Наконец, я выплеснул остатки из кружки за борт и посмотрел на часы.
– Надо нырять еще раз, – решил я. – Можешь снова заводить мотор, Чабби.
Теперь мы знали, где проводить наши поиски. Когда я вынимал остатки ящика, в котором находилась голова, я увидел, что дальше находится еще один, подобный этому, и я направил туда конец шланга, чтобы очистить место для дальнейших работ.
Мои раскопки, по-видимому, нарушили равновесие гниющей массы груза. Было достаточно малейшего прикосновения, когда шланг засасывал грязь, чтобы масса сдвинулась с места. С шумом и скрипом она обвалилась вокруг нас, и в одно мгновение всплывшая гниль забила шланг и мы снова оказались в кромешной тьме.
Я тотчас принялся нащупывать в темноте Шерри. Она, видимо тоже искала меня – наши руки встретились и сомкнулись. Ее пожатие означало, что ее не задело рухнувшим грузом, и мы снова могли приступить к очистке воды от грязи с помощью шланга. Минут через пять луч фонаря Шерри слабо пробил темноту, а затем показалась она сама и неясные очертания вновь открытого груза.
Шерри была рядом со мной, и мы вместе углубились в трюм. Обвал закрыл деревянный ящик, над которым я работал, но зато обнажил нечто такое, что я мгновенно узнал, несмотря на его жалкий вид. Он выглядел именно так, как я его описал Шерри накануне, до таких мельчайших деталей, как стержень, протянутый через запирающее устройство, и двойные замки. Однако, сундучок казначея был почти насквозь проеден ржавчиной, и когда я дотронулся до него, я вымазал руку красным порошком окиси железа.
По обеим сторонам сундучка были массивные круглые железные ручки, которые когда-то, по-видимому, могли двигаться, но теперь накрепко приржавели к металлическим бокам сундучка. И в таком положении за них можно было крепко ухватиться, попробовав вытащить из цепкой хватки осадка. Он вышел наружу, и вслед за ним посыпался мелкий мусор. Я довольно легко приподнял его. Не думаю, чтобы его вес превышал сто пятьдесят фунтов, и я был уверен, что большая часть приходилась на массивную железную конструкцию. После огромной головы, упакованной в толстый мягкий матрац, этот сундучок показался сущим пустяком, который мы без труда вытащили из-под обломков. Нам понадобился лишь один воздушный мех, чтобы поднять его, протолкнув через тесный люк.
Однако, прилив и прибой снова угрожающе захлестывали омут, так что наш вельбот подпрыгивал и вертелся, когда мы поднимали груз на борт. Затем мы положили его на прикрытую брезентом связку аквалангов на носу лодки.
Наконец, Чабби завел мотор и повел нас через проход. Мы все еще не могли прийти в себя от волнения, и серебряная фляжка передавалась из рук в руки.
– Как тебе нравится чувствовать себя богатым, Чабби? – крикнул я. Он отхлебнул из кружки, сощурив глаза, затем откашлялся после глотка обжигающего напитка и расплылся в улыбке.
– А я еще этого не почувствовал. Все по-прежнему.
– Что ты собираешься делать со своей долей? – настаивала Шерри.
– Я немного опоздал, мисс Шерри. Если бы эдак лет двадцать назад, я бы нашел ей применение, – он сделал еще глоток. – В том-то вся и беда. Когда ты молод, у тебя ничего нет, а когда стар, то уже чертовски поздно.
– А ты как, Анджело? – – Шерри обернулась к нему. Анджело сидел нахохлившись на этом сундучке. Его цыганские кудри намокли и болтались по щекам, а на темных ресницах повисли крупные капли. – Ты ведь еще молод. Что сделаешь ты?
– Мисс Шерри. Вот я тут сижу и думаю, и у меня уже получился список, длиной до Сент-Мери и назад.
