– С чего мне их об этом спрашивать? Ты знаешь официальное отношение Кремля к конфликту в Югославии. Ельцин говорит, что наши братья, православные славяне, не способны на подобные преступления. А рассказы о насилии в лагерях – паникерская клевета, распространяемая католиками-хорватами и боснийскими мусульманами. Расслабься, Леха. Все женщины, кого я привез, – эстонские профессионалки. Даю тебе слово.
– Раф только что дал мне свое слово, что все обстоит иначе.
Хохлов поглядел ему в глаза:
– Леха, кому ты веришь? Какому-то хиппи-террористу – или бывалому закаленному офицеру КГБ, который на хорошем счету в русской мафии?
Старлитц поглядел на усыпанный цветами аландский луг:
– Ладно, Булат Романович... Я тут было... я действительно подумывал... ну знаешь, может, мне следует что-то предпринять... Ладно, не важно. Теперь к делу. Наша операция с банком разваливается на части.
Хохлов был неподдельно поражен.
– О чем ты говоришь? Ты это не всерьез. Все у нас идет отлично, в Петербурге нас любят.
– Я имею в виду, что старую даму нельзя купить. Она просто вне досягаемости. Сделка провалена, ас. Не знаю, как и когда выдохся драйв, когда мы потеряли темп, но уж поверь, запах гнили я чую. Эту ситуацию не вытянуть, приятель. Думаю, настало время нам с тобой к чертям отсюда убираться.
– Ты не смог провести свою рекламную сделку? Очень жаль, Леха. Но это не важно. Я уверен, мы сможем отыскать другую схему добывания капитала, такую же дешевую и быструю. Всегда остаются «наркотики и оружие».
– Нет, сам расклад тут смердит. Это затея с видео меня на это навела. Булат, я когда-нибудь говорил тебе о том факте, что я лично никогда не появляюсь на видео?
– То есть как, Леха?
– По крайней мере раньше так было. Если б на меня тогда, в восьмидесятые, направили видеокамеру, она бы треснула или раскололась или плата бы сгорела. Меня просто нельзя заснять на видеопленку.
Медленно-медленно Хохлов вынул из внутреннего кармана пиджака серебряную фляжку. Он сделал долгий задумчивый глоток, потом скривился, лицо у него дернулось.
Наконец взгляд его с усталой неторопливостью сосредоточился на Старлитце.
– Прошу прощения. Не мог бы ты это повторить?
– Все дело в видео. Вот почему я и занялся онлайн-бизнесом. Первоначально я был самым что ни на есть обычным агентом, образцовым «никем». Но это видеонаблюдение начало серьезно действовать мне на нервы.
Я не мог даже дойти до забегаловки на углу за пачкой сигарет, чтоб не забили тревогу с полдюжины, черт бы их побрал, камер. Но потом я обнаружил онлайн-анонимность. Онлайн-шифрование. Онлайн-псевдонимы.
Лично мне это действительно было на руку. Теперь у меня появился способ оставаться в подполье, оставаться совершенно никому не известным, даже если за мной наблюдали и отслеживали двадцать четыре часа в сутки. Я нашел способ быть самим собой.
– Леха, ты что, пьян?
– Нет. Слушай внимательно, ас. Я все начистоту выкладываю.
– Тебя что, Раф чем-нибудь напоил?
– Конечно. Мы кофе пили.
– Леха, ты на наркотиках. У тебя есть ствол? Отдай его мне немедленно.
– Раф роздал все пушки детишкам из АИЯС. Они придерживают оружие, пока наемники не протрезвеют. Простая мера предосторожности.
– Может, ты еще не акклиматизировался. Трудно спать, если солнце никогда не садится. Тебе следует прилечь.
– Послушай, ас. Я не какой-то там паршивый слабак, который не знает, когда он на кислоте. Правила обычных людей просто ко мне неприменимы, вот и все. Я не обычный мужик. Я – Легги Старлитц, я – очень, очень странный парень. Вот почему я обычно оказываюсь в подобных ситуациях. – Старлитц провел ладонью по потному скальпу. – Помнишь ту мафиозную цыпочку, какую ты закадрил в Азербайджане?
Хохлов помедлил, чтобы порыться в памяти.
– Ты имеешь в виду милую и очаровательную Тамару Ахмедовну?
– Ее самую. Жену секретаря обкома. Я был откровенен с Тамарой ровно в такой же ситуации. Я ей прямо сказал, что ее мирок разваливается на части. Я не мог сказать ей почему, я просто знал. В то время она мне тоже не поверила. Точно так же, как ты не веришь мне сейчас. Знаешь, где сейчас Тамара Ахмедовна? Торгует подержанными автомашинами в Лос-Анджелесе.
