Несколько крыс уже билось за возможность пролезть внутрь. Наконец, расшвыряв остальных, туда проникла самая сильная. И тут же остановилась в недоумении - голова крысы оказалась зажата. Сурганов, вдохнув глубоко, вынул нож и, заливая кровью руку, срезал РА со своего запястья. Потом, смазав тушку крысы клеем, прилепил аусвайс ей на спину. Почуя запах крови, крыса забилась в тисках сильнее.
«Вот и все. Теперь меня нет, - подытожил он. - Вернее, теперь я вне Закона».
Если раньше он был осужденным членом общества, то теперь стал бешеной собакой, кандидатом на уничтожение.
Но так или иначе крыса теперь будет жить в Городе - за него. Пока не подохнет сама или пока собратья не перегрызут ей горло. Тогда она остынет, и Personalausweis выдаст сигнал санитарам-уборщикам, которые начнут искать тело Сурганова. Но это случится не скоро, ох, не скоро.
Запоминая эту секунду, Сурганов помедлил и нажал на рычаг крысоловки. Крыса, прыгнув, исчезла в темноте.
Самое сложное было найти просвет в ограде. К этому Сурганов как раз не подготовился - он никогда не подходил к границе Города. Тут можно было только надеяться.
Он специально вышел точно к контрольному пункту рядом с монорельсовой дорогой. Здание караулки было встроено в ограду: одна половина на этой стороне, а другая - на той. Ветер ревел и свистел в электрической ограде. Сурганов забрался на крышу и пополз вдоль бортика. Крыша была выгнутой, прозрачной, и Сурганов видел, как в ярком электрическом свете сидит внутри сменный караул, как беззвучно шевелят губами дружинники, как один из них методично набивает батарейками рукоять своего пистолета.
Но никто не услышал движения на крыше, и Сурганов благополучно свалился по ту сторону своего Города. Бывшего своего Города.
Конечно, его обнаружили бы легко. Да только никто не верил в его существование - он был мелкой взбунтовавшейся рыбой, рванувшей сквозь ячейки электрической сети.
И вот он шел по тропинке вдоль монорельса, шел по ночам - не оттого что прятался от кого-то, а просто днем можно было спать на припеке или искать не учтенную цивилизацией ягоду.
Он шел очень долго, ориентируясь по реке, которая текла на север. Ему повезло, что дождей в эту осень не было.
Наконец холод пал на землю, выстудил все вокруг, и река встала. Сурганов спал, и в бесснежном пространстве его снов, и в пространстве вокруг него не было электричества. Он проспал так два дня, кутаясь в шуршащее одеяло из сухой листвы и травы - одеяло распадалось, соединялось снова, жило своей жизнью, как миллиарды искусственных организмов, забытых своими создателями.
Когда он проснулся, то увидел, что река замерзла до дна - было видно, как застыли во льду рыбы, некоторые - не успев распрямиться, еще оттопырив плавники. Сурганов пошел по поверхности того, что было рекой. Комбинезон еще грел, но начиналось то, о чем его предупреждали - тепло от умной одежды шло неравномерно, и отчего-то очень мерзли локти.
Сумасшедшие боты перестраивали себя, воспроизводили, но никто, как и они сами, не знал, зачем они это делают. Сурганов не стал задумываться об этом, просто отметил, что надо торопиться. Из памяти Сурганова роботы уползали, как муравьи из своего муравейника, но, в отличие от муравьев, без всякой надежды вернуться.
Может, и здесь, где-нибудь под снегом, жили колонии крохотных роботов, дезертировавших из армии или случайно занесенных ветром с нефтяных полей. Они тщетно хотели очистить что-то от нефти или уничтожить несуществующих мусульман по этническому признаку, но скоро потеряли смысл своего существования. О них забыли все, и не было от них ни вреда, ни пользы.
Наконец Сурганов нашел избушку - дверь отворилась легко, будто его ждали. Внутренность избушки походила на картинку из сказки - вся утварь топорщилась тонким пухом инея. Но первое, что он увидел, происходило из другой сказки, совершенно недетской - перед печуркой сидел на коленях человек с электрической зажигалкой в руке.
Из электричества тут были только грозы - но от них отделяло целых полгода.
Человек был точь-в-точь как живой, только успел закрыть глаза, прежде чем замерзнуть. Замерзли дорожками по щекам и его последние слезы.
Из открытой дверцы печки торчали тонкие щепки дров и сухая кора.
