Эх,
хорошо бы вам сейчас стимулятор принять, но вот с чем проблема - с тем
проблема, особенно в последнее время. Здесь вы правы, мы несколько
зависимы от их цивилизации.
Они в легком возбуждении возобновили путь через осинник. Солнце
светило тускло, и душно было как в бане, зато хоть вода ушла и под ногами
больше не было жидкого месива. Выбравшись на сушь, они некоторое время
петляли меж оголенных стволов, при этом Землис все время вертел головой в
поисках каких-то меток.
Потихоньку разговорились. Егор сказал, что не помнит ничего из
прошлого и тогда лесник стал рассказывать ему о своей жизни, но с такой
горечью, что сжимались все внутренности тела. Так вот, раньше Землис жил в
Светлоярске, быв водителем компактного рефрижератора, развозил продукты со
склада по торговым точкам. Жизнь была размеренная, поступательная, но
однажды случилось ужасное: жена работала секретарем научного директора
Светлоярского государственного комбината и в один глубоко несчастный вечер
не пришла домой. Он бросился искать Нару - нет нигде. В эту тревожную ночь
Землис обзвонил всех, кого только знал, а под утро заявил в Органы
Безопасности. Там сначала было рьяно взялись за дело, объявили розыск, но
в конце концов следствие зашло в тупик и на этом все поиски стихли.
Единственно, следователь оказался порядочным человеком. В приватном
разговоре на кухне, под шум трескучей кофемолки он сообщил о самой
вероятной, по его мнению, версии, что будто бы Нару выкрали для получения
информации о секретных разработках комбината, который работает на
Армейское Ведомство. Тогда-то у Землиса и произошел кризис, возникла
настоящая злоба и неприятие любого человеческого общества и он ушел вглубь
тайги, благо она была рядом. И тайга его приласкала, утешила. Жизнь
отшельником притупила воспоминания и как раз тогда, месяца через два ему
повстречались двое таких же как он, беглецов от мира. Именно тогда,
обсудив дела и взгляды на жизнь, они заложили первые дома Дубравной
Слободки.
Так она и началась, вольная жизнь, и с каждым годом их становилось
все больше и больше, потому что о них узнал город.
На щеку сел огненно красный комар, с лету вонзая жало и Егор
импульсивно по нему ударил. Над головой, шурша крыльями-простынями,
спланировала бабочка и Егор отшатнулся.
- А хочешь, - предложил лесник, - я тебе еще притчу расскажу.
Егор кивнул.
...В одном селе жил юноша, мечтавший возвыситься над своими
односельчанами и даже прославиться более своего отца, старосты. А была у
жителей села одна напасть - лисы. Тогда однажды юноша взял ружье и ушел в
лес, а когда вернулся, то принес с собой в мешке... несколько пушистых
волчат. И стал он их воспитывать. И вот, когда минуло немало времени, не
один месяц, дикие звереныши подросли, окрепли и превратились в настоящих
хищников, беспрекословно слушавшихся своего молодого хозяина, а он их
приучал выполнять только одну работу - стеречь деревню от пакостей лис.
Прошло время. Нападения на кур прекратились и сельчане, в общем, были рады
такому исходу и больше не ругали парня за его глупые фантазии. Лишь один
старый мудрый охотник все твердил: "Не кончится это добром". По его и
вышло. Волки были чрезвычайно прожорливы и их трудно было прокормить.
Как-то раз они загрызли овцу. Запах безнаказанной крови пробудил в них
дикие инстинкты, забыли они про воспитание, разорвали на части кинувшегося
на них сельского старосту, отца юноши, и убежали в чащу.
Землис нагнулся до земли, сорвал горсть синих ягодок и протянул
Егору.
- Полакомься.
- Спасибо, - поблагодарил Егор, ягоды слегка горчили.
Он задумчиво возвел глаза к небу - белому-белому, далекому-далекому,
ослепительно проникающему сквозь высокие, темно очерченные кроны деревьев.
