Правда, несколько минут спустя ему уже так не казалось.
– Что... что за чудовище только что проскочило мимо нас?
Медсестра ответила только тогда, когда завернула за угол и тот, о ком ее спросил Хьюлитт, скрылся из глаз.
– Это существо, – ответила она, – принадлежит к физиологическому типу ПВСЖ. Это илленсианин, хлородышащее создание. В госпитале илленсиане вынуждены носить защитные оболочки, чтобы не погибнуть в кислородной среде. Эти существа наделены чрезвычайно острым слухом... Хорошо бы вам это запомнить и иметь в виду на будущее.
Хьюлитт не заметил у страшилища ничего, хотя бы смутно напоминавшего уши: он разглядел только мембрано-членистое тельце, похожее на ужасающую коллекцию маслянистых подгнивших растений, переваливающихся с места на место в желтом тумане, заполнявшем тонкую прозрачную оболочку.
– Медсестра, – выдавил Хьюлитт, с трудом сдерживая тошноту, – какое бы там ни назначили мне лечение, я не желаю, чтобы ко мне приближалось нечто подобное!
Речевая мембрана медсестры дрогнула, но транслятор молчал. Наконец медсестра проговорила:
– Через несколько минут мы прибудем в седьмую палату. Видимо, я буду участвовать в вашем лечении, пациент Хьюлитт. Если я могу помочь вам каким-либо советом немедицинского характера, вы только попросите, и я...
– Тут у вас вообще есть люди-врачи? – резко прервал медсестру Хьюлитт. – Я хочу, чтобы меня лечили мои соотечественники.
– В составе медперсонала много землян-ДБДГ, – вздохнула медсестра. – Но может случиться так, что они не захотят заниматься вашим лечением.
От изумления и недоверия Хьюлитт потерял дар речи. Только тогда, когда носилки нырнули в более узкий и не такой запруженный участок коридора, медсестра ответила на вопрос, задать который землянину не позволяла злость.
– Вы забываете, – сказала медсестра, – что у нас универсальный госпиталь. В Галактической Федерации он считается самым большим и самым лучшим. Сюда отбирают лучших из лучших. И существа, прибывающие в госпиталь на работу или на практику с родных планет, стремятся приобрести опыт в области многовидовой терапии и хирургии. Вам должно быть понятно, что никто из сотрудников не возьмется за ваше лечение по своей воле, а только тогда, когда получит соответствующее распоряжение. А распоряжение будет отдано на основании учета особенностей вашего заболевания. Вряд ли врачу-землянину понравится, если окажется, что он проделал такой долгий путь до Главного Госпиталя Сектора только для того, чтобы лечить ДБДГ – ведь их миллионы на Земле, да и на других населенных землянами планетах.
Ваши земные доктора и медсестры хотят работать с разными существами, – продолжала медсестра. – Вы поймете, что это хорошо, поскольку и врач, и сестра всегда с большим вниманием и заботой относятся к больному другого вида, отличного от их собственного. Когда врач и пациент принадлежат к одному и тому же виду, порой могут быть допущены профессиональные небрежности или неверные предположения. Порой важные симптомы прячутся за кажущимся знакомством с физиологией пациента. К счастью, подобные ошибки довольно редки. Но когда лечением пациента ведает врач другого вида, он ни о чем, касающемся своего пациента, не думает как о само собой разумеющемся. Физиологические различия вынуждают врача быть крайне внимательным, и тогда частота клинических ошибок поистине ничтожна. Прошу вас, поверьте мне: вы попадете в очень надежные руки... ну или какие-нибудь еще конечности.
И еще помните, пациент Хьюлитт, – добавила медсестра, когда носилки резко изменили направление и въехали в широкие двери, – для меня вы – инопланетянин, со всеми вытекающими из этого последствиями. Мы прибыли.
Седьмая палата представляла собой просторное, залитое ярким светом помещение. Длина палаты раз в пять превышала ее ширину. По обе стороны от прохода двумя рядами выстроились кровати. В том, что это именно кровати, Хьюлитт ни на секунду не усомнился, хотя форма у них была просто сумасшедшая, размеры – самые разнообразные, а над некоторыми нависало оборудование немыслимого назначения. Между тем одна из кроватей, стоявшая в дальнем конце палаты, вполне подошла бы землянину. Налево от входа располагался сестринский пост и устройство для выдачи питания – их от палаты отделяли прозрачные стенки.
