— Эта близорукость человека, который должен заставить чертову игрушку работать, вполне понятна. Ну хорошо. Вы, конечно, помните, что доказал Эйнштейн столетие назад: скорость света — это предел скорости?
— Да.
— Ну, не очень популярное объяснение его теории относительности таково, — здесь он приподнял брови, как бы показывая свое пренебрежительное отношение к следующей цитате, — что “все относительно”. Конечно, в этом утверждении нет смысла. Ближе к истине утверждение, что во Вселенной нет привилегированного наблюдателя.
— Даже физики не привилегированны? Грэг улыбнулся этой подковырке:
— В первую очередь физики. Поскольку мы знаем суть происходящего. Как доказал Эйнштейн, два наблюдателя, перемещаясь относительно друг друга, не могут согласиться с тем, что два события происходят одновременно. Это потому, что свет обладает конечной скоростью и ему требуется совершенно конкретное значение времени, чтобы пройти от места события до наблюдателя, и это время окажется разным для каждого из них. Я могу с помощью простейшей математики…
— О, пожалуйста, не нужно, — засмеялась Марджори.
— Согласен. В конце концов, у нас вечеринка. Дело в том, что ваш муж охотится здесь за большой рыбой. Его эксперимент с тахионами способствует дальнейшему развитию теории Эйнштейна. Открытие частицы, движущейся быстрее света, приводит к тому, что оба наблюдателя не смогут прийти к общему мнению, какое из двух событий произошло раньше. Иными словами, становится неопределенным само понятие времени.
— Но, конечно, трудности возникают только с применением направленных пучков тахионов.
— Нет, здесь вы абсолютно не правы. Речь идет о фундаментальной проблеме. Видите ли, “световой барьер”, как называют проблему скорости света, удерживает нас во Вселенной, где существует упорядоченное понятие одновременности. Однако в этом случае мы можем по крайней мере сказать, в каком направлении движется время. А вот при появлении этих частиц нельзя сделать даже этого утверждения.
— И все из-за использования этих частиц? — спросила Марджори с сомнением в голосе.
— Да. Они редко встречаются в природе, как нам кажется, и потому до сего времени мы не могли наблюдать эффект их действия. Но теперь…
— А не лучше ли построить космический корабль с применением тахионов и отправиться к звездам?
— Ни в коем случае, — энергично замотал головой Грэг. — Все, что ваш муж может сделать, — это создать потоки частиц, а не твердое тело. Как вы собираетесь попасть на корабль, который движется мимо вас со скоростью, большей скорости света? Идеалистическая чепуха. Нет, главное здесь — возможность передавать сигналы. Это будет совершенно новая область физики. А я.., счастлив, что могу в этом участвовать.
Марджори инстинктивно похлопала Грэга по руке. Его последняя фраза наполнила ее тихой радостью. Приятно видеть человека, который занимается непосредственно делом, не касающимся его самого, — это такая редкость в последнее время. Джон, конечно, и сам такой же отрешенный, но с ним все воспринималось по-другому. Его эмоции относились только к его машинам, да еще ко всей Вселенной, которая не хочет раскрывать свои секреты. Возможно, в этом и состояла разница между осмысливанием экспериментов, как это делал Грэг, и их осуществлением. Наверное, труднее думать о красоте математических выкладок, когда твои руки в машинном масле.
Подошел Джеймс.
— Грэг, вы что-нибудь знаете о политических настроениях в Вашингтоне? Я вот думал…
Марджори почувствовала, что контакт между нею и Грэгом потерян, и отошла в сторону, посматривая на гостей. Грэг и Джеймс пустились рассуждать о политике. Они быстро справились с проблемой непрерывных забастовок, решив, что главным виновником является Совет профсоюзов. Джеймс спросил, когда американское правительство намерено снова открыть фондовую биржу. Джон довольно неуклюже крутился среди гостей. “Странно, что человек может чувствовать себя неловко в собственном доме”, — подумала Марджори. То, как он наморщил лоб, говорило ей, что он не уверен, следует ли ему присоединиться к этим двум собеседникам. Он ничего не понимал в фондовой бирже и презирал ее как разновидность азартной игры. Она вздохнула, втайне пожалев его.
— Джон, помоги мне. Я собираюсь подавать горячее. Ренфрю с облегчением повернулся и поспешил за ней в дом. Попутно Марджори посмотрела, готов ли крапчатый паштет, потрогала тарелочки с натертой морковью и салатом-латуком со своего огорода. Джон, разложив кусочки масла и тосты из хлеба домашней выпечки, с большим удовольствием принялся открывать вино собственного изготовления.
