Домой хочу, снег хочу, не могу больше!
– Цилгин? – удивился турецкий папа и недвусмысленно покрутил пальцем у лба.
Серега рыдал, царапая руками мокрую глину и размазывая грязь по лицу.
– Ну, ты сказал, – вздохнул Шурик. – Не в бровь, а в глаз врезал. Вон, служитель порядка подгребает, так что ему сейчас про это все и объяснишь.
К берегу подъезжал катер с хромированными поручнями, сверкавшими в солнечных лучах.
6
Управлял катером голубоглазый рэйнджер в рубашке цвета хаки. Форма стража порядка была выглажена до безобразной остроты складок. На фоне нордического аккуратиста мы являли собой жалкое зрелище: несколько помятых, небритых дикарей, измазавшихся в грязи, и один турок в архаичном национальном костюме.
– Рыбнадзор, – вздохнул Шурик.
– Доброе утро, – жизнерадостно произнес страж порядка, оскалившись неправдоподобной белоснежной улыбкой. Такую улыбку рекламировали по телевизору, предлагая скидку на универсальное отбеливающее средство для зубов.
– Доброе, – Серега с измазанным в глине лицом напоминал индейца на тропе войны.
– Почему нарушаете правила?
– Какие правила? – начал было Лариосик.
– Лицензии! – сурово произнес страж.
– Лицензии? – удивился Лариосик.
– Лицензии на рыбную ловлю должны быть прикреплены на видном месте. На груди, на головном уборе. У вас есть лицензии?
– Конечно, сейчас, – мы начали рыться в карманах, извлекая промокшие листочки с расплывшейся печатью.
– А ваша лицензия? – рыбнадзор указал пальцем на турецкого папу.
– Он сопровождающий, – объяснил Уфук. – Наблюдатель, он рыбу не ловит.
– Что за странная рыба в этом озере водится, – перехватил инициативу Женька. – Здоровущая, с длинной челюстью, на крокодила похожа.
– Почему на берегу разбитое стекло? – грозно спросил рэйнджер.
– Так мы же вам пытаемся объяснить. Мы поймали огромную рыбу, похожую на крокодила, она укусила меня за ногу, и тогда в порядке самообороны, я ударил ее по голове бутылкой, – Шурик запнулся, видимо осознав, что изложенная им история выглядит совершенно бредовой.
– Вы пьяны.
– Я? – смущенно переспросил Шурик.
– Вы находитесь в состоянии алкогольного опьянения. Учтите, я наблюдал в бинокль за тем, как вы пили, – страж порядка направился к пластмассовому холодильнику. – Водка, – он брезгливо взял в руки бутылку и, открутив пробку, вылил ее содержимое на землю. – Закон округа запрещает употреблять алкогольные напитки на берегу водоема. Подтверждаете ли вы факт употребления алкогольных напитков на территории парка?
– Нет, – с готовностью ответил Шурик. – Надо все отрицать, – прошептал он нам по-русски. – Пока суть, да дело, все выветрится, и хрен они чего докажут.
– Вы настаиваете на официальном анализе? – Инспектор направился к лодке и вернулся с прибором, подмигивающим зелеными лампочками.
– Вот гады, у них и анализатор под рукой, – расстроился Шурик. – Цивилизация на грани фантастики.
– Мы действительно выпили, но где написано, что это запрещено? – Женька качал права. – Мы не видели ни одного запрещающего знака.
– При въезде в парк установлен плакат с правилами.
– Никакого плаката мы не видели, туман стоял.
– Вы должны были знать, что существует закон штата, – на лице у стража промелькнуло недоумение. – Вы и в самом деле не видели предупреждения?
– Не видели, мистер, мы с трудом нашли дорогу, чуть все в озеро не упали, – развел руками Женька. – Вот, вымокли все на хрен, – он продемонстрировал закатанные до колен штаны, измазанные в тине. – И крокодил этот кусается.
– Да помолчи ты, дурень, – Шурик дернул его за рукав.