Носилки проехали мимо слишком быстро, и Хьюлитт не успел разглядеть, кто находится на посту.
Из-за того, что сестринский пост и кухня занимали довольно много места, по левой стороне стояло всего восемь кроватей, а у противоположной стены уместилось целых двенадцать. Некоторые из них были отгорожены ширмами. Из-за одной такой ширмы доносились приглушенные бульканья и лай каких-то инопланетян, но совещались ли там медики, или просто кто-то сплетничал – при всем своем желании понять этого без транслятора Хьюлитт не мог. Может быть, там вообще лежал тяжелобольной? Но прежде чем Хьюлитт успел открыть рот и спросить, носилки остановились и он был мягко приподнят и опущен на стул около своей кровати.
Указав поочередно на три двери в стене, параллельной кровати, медсестра сообщила:
– За первой дверью располагается кабина для освобождения от физиологических отходов, за второй дверью – ванная. Туда, как и в туалет, ходят больные разных видов. За третьей дверью располагаются туалет и ванная для лежачих больных. Тумбочка около вашей кровати точно такая же, как та, которой вы пользовались на «Тривендаре». Чуть позже сюда принесут ваши личные вещи. Вот кнопка вызова – на тот случай, если вам что-то понадобится. Кроме того, в потолок над кроватью вмонтирована видеокамера. За всеми больными наблюдают с сестринского пульта, и если вам потребуется помощь, но вы не в силах будете нажать на кнопку, к вам тут же подойдет медсестра – она видит вас на мониторе. Лампой для чтения вы можете управлять, как вам будет удобно, и свет не будет мешать другим пациентам, когда они отдыхают. Вот здесь у вас плейер, вот здесь – наушники, а это – небольшой видеоэкран, настроенный на внутрибольничный развлекательный канал. Программы, правда, были записаны довольно давно, так что, вероятно, вам не захочется их смотреть – ну, разве что для того, чтобы побыстрее заснуть без снотворного.
Ваша кровать номер восемнадцать, – продолжала пояснения медсестра. – Она стоит наиболее удобно по отношению к туалету и ванной и наиболее удалена от сестринского поста и входной двери. В госпитале существует такое поверье, что чем ближе кровать ко входу, чем ближе до нее докторам и дежурной сестре, тем серьезнее заболевание пациента и тем хуже прогноз. Возможно, в этом смысле расположение вашей кровати вас немного утешит.
А теперь, – торопливо проговорила медсестра, – пациент Хьюлитт, прошу вас, раздевайтесь, наденьте больничную одежду, которая висит у вас на стуле, и побыстрее укладывайтесь в кровать, пока не пришла Старшая медсестра. Я буду рядом. Если понадоблюсь – зовите.
Медсестра отошла в сторону, откатила носилки, из щелей в потолке выехали стенки ширмы.
Хьюлитту показалось, что он ужасно долго держал в руках больничную одежду. Одежда была белая, мягкая, бесформенная и, как всегда, на пару размеров меньше. Хьюлитту не хотелось валяться в кровати в этих тряпках. Ему хотелось посидеть на стуле и хоть недолго полелеять чувство собственного достоинства, оставаясь в своей ладно скроенной одежде. Но тут он вспомнил о чудовищной силе медсестры и о ее последней фразе насчет «если понадоблюсь». Что в ней заключалось, в этой фразе? Уж не вежливое ли предупреждение о том, что, если он не разденется сам, его разденут насильно?
Нет уж. Такого удовольствия он этой поганке не доставит.
Забираясь в кровать, Хьюлитт расслышал тихий, скользящий звук, совсем непохожий на звук шагов. Слова, переводимые транслятором, сопровождало крайне неприятное шипение.
– Медсестра, – проговорил кто-то за ширмой. – У вас уже краска осыпается. Побыстрее отдайте мне историю болезни пациента, отчитайтесь и отправляйтесь немедленно в столовую.
– Хорошо, Старшая сестра, – послышался голос медсестры-худларианки. – Когда медик с корабля «Тривендар», хирург-лейтенант Корпуса Мониторов по имени Турраг-Мар вручил мне историю болезни, он сказал, что за время пути никаких значительных изменений в симптоматике и физическом состоянии пациента Хьюлитта он не отметил, однако высказал предположение о наличии в его заболевании психологического компонента. Единственным подтверждением этого является ярко выраженная ксенофобическая реакция, имевшая у пациента место за время его доставки в палату. Я была готова к тому, что у пациента были крайне редкие – если вообще были – контакты с существами других видов, и понимала, что скорее всего он сильно разволнуется при виде сотрудников, путешествующих по коридорам. Согласно данным мне распоряжениям, я должна была производить доставку больного так, чтобы он имел возможность видеть сотрудников, с тем, чтобы хоть немного подготовить его к более близким контактам с ними в палате. Похоже, пациенту удалось справиться с ксенофобией в отношении всех видов, за исключением одного, который пока представляется ему визуально отталкивающим...