Осинник неожиданно кончился, так что наладившийся было
психологический мостик между Егором и Землисом обрушился и они снова стали
незнакомцами - лесник, обитатель тайги и непомнящий прошлого гость тайги.
Они вышли на просеку. Поджав взлохмаченный хвост, трусовато прошмыгнула
вдали серая тень - наверное, собаки.
- Кажется здесь, - задумчиво произнес Землис, остановился и поправил
очки на переносице.
- Что? - спросил Егор с плохо скрываемым интересом.
- Бог его знает, - ответил лесник.
Просека была узкая, заросшая у просмоленных столбов с белыми
шашечками изоляторов сухим бурьяном. Раньше пролегала здесь упругая
песчаная автомобильная колея, со временем сдавшаяся траве и ветру.
Напротив, буквально рукой подать, лес начинался снова, но перед его краем
пролегал еще белеющий отсюда песком неширокий овражек или разлом, словно
шрам на лице Мира. "Шрам" недолго тянулся вдоль просеки, а потом, корчась
и извиваясь, уползал вглубь зеленеющей массы. Ничего не скажешь, пейзаж
был мрачным. Вепрь бы, конечно, не выбежал, и дерево не упало бы, и даже
болота нет, а мрачно. Все было не так, все было по- чужому.
- Жутко как.
- Наоборот благодать! - откликнулся Землис. - Ты еще не видел когда
по-настоящему жутко. В городе - вот где! Природа безвредна, только это
надо осознать.
"Что-то он много говорит!"
Лесник нагнулся к земле и взял в руку горсть чуть влажного песка. Он
сжал его, а потом раскрыл ладонь и комочек враз покрылся трещинками,
раскололся на дольки, которые не удержались и полетели вниз. А Землис
только встряхнул кистью и шагнул дальше.
"Нет, а все же кто я такой? - задал себе вопрос Егор. - Даже
придумать это не хватает у меня фантазии. Ну Посланник, подумаешь. Ну
беглец от реальности, наверное жестокой, если послушать Лесника, к другой
реальности, в новой, еще не застывшей корочке, но может быть ничем не
отличающейся от прежней. Кто еще? И откуда эта раздвоенность, эта вся
прошлая жизнь, какой-то Магистр, от которого никакого толку... Как же мне
найти себя? Самого."
Он пошарил в карманах пиджака, но там ничего не было, кроме пыли и
хлебных крошек.
- Егор, идите сюда, - шепотом позвал Лесник, стоявший у края оврага и
глядевший вниз. Егор медленно подошел, обтирая грязные ноги о зеленую
траву, и встал рядом.
В овраге лежал мертвый человек, уткнувшись лицом в землю.
Глава вторая
Когда пришли в Дубравную Слободку, Егор весь закоченел как цуцик, но
старался держаться бодро, под конец пути даже отпустил шикарную остроту.
Они поднялись в бревенчатый пятистенок лесника.
"...Пришел кто-то, слазь с меня!" - "Слушаюсь!.."
- А у нас гости! А у нас гости! - заверещал тонкий детский голосок и
из дальней комнаты выбежал раскрасневшийся мальчуган.
- Ага! - игриво вскричал Землис, подхватил, прижал его к себе, а сам
озабоченно вглядывался в линолеум. В прихожей сильно наследили и черные,
страшные, ромбовидные следы, потоптавшись здесь, уходили на кухню и по
потолку возвращались назад, обрываясь у стены наполовину, словно еще
продолжаясь внутри нее.
Землис дал Егору знак, дескать, прикрой дверь на задвижку, - а сам,
отвлекая внимание малыша Гаты, медленно двинулся по коридору, шаря рукой
воздух. Егор догадался и пошел сбоку от него, расставив руки в стороны,
чтобы закрыть оставшееся пространство. Сзади взвизгнули нечеловеческим
голосом. Егор вздрогнул, но нашел в себе силы не обернуться, а, наоборот,
стал показывать Гате рожицы. Видимо получалось комично, потому что тот
совсем развеселился, жарко стиснул своего папку и шумел на весь дом.