Хохлов побледнел.
– Ладно, – сказал он и выхватил из внутреннего кармана пиджака сотовый телефон. – Не говори мне ничего больше. Понимаю, у тебя дурные предчувствия. Дай мне сделать пару звонков.
– Хочешь телефон Тамары?
– Нет. Не уходи. И не сделай ничего опрометчивого. Все, о чем я прошу, – просто дай мне кое с кем связаться.
Хохлов начал торопливо набирать цифры.
Старлитц прошел мимо сауны. Четверо расчувствовавшихся пьяных в чем мать родила выскочили из домика и побрели, шатаясь, по тропке перед ним. Их бледные потные шкуры были улеплены мятыми березовыми листьями от финских веников. С экстатическим уханьем двусмысленной боли они бросились в холодное море.
Где-то внутри товарищи по Новому Мировому Порядку распевали «Старое доброе время». Русские никак не могли попасть в такт.
* * *
Раф с наслаждением дремал на криволинейном диване от Аалто, когда его разбудили Хохлов и Старлитц.
– Нас предали, – объявил Хохлов.
– Да? – сонно переспросил Раф. – Где? Кто предатель?
– К несчастью, вышестоящие.
Раф, протирая глаза, задумался:
– Почему ты так говоришь?
– Им очень понравилась наша идея, – сказал Хохлов. – А потому они ее у нас украли.
– Интеллектуальное пиратство, приятель, – пояснил Старлитц. – Дрянной у нас мирок.
– С Аландами покончено, – продолжал Хохлов. – Высшие круги Организации решили, что мы проявляем слишком много инициативы. Они желают пожестче контролировать такую роскошную идею. Наши финские хакеры попрыгали за борт и перешли к ним. Они перемаршрутизировали все «саны» на Калининград.
– А где это, Калининград? – спросил Раф.
– Это дурацкий клочок России по ту сторону всех трех независимых балтийских государств, – с готовностью объяснил Старлитц. – Они говорят, что превратят Калининград в новый русский Гонконг. Старый Гонконг вот-вот сожрут и переварят китайцы, так что мафия решила, что пора России породить свой собственный. Они превратят этот крохотный аванпост в Балтийскую беспошлинную зону, она же европейское буферное микрогосударство. Нашим финским хакеришкам они платят втрое против нашего плюс авиабилет.
– Всемирный банк помогает им кредитами на развитие, – вмешался Хохлов. – Всемирный банк просто без ума от их идеи с Калининградом.
– Плюс Европейский союз, приятель. Европейцам только и подавай что беспошлинные зоны.
– И финны тоже, – сказал Хохлов. – Вот что самое худшее. Финны нас продали. Россия раньше должна была по две сотни долларов на каждого финна. В обмен на списание с долга каких-то дрянных пятидесяти миллионов долларов мои боссы всех нас сдали финнам. Они рассказали финнам о наших планах, и они продали нас, как если б мы были какой-нибудь паршивой танковой дивизией. Финская группа уничтожения уже вылетела прямо сюда, чтобы нас прикончить.
Круглое мясистое лицо Рафа потемнело от ярости.
– Так, значит, вы предали нас, Хохлов?
– Это мои боссы пустили нас под откос, – стойко ответил Хохлов. – По сути, я вычищен. Меня вышибли из Организации. Наша идея понравилась им гораздо больше, чем им нравился я. Так что я буду пущен в расход. Я труп.
Раф повернулся к Старлитцу:
– За это мне придется пристрелить Булата Романовича. Ты, надеюсь, это понимаешь?
– А у тебя что, есть пушка, приятель? – вопросительно поднял брови Старлитц.
– Оружие у Айно. – Спрыгнув с дивана, Раф бросился вон из комнаты отдыха.
Хохлов и Старлитц поспешно последовали за ним.
– Ты позволишь ему застрелить меня? – краем рта спросил Хохлов. – Послушай, парень выполнил свои обязательства. Он всегда выполнял свое вовремя и по инструкции.
Айно они застали в подвале одну. При ней было старое ружье для охоты на лосей.
– Где арсенал? – потребовал Раф.
– Я приказала Матти и Йорме увезти все оружие с этого участка. Твои наемники – ужасающие скоты, Раф.
– Ну конечно, они скоты, – отозвался террорист. – Вот почему они идут за Шакалом. Одолжи мне на минуту ружье, дорогая. Мне нужно пристрелить этого русского.
Айно загнала в казенник патрон размером с большой палец и встала:
– Это мое любимое ружье. Я никому его не отдам.
– Тогда пристрели его сама, – сказал Раф, ловко отступая на полшага. – Его мафиози сорвали программу Движения. Они предали нас финским угнетателям.