– В таком случае… – инспектор явно не знал, как ему быть. Намерение строго соблюсти закон боролось в нем с подозрением, что, возможно, он сам этот закон нарушает. – Учтите на будущее, что алкогольные напитки на территории парка запрещены. У вас с собой еще есть алкоголь?
– Только пиво, – мрачно указал я на сумку.
– Я обязан конфисковать и уничтожить все алкогольные напитки.
Пиво полилось на землю, мутными ручейками стекая в озеро. Серега глухо застонал.
Голубоглазый аккуратист был раздосадован, даже уничтожение ликеро-водочных изделий не принесло ему душевного облегчения. Возможно, у рэйнджеров был свой план по выдаче штрафов, как у полицейских, к концу месяца начинающих хватать всех подряд за невинное превышение скорости.
– Одну минутку, – лицо инспектора осветилось праведным негодованием. – Почему у вас шесть удилищ, а рыболовных лицензий только пять?
– Уй, е-мое, – страдальчески скривился Шурик. – Сейчас он нас поимеет по полной программе, от и до. И, формально, будет прав.
– Ваши рыболовные лицензии… – инспектора явно раздражало то, что мы разговариваем между собой на непонятном языке. Он достал планшет и начал заполнять разноцветный бланк рапорта. – Наличие удилища при отсутствии лицензии на его использование приравнивается… К браконьерству, преследуется по закону, с конфискацией приспособления для рыбной ловли… Число. Подпись.
Голубоглазый нибелунг подошел к телескопической удочке Сереги с пробковой ручкой, вытащил ее из подставки, и начал вытягивать леску из воды.
– Эй, человек, ты полегче, – Серега схватился за удочку. – Ты чего это за мою снасть взялся? У меня она одна, я ничего не нарушал.
– Назад! – закричал страж. – Отойти на три шага назад!
– А ты мне здесь не указывай, – Серега рассвирепел и перешел на русский. – Отдай удочку, дубина стоеросовая.
– Серый, ты бы ему еще по-турецки объяснил. Лучше не связывайся. Видишь, принципиальный попался, – попытался смягчить ситуацию Женька.
– Всем отойти назад!
– Да пошел ты, – удочку Серега так и не отпустил, и попытался оттолкнуть рэйнджера. Лицо инспектора побагровело, он выпустил удочку из рук и решительным движением вытащил из кобуры автоматический пистолет.
– Лечь на землю, руки за голову! Не двигаться!
– Слышь, Серега, не качай права, – посоветовал Женька, плюхнувшись на живот. – Видишь, он правильный, как Тимур и его команда.
– What are you doing for God's sake! – Серега неохотно лег. Под дулом пистолета он перешел на английский.
– Молчать! – рявкнул инспектор. – Руки за голову.
7
Лежать на животе, положив руки на голову, было довольно неприятно. Инспектор ощупал наши карманы и теперь был занят обыском ящичков с рыболовными снастями.
– Бывают же идиоты на свете, – вздохнул Женька.
– А ты весь из себя такой крутой, – огрызнулся Серега. – «Ложись, Серый, не связывайся». Надо было накостылять ему как следует, и смыться.
– Ну, прямо, накостылять, – Шурик лежал слева от меня. – Себе дороже выйдет. И потом, у него наши рыболовные лицензии.
– Лицензии заберем.
– Ты думаешь, он наш номер не записал? – Не далее, как в прошлом месяце я обновил регистрацию машины, сообщив органам власти новый домашний адрес и телефон.
– Чего он там ищет, сука? – Сергей приподнял голову.
– Кто же его разберет? Просто власть свою выказывает.
– Ничего не поделаешь, – Женька занял примирительную позицию. – Раз попались, надо терпеть, нести свой крест, так сказать.
– Интеллигенты хреновы, – Серега закипал на глазах. – Говно вы, а не люди, и толку от вас никакого, вред один. Вас во все дырки имеют, а вы скулите. Крест нести, крест нести! По одной щеке дадут, а вы другую подставите. Надо ему врезать!
– Наконец-то, – хмыкнул Шурик. – Ветхий завет и здравый смысл побеждают. Среди нас объявился воинствующий древний иудей.
– Эй ты, с бородой, полегче на поворотах, – возмутился Серега. – Ты православных к своей нации не примазывай.
