Мне не хотелось открыто врать – ведь мне уже недолго осталось жить, зачем отягощать душу ложью, – и я сказал Селдалю, что мы делились своими бедами и что в сравнении с твоими проблемами мои кажутся ничтожными.
На мгновение Маннен закрыл глаза, и Лиорен уже подумал, что старик устал, но вот Маннен вновь открыл глаза и продолжил рассказ:
– А во время второго обхода я спросил у Селдаля насчет его мнемограмм. Прекрати так размахивать руками, а то что-нибудь тут своротишь на пол. В ближайшее время Селдалю предстоит медицинское и психологическое обследование, поскольку ему предлагают пост диагноста, и я понимаю, что он должен быть рад любому совету бывшего диагноста с многолетним опытом. Он ждал от меня вопросов относительно того, как ему удается адаптироваться к нынешним «оккупантам» его сознания, а я как раз такие вопросы и задавал, и они не вызвали у Селдаля никаких подозрений. Не могу сказать, поможет ли то, что я вызнал, твоему исследованию.
Голос Маннена звучал все тише и тише, и Лиорену пришлось неуклюже опуститься на колени и наклонить голову чуть ли не к самым губам старика. Выслушав Маннена, Лиорен не мог понять, извлечет ли он пользу из полученных сведений или нет, однако над ними стоило подумать – уж это точно.
– Я вам несказанно благодарен, доктор, – сказал Лиорен.
– Я сослужил вам службу, хирург-капитан, – прошептал Маннен. – Хотите отплатить за нее?
Не растерявшись ни на секунду, Лиорен выпалил:
– Только не это!
– Ну а если я... перестану тебе помогать? – прошептал Маннен. – Если я опять начну притворяться, будто сплю? А если я возьму да и скажу Селдалю все как есть?
Их головы были так близко друг к дружке, что Лиорену пришлось выставить целых три глаза для того, чтобы видеть Маннена целиком.
– Тогда я буду в отчаянии, я буду страдать и, вероятно, понесу наказание, – вздохнул Лиорен. – Конечно, оно будет ничтожно по сравнению с тем, которого я на самом деле заслуживаю. Но вы тоже в отчаянии, и вы страдаете – так, что мне и представить немыслимо, – и страдаете незаслуженно. Вы говорите, что ни компания друзей, ни воспоминания о прошлом не приносят вам отдохновения. Я допускаю, что ваше опустевшее сознание пугает вас, но не потому, что там никого не осталось, а потому, что единственный обитатель этого сознания стал для вас незнакомцем. Однако ваше сознание – ценнейший источник, более ценного источника сведений у вас никогда не было, и нельзя погубить такое сокровище преждевременным уходом из жизни, как бы этот уход ни был совершен. Ваш разум должен приносить пользу.
Лица Лиорена коснулся долгий выдох Маннена. А потом старик еле слышно проговорил:
– Лиорен... ты... холоден как рыба.
А еще через несколько минут бывший диагност уснул, а Лиорен вернулся в офис. По пути он несколько раз налетал на разных существ – к счастью, обошлось без травм. Естественно, Лиорен думал о покинутом им больном старике, а не о правилах передвижения по коридорам.
И думал он вот что...
Он использовал последние часы или дни страдающего и тяжело больного пациента ради того, чтобы провести пустяковое, не имеющее особой важности, не слишком срочное исследование. Так можно было бы использовать простейший попавшийся под руку инструмент. И если бы в процессе работы он немного изменил или улучшил конструкцию инструмента, разве это было бы так уж важно? Или все же было бы?
Он помнил, что на Кромзаге вынужден был решать важнейшую проблему. Тогда он тоже думал, что само решение гораздо важнее, нежели каждый из индивидуумов, которых это решение касается, и тогда из-за его интеллектуальной гордыни и нетерпения погибло население целой планеты. На родной Тарле эта его гордыня и высочайший интеллект были барьером, за который никто не мог проникнуть. У Лиорена были начальники и подчиненные, но не было друзей. Вероятно, исключительно неверное физиологическое определение, присвоенное Лиорену Манненом – плод фантазии старого маразматика, – в конечном счете было верным. «Наверно, – думал Лиорен, – я и вправду холоден как рыба. Но может быть, и не совсем так?»
Лиорен думал об измученном, полуживом создании, от которого только что ушел, о том жалком и хрупком инструменте, который осуществлял для него тонкую работу, и сам поразился странным чувствам боли и грусти, охватившим его.
