет отрицательным, она может постараться достичь Вепайи, но эта попытка будет почти самоубийственной, так как вряд ли она сможет добраться до Куаада, ее города, на корабле, а опасности, с которыми она встретится на земле, были слишком многочисленны и ужасны, чтобы у нее был шанс выжить.
— Даже не думай о таком ужасе. Я не верю, что ты можешь не вернуться из Амлота, — взмолилась она. — Если ты не вернешься, мне безразлично, куда лететь, потому что мне недолго останется жить. Я не хочу жить, если рядом не будет тебя, Карсон.
Улан и Леган осматривали лодку, так что я обнял ее и поцеловал, и сказал ей, что вернусь.
— Ни ради кого другого, кроме твоего отца, я не стал бы возвращаться в Амлот и рисковать твоей жизнью так же, как и своей, — сказал я.
— Я бы хотела, чтобы тебе не нужно было возвращаться в Амлот, Карсон. Каким странным возмездием будет, если ради трона, от которого я отказалась ради тебя, я потеряю тебя. Это будет даже хуже, чем возмездие… О, это будет страшная кара!
— Ты не потеряешь меня, дорогая, — заверил я ее. — Разве что твой отец увезет тебя от меня.
— Он не сможет теперь этого сделать. Хотя он мой отец и мой джонг, я ослушаюсь его, если он попытается так поступить.
— Я боюсь, что он будет… мм… огорчен тем, что произошло, — предположил я. — Помнишь, каким шоком для тебя была мысль о том, чтобы просто заговорить со мной. Когда я признался тебе в любви, ты хотела заколоть меня кинжалом, и ты действительно считала, что я заслуживаю смерти. Как по-твоему, он будет себя чувствовать, когда узнает, что ты безвозвратно моя? Он захочет убить меня.
— Когда ты собираешься сказать ему? — спросила она.
— Когда я привезу его сюда на остров. Я боюсь, что он опрокинет лодку, если я скажу ему, пока мы будем в море.
Она покачала головой в сомнении.
— Не знаю, — сказала она. — Я не могу себе представить, как он примет это. Он очень гордый джонг, воспитанный в традициях королевской семьи, которая ведет свой род с доисторических времен. И потом, Карсон, он не знает тебя так, как знаю я. Если бы он знал, он был бы рад, что его дочь принадлежит такому человеку, как ты. Знаешь, Карсон, он может даже убить меня. Хотя тебе и кажется, что ты все понимаешь, ты на самом деле не имеешь ни малейшего представления о табу и запретах, которые определяют отношение всех к священной персоне девственной дочери джонга. В твоей жизни нет ничего, с чем я бы могла сравнить это. Нет ничего, что бы ты так почитал и считал столь же священным.
— Конечно, есть, Дуари, — сказал я.
— Что именно? — пожелала узнать она.
— Ты.
— Глупец! — сказала она со смехом. — Но ты мой возлюбленный глупец, и я знаю, что ты веришь в то, что сказал.
День подошел к концу. Настала ночь. Улан и Леган развлекались рыбалкой, а мы развели костер и приготовили их улов, так что у нас получилась неожиданно великолепная трапеза. Я срубил тонкое деревце футов двадцати высотой и погрузил его в лодку. Когда настал двадцать девятый час, я поцеловал Дуари на прощание. Она надолго прильнула ко мне. Я знал, что она думает, будто в последний раз видит меня. Затем мы с Уланом отплыли. Дул хороший бриз и мы скользнули во тьму, в направлении Амлота.
Случалось ли вам раз за разом лазить в карман, чтобы удостовериться, что вы не забыли билеты в театр, хотя вы точно знаете, что они на месте? Вот так я все время проверял в сумке-кармане ключ-дубликат главного ключа от камер Тюрьмы Смертников, сделанный незадолго до бегства из Амлота. Я нервничал не без причины. Не будь этого ключа, даже деяние Господа Бога не открыло бы камеру Минтепа без помощи Торко, а я как-то не мог представить себе помогающего нам Торко.
Мы обошли мыс и вошли в гавань Амлота как раз перед третьим часом. Подгоняемые ветром, мы приблизились к небольшому острову ужаса, где неясно вырисовывалась Гап кум Ров. Когда мы подошли к берегу, я спустил парус, чтобы никакой внимательный глаз Зани не мог заметить его белое полотнище. Мы тихо вошли на веслах в сень этих мрачных стен.