Нам пришлось совершить два похода от пляжа к лагерю, прежде чем удалось спрятать голову и сундучок от дождя в пещере, которая служила нам складом.
Чабби зажег два газовых фонаря, так как небо было затянуто тучами и вечер наступил рано. Мы собрались вокруг сундучка, а золотая голова смотрела на нас, оскалясь со своего почетного места – земляного карниза, вырубленного в глубине пещеры. Работая пилой и ломиком, мы с Чабби взялись за запоры и тотчас убедились, что изношенный вид металла оказался обманчивым. Он только стал тверже, а части его слились друг с другом.
В течение первого получаса мы сломали три лезвия пилы, а Шерри призналась, что мой язык поверг ее в ужас. Я отправил ее принести из нашей пещеры бутылку «Чивас Регал», дабы поддержать дух трудящихся, и мы с Чабби вместо перерыва на чай приняли его шотландский эквивалент.
С возобновленным усердием мы снова приступили к вскрытию ящика, но лишь минут через двадцать нам удалось перепилить железный стержень. К этому времени за стенами пещеры наступила темнота. Дождь все еще мирно стучал, но нежный шелест пальмовых ветвей возвестил, что начинал дуть западный ветер, который к утру разгонит дождевые тучи. Перепилив замыкающий стержень, мы выбили его из пазов тяжелыми молотками из нашего набора инструментов. От каждого удара с поверхности металла слетали крошечные чешуйки ржавчины, и нам потребовалось несколько сильных ударов, чтобы выбить стержень из сжимающего его кулака коррозии. Даже после этого крышка все равно не открывалась. Мы били по ней во всех направлениях. Я пытался помочь, сыпя проклятиями, но она не поддавалась. Пришлось объявить еще один перерыв, чтобы обсудить проблему за кружкой виски.
– А если его рвануть? – предложил Чабби с блеском в глазах, но нам пришлось охладить его пыл.
– Нужен сварочный аппарат, – объявил Анджело.
– Гениально! – насмешливо зааплодировал я ему. Терпению наступал предел. – Ближайший сварочный аппарат находится в пятидесяти милях отсюда, а ты нам предлагаешь такую чушь!
Именно Шерри помогла нам обнаружить дополнительное запирающее устройство. Это была потайная игла, проходящая через крышку в паз в толще стенки ящика. Чтобы ее открыть, видимо, требовался ключ. Но так как такового у нас не имелось, я выбрал полдюймовый шуруп и загнал его в замочную скважину. На наше счастье он зацепил пружину, и крышка щелкнула.
Чабби попробовал поднять ее и она медленно открылась на проржавевших петлях. К ее внутренней поверхности прилипло что-то вонючее, а по краям сундучка повисли полусгнившие остатки коричневой ткани. Это было хлопковое полотнище, насквозь промокшее, и по моим прикидкам, когда-то являлось дешевой туземной одеждой, которую использовали, как упаковку. Я было уже собрался продолжить свои исследования, когда обнаружил, что нахожусь во втором ряду и вынужден поглядывать через плечо Шерри Норт.
– Дай мне заняться этим, а не то ты что-нибудь сломаешь.
– Отойди, – запротестовал я.
– Почему бы тебе не выпить еще глоток? – предложила она, чтобы подкупить меня, и начала слой за слоем снимать истлевшую ткань. Предложение достаточно разумное, подумал я, наполняя кружку и одновременно наблюдая, как Шерри приоткрыла обмотанный тканью сверток.
Каждый был перевязан бечевкой, которая рассыпалась от первого прикосновения. Первый сверток развалился, когда Шерри попыталась приподнять его. Она сгребла ладонями прогнившую массу и высыпала ее на брезент, сложенный возле сундучка. В ней оказалось бесчетное количество мелких твердых предметов. Их размеры колебались от чуть больших спичечной головки до крупной виноградины, и каждый был завернут в тонкую бумагу, которая, как и ткань, окончательно истлела.