Неужели его первой дружбе, так же как и его первому другу, суждено оказаться такой недолговечной?
Как только Лиорен вошел в офис, он понял, что случилось что-то неладное. Ча Трат и Брейтвейт сразу обернулись. Первым заговорил землянин.
– У О'Мары совещание, его нельзя беспокоить. Честно говоря, не знаю, что вам и посоветовать, Лиорен, – взволнованной скороговоркой выпалил Брейтвейт. – Черт бы вас побрал, вам же говорили, чтобы вы поосторожнее выпытывали насчет Селдаля. Что вы там наболтали про свое задание и кому? Мы только что получили сообщение от Старшего врача Селдаля. Он желает встретиться с вами на двадцать третьем уровне – там у сотрудников-налладжимцев ординаторская-насест.
Ча Трат взмахнула срединными конечностями – так на ее родной Соммарадве выражали глубокую озабоченность, и добавила:
– Немедленно.
Глава 12
Поскольку налладжимцы-ЛСВО зачастую приглашали к себе поразвлекаться коллег, представителей других видов, их ординаторская была вполне просторна для того, чтобы тут могло разместиться множество посетителей. Лиорен, во всяком случае, никаких неудобств не ощутил. Единственное – он не мог понять, почему Селдаль захотел с ним встретиться именно здесь. Несмотря на хрупкую физиологию обитателей планеты с низкой силой притяжения, птицеподобные налладжимцы славились такой же резкой манерой общения, как и кельгиане, и если Селдаль решил нажаловаться на Лиорена, то гораздо более естественно было бы ему самолично явиться в Отделение Психологии и потребовать приема у О'Мары.
Продвигаясь между похожими на гнезда кушетками, на которых спали или негромко щебетали налладжимцы, Лиорен был уверен в одном – встреча вряд ли будет носить светский характер.
– Стойте или садитесь – как вам удобнее, – сказал Старший врач, приподняв крыло и приоткрыв устройство выдачи пищи, смонтированное прямо на кушетке. – Могу я вас чем-нибудь угостить?
«Ни в чем нельзя быть уверенным», – решил Лиорен, опускаясь на мягкую кушетку.
– Вы меня заинтересовали, – добавил Старший врач, и вскоре его быстрое щебетание приобрело форму членораздельных, переводимых слов. – Нет, меня интересует не катастрофа на Кромзаге – о ней знают все поголовно. Меня интересуют ваши отношения с моим пациентом, Манненом. Отвечайте, что именно вы говорили ему, а он – вам?
«Если я сейчас скажу вам правду, – подумал Лиорен, – светской беседы уж точно не получится».
Лиорену не хотелось лгать. Он пытался решить, что лучше – не говорить всей правды или просто подождать, пока налладжимец заговорит снова.
– Гредличли сказала мне, – снова заговорил Старший врач, – и я сейчас постараюсь передать слова Старшей сестры слово в слово:
«Двое из психов О'Мары, Лиорен и Ча Трат, обратились ко мне за разрешением опросить больных, включая и Маннена, относительно кое-каких плановых усовершенствований в палатах». Гредличли ответила вам, что слишком занята для того, чтобы с вами спорить, что ваши размеры не позволяют ей бороться с вами физически, поэтому она и решила допустить вас к бывшему диагносту Маннену – в надежде, что вас он отвергнет точно так же, как всех остальных, кто пытался посещать его. Однако Гредличли утверждает, что вы провели у больного два часа, после чего он распорядился пускать вас к себе в любое время.
Бывший диагност Маннен пользуется в Главном Госпитале Сектора огромным уважением, – продолжал Селдаль. – Дольше его здесь работает только О'Мара, который был и остается другом Маннена. Когда я пришел в госпиталь, Маннен был старшим преподавателем. Он помогал мне и тогда, и потом – неоднократно, и я тоже считал Маннена больше, нежели просто сотрудником по работе. Однако до вчерашнего дня, когда он вдруг удостоил меня вниманием, заметил мое присутствие и принялся задавать вопросы – самые различные: и общие, и личные, – он не разговаривал ни с кем, кроме вас. И я вновь спрашиваю вас, Лиорен, что произошло между Манненом и вами?
– Маннен при смерти, – сказал Лиорен, старательно выбирая слова. – И некоторые его слова и мысли могут не принадлежать тому Маннену, с которым вы были знакомы, когда он был на вершине физических и умственных сил. Я бы предпочел не делиться содержанием наших бесед с посторонними.