Я осторожно наощупь искал дорогу по холодным скользким камням, и наконец нашел то, что искал — отверстие люка, через которое пепел сожженных жертв выбрасывают в залив. Улан и я не произносили ни слова, так как всю дорогу от острова я натаскивал его в том, что он должен будет делать, чтобы у нас не возникало необходимости разговаривать — разве что в случае внезапной опасности. Я еще раз проверил, на месте ли ключ. Затем, пока Улан удерживал лодку под люком, я поднял заготовленный шест и упер его в люк, так чтобы нижний конец оперсы о дно лодки. И стал взбираться вверх по шесту.
Потревоженный шестом и моим телом, цеплявшимся за стены колодца, пепел тысячи мертвых людей поднялся в воздух и медленно оседал на меня.
Добравшись до верхушки шеста, я вытянул одну руку над головой. К моему огромному облегчению, всего в нескольких дюймах над моей головой она коснулась крышки люка. Я нажал и поднял ее настолько, чтобы ухватиться пальцами за край пола. Затем я замер, прислушаваясь. Только стенания заключенных достигали моего слуха. Тревоги не было. До сих пор никто не услышал меня. Я подтянулся, поднял крышку головой и плечами, и перевалился верхней половиной тела на пол комнаты. Мгновением позже я выпрямился во весь рост.
Несколько ступенек привели меня в слабо освещенный коридор. Я точно знал, где находится камера Минтепа, и направился прямо к ней. То, что я намеревался проделать, должно было быть проделано быстро и молча. Я прижался лицом к решетке и заглянул внутрь. Мне показалось, что в дальней углу я вижу фигуру, скорчившуюся на полу. Я вставил ключ в замок и повернул. Дверь отворилась. Я переступил порог, подошел и наклонился над фигурой, вслушиваясь. По дыханию я определил, что человек спит. Я легко встряхнул его за плечо, и когда он встрепенулся, я жестом призвал его к молчанию.
— Ты Минтеп? — спросил я, обеспокоенный тем, что джонга могли убить и поместить другого в его камеру с тех пор, как я его обнаружил. За время службы в тюрьме я привык к тому, как быстро могут произойти перемены, как неожиданно одного человека могут казнить, чтобы освободить место для другого. Я задержал дыхание в ожидании его ответа. Наконец он заговорил.
— Кто ты? — спросил он.
— Неважно, — фыркнул я слегко раздраженно. — Ты Минтеп?
— Да, — сказал он.
— Тихо. Иди за мной. Дуари ждет тебя.
Этого было достаточно. Словно совсем другой человек, сильный и отважный, он вскочил на ноги и последовал за мной крадучись в комнату с печью, хотя я видел, что он пошатывается от слабости. Спустить его вниз по шесту было не очень-то просто. Он был слишком слаб, чтобы слезать самостоятельно, так что я практически нес его. Но наконец мы были в лодке.
Я опустил шест в воду и оттолкнул. Мы шли на веслах весь путь до выхода из гавани, так как иначе нам бы пришлось несколько раз менять галс, и я боялся, что наши маневры привлекут внимание на берегу. Если бы это случилось, катер неминуемо догнал бы нас раньше, чем мы выйдем в открытое море. Но наконец мы обогнули мыс, и Улан поднял парус.
В этот момент мне пришла в голову очень глупая вещь. Один раз я уже заехал к Зерке, покидая Амлот. Это казалось очень просто и безопасно. Условия прилива и направления ветра продолжали благоприятствовать. Почему не сделать это снова? Я могу получить информацию, которая окажется важной для моих друзей в Санаре. Я сказал Улану и Минтепу, что я намерен делать. Они были не вправе подвергать сомнению мое решение, поэтому согласились. Это был первый раз, когда мы осмелились заговорить — до такой степени мы боялись, что нас обнаружат, зная, как далеко голоса разносятся по воде.
— Кто ты такой? — спросил Минтеп.
— Ты помнишь тюремного офицера, который пел песню? — спросил я улыбаясь.
— Но он был Зани, — сказал Минтеп.