– Благодарю вас, медсестра, – прервал отчет другой голос. – А теперь поторопитесь. Вам немедленно нужно подкрепиться, иначе вы упадете от голода. С этого момента я беру ответственность за пациента на себя.
Стенки ширмы поднялись к потолку и исчезли в щелях. Перед изумленным взором Хьюлитта предстало отвратительнейшее создание. Хьюлитт инстинктивно вжался в подушку, беспомощно пытаясь увеличить расстояние между собой и этой жуткой тварью.
– Ну, как мы себя сегодня чувствуем, пациент Хьюлитт? – сказала жуткая тварь. – Я – Старшая сестра Летвичи, и, как вы уже, по-видимому, заметили, я – илленсианка...
Глава 2
Внутри наполненной хлором оболочки зашевелились толстые, мясистые желто-зеленые листочки. Они развернулись и обнажили две короткие лапки, покрытые чем-то вроде маслянистых волдырей. Страшилище приблизилось к Хьюлитту.
– Не надо бояться, пациент Хьюлитт, – посоветовала Летвичи. – Ближе я к вам не подойду, прикасаться к вам не буду – разве что только в том случае, если возникнет экстренная необходимость. Попробуйте представить себе, как для меня с эстетической точки зрения выглядит ваше тело, покрытое гладкой розовой дряблой кожей, – может быть, от этой мысли вам станет немного легче. Так вот: не пытайтесь продавить спиной стену палаты, у вас все равно это не получится, и послушайте меня. Если вам так будет спокойнее, можете закрыть глаза. Во-первых, когда вы в последний раз принимали пищу? Во-вторых, не чувствуете ли острой потребности освободиться от органических отходов? Отвечайте.
– Х-хорошо, – выдавил Хьюлитт. Он не внял совету медсестры и глаза не закрыл. Наоборот, он пытался заставить себя получше рассмотреть стоявшее перед ним существо. Смотреть в глаза собеседницы он не мог при всем своем желании – он не мог понять, какие из темных влажных выпуклостей в промежутках между маслянистыми листочками и перепонками – глаза. – П-пищу я принимал как раз перед тем, как покинул корабль. А в туалет я не хочу.
– Следовательно, у вас нет причин покидать постель, – заключила сестра. – Поэтому, пожалуйста, оставайтесь в кровати до прихода Старшего врача Медалонта. Он осмотрит вас и вынесет официальное заключение – разрешит вам передвигаться по палате без моей помощи. Примерно часа через три состоится очередной прием пищи. Ваш осмотр пройдет до еды. Насчет осмотра не беспокойтесь, пациент Хьюлитт. Он будет носить неинвазитивный характер и большей частью будет заключаться в опросе.
Когда вам будет разрешено встать с постели, я выдам вам транслятор, запрограммированный на перевод языков, которыми пользуются находящиеся в этой палате пациенты и обслуживающий персонал. Судя по всему, в прошлом ваши контакты с представителями других видов были немногочисленны. Здесь это упущение будет ликвидировано. Как только захотите, можете обращаться к другим пациентам, но только так, чтобы не мешать сотрудникам. Те пациенты, кровати которых закрыты ширмами, либо получают какие-то процедуры, либо отдыхают, либо изолированы по какой-либо еще причине. Их беспокоить нельзя. Большинство пациентов поговорят с вами, если пожелают. Относительно их отталкивающей внешности вам волноваться не стоит, поскольку здесь все пациенты уродливы, огромны и внешне отвратительны.
Все – без исключения.
У Хьюлитта мелькнула мысль: уж не сверкнули ли искорки насмешки во влажных темных пузырьках, которыми смотрела на него медсестра, но он тут же отверг эту мысль – она показалась ему совершенно нелепой.
– Кровать напротив вас занимает пациент Хенредт, кельгианин, – продолжала пояснения Старшая медсестра. – Налево по диагонали от вас лежит пациент Клетилт, он с Мельфа, а рядом с вами – ианин по имени Маколли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Что... что за чудовище только что проскочило мимо нас?