"Кого мы загоняем?!" - стучал в голове вопрос.
Егору пребольно вцепились в штанину и потянули изо всех сил назад, он
скорей отпихнул цеплявшегося (будто хотевшего прокатиться с ногой), на
секунду почувствовал легковесное податливое тело. И снова этот жуткий
визг. Землис не слышит? Сзади обиженно и демонстративно затопали и сразу
же бешено заколотилась задвижка на двери - там кто-то буянил.
- Нет никого. Ушел, - неопределенно сказал Землис, когда они обошли
комнаты и уперлись в массивный стол, задвинутый в угол.
- А кто это был? - спросил Егор.
- Всякое бывает, надо быть предельно осторожным.
- Он мне еще блок обещал принести! - неожиданно громко сообщил
веселый Гата и подмигнул Егору сразу двумя глазами. Землис вздрогнул.
Акцентируя на каждом слове, он крепко произнес:
- Все. Забыли об этом!! Никто. Не приходил. Беги-ка, Гата, поиграй
лучше с соседскими ребятишками.
- Я не буду с ними играть, - заупрямился Гата. - Они... п-пакость.
- Так нельзя говорить!
- Они п-пакость...
Землис сверкнул очами. Он вытащил для Егора сухую одежду, показал
месторасположение душа, а сам повел куда-то бедного ребенка.
"Так, - подытожил Егор, подставляясь под струи горячей воды и
одновременно стягивая с себя намокающий костюм. - То, что я до сих пор
видел - это мизер. Мир сложен и мне предстоит еще увидеть немало
разноцветных граней его, кричащих со всех сторон: вот он я какой, Мир, -
не такой, каким ты его представлял". Прозрачные струи низвергались на
голову, шею, плечи, прожигали тело и уходили по отводящим каналам пола. Он
докрасна растерся намыленной вихоткой, ополоснулся и вырубил воду. Теперь
он чувствовал себя совершенно другим, освеженным человеком.
Он оделся и вышел в общую комнату, занавешенную шторами. Тяжело
гудели невидимые трансформаторы. Разумеется, в проеме двери тотчас же
возник ребенок Гата с заговорщицки состроенной рожицей. Егор показал ему
язык и уже через мгновение они сидели в уголке тахты чуть ли не в обнимку.
- Ловко ты нас провел, а? - пихнул его в бок Егор. - Только зачем
было потолок пачкать?
- Говорю тебе, это Курвис приходил!
Курвис, со слов Гаты, получался без лица и с разным ростом (?). После
этого разговор о мистических следах в прихожей скатился на различия между
хорошими людьми и плохими. Гата все не мог взять в толк: как жирный
бородатый Скруци мог быть одновременно хорошим папиным другом и не
выполнять своих обещаний, а также беспросветно дуть вонючее пиво.
Тут грозно забарабанили по окну. "И-ой!" - воскликнул мальчик. - Тсс,
- дыхнул он в Егора, приложив палец к губам, - тихо! - потом на цыпочках
прошелся запереть дверь в комнату, выключил искусственный свет, все так же
на цыпочках приблизился к окну и неслышно отдернул шторину. Упали потоки
света. За окном двигалась расплющенная стеклом рожа, старавшаяся заглянуть
внутрь комнаты.
- Гата! - сердито шепнул Егор.
Малыш плеснул в ладоши, одной рукой схватился за рот, а другой за
животик, плечи задрожали. Он зашелся кругом и чуть не упал, он насмехался.
- Ну-ка прекрати! Мигом включай свет! Или мне?
- Не, - еле выдохнул тот, задыхаясь безудержным смехом. - Гляньте, -
и затрясся сильнее, тыча пальцем в сторону изогнутого стеклом носа.
Под Егором скрипнула половица, а вдалеке, даже, пожалуй, где-то в
лесу глухо залаяли собаки. Человек, пытавшийся заглянуть внутрь комнаты,
вздрогнул, убрал руки с висков и выпрямился.