Шерри выбрала камешек покрупней и потерла его между большим и указательным пальцем, удаляя остатки бумаги. Она обнаружила крупный блестящий голубой камень, квадратной огранки, отполированный с одной стороны.
– Сапфир? – попыталась угадать она. Я взял его у нее из рук и быстро осмотрел при свете фонаря. Камень был матовый, и я не согласился с ней.
– Нет, по-моему, это скорее всего ляпис-лазурь.
Клочок бумаги, прилипший к нему, был тоже слегка окрашен синим.
– Чернила, должен вам сказать, – я смял бумажку между пальцами.
– По крайней мере, полковник Роджер побеспокоился о том, чтобы пометить каждый камень. Он, видимо, завернул всех их в пронумерованные листочки бумаги, причем номера совпадали с ячейками, отмеченными на схеме трона, чтобы облегчить повторную сборку.
– Теперь и надеяться на это не приходится, – сказала Шерри.
– Не знаю, – сказал я. – Работа, конечно, дьявольская, но все же я считаю возможным снова вернуть камни на их места.
Среди наших запасов я откопал несколько пластиковых пакетов, и послал Анджело вытащить их оттуда. Открыв очередной тряпичный сверток, мы слегка очищали камни и ссыпали каждую партию в отдельный пакет.
Работа продвигалась медленно, хотя в ней участвовали все четверо, и спустя два часа мы наполнили около дюжины пакетов тысячами полудрагоценных камней – ляпис-лазурью, бериллами, тигровым глазом, аметистами и другими, в названии которых я сомневался. Каждый камень имел с любовью выполненную огранку и был тщательно отполирован, чтобы точно соответствовать своей ячейке в золотом троне. Только когда мы, разбирая свертки, добрались до последнего слоя, то, наконец, обнаружили камни большей ценности. Старый полковник, видимо, выбрал их в первую очередь, и они попали в нижний слой сундучка. Я поднес прозрачный пакет с изумрудами к самому фонарю и они вспыхнули зеленым светом, словно звезды. Мы, завороженные, смотрели на них, и я медленно поворачивал пакет, чтобы поймать пронзительный луч света. Я отложил пакет в сторону, а Шерри пошарила в сундучке еще раз и, минуту поколебавшись, извлекла оттуда крошечный сверток. Она стерла мокрую мятую ткань, в которую был завернут один единственный камень. Затем она протянула в согнутой наподобие чаши ладони алмаз «Великий Могол». Он был размером с куриное яйцо, с множеством граней, именно такой, каким его описал Тавернье несколько столетий назад.
Сверкающая россыпь камней, которую мы только что перебрали, не могла затмить сияние этого чуда, как все звезды неба не в состоянии соперничать с восходящим солнцем. Они померкли перед слепящим блеском великого алмаза. Шерри медленно протянула ладонь Анджело, предлагая ему подержать и рассмотреть камень, но он убрал руки, сцепив их за спиной, все еще взирая на алмаз в благоговейном трепете.
Шерри повернулась, предлагая его Чабби, но он с серьезным видом отклонил ее.
– Дайте его мистеру Харри. По-моему, он заслужил право быть первым.
Я взял у нее камень и был поражен, что такое неземное пламя может быть холодным на ощупь. Я встал и поднес его к тому месту, откуда на нас злобно скалилась голова тигра в колеблющемся свете фонарей, и прижал алмаз к глазнице. Он идеально соответствовал ей, и я с помощью ножа загнул металлические лапки, которые крепко держали его на месте. Должно быть, полковник более ста лет назад отогнул их штыком.
Шагнув назад, я услышал возгласы удивления. Когда глаз вернулся на свое место, золотой зверь точно ожил. Казалось, что он с царственным видом наблюдает за нами, и мы ожидали, что в любой момент пещеру может наполнить его хриплое злобное рычание.
