О, какие страшные!
Девочка. Ужас! Я не хочу ни видеть, ни слышать этого. Войны. Бродячая болезнь и все эти страшные годы. Это никогда больше не вернется, прадедушка? Никогда?
Старик. Не вернется, если прогресс не замрет.
Девочка. Теперь выдумывают все новые вещи, да? И делают жизнь все лучше и лучше?
Старик. Да… Более приятной и смелой… Я, пожалуй, старик, дорогая моя, но кое-что мне представляется уж чересчур смелым. Это Межпланетное орудие, из которого они все стреляют да стреляют.
Девочка. А что это такое – Межпланетное орудие, прадедушка?
Старик. Это пушка, которую разряжают при помощи электричества, множество пушек одна в другой, и каждая выстреливает следующую. Я не совсем хорошо разбираюсь в этом. Но цилиндр, который выстреливается напоследок, летит так быстро, что – фюить! – отрывается прочь от земли.
Девочка (упоенно). Как! Прямо в небо? К звездам?
Старик. Может быть, они со временем доберутся и до звезд, но теперь они стреляют в луну.
Девочка. Значит, они стреляют цилиндрами в луну? Бедная луна!
Старик. Не совсем в нее. Они выстреливают цилиндр так, что он облетает вокруг луны и возвращается обратно; а в Тихом океане есть безопасное местечко, где он падает. Они стреляют все точней и точней. Они говорят, что могут указать место его падения с ошибкой не больше чем в двадцать миль и на том участке моря все приготовлено для него. Понимаешь?
Девочка. Но ведь это замечательно! А люди могут полететь в цилиндре? Смогу я полететь, когда вырасту? И увидеть другую сторону луны! И упасть обратно в море – плюх?!
Старик. О, людей они еще не посылали. Из-за этого и шумит Теотокопулос.
Девочка. Тео-котто…
Старик. Теотокопулос.
Девочка. Какое смешное имя!
Старик. Это греческое имя. Он потомок великого художника, которого звали Эль Греко. Теотокопулос – вот так.
Девочка. И ты говоришь, он недоволен?
Старик. О, это ничего!
Девочка. А не больно будет летать на луну?
Старик. Мы не знаем. Одни говорят: да, другие – нет. Они уже посылали мышей в круговой полет.
Девочка. Мышей в полет вокруг луны?
Старик. Они разбиваются, эти бедные зверьки! Они не знают, как держаться, когда начинаются толчки. Вероятно, этим и вызваны разговоры о том, чтобы послать человека. Он-то сумеет держаться…
Девочка. Он должен быть очень храбрый, правда?.. Вот бы мне полететь вокруг луны!
Старик. Всему свое время, дитя мое. Не заняться ли тебе опять историей?
Девочка. Я рада, что не жила в старом мире. Я знаю, что Джон Кэбэл и его летчики почистили его хорошенько. А ты видел Джона Кэбэла, прадедушка?
Старик. Ты можешь увидеть его на своих картинках, дорогая.
Девочка. Но ведь ты видел его, когда он был жив, ты взаправду видел его?
Старик. Да. Я видел великого Джона Кэбэла своими глазами, когда был маленьким мальчиком. Худощавый смуглый старик с такими же белыми волосами, как у меня.
На экране на мгновение появляется Джон Кэбэл, каким мы его видели на совете в Басре.
Старик (добавляет). Он был дедушкой нашего Освальда Кэбэла, президента нашего Совета.
Девочка. Так же, как ты мой прадедушка?
Старик гладит девочку по голове.
На эту сцену наплывает следующий кадр, показывающий руку на столе. На руке легкая рукавица, а на рукавице нечто вроде диска – круглого жетона, на котором читаем: «Освальд Кэбэл, Председатель Совета Руководства».
Такие диски на запястьях или повыше локтя являются обычной принадлежностью костюмов этой эпохи.
12. НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ
Эта рука задерживается с минуту на экране. Пальцы ее барабанят по столу, напоминая манеру Джона Кэбэла в первой части фильма. Это наследственная привычка. Затем аппарат отступает, и мы видим Освальда Кэбэла в его кабинете в Управлении города Эвритауна.