- Сосед! - крикнул он неожиданно плаксивым женским голосом. - Ты
дома? Приходи на сходку к Найле вечером, а? Слышишь? - и сразу пошел вон
из поля зрения, куда-то за угол.
- Все испортил! - топнув ножкой, воскликнул дикий малыш.
- Как тебе не стыдно! Ай-я-яй. Уши отодрать мало.
- Сам ты... - отчетливо обрезал малыш и молнией исчез из комнаты.
И тишина. Беспристрастно гудит трансформатор. Пусть. Все равно тишина
- тишина, от которой никуда не спрятаться. Когда рядом был лесник, не было
так одиноко. Надо чтобы кто-то всегда стоял рядом. А лучше - шел. И тянул
тебя за собой.
"Душно. Почему так душно? Наверное мир такой - душный. Противный мир.
Чужой.
Я ненавижу этот мир!
Господи!"
Из-за гардины на пол шуршали потоки сладкого солнца - с улицы, где
лес и люди, - а значит непонимание, - и драки, и эволюции, и революции, и
жизнь. Та ли это жизнь, настоящая?
"Господи! Смилостивься!
Одиночество."
Егор прислонился лбом к теплому дереву стены. И вдруг на него опять
нахлынуло ЭТО...
... Магистр бесшумно сел на траву, чтобы барашки волн доставали до
его ног, и взглядом показал мне усесться рядом. Я уселся и мы долго
молчали. Он хотел что-то сказать, а я многого чего хотел спросить у него.
Но мы молчали. Взвешенный, пропитанный пряностями воздух звенел всеми,
даже бесконечно высокими обертонами. Наконец Магистр пошевелился. "Все мы,
- тихо сказал он. - пленники, живущие в составе НАСТОЯЩЕГО, несущемся с
дикой скоростью по рельсам Истории. Его пассажиры могут смотреть в окошко,
иногда замечая: "Как быстро убегают холмы!", а иногда восклицая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
хорошо бы вам сейчас стимулятор принять, но вот с чем проблема - с тем
проблема, особенно в последнее время. Здесь вы правы, мы несколько
зависимы от их цивилизации.
Они в легком возбуждении возобновили путь через осинник. Солнце
светило тускло, и душно было как в бане, зато хоть вода ушла и под ногами
больше не было жидкого месива. Выбравшись на сушь, они некоторое время
петляли меж оголенных стволов, при этом Землис все время вертел головой в
поисках каких-то меток.
Потихоньку разговорились. Егор сказал, что не помнит ничего из
прошлого и тогда лесник стал рассказывать ему о своей жизни, но с такой
горечью, что сжимались все внутренности тела. Так вот, раньше Землис жил в
Светлоярске, быв водителем компактного рефрижератора, развозил продукты со
склада по торговым точкам. Жизнь была размеренная, поступательная, но
однажды случилось ужасное: жена работала секретарем научного директора
Светлоярского государственного комбината и в один глубоко несчастный вечер
не пришла домой. Он бросился искать Нару - нет нигде. В эту тревожную ночь
Землис обзвонил всех, кого только знал, а под утро заявил в Органы
Безопасности. Там сначала было рьяно взялись за дело, объявили розыск, но
в конце концов следствие зашло в тупик и на этом все поиски стихли.
Единственно, следователь оказался порядочным человеком. В приватном
разговоре на кухне, под шум трескучей кофемолки он сообщил о самой
вероятной, по его мнению, версии, что будто бы Нару выкрали для получения
информации о секретных разработках комбината, который работает на
Армейское Ведомство. Тогда-то у Землиса и произошел кризис, возникла
настоящая злоба и неприятие любого человеческого общества и он ушел вглубь
тайги, благо она была рядом. И тайга его приласкала, утешила. Жизнь
отшельником притупила воспоминания и как раз тогда, месяца через два ему
повстречались двое таких же как он, беглецов от мира. Именно тогда,
обсудив дела и взгляды на жизнь, они заложили первые дома Дубравной
Слободки.