– Прекратить разговоры! – раздраженно рявкнул инспектор.
– Ребята, не нарывайтесь, – разволновался Лариосик. – Кто знает, что этому придурку в голову взбредет.
Отец Уфука неожиданно начал причитать что-то ужасно жалобное. Он приподнялся, глаза его начали слезиться.
– Не двигаться! – рэйнджер, казалось, вот-вот лопнет от злости.
Папа распростер руки и пополз на коленях к рэйнджеру, продолжая издавать жалобные звуки.
– Я сказал, лежать! Что, непонятно?
Папа совсем растерялся, он попытался лечь, но вместо этого сел на землю.
– Лечь! Вниз! – Инспектор нацелил пистолет на пожилого турка.
– Он не понимает по-английски! – в ужасе закричал Уфук. – Он иностранец! Не стреляйте! Ата, эмирле ят! – объяснял что-то Уфук.
Отец Уфука покорно лег на живот. Он дрожал и глухо всхлипывал, как обиженный ребенок.
– Вы не имеете права издеваться над человеком, – возмутился я. – Вы же видите, он испуган.
– Я выполняю инструкцию.
– Вы превышаете свои полномочия. Учтите, я обращусь к своему адвокату!
– Вот как?
Рэйнджер отвлекся от турецкого папы. Он подошел ко мне и присел на корточки, так, что я почувствовал его дыхание. Теплые струйки воздуха вызывали озноб и физическую брезгливость, будто на шее перебирало лапками мохнатое насекомое.
Страж порядка щелкнул предохранителем. Мне стало страшно. Рассудком я понимал, что инспектор не выстрелит, если он только не псих, а вероятность этого была ничтожной, но тело не слушалось. Вначале руки, а потом и спина начали дрожать. Я презирал сам себя, но примитивный, звериный ужас прятался где-то в позвоночнике и покрывал кожу ледяными пупырышками.
– О кей, – голубоглазый довольно хмыкнул. – Валяй, подавай на меня в суд, – негромко сказал он. – Хотя, сдается мне, никакого адвоката у тебя нет.
Он был прав, никакого адвоката у меня не было.
8
Турецкий папа продолжал время от времени всхлипывать.
– Почему ты все время скулишь? – миролюбиво удивился рэйнджер. Он деловито заполнял протокол, состоящий из толстенной пачки разноцветных бумажек. – Порядок есть порядок. Все лежат, значит и тебе надо лежать. Ты ведь теперь понимаешь, что значит «лежать»? – он подошел к отцу Уфука, поигрывая пистолетом.
– Уфук! – в отчаянии закричал папа, встав на колени.
– Он вас не понимает, мистер, – испугался Уфук.
– Ерунда. Даже моя собака знает, что такое «лежать». Лечь! – Рэйнджер занялся дрессировкой старика, которая, казалось, доставляла ему наслаждение. – Лечь, я сказал, – он жестикулировал, нацелив пистолет на турка.
– Хайыр, – заголосил папа, вжав голову в плечи.
– Вниз! – инспектор наклонился над отцом и решительно толкнул его в спину.
Папа ткнулся лицом в землю. Он разбил губу, из уголка рта потекла тоненькая струйка крови.
– Ата! – Уфук бросился к отцу, в точности воссоздав композицию картины «Иван Грозный убивает своего сына».
– Назад! – взревел рэйнджер.
Того, что случилось в следующее мгновение, никто из нас впоследствии объяснить не смог. Будто повинуясь неожиданному импульсу, мы одновременно поднялись с земли и загородили турецких подданных от инспектора.
Возможно, способность к групповой синхронизации досталась людям от далеких предков. Так серебристая лента рыбок в аквариуме в одно неуловимое мгновение разворачивается, будто получает команду свыше, и судорожно удирает от хищника, притаившегося на дне. А в стае жить легче, и умирать тоже легче, и совсем не так страшно, как по одиночке.
– Всем лечь! – рявкнул рэйнджер, размахивая пистолетом. – Считаю до трех.
– Мы не ляжем, – с вызовом заявил Лариосик.