Сурганов только чуть-чуть подвинул предшественника и принялся орудовать своим диковинным кремневым механизмом. Огонь разгорелся, замороженный незнакомец пересел на улицу, оставив у огня целый мешок концентратов. Но главным для Сурганова было не чужая одежда и припасы, а то, что он на верном пути. Так он добрался до края великого леса.
Еще два дня он шел по твердому льду в предчувствии находки и внезапно обнаружил обветшавшие здания компрессорной станции - отсюда на север, через великие, болота, вел брошенный газопровод.
Внутри трубы были проложены рельсы, на них сиротливо стояла тележка ремонтного робота, уже большого, но с мертвой батареей.
Запустив двигатель, он медленно поплыл в темноте железной кишки. Гулко капало сверху.
Мерно постукивали колеса. Робот пытался напитать свой аккумулятор, поморгал лампочками да и заснул. Качая штангу ручного привода, Сурганов подумал о том, что так и не попользовался чужим электричеством - и в этот момент увидел тусклый свет в конце трубы.
Они смотрели на него из-за кустов и обломков зданий. Глаза их были насторожены, но не злы, и ворочались в щелях головных платков и в узком пространстве между шапками и оленьими куртками.
Сурганов медленно слез с тележки и повернулся кругом перед взглядом этих глаз, показывая пустые руки - так, на всякий случай. Тогда кусты выпустили девочку в платке, и она, приблизившись, крепко схватила его за руку. Вместе они сделали первые шаги к людям.
II
«Буква ы , еры' - 28-я, а в церковной азбуке 31-я, гласная, состав из ъ и i , почему и ни одно слово не может начаться с этой буквы, как и с безгласного ъ . Ерь да еры упали с горы . Букву ы следует противопоставлять буквам и и i . Все они ассоциируются с представлением гласных крайнего языко-небного сужения, но с приближением средней части языка во рту.
Толковый Словарь Живого Великорусского языка Даля.
(1517 страница 4 тома).
И, качаясь от ужаса, я кричу: «Ы! Ы-ыы-ы!».
Это так его звали - Ы. Все вокруг было на «Ы». Твердый мир вокруг был Ырт, а небо над ним было Ын.
Но мальчика давно не звали по имени.
Человек со стеклянными глазами звал его Эй, когда был далеко, и Ты - когда он стоял близко. «Ты» - было хорошее слово, и ему нравилось, только все равно это было не его имя. Стеклянноглазый говорил, что Ы - смешное имя, но мальчик жалел старика и не отвечал ему, что стеклянные глаза, которые тот надевает с утра - еще смешнее.
Мальчик откликался и на Ты, и на Эй - ведь больше звать его было некому, потому что умерли все.
Только Человек со стеклянными глазами жил с ним - вместо настоящей семьи. Человек со стеклянными глазами пришел в стойбище давным-давно, и мальчик уже не помнил когда.
Тогда еще были живы родители мальчика, и еще несколько семей жили рядом. Потом пришла болезнь, и все родственники мальчика ушли из твердого мира. Теперь они остались вдвоем.
Во время Большой войны оттаял лед под землей. Он оттаял там, на юге - и Ырт оказался отрезан от прочей земли. Так говорил Человек со стеклянными глазами, но мальчик вежливо верил ему. Пока у него есть Ырт, есть белесое небо над ним, есть река - больше не надо ему ничего.
Нет, есть, конечно, еще Труба.
Все дело в том, говорил стеклянноглазый, что кончился газ. Если бы газ не кончился, здесь по-прежнему было бы много людей, которые сновали бы между севером и югом. Но газ кончился еще до войны, и местность опустела. Остались странные сооружения, смысл которых был мальчику непонятен, и остался покинутый город.
Город давно уже разрушился - лед толчками, будто легкими ударами, выбивал из земли сваи, затем дома складывались, а потом под ними подтаивала лужа.
Снова на долгий северный день приходило солнце, и остатки дома утягивало на дно - и дальше, вглубь. А потом появлялась ряска, мох смыкался над озерцом - будто и не было здесь ничего.
Мальчик знал, что так происходило, оттого что Ырт живой и он тоже должен питаться. А может, земле было интересно, что там, на поверхности, и вот она тащила внутрь всякое - чтобы лучше рассмотреть.
Так Человек со стеклянными глазами делал, если забывал где-нибудь свои стеклянные глаза. Тогда он водил носом, ощупывая вещи, и моргал. Сначала мальчик думал, что Стеклянноглазый хорошо нюхает, но это оказалось не так.
Просто без своих стеклянных глаз он мог видеть только так.