Медсестра ответила только тогда, когда завернула за угол и тот, о ком ее спросил Хьюлитт, скрылся из глаз.
– Это существо, – ответила она, – принадлежит к физиологическому типу ПВСЖ. Это илленсианин, хлородышащее создание. В госпитале илленсиане вынуждены носить защитные оболочки, чтобы не погибнуть в кислородной среде. Эти существа наделены чрезвычайно острым слухом... Хорошо бы вам это запомнить и иметь в виду на будущее.
Хьюлитт не заметил у страшилища ничего, хотя бы смутно напоминавшего уши: он разглядел только мембрано-членистое тельце, похожее на ужасающую коллекцию маслянистых подгнивших растений, переваливающихся с места на место в желтом тумане, заполнявшем тонкую прозрачную оболочку.
– Медсестра, – выдавил Хьюлитт, с трудом сдерживая тошноту, – какое бы там ни назначили мне лечение, я не желаю, чтобы ко мне приближалось нечто подобное!
Речевая мембрана медсестры дрогнула, но транслятор молчал. Наконец медсестра проговорила:
– Через несколько минут мы прибудем в седьмую палату. Видимо, я буду участвовать в вашем лечении, пациент Хьюлитт. Если я могу помочь вам каким-либо советом немедицинского характера, вы только попросите, и я...
– Тут у вас вообще есть люди-врачи? – резко прервал медсестру Хьюлитт. – Я хочу, чтобы меня лечили мои соотечественники.
– В составе медперсонала много землян-ДБДГ, – вздохнула медсестра. – Но может случиться так, что они не захотят заниматься вашим лечением.
От изумления и недоверия Хьюлитт потерял дар речи. Только тогда, когда носилки нырнули в более узкий и не такой запруженный участок коридора, медсестра ответила на вопрос, задать который землянину не позволяла злость.
– Вы забываете, – сказала медсестра, – что у нас универсальный госпиталь. В Галактической Федерации он считается самым большим и самым лучшим. Сюда отбирают лучших из лучших. И существа, прибывающие в госпиталь на работу или на практику с родных планет, стремятся приобрести опыт в области многовидовой терапии и хирургии. Вам должно быть понятно, что никто из сотрудников не возьмется за ваше лечение по своей воле, а только тогда, когда получит соответствующее распоряжение. А распоряжение будет отдано на основании учета особенностей вашего заболевания. Вряд ли врачу-землянину понравится, если окажется, что он проделал такой долгий путь до Главного Госпиталя Сектора только для того, чтобы лечить ДБДГ – ведь их миллионы на Земле, да и на других населенных землянами планетах.
Ваши земные доктора и медсестры хотят работать с разными существами, – продолжала медсестра. – Вы поймете, что это хорошо, поскольку и врач, и сестра всегда с большим вниманием и заботой относятся к больному другого вида, отличного от их собственного. Когда врач и пациент принадлежат к одному и тому же виду, порой могут быть допущены профессиональные небрежности или неверные предположения. Порой важные симптомы прячутся за кажущимся знакомством с физиологией пациента. К счастью, подобные ошибки довольно редки. Но когда лечением пациента ведает врач другого вида, он ни о чем, касающемся своего пациента, не думает как о само собой разумеющемся. Физиологические различия вынуждают врача быть крайне внимательным, и тогда частота клинических ошибок поистине ничтожна. Прошу вас, поверьте мне: вы попадете в очень надежные руки... ну или какие-нибудь еще конечности.
И еще помните, пациент Хьюлитт, – добавила медсестра, когда носилки резко изменили направление и въехали в широкие двери, – для меня вы – инопланетянин, со всеми вытекающими из этого последствиями. Мы прибыли.
Седьмая палата представляла собой просторное, залитое ярким светом помещение. Длина палаты раз в пять превышала ее ширину. По обе стороны от прохода двумя рядами выстроились кровати. В том, что это именно кровати, Хьюлитт ни на секунду не усомнился, хотя форма у них была просто сумасшедшая, размеры – самые разнообразные, а над некоторыми нависало оборудование немыслимого назначения. Между тем одна из кроватей, стоявшая в дальнем конце палаты, вполне подошла бы землянину. Налево от входа располагался сестринский пост и устройство для выдачи питания – их от палаты отделяли прозрачные стенки.
Носилки проехали мимо слишком быстро, и Хьюлитт не успел разглядеть, кто находится на посту.
