И только в самые последние годы стараются представить мировую историю историей человеческих существ как таковых. Но и в таких случаях вместо того, чтобы искать общую закономерность, историки склонны делать невообразимую мешанину из истории разных народов. Однако освященные временем государственные и имперские границы не стираются — они остаются в этой мешанине в качестве разграничительных линий всей дисциплины. И все-таки общая закономерность существует , и она гораздо проще, чем те причудливые схемы, которые внушают молодому поколению историки. Они питают какую-то природную слабость к точности в деталях, но удивительно опрометчивы в обобщениях. Мы встречаем у них удивительнейшие порождения фантазии вроде Духа Запада, Духа Востока, Греческого и Иудейского духа, молодых и старых наций. Золотого века, колыбели цивилизации и ее движения от Востока к Западу. И образование и традиции заставляют их питаться этими детскими сказками. Поскольку они произвольно исходят из абстрактного понятия патриотизма, то расширение диапазона истории означает для них всего лишь расширение границ этих фантазий. Историк старой школы редко подвергает критике общие принципы. Это разрушило бы его предмет. Именно из-за общей неопределенности и откровенной предвзятости старая история непригодна к современным условиям.
Если мы хотим, чтобы мир был единым, то и думать о нем мы должны как о чем-то едином. Мы не должны исходить из понятий нации, государства, империи, которые нуждаются в примирении и сплочении. Если мы хотим достичь общего мира, то национальные различия следует считать второстепенными; в процессе биологического развития человечества они то появлялись, то исчезали почти по воле случая. Широкое образование может совсем стереть национальные различия. Даже разумные выступления против них настолько эффективны, что существующие режимы вынуждены в той или иной степени подавлять радикальную критику такого рода. И так повсюду. Если нам выпало установить Всеобщий Мир, то прежде всего необходимо отказаться от разделения содержания истории по национальным вывескам. Мечтать о возможности подчеркивать национальные различия и одновременно пытаться сплавить их в некое искусственное единство — чистейшее безумство. Нужно, чтобы во всех школах земного шара преподавали одинаковую мировую историю — точно так же, как преподают одинаковую химию и биологию. Я выдвигаю это в качестве тезиса.
Новая история, о которой я говорю, поскольку она признает значение политических событий , должна быть общей летописью всех развивающихся стран, а не какого-либо отдельного общества. Я, разумеется, не имею в виду насильственное соединение наций. Я говорю о взаимном расширении кругозора и связей между ними. Мировая история должна начинаться на самой ранней стадии человечества, когда еще существовали разрозненные семейные группы. Главной причиной всего последующего развития цивилизации было возникновение и совершенствование средств общения: речи, жестикуляции, письма, способов передвижения по суше и воде, дорог, паровых машин, телеграфа, радио, воздушного транспорта и так далее. Подлинное крещендо изобретений! Рост средств общения неизбежно расширял возможности сотрудничества и в то же время несправедливости и порабощения. Так постепенно изменилась природа социальной и политической истории. Изменились правила игры. Поэтому гораздо важнее разобраться, как и почему изменились правила игры, нежели изучать подробные описания того, кто выиграл, а кто проиграл. Однако характер исторических знаний и мышления в нашем обществе таков, что непрерывный процесс расширения связей , имеющий биологическое происхождение и ставший сердцевиной истории, привлекает лишь поверхностное внимание. Даже признавая известную общность в прошлом, историки отрицают такую возможность в нынешних условиях. Их исходное понятие — нация. Их излюбленное словечко — интернациональный , а не космополитический. Они и слышать не хотят о космополисе. Мирового государства не было. Значит, его и не может быть. Факты истории против него.
Но факты реальной действительности за такое государство.
Мы видели, с какой поразительной быстротой на протяжении жизни одного поколения сократились расстояния между народами, и люди теперь стоят так близко друг к другу, что имеют возможность разговаривать, торговать или схватиться врукопашную. Учреждение космополиса должно стать главным тезисом научной, помогающей жить истории.
Позвольте мне перечислить некоторые ведущие темы, которыми должна заниматься новая история, темы, которые никак не могла одолеть старая история из-за неизлечимого пристрастия к партикуляризму и избытка националистических чувств. Это основные и неотложные темы. Я хочу, чтобы меня правильно поняли. Темы, которые я предлагаю, не должны просто дополнять нынешнее преподавание истории. По моему мнению, они должны его заменить. Я считаю, что надо полностью отказаться от нынешнего разделения на сугубо политические истории отдельных районов, стран, избранных народов или периодов. Я считаю, что надо прекратить преподавание в качестве особых предметов греческой и латинской истории, истории еврейского народа и библейской истории, английской, французской, германской истории, средневековья, китайской истории, истории наших островов и нашей империи и т.д. и т.п.