– Какого дьявола! По инструкции, я имею право открыть огонь.
– Ты сейчас извинишься перед стариком, – огрызнулся Серега. – По-хорошему советую.
– Что? – возмутился инспектор. – Что ты сказал?
– Спрячь свой пистолет, и повторяй за мной «Я очень сожалею, мистер. Этого больше не повторится».
– Я имею право вас арестовать, – пригрозил рэйнджер.
– Йокаламэнэ, – сжал кулаки Серега, опять перейдя на русский. – Я тебе русским языком говорю: Убери пушку, скотина. Иначе звездану тебе по тыкве, и гуд бай Америка. Ферштейн?
– Серый, только без рук, – посоветовал Шурик. Он деловито пытался счистить с куртки грязь. – И ради бога, говори с ним по-английски. Не надо этих излишних германизмов, ни к чему они.
– Вы оказываете сопротивление представителю федеральной власти. Это серьезное уголовное преступление.
– А ты папе губу разбил, – я судорожно обдумывал, что делать дальше.
– Это неправда! Задержанный не выполнил команду.
– А ты вообще-то знаешь, кому ты губу разбил? Папе! Ты понимаешь, что такое для нас ПАПА? Ты всех нас смертельно оскорбил! – на меня снизошло злобное вдохновение. – Почему ты к нему привязался? Хочешь нашего Папу? Скажи, хочешь?
– Черт возьми, – растерялся рэйнджер. – О чем идет речь?
– Тебе разве на совещаниях не объясняли, что сексуальные меньшинства надо уважать? – я почувствовал, что застал инспектора врасплох, и продолжал импровизировать.
– Что здесь происходит? – оторопел страж порядка.
– Нет, это ты нам сейчас ответишь. У вас в службе национальных парков в этом году уже проводили обязательную переподготовку по сексуальной терпимости? Не проводили? Оно и видно! А как же федеральные инструкции?
– При чем здесь? – рэйнджер в недоумении посмотрел на меня, потом на турецкого папу, взгляд его упал на Лариосика, кокетливо состроившего бесстыдную морду.
1 2 3 4
– Цилгин? – удивился турецкий папа и недвусмысленно покрутил пальцем у лба.
Серега рыдал, царапая руками мокрую глину и размазывая грязь по лицу.
– Ну, ты сказал, – вздохнул Шурик. – Не в бровь, а в глаз врезал. Вон, служитель порядка подгребает, так что ему сейчас про это все и объяснишь.
К берегу подъезжал катер с хромированными поручнями, сверкавшими в солнечных лучах.
6
Управлял катером голубоглазый рэйнджер в рубашке цвета хаки. Форма стража порядка была выглажена до безобразной остроты складок. На фоне нордического аккуратиста мы являли собой жалкое зрелище: несколько помятых, небритых дикарей, измазавшихся в грязи, и один турок в архаичном национальном костюме.
– Рыбнадзор, – вздохнул Шурик.
– Доброе утро, – жизнерадостно произнес страж порядка, оскалившись неправдоподобной белоснежной улыбкой. Такую улыбку рекламировали по телевизору, предлагая скидку на универсальное отбеливающее средство для зубов.
– Доброе, – Серега с измазанным в глине лицом напоминал индейца на тропе войны.
– Почему нарушаете правила?
– Какие правила? – начал было Лариосик.
– Лицензии! – сурово произнес страж.
– Лицензии? – удивился Лариосик.
– Лицензии на рыбную ловлю должны быть прикреплены на видном месте. На груди, на головном уборе. У вас есть лицензии?
– Конечно, сейчас, – мы начали рыться в карманах, извлекая промокшие листочки с расплывшейся печатью.
– А ваша лицензия? – рыбнадзор указал пальцем на турецкого папу.
– Он сопровождающий, – объяснил Уфук. – Наблюдатель, он рыбу не ловит.
– Что за странная рыба в этом озере водится, – перехватил инициативу Женька. – Здоровущая, с длинной челюстью, на крокодила похожа.
– Почему на берегу разбитое стекло? – грозно спросил рэйнджер.