Комната такого же стиля и архитектуры, как в предыдущей сцене. Нет ни окон, ни углов, но по какому-то одушевленному фризу, по полосе стены над головой Кэбэла, проносятся призрачные облака и волны, колеблющиеся деревья, гроздья цветов и т п. Непрерывная беззвучная смена декоративных эффектов. На письменном столе перед Кэбэлом большой диск телевизора, телефон и Другие аппараты.
Освальд Кэбэл – более спокойное и более моложавое издание своего предка. Он темноволос, и волосы его, как у всех в новом мире, изящно причесаны. Костюм его сделан из белого шелкового материала с чуть заметной и простой вышивкой. Изящество и белизна его, и в особенности ширина в плечах, резко контрастируют с плотно облегавшим Джона Кэбэла костюмом летчика.
Кэбэл (говорит, обращаясь к невидимому собеседнику). Стало быть. Межпланетное орудие прошло все предварительные испытания, и теперь остается лишь отобрать желающих лететь!
Аппарат отступает, и мы видим, что Кэбэл не один. Он совещается с двумя инженерами. На них темные и простые костюмы, широкие в плечах, по моде того времени, – не кожаные рабочие костюмы и не что-нибудь другое в этом роде. В век технического совершенства нет надобности в комбинезонах и в платье, не пропускающем жира. Один сидит на стуле новейшей формы. (Вся мебель металлическая.) Другой непринужденно опирается на стол.
Первый инженер. Тут-то и начнутся неприятности!
Второй инженер. Обращаются тысячи молодых людей – юношей и девушек. Я и не представлял себе, что луна так заманчива!
Первый инженер. В сущности, орудие уже готово. Есть риск, но в пределах допустимого. И положение луны в ближайшие три-четыре месяца гарантирует наилучшие условия для полета. Теперь надо только выбрать двоих.
Кэбэл. Ну?
Второй инженер. Будут затруднения. Этот Теотокопулос трезвонит об этом по радио.
Кэбэл. Он фантастический субъект.
Второй инженер. Да, но он будоражит публику. Нелегко будет отобрать этих молодых людей.
Первый инженер. Мы просмотрели тысячи предложений. Мы отвергли всех, кто не абсолютно здоров. И всех, у кого есть друзья, противящиеся полету. И теперь, сэр… Мы хотели бы, чтобы вы переговорили с двумя. Один – Раймонд Пасуорти с Генеральных заводов. Вы его знаете?
Кэбэл. Очень хорошо знаю. Его прадедушка знал моего.
Первый инженер. И его сын…
Второй инженер. Мы хотим, чтобы вы повидали его сына, сэр, – Мориса Пасуорти.
Кэбэл. Зачем?
Первый инженер. Он желает лететь.
Кэбэл. С кем?
Второй инженер. Мы думаем, что лучше всего было бы вам повидать его. Он здесь дожидается.
Кэбэл задумывается, затем приподнимает свою рукавицу и прикасается к одной точке ее. Раздается слабый музыкальный звук. Он говорит:
– Морис Пасуорти здесь?.. Да… Пришлите его ко мне.
Почти тотчас же в стене открывается филенка, и входит стройный, довольно легко одетый красивый молодой человек.
Кэбэл (встает и смотрит на него). Вы хотите поговорить со мной?
Оба инженера откланиваются и уходят.
Морис Пасуорти. Простите, сэр. Я пошел прямо к вам.
Кэбэл. Вы просите об одолжении?
Морис Пасуорти. Об очень большом одолжении. Я хочу быть одним из двух первых людей, которые увидят другую сторону луны.
Кэбэл. Это сопряжено с опасностью. Во всяком случае, с большими трудностями. Говорят, пятьдесят шансов из ста, что можно совсем не вернуться. И еще больше шансов вернуться калекой.
Морис Пасуорти. Поверьте, что я не боюсь этого, сэр.
Кэбэл. Очень многие молодые люди не боятся этого. Но почему вам нужно дать эту привилегию?
Морис Пасуорти. Понимаете, сэр, я сын вашего друга. Как будто считают… что вам не следует посылать двух незнакомых людей… – Он не доканчивает фразы.
Кэбэл. Продолжайте.
Морис Пасуорти. Мы много раз говорили об этом.
Кэбэл. Мы?