Я вернулся и занял свое место среди сидячих на корточках вокруг проржавевшего сундучка товарищей, и мы погрузились в созерцание золотой тигриной головы. Казалось, мы молимся во время какого-то древнего языческого ритуала, согнувшись в трепете перед лицом страшного идола.
– Чабби, мой старый и верный дружище, ты получишь право быть внесенным на титульный лист книги помилования, если дашь мне бутылку, – сказал я, и это развеяло чары. Ко всем вернулся дар речи, все принялись с азартом перебивать друг друга, и мне пришлось долго ждать, перед тем, как отправить Шерри за второй бутылкой, чтобы смочить наши пересохшие глотки.
Мы все были изрядно пьяны этой ночью, даже Шерри Норт. Она прислонилась ко мне в поисках опоры, когда, наконец, мы отправились неуверенным шагом сквозь дождь к нашей пещере.
– Ты совращаешь меня, Флетчер, честное слово! – она оступилась в лужу и чуть не свалила меня туда же. – Это первый раз в моей жизни, когда я так набралась!
– Не теряй присутствия духа, лапочка, следующий урок твоего совращения последует незамедлительно.
Когда я проснулся, было еще темно. Я тихонько выскользнул из постели, чтобы не разбудить Шерри, чье ровное дыхание слышалось в темноте, натянул шорты и шерстяной свитер. Снаружи пещеры западный ветер прорвал завесу облаков. Дождь прекратился, и кое-где с небес мерцали звезды. Их света было достаточно, чтобы посмотреть время на светящемся циферблате часов. Было чуть позже трех.
По пути к излюбленной пальме, я заметил, что мы оставили зажженный фонарь в пещере-складе. Когда я закончил намеченное, я подошел к освещенному входу. Сундук был открыт, как мы его и оставили, а золотая голова взирала на меня бесценным алмазом. Внезапно меня охватил непреодолимый страх, который, наверное, испытывает скряга за свое имущество. С ней могло случиться что угодно.
– А если грабители? – подумал я. – В округе в них нет недостатка…
Надо было все как следует спрятать, иначе завтра может быть поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Надо нырять еще раз, – решил я. – Можешь снова заводить мотор, Чабби.
Теперь мы знали, где проводить наши поиски. Когда я вынимал остатки ящика, в котором находилась голова, я увидел, что дальше находится еще один, подобный этому, и я направил туда конец шланга, чтобы очистить место для дальнейших работ.
Мои раскопки, по-видимому, нарушили равновесие гниющей массы груза. Было достаточно малейшего прикосновения, когда шланг засасывал грязь, чтобы масса сдвинулась с места. С шумом и скрипом она обвалилась вокруг нас, и в одно мгновение всплывшая гниль забила шланг и мы снова оказались в кромешной тьме.
Я тотчас принялся нащупывать в темноте Шерри. Она, видимо тоже искала меня – наши руки встретились и сомкнулись. Ее пожатие означало, что ее не задело рухнувшим грузом, и мы снова могли приступить к очистке воды от грязи с помощью шланга. Минут через пять луч фонаря Шерри слабо пробил темноту, а затем показалась она сама и неясные очертания вновь открытого груза.
Шерри была рядом со мной, и мы вместе углубились в трюм. Обвал закрыл деревянный ящик, над которым я работал, но зато обнажил нечто такое, что я мгновенно узнал, несмотря на его жалкий вид. Он выглядел именно так, как я его описал Шерри накануне, до таких мельчайших деталей, как стержень, протянутый через запирающее устройство, и двойные замки. Однако, сундучок казначея был почти насквозь проеден ржавчиной, и когда я дотронулся до него, я вымазал руку красным порошком окиси железа.