– Так мы же вам пытаемся объяснить. Мы поймали огромную рыбу, похожую на крокодила, она укусила меня за ногу, и тогда в порядке самообороны, я ударил ее по голове бутылкой, – Шурик запнулся, видимо осознав, что изложенная им история выглядит совершенно бредовой.
– Вы пьяны.
– Я? – смущенно переспросил Шурик.
– Вы находитесь в состоянии алкогольного опьянения. Учтите, я наблюдал в бинокль за тем, как вы пили, – страж порядка направился к пластмассовому холодильнику. – Водка, – он брезгливо взял в руки бутылку и, открутив пробку, вылил ее содержимое на землю. – Закон округа запрещает употреблять алкогольные напитки на берегу водоема. Подтверждаете ли вы факт употребления алкогольных напитков на территории парка?
– Нет, – с готовностью ответил Шурик. – Надо все отрицать, – прошептал он нам по-русски. – Пока суть, да дело, все выветрится, и хрен они чего докажут.
– Вы настаиваете на официальном анализе? – Инспектор направился к лодке и вернулся с прибором, подмигивающим зелеными лампочками.
– Вот гады, у них и анализатор под рукой, – расстроился Шурик. – Цивилизация на грани фантастики.
– Мы действительно выпили, но где написано, что это запрещено? – Женька качал права. – Мы не видели ни одного запрещающего знака.
– При въезде в парк установлен плакат с правилами.
– Никакого плаката мы не видели, туман стоял.
– Вы должны были знать, что существует закон штата, – на лице у стража промелькнуло недоумение. – Вы и в самом деле не видели предупреждения?
– Не видели, мистер, мы с трудом нашли дорогу, чуть все в озеро не упали, – развел руками Женька. – Вот, вымокли все на хрен, – он продемонстрировал закатанные до колен штаны, измазанные в тине. – И крокодил этот кусается.
– Да помолчи ты, дурень, – Шурик дернул его за рукав.
– В таком случае… – инспектор явно не знал, как ему быть. Намерение строго соблюсти закон боролось в нем с подозрением, что, возможно, он сам этот закон нарушает. – Учтите на будущее, что алкогольные напитки на территории парка запрещены. У вас с собой еще есть алкоголь?
– Только пиво, – мрачно указал я на сумку.
– Я обязан конфисковать и уничтожить все алкогольные напитки.
Пиво полилось на землю, мутными ручейками стекая в озеро. Серега глухо застонал.
Голубоглазый аккуратист был раздосадован, даже уничтожение ликеро-водочных изделий не принесло ему душевного облегчения. Возможно, у рэйнджеров был свой план по выдаче штрафов, как у полицейских, к концу месяца начинающих хватать всех подряд за невинное превышение скорости.
– Одну минутку, – лицо инспектора осветилось праведным негодованием. – Почему у вас шесть удилищ, а рыболовных лицензий только пять?
– Уй, е-мое, – страдальчески скривился Шурик. – Сейчас он нас поимеет по полной программе, от и до. И, формально, будет прав.
– Ваши рыболовные лицензии… – инспектора явно раздражало то, что мы разговариваем между собой на непонятном языке. Он достал планшет и начал заполнять разноцветный бланк рапорта. – Наличие удилища при отсутствии лицензии на его использование приравнивается… К браконьерству, преследуется по закону, с конфискацией приспособления для рыбной ловли… Число. Подпись.
Голубоглазый нибелунг подошел к телескопической удочке Сереги с пробковой ручкой, вытащил ее из подставки, и начал вытягивать леску из воды.
– Эй, человек, ты полегче, – Серега схватился за удочку. – Ты чего это за мою снасть взялся? У меня она одна, я ничего не нарушал.
– Назад! – закричал страж. – Отойти на три шага назад!
– А ты мне здесь не указывай, – Серега рассвирепел и перешел на русский. – Отдай удочку, дубина стоеросовая.
– Серый, ты бы ему еще по-турецки объяснил. Лучше не связывайся. Видишь, принципиальный попался, – попытался смягчить ситуацию Женька.
– Всем отойти назад!