Из-за того, что сестринский пост и кухня занимали довольно много места, по левой стороне стояло всего восемь кроватей, а у противоположной стены уместилось целых двенадцать. Некоторые из них были отгорожены ширмами. Из-за одной такой ширмы доносились приглушенные бульканья и лай каких-то инопланетян, но совещались ли там медики, или просто кто-то сплетничал – при всем своем желании понять этого без транслятора Хьюлитт не мог. Может быть, там вообще лежал тяжелобольной? Но прежде чем Хьюлитт успел открыть рот и спросить, носилки остановились и он был мягко приподнят и опущен на стул около своей кровати.
Указав поочередно на три двери в стене, параллельной кровати, медсестра сообщила:
– За первой дверью располагается кабина для освобождения от физиологических отходов, за второй дверью – ванная. Туда, как и в туалет, ходят больные разных видов. За третьей дверью располагаются туалет и ванная для лежачих больных. Тумбочка около вашей кровати точно такая же, как та, которой вы пользовались на «Тривендаре». Чуть позже сюда принесут ваши личные вещи. Вот кнопка вызова – на тот случай, если вам что-то понадобится. Кроме того, в потолок над кроватью вмонтирована видеокамера. За всеми больными наблюдают с сестринского пульта, и если вам потребуется помощь, но вы не в силах будете нажать на кнопку, к вам тут же подойдет медсестра – она видит вас на мониторе. Лампой для чтения вы можете управлять, как вам будет удобно, и свет не будет мешать другим пациентам, когда они отдыхают. Вот здесь у вас плейер, вот здесь – наушники, а это – небольшой видеоэкран, настроенный на внутрибольничный развлекательный канал. Программы, правда, были записаны довольно давно, так что, вероятно, вам не захочется их смотреть – ну, разве что для того, чтобы побыстрее заснуть без снотворного.
Ваша кровать номер восемнадцать, – продолжала пояснения медсестра. – Она стоит наиболее удобно по отношению к туалету и ванной и наиболее удалена от сестринского поста и входной двери. В госпитале существует такое поверье, что чем ближе кровать ко входу, чем ближе до нее докторам и дежурной сестре, тем серьезнее заболевание пациента и тем хуже прогноз. Возможно, в этом смысле расположение вашей кровати вас немного утешит.
А теперь, – торопливо проговорила медсестра, – пациент Хьюлитт, прошу вас, раздевайтесь, наденьте больничную одежду, которая висит у вас на стуле, и побыстрее укладывайтесь в кровать, пока не пришла Старшая медсестра. Я буду рядом. Если понадоблюсь – зовите.
Медсестра отошла в сторону, откатила носилки, из щелей в потолке выехали стенки ширмы.
Хьюлитту показалось, что он ужасно долго держал в руках больничную одежду. Одежда была белая, мягкая, бесформенная и, как всегда, на пару размеров меньше. Хьюлитту не хотелось валяться в кровати в этих тряпках. Ему хотелось посидеть на стуле и хоть недолго полелеять чувство собственного достоинства, оставаясь в своей ладно скроенной одежде. Но тут он вспомнил о чудовищной силе медсестры и о ее последней фразе насчет «если понадоблюсь». Что в ней заключалось, в этой фразе? Уж не вежливое ли предупреждение о том, что, если он не разденется сам, его разденут насильно?
Нет уж. Такого удовольствия он этой поганке не доставит.
Забираясь в кровать, Хьюлитт расслышал тихий, скользящий звук, совсем непохожий на звук шагов. Слова, переводимые транслятором, сопровождало крайне неприятное шипение.
– Медсестра, – проговорил кто-то за ширмой. – У вас уже краска осыпается. Побыстрее отдайте мне историю болезни пациента, отчитайтесь и отправляйтесь немедленно в столовую.
– Хорошо, Старшая сестра, – послышался голос медсестры-худларианки. – Когда медик с корабля «Тривендар», хирург-лейтенант Корпуса Мониторов по имени Турраг-Мар вручил мне историю болезни, он сказал, что за время пути никаких значительных изменений в симптоматике и физическом состоянии пациента Хьюлитта он не отметил, однако высказал предположение о наличии в его заболевании психологического компонента. Единственным подтверждением этого является ярко выраженная ксенофобическая реакция, имевшая у пациента место за время его доставки в палату. Я была готова к тому, что у пациента были крайне редкие – если вообще были – контакты с существами других видов, и понимала, что скорее всего он сильно разволнуется при виде сотрудников, путешествующих по коридорам. Согласно данным мне распоряжениям, я должна была производить доставку больного так, чтобы он имел возможность видеть сотрудников, с тем, чтобы хоть немного подготовить его к более близким контактам с ними в палате. Похоже, пациенту удалось справиться с ксенофобией в отношении всех видов, за исключением одного, который пока представляется ему визуально отталкивающим...