Прошу помнить, что я говорю сейчас о преподавании. В специальных исторических исследованиях и изысканиях оправдано, разумеется, и углубленное изучение отдельных групп, лиц, периодов, документов, событий, если оно будет вестись в свете более широкой исторической и биологической концепции. Я не вижу причин для сокращения исследований такого рода. Серьезное расширение научного изучения прошлого не мешает скрупулезным поискам исторических фактов всеми доступными средствами. Но исследование — лишь один аспект истории. Преподавание — это нечто совсем другое, и я говорю именно о преподавании , и к тому же с точки зрения подготовки мышления обыкновенного человека к Всеобщему Миру. Полностью отдавая себе отчет в том, что у многих из вас мои теории могут вызвать страх, отвращение, презрение и ненависть, я все-таки повторяю: если вы всерьез озабочены установлением общего мира, вы должны сломать господствующую, освященную временем традицию и перестать делить историю на истории различных наций и империй.
А что же вместо нее?
Вместо нее я предлагаю биологический подход к истории. Мы должны идти к настоящему из далекого прошлого. Мы должны рассказывать правду о происхождении человека. Мы не можем позволить себе замалчивать ее в интересах нескольких невежественных фанатиков. Мы должны начинать с понятия крохотных, дочеловеческих семейных групп, раскиданных по земле и абсолютно не подозревающих о существовании себе подобных. Мы должны проследить развитие речи, жестикуляции, рисунка, должны показать, как эти зачатки общения и взаимопонимания неизбежно вели к созданию более крупных человеческих объединений.
Такой способ изложения материала более доступен неразвитому уму, нежели фразы вроде: «В 43 году н.э. полчища римлян, пришедшие из Галлии, напали на южные берега наших островов» — или любое привычное националистическое славословие. Я не знаю, с каких событий вы ведете историю Австралии. А мы, англичане, именно так и учили у себя вплоть до самого недавнего времени. Вместо этого учитель истории должен рассказывать о бродячих племенах, о пещерах и укрытиях, о первобытных жилищах и первых орудиях. Культурному учителю не пристало говорить наша национальность, наш народ, наша раса. Вся эта банальная чепуха глупа и лжива. Не говоря уж о том, что южные берега Британии отнюдь не были нашими во времена Цезаря, мы, современные британцы, такие, какими мы стали в силу действия наследственных генов, обитали где угодно, но никак не там. Мы обитали на Висле и на Балтийском побережье, на Дунае и в Палестине, в Египте и еще бог знает где. И все-таки наши идеи и искусства, могущество и влияние развивались закономерным и чрезвычайно любопытным путем; как совершенствовались средства общения и орудия и какие последствия вызывал этот процесс, как расширялась умственная деятельность человека — все это было бесконечно проще и правдивее, чем то, что рисовала старая история. Вот это здоровая пища для ума, а фразы о расах и нациях — пища отравленная. Дети предпочитают здоровую пищу. Они любят слушать о деяниях, а не о сварах и раздорах, ради которых их побуждают жертвовать собой. С каждым шагом в развитии приемов труда и материалов, с каждым новым приспособлением менялись социальные условия и повышался интеллектуальный уровень того или иного народа. Постепенно одолевая закосневшие традиции, навыки, обычаи и система права приспосабливались к новым условиям. Политические учреждения в основе своей всегда зависели от перемен в материальной жизни. Политические учреждения не относятся к человеческим делам первой необходимости. Они лишь тени на поверхности, они обрисовывают контуры каких-то установлений, но не есть сами эти установления. Они лишь знаки, символы общества. И в иных случаях политические учреждения могут стать серьезным препятствием на пути естественного развития человечества.