– Да пошел ты, – удочку Серега так и не отпустил, и попытался оттолкнуть рэйнджера. Лицо инспектора побагровело, он выпустил удочку из рук и решительным движением вытащил из кобуры автоматический пистолет.
– Лечь на землю, руки за голову! Не двигаться!
– Слышь, Серега, не качай права, – посоветовал Женька, плюхнувшись на живот. – Видишь, он правильный, как Тимур и его команда.
– What are you doing for God's sake! – Серега неохотно лег. Под дулом пистолета он перешел на английский.
– Молчать! – рявкнул инспектор. – Руки за голову.
7
Лежать на животе, положив руки на голову, было довольно неприятно. Инспектор ощупал наши карманы и теперь был занят обыском ящичков с рыболовными снастями.
– Бывают же идиоты на свете, – вздохнул Женька.
– А ты весь из себя такой крутой, – огрызнулся Серега. – «Ложись, Серый, не связывайся». Надо было накостылять ему как следует, и смыться.
– Ну, прямо, накостылять, – Шурик лежал слева от меня. – Себе дороже выйдет. И потом, у него наши рыболовные лицензии.
– Лицензии заберем.
– Ты думаешь, он наш номер не записал? – Не далее, как в прошлом месяце я обновил регистрацию машины, сообщив органам власти новый домашний адрес и телефон.
– Чего он там ищет, сука? – Сергей приподнял голову.
– Кто же его разберет? Просто власть свою выказывает.
– Ничего не поделаешь, – Женька занял примирительную позицию. – Раз попались, надо терпеть, нести свой крест, так сказать.
– Интеллигенты хреновы, – Серега закипал на глазах. – Говно вы, а не люди, и толку от вас никакого, вред один. Вас во все дырки имеют, а вы скулите. Крест нести, крест нести! По одной щеке дадут, а вы другую подставите. Надо ему врезать!
– Наконец-то, – хмыкнул Шурик. – Ветхий завет и здравый смысл побеждают. Среди нас объявился воинствующий древний иудей.
– Эй ты, с бородой, полегче на поворотах, – возмутился Серега. – Ты православных к своей нации не примазывай.
– Прекратить разговоры! – раздраженно рявкнул инспектор.
– Ребята, не нарывайтесь, – разволновался Лариосик. – Кто знает, что этому придурку в голову взбредет.
Отец Уфука неожиданно начал причитать что-то ужасно жалобное. Он приподнялся, глаза его начали слезиться.
– Не двигаться! – рэйнджер, казалось, вот-вот лопнет от злости.
Папа распростер руки и пополз на коленях к рэйнджеру, продолжая издавать жалобные звуки.
– Я сказал, лежать! Что, непонятно?
Папа совсем растерялся, он попытался лечь, но вместо этого сел на землю.
– Лечь! Вниз! – Инспектор нацелил пистолет на пожилого турка.
– Он не понимает по-английски! – в ужасе закричал Уфук. – Он иностранец! Не стреляйте! Ата, эмирле ят! – объяснял что-то Уфук.
Отец Уфука покорно лег на живот. Он дрожал и глухо всхлипывал, как обиженный ребенок.
– Вы не имеете права издеваться над человеком, – возмутился я. – Вы же видите, он испуган.
– Я выполняю инструкцию.
– Вы превышаете свои полномочия. Учтите, я обращусь к своему адвокату!
– Вот как?
Рэйнджер отвлекся от турецкого папы. Он подошел ко мне и присел на корточки, так, что я почувствовал его дыхание. Теплые струйки воздуха вызывали озноб и физическую брезгливость, будто на шее перебирало лапками мохнатое насекомое.
Страж порядка щелкнул предохранителем. Мне стало страшно. Рассудком я понимал, что инспектор не выстрелит, если он только не псих, а вероятность этого была ничтожной, но тело не слушалось. Вначале руки, а потом и спина начали дрожать. Я презирал сам себя, но примитивный, звериный ужас прятался где-то в позвоночнике и покрывал кожу ледяными пупырышками.
– О кей, – голубоглазый довольно хмыкнул. – Валяй, подавай на меня в суд, – негромко сказал он. – Хотя, сдается мне, никакого адвоката у тебя нет.
