– Мой дядя потратил целое состояние на одни журналы! Полная подписка «Эмейзинг»! Я помню, как он покупал последний номер.
Она улыбнулась с неожиданной теплотой:
– Ах, уходящий век техники, не так ли?
– Совершенно точно. Великая биоинженерия.
– Но все это довольно скучно, я бы сказала. Великая эпоха книгопечатания уже завершилась.
– Это ничего не значит, – сказал Алекс, постепенно приходя в себя и пытаясь поколебать ее спокойствие. Он поплотней обернул одеяло вокруг занемевших ног. Может, ему стоит вскочить и заорать, чтобы добиться какого-то психологического преимущества, а заодно заставить кровь вновь прилить к окоченевшим конечностям? Вместо этого он хрипло прорычал: – Ты пытаешься меня надуть!
Она медленно и задумчиво покачала головой, рыжие локоны рассыпались по плечам. Алекс не мог не восхититься ее ловкостью. Она держалась так легко и естественно, одновременно пытаясь его ограбить!
– Ты не понимаешь пост-литературный мир, Алекс. Мы же занимались с тобой афишами, старинными автомобилями, надгробными украшениями. То были действительные ценности для коллекционера, а книги – нет.
– Но в той квартире такое богатство истории! Полные собрания сочинений всех мастеров периода расцвета жанра. От Андерсона до Желязны. Пурнель и Олдис, Хайнлайн и Лем – все!
– И все это ничего не стоит. Слушай, я знаю, в каком ты сейчас положении. Позволь мне…
– Я не нуждаюсь в благотворительности, Луиза. – Говоря начистоту, он нуждался, но лучше сейчас было держаться независимо.
– Вот другие квартиры Херба – там были действительно ценные вещи. – Она отвела взгляд от экрана, погрузившись в воспоминания. – Жаль, что он плохо о них позаботился.
– Это были хорошие районы, когда он покупал там квартиры для хранения своих коллекций. Учитывая налоговый контроль, это был лучший способ их использования. – Если он заговорит ее, у него будет шанс заставить ее поднять цену.
– Да и сейчас тоже, – задумчиво отозвалась она. – Я хорошо знала Херба. Он был настоящий коллекционер, да и человек хороший. Я давно советовала ему выбросить книги.
Подобная манера разговора была обычна для партнеров, но сейчас Алекс чувствовал, что она его раздражает. Он вспомнил слухи о том, что некоторые деловые партнерши дяди Херба были одновременно его любовницами, и вдруг ему пришло в голову, что Луиза, которая в тот момент сидела со взглядом, устремленным куда-то вдаль и плотно сжатыми губами, вспоминала какое-то из жарких свиданий.
Ее взгляд вернулся из Неведомого и стал деловым.
– О'кей, пятнадцать сотен. Это потолок.
– Позвони мне, когда успокоишься, Алекс.
Она отключилась и исчезла с экрана.
Он успокоился за видеокнигой. Его любимый проектор был похож на книгу с обложкой из буйволовой кожи и трубчатым корешком. Он вставил цилиндр с «Последним из могикан» и удовлетворенно наблюдал, как на оживающих стенах его комнаты разворачивались картины исторической драмы, перенеся его на веселую пирушку. Развлечения были необходимы в это ненавистное время, когда все, кто мог, уже перебрались в места с более теплым климатом. Неудачников же добивало поднятие уровня океана, доставляя прочим сардоническое наслаждение.
Отвлекаемый своими собственными проблемами, Алекс потерял сюжетную линию, и тогда открыл книгу-проектор и начал как бы изнутри просматривать движущуюся картинку. У «книги» была только одна страница. Цилиндрическое устройство в его корешке проецировало изображение в трех измерениях, давая возможность более подробно изучить место действия и детали, касающиеся главных персонажей драмы. Он высветил текстовое примечание, относящееся к некоторым историческим данным и подолгу изучал его, пока действие на стенах замирало. Когда он перевернул единственную страницу, действие автоматически перешло к следующей сцене.