Так она и началась, вольная жизнь, и с каждым годом их становилось
все больше и больше, потому что о них узнал город.
На щеку сел огненно красный комар, с лету вонзая жало и Егор
импульсивно по нему ударил. Над головой, шурша крыльями-простынями,
спланировала бабочка и Егор отшатнулся.
- А хочешь, - предложил лесник, - я тебе еще притчу расскажу.
Егор кивнул.
...В одном селе жил юноша, мечтавший возвыситься над своими
односельчанами и даже прославиться более своего отца, старосты. А была у
жителей села одна напасть - лисы. Тогда однажды юноша взял ружье и ушел в
лес, а когда вернулся, то принес с собой в мешке... несколько пушистых
волчат. И стал он их воспитывать. И вот, когда минуло немало времени, не
один месяц, дикие звереныши подросли, окрепли и превратились в настоящих
хищников, беспрекословно слушавшихся своего молодого хозяина, а он их
приучал выполнять только одну работу - стеречь деревню от пакостей лис.
Прошло время. Нападения на кур прекратились и сельчане, в общем, были рады
такому исходу и больше не ругали парня за его глупые фантазии. Лишь один
старый мудрый охотник все твердил: "Не кончится это добром". По его и
вышло. Волки были чрезвычайно прожорливы и их трудно было прокормить.
Как-то раз они загрызли овцу. Запах безнаказанной крови пробудил в них
дикие инстинкты, забыли они про воспитание, разорвали на части кинувшегося
на них сельского старосту, отца юноши, и убежали в чащу.
Землис нагнулся до земли, сорвал горсть синих ягодок и протянул
Егору.
- Полакомься.
- Спасибо, - поблагодарил Егор, ягоды слегка горчили.
Он задумчиво возвел глаза к небу - белому-белому, далекому-далекому,
ослепительно проникающему сквозь высокие, темно очерченные кроны деревьев.
Осинник неожиданно кончился, так что наладившийся было
психологический мостик между Егором и Землисом обрушился и они снова стали
незнакомцами - лесник, обитатель тайги и непомнящий прошлого гость тайги.
Они вышли на просеку. Поджав взлохмаченный хвост, трусовато прошмыгнула
вдали серая тень - наверное, собаки.
- Кажется здесь, - задумчиво произнес Землис, остановился и поправил
очки на переносице.
- Что? - спросил Егор с плохо скрываемым интересом.
- Бог его знает, - ответил лесник.
Просека была узкая, заросшая у просмоленных столбов с белыми
шашечками изоляторов сухим бурьяном. Раньше пролегала здесь упругая
песчаная автомобильная колея, со временем сдавшаяся траве и ветру.
Напротив, буквально рукой подать, лес начинался снова, но перед его краем
пролегал еще белеющий отсюда песком неширокий овражек или разлом, словно
шрам на лице Мира. "Шрам" недолго тянулся вдоль просеки, а потом, корчась
и извиваясь, уползал вглубь зеленеющей массы. Ничего не скажешь, пейзаж
был мрачным. Вепрь бы, конечно, не выбежал, и дерево не упало бы, и даже
болота нет, а мрачно. Все было не так, все было по- чужому.
- Жутко как.
- Наоборот благодать! - откликнулся Землис. - Ты еще не видел когда
по-настоящему жутко. В городе - вот где! Природа безвредна, только это
надо осознать.
"Что-то он много говорит!"
Лесник нагнулся к земле и взял в руку горсть чуть влажного песка. Он
сжал его, а потом раскрыл ладонь и комочек враз покрылся трещинками,
раскололся на дольки, которые не удержались и полетели вниз. А Землис
только встряхнул кистью и шагнул дальше.