Марджори тем временем подошла к беседовавшим гостям и с веселыми прибаутками пригласила их к столу. Она ощущала себя пастушьей собакой, которой приходится загонять непослушное стадо. Некоторые из гостей, увлеченные интересным разговором, останавливались на полпути из сада, и ей приходилось снова возвращаться и приглашать их. В гостиной послышался восхищенный шепот, когда гости увидели расставленные на столе цветы из сада хозяев, а рядом с каждым прибором свечу, затейливо обернутую в салфетку. Марджори стала рассаживать гостей: Джейн рядом с Джеймсом, поскольку они хорошо ладили между собой; Грэга усадили с Хитер, но ей явно было немного не по себе в его компании.
— Марджори, ты чудо, — заявила Хитер. — Твой паштет — вкуснятина, а хлеб домашней выпечки выше всяких похвал. Как тебе удается это делать, ведь электричество так жестко лимитируют?
— О Господи, конечно. Это ужасно, не так ли? Я имею в виду лимит электроэнергии, — добавил быстро Грэг. — Паштет великолепен, хлеб тоже очень вкусный. Но то, что электричество подается только четыре часа в день, — невероятно. Не представляю, как вы можете так жить?
Сидевшие за столом сразу же разразились репликами:
— Понимаете, это эксперимент…
— Думаете, такое положение продлится?..
— Слишком много несправедливостей…
— Предприятия, конечно, получают энергию…
— Регулируются часы работы…
— Если кто и мучается, так это мы, старые чудаки…
— А беднякам разве все равно?
— Ну, если им хватает света, чтобы открыть консервированные бобы и банку пива…
— Особенно тяжело богатым, у них полно всяких электроприборов.
— Вот теперь сразу все повыбрасывают…
— А я одновременно стираю, пользуюсь пылесосом…
— Между десятью и полуднем и в вечерние часы…
— В следующем месяце будет хуже, когда снова изменят время подачи электроэнергии…
— В Восточной Англии подают электричество так же, как и в Средних графствах — с двенадцати до двух и с восьми до десяти…
В разговор включился Джон:
— А когда Восточная Англия снова начнет получать электроэнергию с шести до восьми? Такое расписание удобно хотя бы для званых обедов.
— Не раньше ноября, когда будет проходить коронация.
— Ах да, — пробормотал Грэг, — танцы в темноте и сырости…
— Ну, здесь могут сделать исключения, — заметила Хитер, которой не понравился сухой, резковатый тон Грэга.
— Это как?
— Просто на это время отменят всякие ограничения, чтобы вся страна любовалась коронацией.
— Лондону не потребуется дополнительной электроэнергии для коронации, — сказала Марджори. — Если подумать, это экологически чистое мероприятие.
— Вы сказали “экологически чистое” в смысле “достойное”? — спросил Грэг.
— Ну-у, — протянула Марджори, чтобы разобраться в вопросе Грэга. — Я знаю, что слово “достойный” употребляют и в другом случае. Нет, я имела в виду, что при коронации лошадей запрягают в кареты, в Аббатстве зажигают свечи. А так как все пэры будут в меховых одеяниях, то обогревать помещение не потребуется.
— Ox, как мне хочется посмотреть, — сказала Джейн, — это такое красочное зрелище!
— Пэры как раз и думают о том, чтобы это всем понравилось, — рассудительно заметил Джеймс. — Они очень помогают правительству, ускоряя принятие законов парламентом, и вообще…
— О да, — улыбнулся Грэг, — они делают все для рабочих, кроме того, что сами не становятся ими.
Раздался взрыв одобрительного смеха, и Хитер добавила:
— Это правда. Всем больше нравится говорить о работе, чем работать. Пэры просто сотрясают воздух.
— А мне кажется, как раз наоборот, — отреагировал на замечание своей соседки Грэг.
Взгляд Джеймса вдруг стал холодным и отчужденным. Марджори внезапно вспомнила, что его влиятельный родственник заседает в палате лордов. Она тут же встала, пробормотав, что пора подавать цыплят. Когда она выходила из комнаты, Грэг заговорил об американском взгляде на оппозиционную партию, и с лица Джеймса исчезло сердитое выражение. На одном конце стола принялись обсуждать едкие политические мысли Грэга, а на другом — Джеймс произнес:
— После того как мы всю жизнь говорили “королева” — вдруг “король”. Это звучит как-то странно.