По обеим сторонам сундучка были массивные круглые железные ручки, которые когда-то, по-видимому, могли двигаться, но теперь накрепко приржавели к металлическим бокам сундучка. И в таком положении за них можно было крепко ухватиться, попробовав вытащить из цепкой хватки осадка. Он вышел наружу, и вслед за ним посыпался мелкий мусор. Я довольно легко приподнял его. Не думаю, чтобы его вес превышал сто пятьдесят фунтов, и я был уверен, что большая часть приходилась на массивную железную конструкцию. После огромной головы, упакованной в толстый мягкий матрац, этот сундучок показался сущим пустяком, который мы без труда вытащили из-под обломков. Нам понадобился лишь один воздушный мех, чтобы поднять его, протолкнув через тесный люк.
Однако, прилив и прибой снова угрожающе захлестывали омут, так что наш вельбот подпрыгивал и вертелся, когда мы поднимали груз на борт. Затем мы положили его на прикрытую брезентом связку аквалангов на носу лодки.
Наконец, Чабби завел мотор и повел нас через проход. Мы все еще не могли прийти в себя от волнения, и серебряная фляжка передавалась из рук в руки.
– Как тебе нравится чувствовать себя богатым, Чабби? – крикнул я. Он отхлебнул из кружки, сощурив глаза, затем откашлялся после глотка обжигающего напитка и расплылся в улыбке.
– А я еще этого не почувствовал. Все по-прежнему.
– Что ты собираешься делать со своей долей? – настаивала Шерри.
– Я немного опоздал, мисс Шерри. Если бы эдак лет двадцать назад, я бы нашел ей применение, – он сделал еще глоток. – В том-то вся и беда. Когда ты молод, у тебя ничего нет, а когда стар, то уже чертовски поздно.
– А ты как, Анджело? – – Шерри обернулась к нему. Анджело сидел нахохлившись на этом сундучке. Его цыганские кудри намокли и болтались по щекам, а на темных ресницах повисли крупные капли. – Ты ведь еще молод. Что сделаешь ты?
– Мисс Шерри. Вот я тут сижу и думаю, и у меня уже получился список, длиной до Сент-Мери и назад.
Нам пришлось совершить два похода от пляжа к лагерю, прежде чем удалось спрятать голову и сундучок от дождя в пещере, которая служила нам складом.
Чабби зажег два газовых фонаря, так как небо было затянуто тучами и вечер наступил рано. Мы собрались вокруг сундучка, а золотая голова смотрела на нас, оскалясь со своего почетного места – земляного карниза, вырубленного в глубине пещеры. Работая пилой и ломиком, мы с Чабби взялись за запоры и тотчас убедились, что изношенный вид металла оказался обманчивым. Он только стал тверже, а части его слились друг с другом.
В течение первого получаса мы сломали три лезвия пилы, а Шерри призналась, что мой язык поверг ее в ужас. Я отправил ее принести из нашей пещеры бутылку «Чивас Регал», дабы поддержать дух трудящихся, и мы с Чабби вместо перерыва на чай приняли его шотландский эквивалент.
С возобновленным усердием мы снова приступили к вскрытию ящика, но лишь минут через двадцать нам удалось перепилить железный стержень. К этому времени за стенами пещеры наступила темнота. Дождь все еще мирно стучал, но нежный шелест пальмовых ветвей возвестил, что начинал дуть западный ветер, который к утру разгонит дождевые тучи. Перепилив замыкающий стержень, мы выбили его из пазов тяжелыми молотками из нашего набора инструментов. От каждого удара с поверхности металла слетали крошечные чешуйки ржавчины, и нам потребовалось несколько сильных ударов, чтобы выбить стержень из сжимающего его кулака коррозии. Даже после этого крышка все равно не открывалась. Мы били по ней во всех направлениях. Я пытался помочь, сыпя проклятиями, но она не поддавалась. Пришлось объявить еще один перерыв, чтобы обсудить проблему за кружкой виски.
– А если его рвануть? – предложил Чабби с блеском в глазах, но нам пришлось охладить его пыл.
– Нужен сварочный аппарат, – объявил Анджело.
– Гениально! – насмешливо зааплодировал я ему. Терпению наступал предел. – Ближайший сварочный аппарат находится в пятидесяти милях отсюда, а ты нам предлагаешь такую чушь!