Морис Пасуорти. Вы пользуетесь таким влиянием в Новом Мире, в Великом Мире наших дней!
Кэбэл опирается на стол и задумывается. Он бросает на молодого человека проницательный взгляд. – Мы? – повторяет он.
Морис Пасуорти. Мы, двое. Это даже в большей степени ее идея, чем моя.
Кэбэл уже понял, что он сейчас услышит.
– Ее идея? Кто это она?
Морис Пасуорти. Человек, гораздо более близкий вам, чем я, сэр.
Кэбэл (спокойно). Говорите.
Морис Пасуорти. Мы уже три года вместе учимся, сэр.
Кэбэл (нетерпеливо). Да, но говорите.
Морис Пасуорти. Это ваша дочь, сэр, Кэтрин. Она говорит, что вы можете послать только свое собственное дитя.
Кэбэл (после паузы). Мне бы надо было это знать.
Морис Пасуорти. Видите ли, сэр…
Кэбэл. Вижу. Моя дочь… Забавно, что я всегда представлял ее себе только маленькой девочкой. И считал, что она в стороне от всего этого… Моя Кэтрин!
Морис Пасуорти. Ей восемнадцать лет.
Кэбэл. Зрелый возраст… Я немножко… захвачен врасплох. И вы вдвоем все это обдумали?
Морис Пасуорти. Это так просто, сэр!
Кэбэл. Да, это просто. Это правильно. Так и должно быть. Именно так! Всем этим прочим тысячам придется подождать своей очереди… Присядьте. Расскажите мне: как вы познакомились с моей Кэтрин?
Морис Пасуорти. Как только начали работать вместе. Это казалось таким естественным, сэр. Она такая прямая и бесхитростная…
Кэбэл и Морис Пасуорти вступают в беседу, и картина бледнеет. Кэбэл еще не освоился с тем, что услышал.
Кэбэл крупным планом. Прошло полчаса. Он уже не в своем кабинете. Он стоит в темной нише у изящно разрисованной узорами стены. Слышится негромкий чистый звук, и он смотрит на телефонный диск, у себя на рукавице. – Да… Кто это?.. Раймонд Пасуорти… Конечно…
Он ждет полсекунды. – Это Раймонд Пасуорти? Да. Я в течение получаса беседовал с вашим сыном. Да. Прекрасный юноша… Вы хотите переговорить со мной?.. К вашим услугам… Я повидаю свою дочь в Спортивном клубе. Он должен с ней там встретиться. Он сейчас только пошел к ней. Не пройдетесь ли вы со мной по Городским Дорогам и в погоду?.. Мы встретимся…
Сцена меняется – показана одна из воздушных Городских Дорог в ярко освещенном пещерном Эвритауне 2055 года.
Здесь мы впервые видим вблизи рядовых людей 2055 года, их костюмы, их манеры. Оборванных нет, и только один человек в чем-то вроде рабочего костюма. Это садовник, он поливает какие-то цветы. Общим характером костюмы напоминают эпоху Тюдоров, широко варьируя между простотой и нарядностью (см. Меморандум в начале книги). Некоторые молодые женщины одеты очень легко и просто, но другие более сознательно «костюмированы». Вид-на также очень смелая и пышная архитектура этого полуподземного города, способы использования текучей воды, новые декоративные растения и кусты в цветах. В постоянном ярком свете и кондиционированном воздухе нового Эвритауна и в руках искусных садоводов растительность обрела новую мощь и прелесть. Проходят люди. Они собираются кучками и созерцают огромные просторы внизу.
По переднему плану этой сцены проходят Кэбэл и Пасуорти. Пасуорти – более изящное, складное, худощавое, нарядное и опрятное издание своего предка – Пасуорти первых сцен. Разговаривая с Кэбэлом, он делает несколько шагов на фоне движущейся панорамы города, затем оба останавливаются, опираются на парапет, за которым раскинулся город, и вступают в серьезный разговор.
Пасуорти. Я признаю реальность прогресса, достигнутого миром после того, как им стали управлять Летчики. Это был век чудес. Но не слишком ли у нас много прогресса? Я согласен, что мир, в котором мы живем, прекрасный мир. Немножко искусственный, но – наконец-то! – превосходный. Торжество человеческой изобретательности и человеческой воли! Комфорт, красота, обеспеченность! Наш свет ярче солнечного, и никогда еще человечество не дышало таким дивным воздухом. Мы перехитрили природу. Зачем же нам так настойчиво стремиться дальше?