"Нет, а все же кто я такой? - задал себе вопрос Егор. - Даже
придумать это не хватает у меня фантазии. Ну Посланник, подумаешь. Ну
беглец от реальности, наверное жестокой, если послушать Лесника, к другой
реальности, в новой, еще не застывшей корочке, но может быть ничем не
отличающейся от прежней. Кто еще? И откуда эта раздвоенность, эта вся
прошлая жизнь, какой-то Магистр, от которого никакого толку... Как же мне
найти себя? Самого."
Он пошарил в карманах пиджака, но там ничего не было, кроме пыли и
хлебных крошек.
- Егор, идите сюда, - шепотом позвал Лесник, стоявший у края оврага и
глядевший вниз. Егор медленно подошел, обтирая грязные ноги о зеленую
траву, и встал рядом.
В овраге лежал мертвый человек, уткнувшись лицом в землю.
Глава вторая
Когда пришли в Дубравную Слободку, Егор весь закоченел как цуцик, но
старался держаться бодро, под конец пути даже отпустил шикарную остроту.
Они поднялись в бревенчатый пятистенок лесника.
"...Пришел кто-то, слазь с меня!" - "Слушаюсь!.."
- А у нас гости! А у нас гости! - заверещал тонкий детский голосок и
из дальней комнаты выбежал раскрасневшийся мальчуган.
- Ага! - игриво вскричал Землис, подхватил, прижал его к себе, а сам
озабоченно вглядывался в линолеум. В прихожей сильно наследили и черные,
страшные, ромбовидные следы, потоптавшись здесь, уходили на кухню и по
потолку возвращались назад, обрываясь у стены наполовину, словно еще
продолжаясь внутри нее.
Землис дал Егору знак, дескать, прикрой дверь на задвижку, - а сам,
отвлекая внимание малыша Гаты, медленно двинулся по коридору, шаря рукой
воздух. Егор догадался и пошел сбоку от него, расставив руки в стороны,
чтобы закрыть оставшееся пространство. Сзади взвизгнули нечеловеческим
голосом. Егор вздрогнул, но нашел в себе силы не обернуться, а, наоборот,
стал показывать Гате рожицы. Видимо получалось комично, потому что тот
совсем развеселился, жарко стиснул своего папку и шумел на весь дом.
"Кого мы загоняем?!" - стучал в голове вопрос.
Егору пребольно вцепились в штанину и потянули изо всех сил назад, он
скорей отпихнул цеплявшегося (будто хотевшего прокатиться с ногой), на
секунду почувствовал легковесное податливое тело. И снова этот жуткий
визг. Землис не слышит? Сзади обиженно и демонстративно затопали и сразу
же бешено заколотилась задвижка на двери - там кто-то буянил.
- Нет никого. Ушел, - неопределенно сказал Землис, когда они обошли
комнаты и уперлись в массивный стол, задвинутый в угол.
- А кто это был? - спросил Егор.
- Всякое бывает, надо быть предельно осторожным.
- Он мне еще блок обещал принести! - неожиданно громко сообщил
веселый Гата и подмигнул Егору сразу двумя глазами. Землис вздрогнул.
Акцентируя на каждом слове, он крепко произнес:
- Все. Забыли об этом!! Никто. Не приходил. Беги-ка, Гата, поиграй
лучше с соседскими ребятишками.
- Я не буду с ними играть, - заупрямился Гата. - Они... п-пакость.
- Так нельзя говорить!
- Они п-пакость...
Землис сверкнул очами. Он вытащил для Егора сухую одежду, показал
месторасположение душа, а сам повел куда-то бедного ребенка.
"Так, - подытожил Егор, подставляясь под струи горячей воды и
одновременно стягивая с себя намокающий костюм. - То, что я до сих пор
видел - это мизер. Мир сложен и мне предстоит еще увидеть немало
разноцветных граней его, кричащих со всех сторон: вот он я какой, Мир, -
не такой, каким ты его представлял". Прозрачные струи низвергались на
голову, шею, плечи, прожигали тело и уходили по отводящим каналам пола. Он
докрасна растерся намыленной вихоткой, ополоснулся и вырубил воду. Теперь
он чувствовал себя совершенно другим, освеженным человеком.