Именно Шерри помогла нам обнаружить дополнительное запирающее устройство. Это была потайная игла, проходящая через крышку в паз в толще стенки ящика. Чтобы ее открыть, видимо, требовался ключ. Но так как такового у нас не имелось, я выбрал полдюймовый шуруп и загнал его в замочную скважину. На наше счастье он зацепил пружину, и крышка щелкнула.
Чабби попробовал поднять ее и она медленно открылась на проржавевших петлях. К ее внутренней поверхности прилипло что-то вонючее, а по краям сундучка повисли полусгнившие остатки коричневой ткани. Это было хлопковое полотнище, насквозь промокшее, и по моим прикидкам, когда-то являлось дешевой туземной одеждой, которую использовали, как упаковку. Я было уже собрался продолжить свои исследования, когда обнаружил, что нахожусь во втором ряду и вынужден поглядывать через плечо Шерри Норт.
– Дай мне заняться этим, а не то ты что-нибудь сломаешь.
– Отойди, – запротестовал я.
– Почему бы тебе не выпить еще глоток? – предложила она, чтобы подкупить меня, и начала слой за слоем снимать истлевшую ткань. Предложение достаточно разумное, подумал я, наполняя кружку и одновременно наблюдая, как Шерри приоткрыла обмотанный тканью сверток.
Каждый был перевязан бечевкой, которая рассыпалась от первого прикосновения. Первый сверток развалился, когда Шерри попыталась приподнять его. Она сгребла ладонями прогнившую массу и высыпала ее на брезент, сложенный возле сундучка. В ней оказалось бесчетное количество мелких твердых предметов. Их размеры колебались от чуть больших спичечной головки до крупной виноградины, и каждый был завернут в тонкую бумагу, которая, как и ткань, окончательно истлела.
Шерри выбрала камешек покрупней и потерла его между большим и указательным пальцем, удаляя остатки бумаги. Она обнаружила крупный блестящий голубой камень, квадратной огранки, отполированный с одной стороны.
– Сапфир? – попыталась угадать она. Я взял его у нее из рук и быстро осмотрел при свете фонаря. Камень был матовый, и я не согласился с ней.
– Нет, по-моему, это скорее всего ляпис-лазурь.
Клочок бумаги, прилипший к нему, был тоже слегка окрашен синим.
– Чернила, должен вам сказать, – я смял бумажку между пальцами.
– По крайней мере, полковник Роджер побеспокоился о том, чтобы пометить каждый камень. Он, видимо, завернул всех их в пронумерованные листочки бумаги, причем номера совпадали с ячейками, отмеченными на схеме трона, чтобы облегчить повторную сборку.
– Теперь и надеяться на это не приходится, – сказала Шерри.
– Не знаю, – сказал я. – Работа, конечно, дьявольская, но все же я считаю возможным снова вернуть камни на их места.
Среди наших запасов я откопал несколько пластиковых пакетов, и послал Анджело вытащить их оттуда. Открыв очередной тряпичный сверток, мы слегка очищали камни и ссыпали каждую партию в отдельный пакет.
Работа продвигалась медленно, хотя в ней участвовали все четверо, и спустя два часа мы наполнили около дюжины пакетов тысячами полудрагоценных камней – ляпис-лазурью, бериллами, тигровым глазом, аметистами и другими, в названии которых я сомневался. Каждый камень имел с любовью выполненную огранку и был тщательно отполирован, чтобы точно соответствовать своей ячейке в золотом троне. Только когда мы, разбирая свертки, добрались до последнего слоя, то, наконец, обнаружили камни большей ценности. Старый полковник, видимо, выбрал их в первую очередь, и они попали в нижний слой сундучка. Я поднес прозрачный пакет с изумрудами к самому фонарю и они вспыхнули зеленым светом, словно звезды. Мы, завороженные, смотрели на них, и я медленно поворачивал пакет, чтобы поймать пронзительный луч света. Я отложил пакет в сторону, а Шерри пошарила в сундучке еще раз и, минуту поколебавшись, извлекла оттуда крошечный сверток. Она стерла мокрую мятую ткань, в которую был завернут один единственный камень. Затем она протянула в согнутой наподобие чаши ладони алмаз «Великий Могол». Он был размером с куриное яйцо, с множеством граней, именно такой, каким его описал Тавернье несколько столетий назад.