Кэбэл. Потому что стремление вперед – в природе человека. Самое неестественное в жизни – это удовлетворенность.
Пасуорти. Удовлетворенность! Удовлетворенность – это рай!
Кэбэл. А мы не в раю.
Пасуорти. Да. В самом деле. Раз сыновья восстают на своих отцов…
Кэбэл. А отцы слушаются своих дочерей. Мы оба отцы мятежных детей, а? Старая проблема, Пасуорти! Дитя, которое не бунтует, – пустое повторение. Что нам делать с нашими сыновьями и дочерьми? Отцы, вроде нас с вами, задавали себе этот вопрос еще в каменном веке.
Пасуорти. Но швырять их на луну!..
Кэбэл. Они сами туда хотят прыгнуть.
Пасуорти. Отчаянная молодежь! Зачем им это?
Кэбэл. Человечество – тугой материал. Если бы не молодые с их дерзостью, оно не далеко бы ушло.
Пасуорти. Каждый, пускающийся в такую экспедицию, должен погибнуть. Вы это знаете. Исчезнуть навсегда в этом замерзшем мире.
Кэбэл. Они летят не на луну; они летят вокруг луны.
Пасуорти. Это софистика.
Кэбэл. Они возвратятся.
Пасуорти. Если бы я мог в это поверить!
Кэбэл. Для нас обоих самое лучшее – верить в это.
Пасуорти. Почему нужно было выбрать для этого именно наших детей?
Кэбэл. Наука требует лучших.
Пасуорти. Но мой мальчик! Всегда он был своевольным чертенком. Вас я еще понимаю, Кэбэл. Вы правнук Джона Кэбэла, воздушного героя, который изменил лик мира. Эксперименты у вас в крови. Вы – и ваша дочь!.. Я… я нормальнее. Я не верю, чтобы мой мальчик когда-нибудь сам додумался до этого. Но они сговорились. Они хотят лететь вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Девочка. Ужас! Я не хочу ни видеть, ни слышать этого. Войны. Бродячая болезнь и все эти страшные годы. Это никогда больше не вернется, прадедушка? Никогда?
Старик. Не вернется, если прогресс не замрет.
Девочка. Теперь выдумывают все новые вещи, да? И делают жизнь все лучше и лучше?
Старик. Да… Более приятной и смелой… Я, пожалуй, старик, дорогая моя, но кое-что мне представляется уж чересчур смелым. Это Межпланетное орудие, из которого они все стреляют да стреляют.
Девочка. А что это такое – Межпланетное орудие, прадедушка?
Старик. Это пушка, которую разряжают при помощи электричества, множество пушек одна в другой, и каждая выстреливает следующую. Я не совсем хорошо разбираюсь в этом. Но цилиндр, который выстреливается напоследок, летит так быстро, что – фюить! – отрывается прочь от земли.
Девочка (упоенно). Как! Прямо в небо? К звездам?
Старик. Может быть, они со временем доберутся и до звезд, но теперь они стреляют в луну.
Девочка. Значит, они стреляют цилиндрами в луну? Бедная луна!
Старик. Не совсем в нее. Они выстреливают цилиндр так, что он облетает вокруг луны и возвращается обратно; а в Тихом океане есть безопасное местечко, где он падает. Они стреляют все точней и точней. Они говорят, что могут указать место его падения с ошибкой не больше чем в двадцать миль и на том участке моря все приготовлено для него. Понимаешь?
Девочка. Но ведь это замечательно! А люди могут полететь в цилиндре? Смогу я полететь, когда вырасту? И увидеть другую сторону луны! И упасть обратно в море – плюх?!
Старик. О, людей они еще не посылали. Из-за этого и шумит Теотокопулос.
Девочка. Тео-котто…
Старик. Теотокопулос.
Девочка. Какое смешное имя!
Старик. Это греческое имя. Он потомок великого художника, которого звали Эль Греко. Теотокопулос – вот так.
Девочка. И ты говоришь, он недоволен?
Старик. О, это ничего!