Марджори вернулась с большой кастрюлей цыплят в соусе. Когда она подняла крышку и по комнате разнесся аромат аппетитного блюда, со всех сторон послышались возгласы одобрения. Общий разговор распался. Джеймс и Грэг толковали о трудовом законодательстве, другие — о предстоящей коронации. Королева Елизавета отреклась от престола в пользу старшего сына еще на Рождество, а он решил совместить коронацию со своим пятидесятилетием. Поэтому коронация и должна была состояться в ноябре.
Джон опять пошел за домашним вином, на этот раз за рейнвейном.
— Я думаю, это пустая трата денег, — заявила Хитер. — Есть более важные проблемы, которые требуют денег в первую очередь. К примеру, рак. Статистика просто ужасающая. Теперь уже каждый четвертый, так, кажется? — Она неожиданно замолчала.
Марджори знала, почему Хитер заговорила об этой болезни, но уже было бессмысленно переводить разговор в другое русло. Она наклонилась к Хитер:
— Как твоя мама?
Хитер молниеносно ухватилась за эту тему. Марджори знала, что ей необходимо выговориться.
— Мамочка сейчас чувствует себя неплохо. Я хочу сказать, что здоровье ее ухудшается, конечно, но такое впечатление, что она смирилась с этим и воспринимает свое состояние спокойно. Она только ужасно боится, что под конец ей придется принимать обезболивающие.
— Ей этого очень не хочется? — спросил Джон.
— Я думаю, что до этого не дойдет, по крайней мере так говорят доктора. Сейчас появились новые электронные анаболики.
— К ним привыкают меньше? — спросил Грэг.
— Я как-то об этом не думала, — немного растерялась Хитер. — А разве к ним можно привыкнуть?
— Может быть, и нет, если они лишь снимают боль, — пояснила Джейн, — но если будут стимулированы центры удовольствия, что тогда?
— Электронику уже используют для этой цели, — тихо сказал Грэг.
— В самом деле?! — ужаснулась Марджори. — Электроника — и в качестве наркотиков!
— Они не осмелятся, — безапелляционно заявил Джеймс.
— Во всяком случае, для мамочки это уже не важно. Медики не знают, как лечить тот вид рака, которым она больна.
Марджори, не желая, чтобы гости предавались столь грустной теме, умело увела разговор в сторону.
Когда зазвонил телефон, трубку взял Джон. Высокий голос на другом конце провода принадлежал Петерсону.
— Я в Лондоне. Перед сном я хотел бы сказать вам, что Европейская сессия Совета прервана, но я смог получить согласие на то, что вы просили, вернее только на часть того.
— Великолепно, — быстро отреагировал Ренфрю. — Чертовски здорово.
— Я говорю “часть”, потому что не уверен, что американцы дадут то, что вы просите. Они могут сказать, что это оборудование нужно им самим. Я имею в виду области его применения, не связанные с использованием тахионов.
— Могу я получить список оборудования, которое у них есть?
— Я как раз этим и занимаюсь. Слушайте, мне нужно заканчивать. Я просто хотел вас обрадовать.
— Хорошо, очень хорошо, и большое вам спасибо. Новость сразу же изменила настрой вечеринки. Хитер и Джеймс ничего не знали о тахионах, поэтому их пришлось посвящать, прежде чем они оценили важность этого телефонного разговора. Ренфрю и Маркхем по очереди объясняли суть эксперимента, стараясь избегать таких сложных вещей, как преобразования Лоренца, а также того, каким образом тахионы будут проникать в прошлое. Для более наглядного объяснения им потребовалась бы классная доска. Из кухни, вытирая руки о передник, вышла Марджори. Голоса мужчин звучали уже властно и значительно, просто гремели в маленьком обеденном зале. Свечи освещали лица сидящих желтым, колеблющимся светом. Женщины говорили возбужденно, непрерывно задавая все новые и новые вопросы.
— Как странно представлять людей в их прошлом так, будто все это реально, — сказала задумчиво Марджори. Все повернулись в ее сторону.
— Я хотела сказать: очень трудно заставить себя думать” что они живут сейчас и в каком-то смысле у них даже может что-то измениться.
Вся компания несколько секунд молчала. Некоторые из гостей даже сосредоточенно наморщили лбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54