Подумайте только над одной главой этой действительной истории человечества, о которой я говорю, — над тем, как появилось железо. Оно вошло в человеческую жизнь, дав людям орудия для войны и для мира. Происхождение железа романтично — оно началось с использования больших упавших метеоритов. Вплоть до сегодняшнего дня железо и сталь вызывают такие перемены, так подчиняют себе нашу жизнь, как не удавалось никаким Александрам Великим, Цезарям, Чингисханам и Муссолини. Посмотрите, как предметы, которые делались из железа — от первых металлических наконечников для копий и примитивных топоров до стального рельса, мотора и военного корабля, — посмотрите, в какое искушение они вводили людей, как побуждали их менять образ жизни и по-иному относиться друг к другу. История не знает какого-то особого народа, который сознательно стремился бы изготовить железо. Кто первый овладел железом, не имеет значения — важно лишь, в чьих руках оно оказалось. Но в любых руках оно означало то же самое. Оно помогало мастерить более грозное оружие, проще и быстрее обрабатывать камень и дерево, глубже пахать землю. Железо правило миром, и властители первобытных общин ходили у него в слугах. Оно и сейчас правит миром. Железо управляет нами, потому что мы не можем управлять железом — настолько мы погрязли в политике, которая, как нам кажется, делает историю.
На днях я прочитал об одном проявлении этой власти металла — я имею в виду отчет Тома Гарриссона о распаде общины на Новых Гебридах. До того, как на островах появились топор и гвозди, повалить дерево, построить хижину, выдолбить каноэ было долгим делом, требующим дружных усилий. Работа эта требовала искусства и общности. Она определяла социальную организацию. У деятельных молодых людей была полная и интересная жизнь. Потом пришло железо, быстрый и дешевый топор, и все переменилось. Отпала необходимость во взаимной помощи. Люди отказывались от прежних навыков, и — что самое опасное в любой общине — появился класс недостаточно занятых молодых людей, которые чуть что прибегали к оружию. Неизбежно последовал общественный беспорядок.
Происхождение железа — это только одна глава истории металлов. Позвольте мне напомнить вам еще об одной страничке современной истории, которая, как мина, заложена под сегодняшними границами и установлениями. Для этого вам придется вспомнить, что говорит учебник химии о металле, который называется бериллий. Он занимает скромное место в ряду металлов, его атомный вес — четыре и химическое обозначение — Be. Послушайте, что без малейшей дрожи в голосе сообщает нам о бериллии учебник химии. Он намного легче алюминия, лучше сопротивляется коррозии, по твердости не уступает стали и очень хорошо проводит тепло. Вот и все. Но спросите любого инженера, любого фабриканта оружия, нужен ли ему металл, который не корродирует, который легче алюминия, тверже стали и — что очень важно при производстве пушек и поршней для моторов — хорошо проводит тепло. Бериллий хрупок, но небольшие добавки устранят этот недостаток. Сейчас он встречается нечасто, относится к числу редких металлов и пока не используется ни в самолетах, ни в автомобилях, ни в больших пушках — словом, ни в каких других целях, для которых он подходит лучше, чем любой обычный металл. С помощью бериллия можно делать более мощные, чем теперь, пушки и военные самолеты, и они будут вчетверо легче, чем из стали. Задумайтесь над этим. Бериллий можно использовать в производстве огромных станков, в строительстве.
1 2 3 4
Если мы хотим, чтобы мир был единым, то и думать о нем мы должны как о чем-то едином. Мы не должны исходить из понятий нации, государства, империи, которые нуждаются в примирении и сплочении. Если мы хотим достичь общего мира, то национальные различия следует считать второстепенными; в процессе биологического развития человечества они то появлялись, то исчезали почти по воле случая. Широкое образование может совсем стереть национальные различия. Даже разумные выступления против них настолько эффективны, что существующие режимы вынуждены в той или иной степени подавлять радикальную критику такого рода. И так повсюду. Если нам выпало установить Всеобщий Мир, то прежде всего необходимо отказаться от разделения содержания истории по национальным вывескам. Мечтать о возможности подчеркивать национальные различия и одновременно пытаться сплавить их в некое искусственное единство — чистейшее безумство. Нужно, чтобы во всех школах земного шара преподавали одинаковую мировую историю — точно так же, как преподают одинаковую химию и биологию. Я выдвигаю это в качестве тезиса.