Девочка. А не больно будет летать на луну?
Старик. Мы не знаем. Одни говорят: да, другие – нет. Они уже посылали мышей в круговой полет.
Девочка. Мышей в полет вокруг луны?
Старик. Они разбиваются, эти бедные зверьки! Они не знают, как держаться, когда начинаются толчки. Вероятно, этим и вызваны разговоры о том, чтобы послать человека. Он-то сумеет держаться…
Девочка. Он должен быть очень храбрый, правда?.. Вот бы мне полететь вокруг луны!
Старик. Всему свое время, дитя мое. Не заняться ли тебе опять историей?
Девочка. Я рада, что не жила в старом мире. Я знаю, что Джон Кэбэл и его летчики почистили его хорошенько. А ты видел Джона Кэбэла, прадедушка?
Старик. Ты можешь увидеть его на своих картинках, дорогая.
Девочка. Но ведь ты видел его, когда он был жив, ты взаправду видел его?
Старик. Да. Я видел великого Джона Кэбэла своими глазами, когда был маленьким мальчиком. Худощавый смуглый старик с такими же белыми волосами, как у меня.
На экране на мгновение появляется Джон Кэбэл, каким мы его видели на совете в Басре.
Старик (добавляет). Он был дедушкой нашего Освальда Кэбэла, президента нашего Совета.
Девочка. Так же, как ты мой прадедушка?
Старик гладит девочку по голове.
На эту сцену наплывает следующий кадр, показывающий руку на столе. На руке легкая рукавица, а на рукавице нечто вроде диска – круглого жетона, на котором читаем: «Освальд Кэбэл, Председатель Совета Руководства».
Такие диски на запястьях или повыше локтя являются обычной принадлежностью костюмов этой эпохи.
12. НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ
Эта рука задерживается с минуту на экране. Пальцы ее барабанят по столу, напоминая манеру Джона Кэбэла в первой части фильма. Это наследственная привычка. Затем аппарат отступает, и мы видим Освальда Кэбэла в его кабинете в Управлении города Эвритауна.
Комната такого же стиля и архитектуры, как в предыдущей сцене. Нет ни окон, ни углов, но по какому-то одушевленному фризу, по полосе стены над головой Кэбэла, проносятся призрачные облака и волны, колеблющиеся деревья, гроздья цветов и т п. Непрерывная беззвучная смена декоративных эффектов. На письменном столе перед Кэбэлом большой диск телевизора, телефон и Другие аппараты.
Освальд Кэбэл – более спокойное и более моложавое издание своего предка. Он темноволос, и волосы его, как у всех в новом мире, изящно причесаны. Костюм его сделан из белого шелкового материала с чуть заметной и простой вышивкой. Изящество и белизна его, и в особенности ширина в плечах, резко контрастируют с плотно облегавшим Джона Кэбэла костюмом летчика.
Кэбэл (говорит, обращаясь к невидимому собеседнику). Стало быть. Межпланетное орудие прошло все предварительные испытания, и теперь остается лишь отобрать желающих лететь!
Аппарат отступает, и мы видим, что Кэбэл не один. Он совещается с двумя инженерами. На них темные и простые костюмы, широкие в плечах, по моде того времени, – не кожаные рабочие костюмы и не что-нибудь другое в этом роде. В век технического совершенства нет надобности в комбинезонах и в платье, не пропускающем жира. Один сидит на стуле новейшей формы. (Вся мебель металлическая.) Другой непринужденно опирается на стол.
Первый инженер. Тут-то и начнутся неприятности!
Второй инженер. Обращаются тысячи молодых людей – юношей и девушек. Я и не представлял себе, что луна так заманчива!
Первый инженер. В сущности, орудие уже готово. Есть риск, но в пределах допустимого. И положение луны в ближайшие три-четыре месяца гарантирует наилучшие условия для полета. Теперь надо только выбрать двоих.
Кэбэл. Ну?
Второй инженер. Будут затруднения. Этот Теотокопулос трезвонит об этом по радио.
Кэбэл. Он фантастический субъект.
Второй инженер. Да, но он будоражит публику. Нелегко будет отобрать этих молодых людей.