— Только притворялся Зани, чтобы найти тебя, — сказал я.
— Но кто ты такой? — настойчиво переспросил он.
— Некоторое время я был гостем-пленником в твоем дворце в Куааде, — сказал я. — Я чужеземец по имени Карсон.
— Карсон! — воскликнул он. — Когда Камлот вернулся в Куаад, он рассказал мне обо всем, что ты сделал, служа моей дочери, Дуари. Теперь, ты говоришь, она в безопасности и ждет меня?
— Да. Через два-три часа ты ее увидишь.
— И ты сделал это все ради меня? — спросил он.
— Ради Дуари, — просто сказал я.
Он ничего не сказал по поводу моей поправки, и мы продолжали плавание в молчании, пока не поравнялись с дворцем Зерки. Я повернул лодку к берегу.
Увы, какие глупости мы иногда совершаем!
Дворец выглядел так же, как тогда, когда я его оставил. Все казалось мирным и спокойным. Я надеялся застать Зерку одну. Я хотел перекинуться с ней только несколькими словами.
— Оставайтесь в лодке, — сказал я Улану. — Будьте готовы отчалить мгновенно по моему сигналу.
Я прошел по саду к большим дверям, который выходили на террасу. Я остановился и прислушался, но не услышал ничего. Затем я просвистел и подождал. Мне не пришлось долго ждать. Я услышал топот бегущих людей, но звуки доносились не изнутри дома, а из сада позади меня. Я обернулся и в свете, падающем из окон дворца, увидел, что ко мне бежит дюжина гвардейцев Зани.
— Отчаливай, Улан! — крикнул я во весь голос. — Плыви, и доставь Минтепа к Дуари! Я приказываю тебе!
И тут они набросились на меня.
При звуке моего голоса большие двери отворились, и я увидел в большом зале дворца Тоганьи Зерки множество людей в униформе Зани. Зани втащили меня внутрь, и, когда меня узнали, комнату наполнило угрюмое бормотание.
15. Трагическая ошибка
Ничто не злит так, как ошибка в предположениях, повлекшая за собой скверные последствия, за которую некого винить, кроме себя самого. Когда меня втащили в комнату, я был зол. Я был больше чем зол, я был испуган, ибо в лицо мне смотрела верная смерть. И не только смерть… Я вспомнил Нарвона. Интересно, сломят ли они меня, как сломили его.
Мои мрачные предчувствия имели под собой основания, так как кроме гвардейцев и офицеров Гвардии Зани, там находились еще немало важных персон Занизма — даже сами Мефис и Спехон. Около стены со скованными запястьями стояли Зерка и Мантар. В глазах Зерки было выражение почти что муки, когда она встретилась взглядом со мной. Мантар печально покачал головой, как будто говоря: «Несчастный идиот, зачем ты снова сунул шею в петлю?»
— Значит, ты вернулся! — визгливо сказал Мефис. — Не думаешь ли ты, что это был опрометчивый поступок, а, дурачок?
— Давай назовем его несчастливым, Мефис, — сказал я. — Несчастливым для тебя.
— Почему для меня? — спросил он почти сердито. Он явно нервничал. Я знал, что он живет в постоянном страхе.
— Несчастливым для тебя, потому что ты захочешь меня убить, но если ты это сделаешь, если ты причинишь хоть какой-то вред мне или Тоганье Зерке и Мантару, ты умрешь вскоре после рассвета.
— Ты смеешь угрожать мне? — взревел он. — Вонючий мистал! Ты смеешь угрожать великому Мефису? Отправить его в Гап кум Ров, всех в Гап кум Ров! Пусть Торко покажет на них, на что он способен! Я хочу видеть, как они корчатся, хочу слышать, как они визжат.
— Повремени, Мефис, — посоветовал я. — Я не угрожал тебе, я только ссылался на факты. Я знаю, о чем говорю, потому что я отдал приказ, который, если я не вернусь из Амлота, будет приведен в исполнение вскоре после рассвета.
— Ты лжешь! — взвизгнул он.
Я пожал плечами.
— На твоем месте я все же отдал бы приказ, чтобы никого из нас не пытали и не причинили вреда никоим образом по меньшей мере до третьего часа завтрашнего утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29