Новая история, о которой я говорю, поскольку она признает значение политических событий , должна быть общей летописью всех развивающихся стран, а не какого-либо отдельного общества. Я, разумеется, не имею в виду насильственное соединение наций. Я говорю о взаимном расширении кругозора и связей между ними. Мировая история должна начинаться на самой ранней стадии человечества, когда еще существовали разрозненные семейные группы. Главной причиной всего последующего развития цивилизации было возникновение и совершенствование средств общения: речи, жестикуляции, письма, способов передвижения по суше и воде, дорог, паровых машин, телеграфа, радио, воздушного транспорта и так далее. Подлинное крещендо изобретений! Рост средств общения неизбежно расширял возможности сотрудничества и в то же время несправедливости и порабощения. Так постепенно изменилась природа социальной и политической истории. Изменились правила игры. Поэтому гораздо важнее разобраться, как и почему изменились правила игры, нежели изучать подробные описания того, кто выиграл, а кто проиграл. Однако характер исторических знаний и мышления в нашем обществе таков, что непрерывный процесс расширения связей , имеющий биологическое происхождение и ставший сердцевиной истории, привлекает лишь поверхностное внимание. Даже признавая известную общность в прошлом, историки отрицают такую возможность в нынешних условиях. Их исходное понятие — нация. Их излюбленное словечко — интернациональный , а не космополитический. Они и слышать не хотят о космополисе. Мирового государства не было. Значит, его и не может быть. Факты истории против него.
Но факты реальной действительности за такое государство.
Мы видели, с какой поразительной быстротой на протяжении жизни одного поколения сократились расстояния между народами, и люди теперь стоят так близко друг к другу, что имеют возможность разговаривать, торговать или схватиться врукопашную. Учреждение космополиса должно стать главным тезисом научной, помогающей жить истории.
Позвольте мне перечислить некоторые ведущие темы, которыми должна заниматься новая история, темы, которые никак не могла одолеть старая история из-за неизлечимого пристрастия к партикуляризму и избытка националистических чувств. Это основные и неотложные темы. Я хочу, чтобы меня правильно поняли. Темы, которые я предлагаю, не должны просто дополнять нынешнее преподавание истории. По моему мнению, они должны его заменить. Я считаю, что надо полностью отказаться от нынешнего разделения на сугубо политические истории отдельных районов, стран, избранных народов или периодов. Я считаю, что надо прекратить преподавание в качестве особых предметов греческой и латинской истории, истории еврейского народа и библейской истории, английской, французской, германской истории, средневековья, китайской истории, истории наших островов и нашей империи и т.д. и т.п.
Прошу помнить, что я говорю сейчас о преподавании. В специальных исторических исследованиях и изысканиях оправдано, разумеется, и углубленное изучение отдельных групп, лиц, периодов, документов, событий, если оно будет вестись в свете более широкой исторической и биологической концепции. Я не вижу причин для сокращения исследований такого рода. Серьезное расширение научного изучения прошлого не мешает скрупулезным поискам исторических фактов всеми доступными средствами. Но исследование — лишь один аспект истории. Преподавание — это нечто совсем другое, и я говорю именно о преподавании , и к тому же с точки зрения подготовки мышления обыкновенного человека к Всеобщему Миру. Полностью отдавая себе отчет в том, что у многих из вас мои теории могут вызвать страх, отвращение, презрение и ненависть, я все-таки повторяю: если вы всерьез озабочены установлением общего мира, вы должны сломать господствующую, освященную временем традицию и перестать делить историю на истории различных наций и империй.
А что же вместо нее?
Вместо нее я предлагаю биологический подход к истории. Мы должны идти к настоящему из далекого прошлого. Мы должны рассказывать правду о происхождении человека. Мы не можем позволить себе замалчивать ее в интересах нескольких невежественных фанатиков. Мы должны начинать с понятия крохотных, дочеловеческих семейных групп, раскиданных по земле и абсолютно не подозревающих о существовании себе подобных. Мы должны проследить развитие речи, жестикуляции, рисунка, должны показать, как эти зачатки общения и взаимопонимания неизбежно вели к созданию более крупных человеческих объединений.