– Вы бы предпочли?.. – грозно повторил Селдаль, и спящие налладжимцы беспокойно заерзали в своих гнездах. – О, пожалуйста, если хотите, храните себе свои секреты. Честно говоря, вы мне очень напоминаете Кармоди – он уволился еще до того, как вы здесь появились. Вы правы. Я бы мог не интересоваться вашими разговорами вообще. Мало ли какие слабости могут появиться у великого Маннена? С людьми и не такое бывает. Как-то мне подсунули мнемограмму землянина-ДБДГ, так тот верил, что порой глиняные ноги – очень солидная опора.
– Спасибо вам за то, что вы так терпеливы, сэр, – вздохнул Лиорен.
– Терпеливости, – отозвался Старший врач, – я научился у одного своего близкого друга. У кого – уточнять не буду. Лучше я расскажу вам, что произошло между вами и Манненом, – расскажу так, как я себе это представляю.
Лиорен ужасно обрадовался тому, что его собеседник больше на него не сердится и, похоже, даже не подозревает, что Лиорена у Маннена интересовало нечто иное, помимо самого Маннена. Но только тарланин задумался о том, стоит ли внимания фраза насчет близкого друга, у которого налладжимец научился терпеливости, как Старший врач заговорил снова:
– Когда Маннен во время первого вашего посещения узнал, кто вы такой, он решил, что у вас проблем побольше, чем у него, и вы стали ему любопытны. Вероятно, из любопытства он стал задавать вам сугубо личные вопросы – относительно того, что вы чувствовали во время событий на Кромзаге. Однако, как бы то ни было, за многие недели Маннен вообще впервые проявил интерес к чему бы то ни было. Теперь же, похоже, его интересует буквально все. Он говорил о вас, он задавал мне множество вопросов, расспрашивал меня о других пациентах, требовал, чтобы я рассказал ему последние слухи... Я вам очень благодарен, Лиорен, за то значительное улучшение в состоянии моего пациента, которое стало итогом ваших посещений...
– Но ведь клиническая картина... – начал было возражать Лиорен.
– Не изменилась, – закончил за него фразу Селдаль. – Но пациент чувствует себя лучше. Кроме того, – продолжал налладжимец, – Гредличли говорила мне, что вы и других моих пациентов опрашивали относительно улучшения условий в палатах, где они лежат, – всех, за исключением одного больного, который пребывает в изоляции, и к нему допускаются только медики, непосредственно занятые в его лечении. Больной – ребенок, однако представитель рода существ, отличающихся весьма крупными габаритами. Поэтому для существа с более или менее средними размерами тела приближение к нему чревато риском. Но если вы все же хотели бы побеседовать с этим больным, я даю вам на это свое разрешение. В любое время, пожалуйста.
– Благодарю вас, Старший врач, – ответил Лиорен, чувствуя и благодарность, и несказанное смущение из-за того, какой оборот принял их разговор с Селдалем. – Меня, конечно, интересует обстановка секретности, которой окружен этот больной...
– Этот больной интересует всех в госпитале, – перебил его Селдаль, – включая и тех, кто непосредственно занят его лечением, которое, вынужден признаться, протекает не то чтобы слишком успешно. Но я не просто удовлетворяю ваше любопытство, я хочу попросить вас об одолжении.
Мои последние разговоры с Манненом и то, как он говорит о вас, – быстро затараторил налладжимец, – заставили меня подумать вот о чем: может быть, получится так, что у юного гроалтеррийца, о котором идет речь, произойдут те же изменения в общем состоянии, что и у Маннена... на почве встреч с вами. Его прогноз в значительной мере осложнен причинами немедицинского характера, о которых он не желает говорить. Может быть, и он станет думать иначе, если поймет, что его трудности – ничто по сравнению с вашими? Но если вы откажете мне в помощи, я вас пойму и не обижусь.
– Я был бы рад помочь вам, о чем бы вы меня ни попросили, – ответил Лиорен, с трудом скрывая волнение. – Гроалтерриец – здесь, в госпитале? Я их никогда не видел... я вообще сомневался в их существовании. Вот спасибо.