– Благодарю вас, медсестра, – прервал отчет другой голос. – А теперь поторопитесь. Вам немедленно нужно подкрепиться, иначе вы упадете от голода. С этого момента я беру ответственность за пациента на себя.
Стенки ширмы поднялись к потолку и исчезли в щелях. Перед изумленным взором Хьюлитта предстало отвратительнейшее создание. Хьюлитт инстинктивно вжался в подушку, беспомощно пытаясь увеличить расстояние между собой и этой жуткой тварью.
– Ну, как мы себя сегодня чувствуем, пациент Хьюлитт? – сказала жуткая тварь. – Я – Старшая сестра Летвичи, и, как вы уже, по-видимому, заметили, я – илленсианка...
Глава 2
Внутри наполненной хлором оболочки зашевелились толстые, мясистые желто-зеленые листочки. Они развернулись и обнажили две короткие лапки, покрытые чем-то вроде маслянистых волдырей. Страшилище приблизилось к Хьюлитту.
– Не надо бояться, пациент Хьюлитт, – посоветовала Летвичи. – Ближе я к вам не подойду, прикасаться к вам не буду – разве что только в том случае, если возникнет экстренная необходимость. Попробуйте представить себе, как для меня с эстетической точки зрения выглядит ваше тело, покрытое гладкой розовой дряблой кожей, – может быть, от этой мысли вам станет немного легче. Так вот: не пытайтесь продавить спиной стену палаты, у вас все равно это не получится, и послушайте меня. Если вам так будет спокойнее, можете закрыть глаза. Во-первых, когда вы в последний раз принимали пищу? Во-вторых, не чувствуете ли острой потребности освободиться от органических отходов? Отвечайте.
– Х-хорошо, – выдавил Хьюлитт. Он не внял совету медсестры и глаза не закрыл. Наоборот, он пытался заставить себя получше рассмотреть стоявшее перед ним существо. Смотреть в глаза собеседницы он не мог при всем своем желании – он не мог понять, какие из темных влажных выпуклостей в промежутках между маслянистыми листочками и перепонками – глаза. – П-пищу я принимал как раз перед тем, как покинул корабль. А в туалет я не хочу.
– Следовательно, у вас нет причин покидать постель, – заключила сестра. – Поэтому, пожалуйста, оставайтесь в кровати до прихода Старшего врача Медалонта. Он осмотрит вас и вынесет официальное заключение – разрешит вам передвигаться по палате без моей помощи. Примерно часа через три состоится очередной прием пищи. Ваш осмотр пройдет до еды. Насчет осмотра не беспокойтесь, пациент Хьюлитт. Он будет носить неинвазитивный характер и большей частью будет заключаться в опросе.
Когда вам будет разрешено встать с постели, я выдам вам транслятор, запрограммированный на перевод языков, которыми пользуются находящиеся в этой палате пациенты и обслуживающий персонал. Судя по всему, в прошлом ваши контакты с представителями других видов были немногочисленны. Здесь это упущение будет ликвидировано. Как только захотите, можете обращаться к другим пациентам, но только так, чтобы не мешать сотрудникам. Те пациенты, кровати которых закрыты ширмами, либо получают какие-то процедуры, либо отдыхают, либо изолированы по какой-либо еще причине. Их беспокоить нельзя. Большинство пациентов поговорят с вами, если пожелают. Относительно их отталкивающей внешности вам волноваться не стоит, поскольку здесь все пациенты уродливы, огромны и внешне отвратительны.
Все – без исключения.
У Хьюлитта мелькнула мысль: уж не сверкнули ли искорки насмешки во влажных темных пузырьках, которыми смотрела на него медсестра, но он тут же отверг эту мысль – она показалась ему совершенно нелепой.
– Кровать напротив вас занимает пациент Хенредт, кельгианин, – продолжала пояснения Старшая медсестра. – Налево по диагонали от вас лежит пациент Клетилт, он с Мельфа, а рядом с вами – ианин по имени Маколли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44