Последнее время Алекс месяцами следил за хитросплетениями сюжета «Последних из могикан». Погружение в место и время, в котором восхитительно были смешаны фантазия, зрелищность, история и философия. Сложная драма была представлена многими гранями, целые сюжетные линии можно было изменять по своей воле. Алекс редко вторгался в сюжет, недолюбливая активное взаимодействие с происходящим. Он предпочитал естественный ход времени, чувство неотвратимости событий, вытекающих одно из другого. Реальный мир требовал большего взаимодействия, чем ему бы хотелось; конечно, не искал он его и в своих грезах. Старомодные аннотации были всего лишь несколькими абзацами печатного текста, самый минимум, чтобы не утомить зрителя. Он даже немного почитал, заинтересованный меню трапезы, которую индеец делил с хорошо сложенной белой женщиной. Женщина с аппетитом причмокнула губами, и в этот момент ее корсаж соскользнул, под пристальным взглядом его расширившихся глаз. Алекс наблюдал за бликами пламени, играющими на ее полных, похожих на налитые молочно-белые груши, грудях, и тут у него возникла одна идея.
– Алекс, – произнесла Виконтесса, – они изумительны.
– Лучшие из того, что у меня есть, – сказал он, уже сообразив, что лучший способ завладеть вниманием этих людей – держаться скромно и таинственно. – Большая редкость.
– Просто трудно поверить, не правда ли? – Виконтесса весело тряхнула своими белокурыми локонами. – И те люди БЫЛИ именно такими?
Алекс не имел ни малейшего понятия о том, что она имела в виду, однако ответил:
– О, да, ничто так не заходит за грани, как крайности, – чем надеялся произвести впечатление глубокомыслия. Слишком часто его остроты даже ему самому казались немного «не того», но Виконтесса сейчас ничего не заметила, повернувшись, чтобы поприветствовать других гостей.
Он относился к ним с той смесью страха и презрения, которая так хорошо знакома тем, чьи таланты вечно зарыты в землю, поскольку здесь был сам мэр и его последнее увлечение – женщина с шафрановой кожей, гладкой, как у подростка, и с глазами тысячелетней древности. Они кружились по необъятным апартаментам, как будто под музыку неслышного гавота, маневрируя между тесными кучками восторженных просителей. Мэр, богатый мошенник, был извечной темой пересудов в очень широких кругах. Его улыбающийся лик реял над городом, собранный из искусственных облачных образований, в сопровождении вездесущей рекламы напитков.
Невероятно, но эта лощеная парочка направляясь в сторону Алекса.
– О, мы слышали! – спутница мэра выдохнула с жаром. – Вы так изобретательны!
Мэр пробормотал что-то, на что Алекс даже не обратил внимания, будучи совершенно ошеломленным грациозной жизнерадостной женщиной. Алекс покашливал, моргал и наконец выдавил:
– Что вы, ничего особенного, правда.
– Я просто не могу ждать! – произнесла безупречно сложенная женщина с весьма правдоподобным энтузиазмом.
Алекс раскрыл рот для ответа, пытаясь выдать что-нибудь глубокомысленное. Но она уже была уводима мэром, повиснув у него на руке, будто была всего лишь миражем, сотворенным уличным фокусником.
Алекс вздохнул, наблюдая, как ее лебединая шея исчезла в одной из кучек восторженных трутней.
– Ну а я поговорю с тобой подольше, – услышал он голос Луизы, незаметно подошедшей к нему в этот момент.
Она была ослепительна. Ее медные волосы мягко вились, лаская плечи, воркуя и нашептывая что-то, когда роскошные пряди скользили и извивались – последнее достижение биокосметики.
Алекс скрыл свое удивление.
– Это уже значительно дольше, чем я ожидал, – предусмотрительно ответил он.
– О, нет, ты становишься предметом всеобщего увлечения. – Она тряхнула своими ослепительными волосами.
– Когда я получил приглашение прийти и, ну, сделать свое маленькое дело, я совсем не ожидал столкнуться с такой… такой…
– Такой бешеной популярностью? – Луиза скромно и ободряюще улыбнулась. – Я знала, поэтому и настояла на этом приглашении.
– А, – осторожно сказал Алекс. Он усиленно пытался сохранить уверенность в том, что его голова на самом деле не отделилась от тела и не пустилась волчком по комнате, подхваченная призрачной силой этого места. Через ближайшую прозрачную стену он увидел словно бы предательский обрыв, открывающий вид вниз, в серую промозглую реальность улиц. Град сыпался на город на расстоянии лишь нескольких футов от него. Небоскреб – самое неприятное на языке слово, подумал он.