– Лиорен, подумайте хорошенько, – урезонил тарланина Селдаль. – Так же, как и во время бесед с Манненом, вам предстоит окунуться в неприятные для вас воспоминания. Однако мне кажется, что вы добровольно идете на эти страдания и воспринимаете их как справедливое наказание, от которого вам не уйти. Лично я считаю, что это неверно и не нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
На мгновение Маннен закрыл глаза, и Лиорен уже подумал, что старик устал, но вот Маннен вновь открыл глаза и продолжил рассказ:
– А во время второго обхода я спросил у Селдаля насчет его мнемограмм. Прекрати так размахивать руками, а то что-нибудь тут своротишь на пол. В ближайшее время Селдалю предстоит медицинское и психологическое обследование, поскольку ему предлагают пост диагноста, и я понимаю, что он должен быть рад любому совету бывшего диагноста с многолетним опытом. Он ждал от меня вопросов относительно того, как ему удается адаптироваться к нынешним «оккупантам» его сознания, а я как раз такие вопросы и задавал, и они не вызвали у Селдаля никаких подозрений. Не могу сказать, поможет ли то, что я вызнал, твоему исследованию.
Голос Маннена звучал все тише и тише, и Лиорену пришлось неуклюже опуститься на колени и наклонить голову чуть ли не к самым губам старика. Выслушав Маннена, Лиорен не мог понять, извлечет ли он пользу из полученных сведений или нет, однако над ними стоило подумать – уж это точно.
– Я вам несказанно благодарен, доктор, – сказал Лиорен.
– Я сослужил вам службу, хирург-капитан, – прошептал Маннен. – Хотите отплатить за нее?
Не растерявшись ни на секунду, Лиорен выпалил:
– Только не это!
– Ну а если я... перестану тебе помогать? – прошептал Маннен. – Если я опять начну притворяться, будто сплю? А если я возьму да и скажу Селдалю все как есть?
Их головы были так близко друг к дружке, что Лиорену пришлось выставить целых три глаза для того, чтобы видеть Маннена целиком.
– Тогда я буду в отчаянии, я буду страдать и, вероятно, понесу наказание, – вздохнул Лиорен. – Конечно, оно будет ничтожно по сравнению с тем, которого я на самом деле заслуживаю. Но вы тоже в отчаянии, и вы страдаете – так, что мне и представить немыслимо, – и страдаете незаслуженно. Вы говорите, что ни компания друзей, ни воспоминания о прошлом не приносят вам отдохновения. Я допускаю, что ваше опустевшее сознание пугает вас, но не потому, что там никого не осталось, а потому, что единственный обитатель этого сознания стал для вас незнакомцем. Однако ваше сознание – ценнейший источник, более ценного источника сведений у вас никогда не было, и нельзя погубить такое сокровище преждевременным уходом из жизни, как бы этот уход ни был совершен. Ваш разум должен приносить пользу.
Лица Лиорена коснулся долгий выдох Маннена. А потом старик еле слышно проговорил:
– Лиорен... ты... холоден как рыба.
А еще через несколько минут бывший диагност уснул, а Лиорен вернулся в офис. По пути он несколько раз налетал на разных существ – к счастью, обошлось без травм. Естественно, Лиорен думал о покинутом им больном старике, а не о правилах передвижения по коридорам.
И думал он вот что...
Он использовал последние часы или дни страдающего и тяжело больного пациента ради того, чтобы провести пустяковое, не имеющее особой важности, не слишком срочное исследование. Так можно было бы использовать простейший попавшийся под руку инструмент. И если бы в процессе работы он немного изменил или улучшил конструкцию инструмента, разве это было бы так уж важно? Или все же было бы?
Он помнил, что на Кромзаге вынужден был решать важнейшую проблему. Тогда он тоже думал, что само решение гораздо важнее, нежели каждый из индивидуумов, которых это решение касается, и тогда из-за его интеллектуальной гордыни и нетерпения погибло население целой планеты. На родной Тарле эта его гордыня и высочайший интеллект были барьером, за который никто не мог проникнуть. У Лиорена были начальники и подчиненные, но не было друзей. Вероятно, исключительно неверное физиологическое определение, присвоенное Лиорену Манненом – плод фантазии старого маразматика, – в конечном счете было верным. «Наверно, – думал Лиорен, – я и вправду холоден как рыба. Но может быть, и не совсем так?»
Лиорен думал об измученном, полуживом создании, от которого только что ушел, о том жалком и хрупком инструменте, который осуществлял для него тонкую работу, и сам поразился странным чувствам боли и грусти, охватившим его.
Неужели его первой дружбе, так же как и его первому другу, суждено оказаться такой недолговечной?