Он оделся и вышел в общую комнату, занавешенную шторами. Тяжело
гудели невидимые трансформаторы. Разумеется, в проеме двери тотчас же
возник ребенок Гата с заговорщицки состроенной рожицей. Егор показал ему
язык и уже через мгновение они сидели в уголке тахты чуть ли не в обнимку.
- Ловко ты нас провел, а? - пихнул его в бок Егор. - Только зачем
было потолок пачкать?
- Говорю тебе, это Курвис приходил!
Курвис, со слов Гаты, получался без лица и с разным ростом (?). После
этого разговор о мистических следах в прихожей скатился на различия между
хорошими людьми и плохими. Гата все не мог взять в толк: как жирный
бородатый Скруци мог быть одновременно хорошим папиным другом и не
выполнять своих обещаний, а также беспросветно дуть вонючее пиво.
Тут грозно забарабанили по окну. "И-ой!" - воскликнул мальчик. - Тсс,
- дыхнул он в Егора, приложив палец к губам, - тихо! - потом на цыпочках
прошелся запереть дверь в комнату, выключил искусственный свет, все так же
на цыпочках приблизился к окну и неслышно отдернул шторину. Упали потоки
света. За окном двигалась расплющенная стеклом рожа, старавшаяся заглянуть
внутрь комнаты.
- Гата! - сердито шепнул Егор.
Малыш плеснул в ладоши, одной рукой схватился за рот, а другой за
животик, плечи задрожали. Он зашелся кругом и чуть не упал, он насмехался.
- Ну-ка прекрати! Мигом включай свет! Или мне?
- Не, - еле выдохнул тот, задыхаясь безудержным смехом. - Гляньте, -
и затрясся сильнее, тыча пальцем в сторону изогнутого стеклом носа.
Под Егором скрипнула половица, а вдалеке, даже, пожалуй, где-то в
лесу глухо залаяли собаки. Человек, пытавшийся заглянуть внутрь комнаты,
вздрогнул, убрал руки с висков и выпрямился.
- Сосед! - крикнул он неожиданно плаксивым женским голосом. - Ты
дома? Приходи на сходку к Найле вечером, а? Слышишь? - и сразу пошел вон
из поля зрения, куда-то за угол.
- Все испортил! - топнув ножкой, воскликнул дикий малыш.
- Как тебе не стыдно! Ай-я-яй. Уши отодрать мало.
- Сам ты... - отчетливо обрезал малыш и молнией исчез из комнаты.
И тишина. Беспристрастно гудит трансформатор. Пусть. Все равно тишина
- тишина, от которой никуда не спрятаться. Когда рядом был лесник, не было
так одиноко. Надо чтобы кто-то всегда стоял рядом. А лучше - шел. И тянул
тебя за собой.
"Душно. Почему так душно? Наверное мир такой - душный. Противный мир.
Чужой.
Я ненавижу этот мир!
Господи!"
Из-за гардины на пол шуршали потоки сладкого солнца - с улицы, где
лес и люди, - а значит непонимание, - и драки, и эволюции, и революции, и
жизнь. Та ли это жизнь, настоящая?
"Господи! Смилостивься!
Одиночество."
Егор прислонился лбом к теплому дереву стены. И вдруг на него опять
нахлынуло ЭТО...
... Магистр бесшумно сел на траву, чтобы барашки волн доставали до
его ног, и взглядом показал мне усесться рядом. Я уселся и мы долго
молчали. Он хотел что-то сказать, а я многого чего хотел спросить у него.
Но мы молчали. Взвешенный, пропитанный пряностями воздух звенел всеми,
даже бесконечно высокими обертонами. Наконец Магистр пошевелился. "Все мы,
- тихо сказал он. - пленники, живущие в составе НАСТОЯЩЕГО, несущемся с
дикой скоростью по рельсам Истории. Его пассажиры могут смотреть в окошко,
иногда замечая: "Как быстро убегают холмы!", а иногда восклицая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10