Город исчезал, подергивался болотным мхом. Лес, который в детстве мальчика стоял на горизонте, придвинулся ближе и уже рос на улицах бывшего города.
Человек со стеклянными глазами нравился мальчику, хотя пользы от него не было никакой. Он был слаб, не умел управиться с оленем. Единственное, что он научился делать, это собирать ягоду морошку. Но мешки с ягодой Стеклянноглазый волок в свой огромный дом, в комнату, уставленную стеклянными банками. Там пахло кислым, курился неприятный дымок.
Стеклянноглазый был колдуном, но колдуном неважным - он только и умел, что превращать ягоду-морошку в воду, которую можно было зажечь.
Мальчик как-то пробовал эту воду, но ему стало так плохо, как бывает в момент перехода из твердого мира в царство мертвых.
Человек со стеклянными глазами долго объяснял ему, что мальчик просто из другого племени - оттого ему не идет впрок чужое питье. Например, ни у кого из племени мальчика не росла борода, а вот у Стеклянноглазого борода была широкая, длинная, разноцветная: серая и желтая - и тоже пахла кислым.
Иногда, выпив превращенной воды, Человек со стеклянными глазами рассказывал ему про другие племена. Он говорил об огромных прозрачных домах, о больших птицах, которые везли людей по воздуху. Он говорил ему о женщинах, что живут без детей, и о детях, что живут, не добывая себе корма.
В это мальчик как раз верил, потому что, когда он был совсем маленький, отец взял его в путешествие к южным болотам. Это были очень неприятные места.
Во время войны на север пошел поток беженцев - они шли с юга толпами, но все исчезли в этих болотах.
Северный народ боялся подходить к тем местам близко, потому что, исчезая в трясине, люди кричали протяжно и печально - и не было потом спокойствия от этого звука. Это рассказывали все - и вот, спустя много лет, мальчик с отцом поехали на юг посмотреть, как там и что. Мальчик видел на кочках оставшиеся от беженцев странные вещи - круглые и блестящие, совсем непонятные и, наоборот, годные в хозяйстве.
Но больше его поразили тотемные звери исчезнувших людей. Они были сделаны из упругого материала - и не было среди них ни медведей, ни оленей - только страшные уродцы. Один полосатый, другой с тонкой длинной шеей, третий с круглыми огромными ушами.
Мальчик взял одного - зверя в полосатых штанах, с круглой головой, откуда торчал нос, похожий на лишнюю руку или ногу.
Поэтому мальчик верил всему - отчего же нет? Пускай.
Даже хорошо, что где-то живут эти люди, но еще лучше, что они живут далеко. И еще он вспоминал о мудрых стариках, которые велели завалить камнями огромное жерло Трубы сразу после того, как по Трубе к ним попал Человек со стеклянными глазами.
Стеклянноглазый приехал на тележке, двигавшейся внутри Трубы, и долго был похож на человека, лишенного души.
Только потом он пришел в себя и внешне стал похож на человека севера, тем более что его рассказам про южную жизнь никто не верил. Страшно было подумать, что вслед за ним придут эти звери - с длинными шеями, полосатые, и самый страшный - серый, толстый, с длинным носом посреди морды, похожим на пятую ногу.
И один мальчик слушал рассказы Человека со стеклянными глазами, будто сказки о существах Дальнего мира, то есть царства мертвых.
В эту весну мысли о юге особенно тревожили мальчика по имени Ы. Что-то происходило с ним - он смотрел, как олень покрывает самку, как бьются грудью друг о друга птицы, и ему было сладко и тревожно. Он будто знал, не проверяя силки, знал наверняка, что пойман большой зверь.
Стеклянноглазый только улыбался, наблюдая за ним - он говорил, что эта болезнь давно записана в книгах колдунов большого мира, которые понимают и в зверях, и в людях. Стеклянноглазый говорил это и хлопал себя по бокам, изображая медведя, стоящего на задних лапах.
Мальчик не обижался и все равно слушал его внимательно. Однако мальчика пугали огромные изображения женщин, висевшие на стенах комнаты Стеклянноглазого - эти женщины были раздеты и манили мальчика пальцами. Правда, он видел, что эти женщины немощны, худы и не годны ни к родам, ни к работе.
Иногда ему хотелось посмотреть, есть ли они на самом деле - залезть в Трубу и уехать на тележке Стеклянноглазого прочь, на юг. Но твердый мир может пропасть, если не останется в нем никого.
Он свернется, как листочек в огне, или съест его в один кус евражка.
1 2 3