Как только Лиорен вошел в офис, он понял, что случилось что-то неладное. Ча Трат и Брейтвейт сразу обернулись. Первым заговорил землянин.
– У О'Мары совещание, его нельзя беспокоить. Честно говоря, не знаю, что вам и посоветовать, Лиорен, – взволнованной скороговоркой выпалил Брейтвейт. – Черт бы вас побрал, вам же говорили, чтобы вы поосторожнее выпытывали насчет Селдаля. Что вы там наболтали про свое задание и кому? Мы только что получили сообщение от Старшего врача Селдаля. Он желает встретиться с вами на двадцать третьем уровне – там у сотрудников-налладжимцев ординаторская-насест.
Ча Трат взмахнула срединными конечностями – так на ее родной Соммарадве выражали глубокую озабоченность, и добавила:
– Немедленно.
Глава 12
Поскольку налладжимцы-ЛСВО зачастую приглашали к себе поразвлекаться коллег, представителей других видов, их ординаторская была вполне просторна для того, чтобы тут могло разместиться множество посетителей. Лиорен, во всяком случае, никаких неудобств не ощутил. Единственное – он не мог понять, почему Селдаль захотел с ним встретиться именно здесь. Несмотря на хрупкую физиологию обитателей планеты с низкой силой притяжения, птицеподобные налладжимцы славились такой же резкой манерой общения, как и кельгиане, и если Селдаль решил нажаловаться на Лиорена, то гораздо более естественно было бы ему самолично явиться в Отделение Психологии и потребовать приема у О'Мары.
Продвигаясь между похожими на гнезда кушетками, на которых спали или негромко щебетали налладжимцы, Лиорен был уверен в одном – встреча вряд ли будет носить светский характер.
– Стойте или садитесь – как вам удобнее, – сказал Старший врач, приподняв крыло и приоткрыв устройство выдачи пищи, смонтированное прямо на кушетке. – Могу я вас чем-нибудь угостить?
«Ни в чем нельзя быть уверенным», – решил Лиорен, опускаясь на мягкую кушетку.
– Вы меня заинтересовали, – добавил Старший врач, и вскоре его быстрое щебетание приобрело форму членораздельных, переводимых слов. – Нет, меня интересует не катастрофа на Кромзаге – о ней знают все поголовно. Меня интересуют ваши отношения с моим пациентом, Манненом. Отвечайте, что именно вы говорили ему, а он – вам?
«Если я сейчас скажу вам правду, – подумал Лиорен, – светской беседы уж точно не получится».
Лиорену не хотелось лгать. Он пытался решить, что лучше – не говорить всей правды или просто подождать, пока налладжимец заговорит снова.
– Гредличли сказала мне, – снова заговорил Старший врач, – и я сейчас постараюсь передать слова Старшей сестры слово в слово:
«Двое из психов О'Мары, Лиорен и Ча Трат, обратились ко мне за разрешением опросить больных, включая и Маннена, относительно кое-каких плановых усовершенствований в палатах». Гредличли ответила вам, что слишком занята для того, чтобы с вами спорить, что ваши размеры не позволяют ей бороться с вами физически, поэтому она и решила допустить вас к бывшему диагносту Маннену – в надежде, что вас он отвергнет точно так же, как всех остальных, кто пытался посещать его. Однако Гредличли утверждает, что вы провели у больного два часа, после чего он распорядился пускать вас к себе в любое время.
Бывший диагност Маннен пользуется в Главном Госпитале Сектора огромным уважением, – продолжал Селдаль. – Дольше его здесь работает только О'Мара, который был и остается другом Маннена. Когда я пришел в госпиталь, Маннен был старшим преподавателем. Он помогал мне и тогда, и потом – неоднократно, и я тоже считал Маннена больше, нежели просто сотрудником по работе. Однако до вчерашнего дня, когда он вдруг удостоил меня вниманием, заметил мое присутствие и принялся задавать вопросы – самые различные: и общие, и личные, – он не разговаривал ни с кем, кроме вас. И я вновь спрашиваю вас, Лиорен, что произошло между Манненом и вами?
– Маннен при смерти, – сказал Лиорен, старательно выбирая слова. – И некоторые его слова и мысли могут не принадлежать тому Маннену, с которым вы были знакомы, когда он был на вершине физических и умственных сил. Я бы предпочел не делиться содержанием наших бесед с посторонними.