Все-таки сумасшедшие контрасты составляли неотъемлемую часть городского шарма: бездомные, кашляющие за окнами ресторанов, в то время как сильные мира сего внутри облизывают свои десертные ложечки; продавцы жареных каштанов, обслуживающие смеющиеся пары в смокингах и роскошных платьях…
Даже на этой, кажущейся почти интимной, вечеринке присутствовали контрасты, хотя и прикрываемые демократичной вежливостью. В углу стояла женщина, чья неуверенная поза и обтягивающее платье явно выдавали в ней жительницу восточных бедных кварталов, изо всех сил старавшуюся выглядеть как обитательница престижной западной части города. Разве она не знала, что одеваться, как будто не замечаешь холода в комнатах, было капризом высокой моды прошлого года? Алекс машинально поправил уютный толстый твидовый пиджак, одолженный им для этого случая.
– …и мне бы никогда не пришло в голову делать из этого всего лишь развлекательное шоу, – закончила Луиза.
Невероятно, но Луиза смотрела на него с восхищением. Он осознал, что до этого мгновения он просто скользил по жизни. А сейчас уважение, которое читалось в ее глазах, вдруг потрясло его. У него зазвенело в ушах. В своей жизни он встречал много людей, которые зарабатывали на хлеб своим умом, своим отточенным чувством переменчивого стиля. Но все они ничего не значили для него. Он понял, что высочайший профессионализм Луизы – это вовсе не все, что так привлекало его в ней. Ее искусные ходы, неподражаемое чувство здравого смысла и еще… эти глаза, эти волосы, эта кошачья грация, искусно скрывающая чувственные тайны ее тела. Виконтесса материализовалась около них, словно один из персонажей модного шоу из тумана. Послышался ее шепот:
– Ты не думаешь, что… пора?
– О, да, конечно.
Толпа заволновалась и отхлынула от них, как волны Красного моря. Виконтесса сделала несколько формальных объявлений, объяснила правила молчаливого аукциона, а затем обратилась к собравшимся с витиеватой вступительной речью. Слегка взмокший, несмотря на прохладу в комнате, Алекс раскрыл свой кейс и вынул первый экземпляр.
– Я хочу предложить вам «Триллинг уондер сториз», номер за июнь 1940 года, содержащий «Путешествие в никуда» – что ж, полагаю, теперь-то мы туда уже прибыли.
В их смехе было плохо скрываемое нетерпение. Карандаши застрочили по аукционным карточкам.
– Следующее: «Старлинг сториз», с обещанным «полным романом о будущем в этом номере». И если вы еще не напуганы, то перейдем к следующему экземпляру.
Постепенно он приближался к гвоздю программы.
– Ну, а теперь – романы. «Странный Джон», о супергении, свидетельствующий о том, что не только в наши дни быть интеллигентом – значит быть чудаком. У меня есть оба первых издания – английское и американское. Оба – подлинные.
Луиза с одобрением наблюдала за ним. Он объявил еще дюжину романов, перемежая все это шутками. Утопии, технологические грезы.
Слуги собирали аукционные карточки, одновременно подсчитывая общую сумму. Виконтесса одобряюще кивнула ему, сложив из большого и указательного пальцев «О», что явно свидетельствовало об успехе. Отлично. Тонкость заключалась в сборе сумм без остановки представления.
– Я счастлив, что вижу такую великодушную щедрость. – Алекс осторожно продолжал: – Напоминаю что собранные деньги пойдут на строительство первой бескнижной библиотеки для несчастных бедняков. А теперь…
Они зашумели от нетерпения.
Чтобы сильнее распалить аудиторию, Алекс решил: больше журналов с шокирующими обложками. Прекрасный экземпляр «Эйр вондер сториз» 1930 года, с изображенным на обложке летающей тарелкой, как бензопила, разрезающей пассажирский самолет. И наконец, «Эмейзин сториз», на обложке которого Нью-Йорк гибнет под сползающими ледниками.
– Нам же не надо этого, не так ли? – спросил Алекс.
– Нееееет! – радостно взревела аудитория.
– Так пусть прошлое защитит нас! – воскликнул он и поднес зажигалку к груде, которую уже устроил в еще не разожженном камине. Журналы занялись первыми, с ревом превращаясь в брызжущие искрами факелы.
Конечно, топить дровами было запрещено уже десятилетие назад. Даже использование для этого старой мебели считалось преступлением. Правительство обложило бы налогом даже выдыхаемый углекислый газ, если смогло. А уж о такой дерзости никто не мог даже подумать…
От старых журналов, высохших за столетие, занимались толстые романы.
1 2 3