Он был прав, никакого адвоката у меня не было.
8
Турецкий папа продолжал время от времени всхлипывать.
– Почему ты все время скулишь? – миролюбиво удивился рэйнджер. Он деловито заполнял протокол, состоящий из толстенной пачки разноцветных бумажек. – Порядок есть порядок. Все лежат, значит и тебе надо лежать. Ты ведь теперь понимаешь, что значит «лежать»? – он подошел к отцу Уфука, поигрывая пистолетом.
– Уфук! – в отчаянии закричал папа, встав на колени.
– Он вас не понимает, мистер, – испугался Уфук.
– Ерунда. Даже моя собака знает, что такое «лежать». Лечь! – Рэйнджер занялся дрессировкой старика, которая, казалось, доставляла ему наслаждение. – Лечь, я сказал, – он жестикулировал, нацелив пистолет на турка.
– Хайыр, – заголосил папа, вжав голову в плечи.
– Вниз! – инспектор наклонился над отцом и решительно толкнул его в спину.
Папа ткнулся лицом в землю. Он разбил губу, из уголка рта потекла тоненькая струйка крови.
– Ата! – Уфук бросился к отцу, в точности воссоздав композицию картины «Иван Грозный убивает своего сына».
– Назад! – взревел рэйнджер.
Того, что случилось в следующее мгновение, никто из нас впоследствии объяснить не смог. Будто повинуясь неожиданному импульсу, мы одновременно поднялись с земли и загородили турецких подданных от инспектора.
Возможно, способность к групповой синхронизации досталась людям от далеких предков. Так серебристая лента рыбок в аквариуме в одно неуловимое мгновение разворачивается, будто получает команду свыше, и судорожно удирает от хищника, притаившегося на дне. А в стае жить легче, и умирать тоже легче, и совсем не так страшно, как по одиночке.
– Всем лечь! – рявкнул рэйнджер, размахивая пистолетом. – Считаю до трех.
– Мы не ляжем, – с вызовом заявил Лариосик.
– Какого дьявола! По инструкции, я имею право открыть огонь.
– Ты сейчас извинишься перед стариком, – огрызнулся Серега. – По-хорошему советую.
– Что? – возмутился инспектор. – Что ты сказал?
– Спрячь свой пистолет, и повторяй за мной «Я очень сожалею, мистер. Этого больше не повторится».
– Я имею право вас арестовать, – пригрозил рэйнджер.
– Йокаламэнэ, – сжал кулаки Серега, опять перейдя на русский. – Я тебе русским языком говорю: Убери пушку, скотина. Иначе звездану тебе по тыкве, и гуд бай Америка. Ферштейн?
– Серый, только без рук, – посоветовал Шурик. Он деловито пытался счистить с куртки грязь. – И ради бога, говори с ним по-английски. Не надо этих излишних германизмов, ни к чему они.
– Вы оказываете сопротивление представителю федеральной власти. Это серьезное уголовное преступление.
– А ты папе губу разбил, – я судорожно обдумывал, что делать дальше.
– Это неправда! Задержанный не выполнил команду.
– А ты вообще-то знаешь, кому ты губу разбил? Папе! Ты понимаешь, что такое для нас ПАПА? Ты всех нас смертельно оскорбил! – на меня снизошло злобное вдохновение. – Почему ты к нему привязался? Хочешь нашего Папу? Скажи, хочешь?
– Черт возьми, – растерялся рэйнджер. – О чем идет речь?
– Тебе разве на совещаниях не объясняли, что сексуальные меньшинства надо уважать? – я почувствовал, что застал инспектора врасплох, и продолжал импровизировать.
– Что здесь происходит? – оторопел страж порядка.
– Нет, это ты нам сейчас ответишь. У вас в службе национальных парков в этом году уже проводили обязательную переподготовку по сексуальной терпимости? Не проводили? Оно и видно! А как же федеральные инструкции?
– При чем здесь? – рэйнджер в недоумении посмотрел на меня, потом на турецкого папу, взгляд его упал на Лариосика, кокетливо состроившего бесстыдную морду.
1 2 3 4