Первый инженер. Мы просмотрели тысячи предложений. Мы отвергли всех, кто не абсолютно здоров. И всех, у кого есть друзья, противящиеся полету. И теперь, сэр… Мы хотели бы, чтобы вы переговорили с двумя. Один – Раймонд Пасуорти с Генеральных заводов. Вы его знаете?
Кэбэл. Очень хорошо знаю. Его прадедушка знал моего.
Первый инженер. И его сын…
Второй инженер. Мы хотим, чтобы вы повидали его сына, сэр, – Мориса Пасуорти.
Кэбэл. Зачем?
Первый инженер. Он желает лететь.
Кэбэл. С кем?
Второй инженер. Мы думаем, что лучше всего было бы вам повидать его. Он здесь дожидается.
Кэбэл задумывается, затем приподнимает свою рукавицу и прикасается к одной точке ее. Раздается слабый музыкальный звук. Он говорит:
– Морис Пасуорти здесь?.. Да… Пришлите его ко мне.
Почти тотчас же в стене открывается филенка, и входит стройный, довольно легко одетый красивый молодой человек.
Кэбэл (встает и смотрит на него). Вы хотите поговорить со мной?
Оба инженера откланиваются и уходят.
Морис Пасуорти. Простите, сэр. Я пошел прямо к вам.
Кэбэл. Вы просите об одолжении?
Морис Пасуорти. Об очень большом одолжении. Я хочу быть одним из двух первых людей, которые увидят другую сторону луны.
Кэбэл. Это сопряжено с опасностью. Во всяком случае, с большими трудностями. Говорят, пятьдесят шансов из ста, что можно совсем не вернуться. И еще больше шансов вернуться калекой.
Морис Пасуорти. Поверьте, что я не боюсь этого, сэр.
Кэбэл. Очень многие молодые люди не боятся этого. Но почему вам нужно дать эту привилегию?
Морис Пасуорти. Понимаете, сэр, я сын вашего друга. Как будто считают… что вам не следует посылать двух незнакомых людей… – Он не доканчивает фразы.
Кэбэл. Продолжайте.
Морис Пасуорти. Мы много раз говорили об этом.
Кэбэл. Мы?
Морис Пасуорти. Вы пользуетесь таким влиянием в Новом Мире, в Великом Мире наших дней!
Кэбэл опирается на стол и задумывается. Он бросает на молодого человека проницательный взгляд. – Мы? – повторяет он.
Морис Пасуорти. Мы, двое. Это даже в большей степени ее идея, чем моя.
Кэбэл уже понял, что он сейчас услышит.
– Ее идея? Кто это она?
Морис Пасуорти. Человек, гораздо более близкий вам, чем я, сэр.
Кэбэл (спокойно). Говорите.
Морис Пасуорти. Мы уже три года вместе учимся, сэр.
Кэбэл (нетерпеливо). Да, но говорите.
Морис Пасуорти. Это ваша дочь, сэр, Кэтрин. Она говорит, что вы можете послать только свое собственное дитя.
Кэбэл (после паузы). Мне бы надо было это знать.
Морис Пасуорти. Видите ли, сэр…
Кэбэл. Вижу. Моя дочь… Забавно, что я всегда представлял ее себе только маленькой девочкой. И считал, что она в стороне от всего этого… Моя Кэтрин!
Морис Пасуорти. Ей восемнадцать лет.
Кэбэл. Зрелый возраст… Я немножко… захвачен врасплох. И вы вдвоем все это обдумали?
Морис Пасуорти. Это так просто, сэр!
Кэбэл. Да, это просто. Это правильно. Так и должно быть. Именно так! Всем этим прочим тысячам придется подождать своей очереди… Присядьте. Расскажите мне: как вы познакомились с моей Кэтрин?
Морис Пасуорти. Как только начали работать вместе. Это казалось таким естественным, сэр. Она такая прямая и бесхитростная…
Кэбэл и Морис Пасуорти вступают в беседу, и картина бледнеет. Кэбэл еще не освоился с тем, что услышал.