Такой способ изложения материала более доступен неразвитому уму, нежели фразы вроде: «В 43 году н.э. полчища римлян, пришедшие из Галлии, напали на южные берега наших островов» — или любое привычное националистическое славословие. Я не знаю, с каких событий вы ведете историю Австралии. А мы, англичане, именно так и учили у себя вплоть до самого недавнего времени. Вместо этого учитель истории должен рассказывать о бродячих племенах, о пещерах и укрытиях, о первобытных жилищах и первых орудиях. Культурному учителю не пристало говорить наша национальность, наш народ, наша раса. Вся эта банальная чепуха глупа и лжива. Не говоря уж о том, что южные берега Британии отнюдь не были нашими во времена Цезаря, мы, современные британцы, такие, какими мы стали в силу действия наследственных генов, обитали где угодно, но никак не там. Мы обитали на Висле и на Балтийском побережье, на Дунае и в Палестине, в Египте и еще бог знает где. И все-таки наши идеи и искусства, могущество и влияние развивались закономерным и чрезвычайно любопытным путем; как совершенствовались средства общения и орудия и какие последствия вызывал этот процесс, как расширялась умственная деятельность человека — все это было бесконечно проще и правдивее, чем то, что рисовала старая история. Вот это здоровая пища для ума, а фразы о расах и нациях — пища отравленная. Дети предпочитают здоровую пищу. Они любят слушать о деяниях, а не о сварах и раздорах, ради которых их побуждают жертвовать собой. С каждым шагом в развитии приемов труда и материалов, с каждым новым приспособлением менялись социальные условия и повышался интеллектуальный уровень того или иного народа. Постепенно одолевая закосневшие традиции, навыки, обычаи и система права приспосабливались к новым условиям. Политические учреждения в основе своей всегда зависели от перемен в материальной жизни. Политические учреждения не относятся к человеческим делам первой необходимости. Они лишь тени на поверхности, они обрисовывают контуры каких-то установлений, но не есть сами эти установления. Они лишь знаки, символы общества. И в иных случаях политические учреждения могут стать серьезным препятствием на пути естественного развития человечества.
Подумайте только над одной главой этой действительной истории человечества, о которой я говорю, — над тем, как появилось железо. Оно вошло в человеческую жизнь, дав людям орудия для войны и для мира. Происхождение железа романтично — оно началось с использования больших упавших метеоритов. Вплоть до сегодняшнего дня железо и сталь вызывают такие перемены, так подчиняют себе нашу жизнь, как не удавалось никаким Александрам Великим, Цезарям, Чингисханам и Муссолини. Посмотрите, как предметы, которые делались из железа — от первых металлических наконечников для копий и примитивных топоров до стального рельса, мотора и военного корабля, — посмотрите, в какое искушение они вводили людей, как побуждали их менять образ жизни и по-иному относиться друг к другу. История не знает какого-то особого народа, который сознательно стремился бы изготовить железо. Кто первый овладел железом, не имеет значения — важно лишь, в чьих руках оно оказалось. Но в любых руках оно означало то же самое. Оно помогало мастерить более грозное оружие, проще и быстрее обрабатывать камень и дерево, глубже пахать землю. Железо правило миром, и властители первобытных общин ходили у него в слугах. Оно и сейчас правит миром. Железо управляет нами, потому что мы не можем управлять железом — настолько мы погрязли в политике, которая, как нам кажется, делает историю.
На днях я прочитал об одном проявлении этой власти металла — я имею в виду отчет Тома Гарриссона о распаде общины на Новых Гебридах. До того, как на островах появились топор и гвозди, повалить дерево, построить хижину, выдолбить каноэ было долгим делом, требующим дружных усилий. Работа эта требовала искусства и общности. Она определяла социальную организацию. У деятельных молодых людей была полная и интересная жизнь. Потом пришло железо, быстрый и дешевый топор, и все переменилось. Отпала необходимость во взаимной помощи. Люди отказывались от прежних навыков, и — что самое опасное в любой общине — появился класс недостаточно занятых молодых людей, которые чуть что прибегали к оружию. Неизбежно последовал общественный беспорядок.
Происхождение железа — это только одна глава истории металлов. Позвольте мне напомнить вам еще об одной страничке современной истории, которая, как мина, заложена под сегодняшними границами и установлениями. Для этого вам придется вспомнить, что говорит учебник химии о металле, который называется бериллий. Он занимает скромное место в ряду металлов, его атомный вес — четыре и химическое обозначение — Be. Послушайте, что без малейшей дрожи в голосе сообщает нам о бериллии учебник химии. Он намного легче алюминия, лучше сопротивляется коррозии, по твердости не уступает стали и очень хорошо проводит тепло. Вот и все. Но спросите любого инженера, любого фабриканта оружия, нужен ли ему металл, который не корродирует, который легче алюминия, тверже стали и — что очень важно при производстве пушек и поршней для моторов — хорошо проводит тепло. Бериллий хрупок, но небольшие добавки устранят этот недостаток. Сейчас он встречается нечасто, относится к числу редких металлов и пока не используется ни в самолетах, ни в автомобилях, ни в больших пушках — словом, ни в каких других целях, для которых он подходит лучше, чем любой обычный металл. С помощью бериллия можно делать более мощные, чем теперь, пушки и военные самолеты, и они будут вчетверо легче, чем из стали. Задумайтесь над этим. Бериллий можно использовать в производстве огромных станков, в строительстве.
1 2 3 4