Сверкающая россыпь камней, которую мы только что перебрали, не могла затмить сияние этого чуда, как все звезды неба не в состоянии соперничать с восходящим солнцем. Они померкли перед слепящим блеском великого алмаза. Шерри медленно протянула ладонь Анджело, предлагая ему подержать и рассмотреть камень, но он убрал руки, сцепив их за спиной, все еще взирая на алмаз в благоговейном трепете.
Шерри повернулась, предлагая его Чабби, но он с серьезным видом отклонил ее.
– Дайте его мистеру Харри. По-моему, он заслужил право быть первым.
Я взял у нее камень и был поражен, что такое неземное пламя может быть холодным на ощупь. Я встал и поднес его к тому месту, откуда на нас злобно скалилась голова тигра в колеблющемся свете фонарей, и прижал алмаз к глазнице. Он идеально соответствовал ей, и я с помощью ножа загнул металлические лапки, которые крепко держали его на месте. Должно быть, полковник более ста лет назад отогнул их штыком.
Шагнув назад, я услышал возгласы удивления. Когда глаз вернулся на свое место, золотой зверь точно ожил. Казалось, что он с царственным видом наблюдает за нами, и мы ожидали, что в любой момент пещеру может наполнить его хриплое злобное рычание.
Я вернулся и занял свое место среди сидячих на корточках вокруг проржавевшего сундучка товарищей, и мы погрузились в созерцание золотой тигриной головы. Казалось, мы молимся во время какого-то древнего языческого ритуала, согнувшись в трепете перед лицом страшного идола.
– Чабби, мой старый и верный дружище, ты получишь право быть внесенным на титульный лист книги помилования, если дашь мне бутылку, – сказал я, и это развеяло чары. Ко всем вернулся дар речи, все принялись с азартом перебивать друг друга, и мне пришлось долго ждать, перед тем, как отправить Шерри за второй бутылкой, чтобы смочить наши пересохшие глотки.
Мы все были изрядно пьяны этой ночью, даже Шерри Норт. Она прислонилась ко мне в поисках опоры, когда, наконец, мы отправились неуверенным шагом сквозь дождь к нашей пещере.
– Ты совращаешь меня, Флетчер, честное слово! – она оступилась в лужу и чуть не свалила меня туда же. – Это первый раз в моей жизни, когда я так набралась!
– Не теряй присутствия духа, лапочка, следующий урок твоего совращения последует незамедлительно.
Когда я проснулся, было еще темно. Я тихонько выскользнул из постели, чтобы не разбудить Шерри, чье ровное дыхание слышалось в темноте, натянул шорты и шерстяной свитер. Снаружи пещеры западный ветер прорвал завесу облаков. Дождь прекратился, и кое-где с небес мерцали звезды. Их света было достаточно, чтобы посмотреть время на светящемся циферблате часов. Было чуть позже трех.
По пути к излюбленной пальме, я заметил, что мы оставили зажженный фонарь в пещере-складе. Когда я закончил намеченное, я подошел к освещенному входу. Сундук был открыт, как мы его и оставили, а золотая голова взирала на меня бесценным алмазом. Внезапно меня охватил непреодолимый страх, который, наверное, испытывает скряга за свое имущество. С ней могло случиться что угодно.
– А если грабители? – подумал я. – В округе в них нет недостатка…
Надо было все как следует спрятать, иначе завтра может быть поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52