– Вы бы предпочли?.. – грозно повторил Селдаль, и спящие налладжимцы беспокойно заерзали в своих гнездах. – О, пожалуйста, если хотите, храните себе свои секреты. Честно говоря, вы мне очень напоминаете Кармоди – он уволился еще до того, как вы здесь появились. Вы правы. Я бы мог не интересоваться вашими разговорами вообще. Мало ли какие слабости могут появиться у великого Маннена? С людьми и не такое бывает. Как-то мне подсунули мнемограмму землянина-ДБДГ, так тот верил, что порой глиняные ноги – очень солидная опора.
– Спасибо вам за то, что вы так терпеливы, сэр, – вздохнул Лиорен.
– Терпеливости, – отозвался Старший врач, – я научился у одного своего близкого друга. У кого – уточнять не буду. Лучше я расскажу вам, что произошло между вами и Манненом, – расскажу так, как я себе это представляю.
Лиорен ужасно обрадовался тому, что его собеседник больше на него не сердится и, похоже, даже не подозревает, что Лиорена у Маннена интересовало нечто иное, помимо самого Маннена. Но только тарланин задумался о том, стоит ли внимания фраза насчет близкого друга, у которого налладжимец научился терпеливости, как Старший врач заговорил снова:
– Когда Маннен во время первого вашего посещения узнал, кто вы такой, он решил, что у вас проблем побольше, чем у него, и вы стали ему любопытны. Вероятно, из любопытства он стал задавать вам сугубо личные вопросы – относительно того, что вы чувствовали во время событий на Кромзаге. Однако, как бы то ни было, за многие недели Маннен вообще впервые проявил интерес к чему бы то ни было. Теперь же, похоже, его интересует буквально все. Он говорил о вас, он задавал мне множество вопросов, расспрашивал меня о других пациентах, требовал, чтобы я рассказал ему последние слухи... Я вам очень благодарен, Лиорен, за то значительное улучшение в состоянии моего пациента, которое стало итогом ваших посещений...
– Но ведь клиническая картина... – начал было возражать Лиорен.
– Не изменилась, – закончил за него фразу Селдаль. – Но пациент чувствует себя лучше. Кроме того, – продолжал налладжимец, – Гредличли говорила мне, что вы и других моих пациентов опрашивали относительно улучшения условий в палатах, где они лежат, – всех, за исключением одного больного, который пребывает в изоляции, и к нему допускаются только медики, непосредственно занятые в его лечении. Больной – ребенок, однако представитель рода существ, отличающихся весьма крупными габаритами. Поэтому для существа с более или менее средними размерами тела приближение к нему чревато риском. Но если вы все же хотели бы побеседовать с этим больным, я даю вам на это свое разрешение. В любое время, пожалуйста.
– Благодарю вас, Старший врач, – ответил Лиорен, чувствуя и благодарность, и несказанное смущение из-за того, какой оборот принял их разговор с Селдалем. – Меня, конечно, интересует обстановка секретности, которой окружен этот больной...
– Этот больной интересует всех в госпитале, – перебил его Селдаль, – включая и тех, кто непосредственно занят его лечением, которое, вынужден признаться, протекает не то чтобы слишком успешно. Но я не просто удовлетворяю ваше любопытство, я хочу попросить вас об одолжении.
Мои последние разговоры с Манненом и то, как он говорит о вас, – быстро затараторил налладжимец, – заставили меня подумать вот о чем: может быть, получится так, что у юного гроалтеррийца, о котором идет речь, произойдут те же изменения в общем состоянии, что и у Маннена... на почве встреч с вами. Его прогноз в значительной мере осложнен причинами немедицинского характера, о которых он не желает говорить. Может быть, и он станет думать иначе, если поймет, что его трудности – ничто по сравнению с вашими? Но если вы откажете мне в помощи, я вас пойму и не обижусь.
– Я был бы рад помочь вам, о чем бы вы меня ни попросили, – ответил Лиорен, с трудом скрывая волнение. – Гроалтерриец – здесь, в госпитале? Я их никогда не видел... я вообще сомневался в их существовании. Вот спасибо.
– Лиорен, подумайте хорошенько, – урезонил тарланина Селдаль. – Так же, как и во время бесед с Манненом, вам предстоит окунуться в неприятные для вас воспоминания. Однако мне кажется, что вы добровольно идете на эти страдания и воспринимаете их как справедливое наказание, от которого вам не уйти. Лично я считаю, что это неверно и не нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42