Кэбэл крупным планом. Прошло полчаса. Он уже не в своем кабинете. Он стоит в темной нише у изящно разрисованной узорами стены. Слышится негромкий чистый звук, и он смотрит на телефонный диск, у себя на рукавице. – Да… Кто это?.. Раймонд Пасуорти… Конечно…
Он ждет полсекунды. – Это Раймонд Пасуорти? Да. Я в течение получаса беседовал с вашим сыном. Да. Прекрасный юноша… Вы хотите переговорить со мной?.. К вашим услугам… Я повидаю свою дочь в Спортивном клубе. Он должен с ней там встретиться. Он сейчас только пошел к ней. Не пройдетесь ли вы со мной по Городским Дорогам и в погоду?.. Мы встретимся…
Сцена меняется – показана одна из воздушных Городских Дорог в ярко освещенном пещерном Эвритауне 2055 года.
Здесь мы впервые видим вблизи рядовых людей 2055 года, их костюмы, их манеры. Оборванных нет, и только один человек в чем-то вроде рабочего костюма. Это садовник, он поливает какие-то цветы. Общим характером костюмы напоминают эпоху Тюдоров, широко варьируя между простотой и нарядностью (см. Меморандум в начале книги). Некоторые молодые женщины одеты очень легко и просто, но другие более сознательно «костюмированы». Вид-на также очень смелая и пышная архитектура этого полуподземного города, способы использования текучей воды, новые декоративные растения и кусты в цветах. В постоянном ярком свете и кондиционированном воздухе нового Эвритауна и в руках искусных садоводов растительность обрела новую мощь и прелесть. Проходят люди. Они собираются кучками и созерцают огромные просторы внизу.
По переднему плану этой сцены проходят Кэбэл и Пасуорти. Пасуорти – более изящное, складное, худощавое, нарядное и опрятное издание своего предка – Пасуорти первых сцен. Разговаривая с Кэбэлом, он делает несколько шагов на фоне движущейся панорамы города, затем оба останавливаются, опираются на парапет, за которым раскинулся город, и вступают в серьезный разговор.
Пасуорти. Я признаю реальность прогресса, достигнутого миром после того, как им стали управлять Летчики. Это был век чудес. Но не слишком ли у нас много прогресса? Я согласен, что мир, в котором мы живем, прекрасный мир. Немножко искусственный, но – наконец-то! – превосходный. Торжество человеческой изобретательности и человеческой воли! Комфорт, красота, обеспеченность! Наш свет ярче солнечного, и никогда еще человечество не дышало таким дивным воздухом. Мы перехитрили природу. Зачем же нам так настойчиво стремиться дальше?
Кэбэл. Потому что стремление вперед – в природе человека. Самое неестественное в жизни – это удовлетворенность.
Пасуорти. Удовлетворенность! Удовлетворенность – это рай!
Кэбэл. А мы не в раю.
Пасуорти. Да. В самом деле. Раз сыновья восстают на своих отцов…
Кэбэл. А отцы слушаются своих дочерей. Мы оба отцы мятежных детей, а? Старая проблема, Пасуорти! Дитя, которое не бунтует, – пустое повторение. Что нам делать с нашими сыновьями и дочерьми? Отцы, вроде нас с вами, задавали себе этот вопрос еще в каменном веке.
Пасуорти. Но швырять их на луну!..
Кэбэл. Они сами туда хотят прыгнуть.
Пасуорти. Отчаянная молодежь! Зачем им это?
Кэбэл. Человечество – тугой материал. Если бы не молодые с их дерзостью, оно не далеко бы ушло.
Пасуорти. Каждый, пускающийся в такую экспедицию, должен погибнуть. Вы это знаете. Исчезнуть навсегда в этом замерзшем мире.
Кэбэл. Они летят не на луну; они летят вокруг луны.
Пасуорти. Это софистика.
Кэбэл. Они возвратятся.
Пасуорти. Если бы я мог в это поверить!
Кэбэл. Для нас обоих самое лучшее – верить в это.
Пасуорти. Почему нужно было выбрать для этого именно наших детей?
Кэбэл. Наука требует лучших.
Пасуорти. Но мой мальчик! Всегда он был своевольным чертенком. Вас я еще понимаю, Кэбэл. Вы правнук Джона Кэбэла, воздушного героя, который изменил лик мира. Эксперименты у вас в крови. Вы – и ваша дочь!.. Я… я нормальнее. Я не верю, чтобы мой мальчик когда-нибудь сам додумался до этого. Но они сговорились. Они хотят лететь вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16