– С материка летит полиция, – вмешался Старлитц. – Все кончено. Пора разбегаться, девочка. Пора убираться отсюда.
Айно не обратила на него ни малейшего внимания.
– Я же говорила тебе, что русским нельзя доверять, – сказала она Рафу. Она побелела как полотно, но держала себя в руках. – Какое отношение к Финляндии имеют эти американские наемники? Мы б легко со всем справились, если б не твои амбиции.
– Человеку нужна мечта, – объяснил Раф. – Каждому нужна великая мечта.
Айно навела ружье в грудь Хохлову.
– Пристрелить вас? – запинаясь, спросила она его по-русски.
– Я не полицейский, – с готовностью предложил Хохлов.
Айно задумалась, однако ружье не шевельнулось.
– Что вы сделаете, если я вас не застрелю?
– Понятия не имею, – удивленно отозвался Хохлов. – Ты что планируешь делать, Раф?
– Я? – переспросил террорист. – Ну, я бы мог убить тебя голыми руками. – Он поднял пухлые, с ямочками ладошки в позу карате.
– Ну да, очень тебе это поможет против вертолета с озлобленной финской группой уничтожения, – отозвался Старлитц.
Раф расправил плечи:
– Как бы мне хотелось с оружием в руках защищать эту землю и погибнуть на ней! Насмерть сразиться с финскими угнетателями! Однако, к несчастью, у меня нет арсенала.
– Спасайся, Раф, – сказала Айно.
– Что ты такое говоришь, дорогая? – спросил Раф.
– Беги, Раффи. Спасай вою жизнь. Я останусь здесь с твоими дурацкими шлюхами и твоими пьяными голыми неудачниками, а когда появятся полицаи, вот тут я их постреляю.
– Не слишком мудрый ход, если собираешься выжить, – сказал ей Старлитц.
– Почему я должна бежать, как вы? Мне что, позволить моей революции рухнуть от первого же толчка властей? Даже без толики сопротивления? Это мое священное дело!
– Послушай, ты всего лишь одинокая маленькая девочка, – взялся увещевать ее Старлитц.
– Ну и что? Они переловят всех этих глупых шлюх, мужчин и женщин, пока те будут валяться в пьяном ступоре. Полицаи наденут на них наручники, тем все и кончится. Но не на меня. Я буду сражаться. Я буду стрелять.
Может, меня убьют, может, меня схватят живьем. Тогда мне просто придется жить в маленьком каменном домике. Совсем одной. Долгое, долгое время. Но я этого не боюсь! У меня есть мои убеждения. Я была права! Я не боюсь.
– Знаете, – весело сказал Хохлов, – если мы возьмем моторку, через три часа мы можем быть уже у побережья Дании.
Водяная пыль летела им в лицо, и Аландские острова таяли вдали.
– Надеюсь, в Дании нам не слишком часто придется проходить через паспортный контроль, – озабоченно сказал Хохлов.
– Паспорта не проблема, – отозвался Раф. – Не для меня. И не для моих друзей.
– Куда мы направляемся? – спросил Хохлов.
– Ну, возможно, затея с аландским оффшорным банком была несколько преждевременна, – раздумчиво произнес Раф. – Я провидец. Я всегда на двадцать лет опережаю время – но сейчас, возможно, всего на двадцать минут. – Раф вздохнул. – Чудесная девушка эта Айно! Она так мне напомнила... ну, столько было чудесных девушек... Но мне следует пожертвовать моей привычкой ударяться в поэтические мечты! В этот трагический момент мы должны перегруппироваться, мы должны обеими ногами твердо стоять на земле. Ты со мной согласен, Хохлов? Нам следует отправиться в единственное место действия в Европе, которое гарантирует прибыть.
– В бывшую Югославию? – с готовностью спросил Хохлов. – Говорят, из Белграда можно бесплатно позвонить по телефону куда угодно во всем мире. Используя валюту, которой больше и не существует-то вовсе!
– Там очевидный потенциал, – продолжал Раф. – Разумеется, это требует дельцов, умеющих приземляться на ноги и сухими выходить из воды. Людей действия. Лучших на своей стезе.
– Босния-Герцеговина, – выдохнул Хохлов, поднимая раскрасневшееся лицо к новому, без устали поднимающемуся солнцу. – Новый фронтир! Что скажешь, Старлитц?
– Думаю, я какое-то время просто пооколачиваюсь тут и там, – отозвался тот и зажал себе нос большим и указательным пальцами.
Внезапно и без дальнейших слов он перевалился спиной за борт в темную воду Балтики. Через несколько кратких мгновений он уже исчез из виду.

1 2 3 4 5 6 7 8