..
- А что с ней говорить, - Юра вжикнул замком "молния". - У нее
бзик на этой почве. Считает, что мы, мужики то есть, мельчаем нынче.
Феминизируем. Да ты сам слышал.
- Да? А я так наоборот считаю. Мы прошлый год на соревнованиях в
Питере были, в Эрмитаж ходили. Я Рыцарский зал помню. Ну и мелочь же
были сеньоры! По плечо все, не выше...
- Так то акселерация, - Юра громко зевнул. - Акселерация плюс фе-
минизация всей страны. Понял? Спать давай. Нелка в одном права. Пер-
вальчик-то суровенький будет. Я так чувствую, что завтра мы на него
тоже не взойдем. Яман-тау.
- Чего?
- Ну, страшный, что-ли. Это по-здешнему. Плохая гора.
Данька понимающе хмыкнул. Все тело ныло. Устали они сегодня. Всю
ночь, почитай, промаялись в поезде. Какой сон в общем вагоне? Хорошо,
уехали еще. Потом автобус. Не ели толком. Какие тут рекорды?
А все-таки здорово! Юрка молодец, что затащил его в эту экспеди-
цию. Ну что бы он делал сейчас дома? В лучшем случае валялся бы на пля-
же. Каникулы!
* * *
Данька шевельнул запекшимися губами.
- Кретин, - вслух сказал он. - Вот тебе каникулы. Нашел развлечение?
... Они только что сдали последний экзамен на третьем курсе. Отстре-
лялись. И всей группой двинули в парк за Яузу - по пиву. А вечером в
общежитие заскочил Юрка. Успел сбегать домой - москвич, хорошо ему!
Впрочем, сам Юра так не считал, завидуя обшежитской вольнице.
Так вот тогда-то он и обмолвился об экспедиции. Данька машинально
переспросил. Юрка ответил. Дальше больше. Агитатор из Юрки получился б
отменный. Поедем, говорит. Пару неделек пошатаемся. Что дома-то де-
лать? Пещеры посмотрим. Ребята там - что надо, девочки.
Раньше Данька в оходы не ходил. Велосипедом занимался. Сборы, тре-
нировки, соревнования. А тут вдруг решил - поеду! Пару недель в экспе-
диции, а потом домой. И то сказать, в пещерах ни разу не был...
Данька качнулся вперед, тень на дороге дернулась, поплыла по прош-
логодней хвое. Сердце, вроде, притихло. Ну, пошли!
Низко согнувшись, Данька полез на очередной бугор.
Эта тень! Невесомая клякса. Снова, набухая, подступили к глазам
солнечные пятна.
...Как шоссе. И та же скрюченная тень, и жажда, и подступающая
вдруг немощь. Шоссе. И он в отрыве. скорость, правда, поменьше...
Данька криво усмехнулся. Хотел сплюнуть густую слюну, но не стал.
Тренер всегда говорил: не плюйся, не верблюд. Береги влагу.
Не слюна - пластилин.
Данька трудно сглотнул под шаг, дыхание не сбил. Хорошо.
Петляя между стволами, выбрасывая в стороны объезды, дорога круто
забирала вверх. Дорога, как диковинное дерево прорастала сквозь лес, не
желая умирать в завалах и колдобинах. Лягушачей окраски ямины эти
изумляли величиной. Так и веяло от них надрывным треском тракторных
движков, автомобильной трагедией. То тут, то там из рясочной тины тор-
чали ободранные металлом ошкуренные ваги. данька с трудом перелез че-
рез преграждавший дорогу ствол. Рухнуло же бревнище!
И пятнадцати минут не прошло, а уже снова свинцовой болью натянуло
плечи. И мухи эти! Так и вьются, сволочи...
Данька по-лошадиному мотнул головой. Нет, это не велосипед. Там
борешься с ветром. Здесь же - как ложка в патоке. Данька вытер щеку о
плечо. Пот заливал лицо, капал на дорогу, едко резал глаза. Щиплет,
зараза!
...Не шоссе. Но что-то общее есть. Он в отрыве, он один. Один! Са-
моубийца. Хорошо, что он "сухой". Толстому тут - точка. Плечи стерпеть
можно, лишь бы "мотор" вытянул.
Нет, все, стоп-машина! Чуть дыша, Данька примерился, привалился
рюкзаком к толстому стволу, подсел, облегчил плечи.
Вспомнились Нелкины насмешливо-удивленные глаза. Он не смотрел на
нее, а все же заметил. И глаза, и твердую влажную шею в вырезе жел-
тенькой майки.
...Он обошел их на первом же привале. Ребята заметили его не сра-
зу: сидели на траве, откинувшись на рюкзаки. Голоса покрывало лесным
шумом, но по тому, как Володя встал и направился было к дороге, сбра-
сывая высоту, Данька понял - пошел помогать. Ему, Даньке. Думают, он
все - расписался...
Данька зло закусил засолоневшую губу. Нет, это ж надо так сглупить!
Что он хотел доказать? Чего доказывать-то? Ведь он же не знал! Факт.
Знал бы - не стал вчера ломить впереди всех. Так что все было честно.
Честно?
Данька покрепче уперся в тянущую магнитом землю, зажмурился, пере-
жидая соленую резь в глазах.
Если быть честным, то вчера он, конечно, сачканул. Зазорно показа-
лось после того вечернего разговора отставать. Вот и скакал впереди
группы - благо, дорога была одна: не собьешься. Еще пару раз подумал,
чего тянутся, мол, можно бы и быстрее, коль охота на перевал поспеть.
Потом подустал, сбавил, но все равно до вечера так и шел впереди всех.
Перед тем - утром - Володя, их руководитель, сам взвесил руками
его рюкзак. Молча. Точно так же обошел рюкзаки остальных. свой тоже,
хотя и без того было видно - хорош вес. Нелке сказал:
- Отдай что-нибудь, - поискал глазами. - Вон, Даниле отдай, он
здоровый.
Лучше б не говорил!
Нелка глазом не повела, фыркнула:
- Еще чего! Опять дожидаться будем.
Мог бы тогда догадться... Нет же! Заело его, видишь. Больше, мол,
дожидаться его не будут. Помчался. И к перевалу прибежал впереди всех.
Как же, здоровый!
Так бы он и не понял ничего, да черт попутал. А может, Бог подска-
зал. Вчера вечером, уже в потемках, Данька вылез из палатки. По делу
вылез. Ну и запнулся о чей-то рюкзак. Шипя проклятия, нашарил в потем-
ках злополучный мешок, хотел рывком поставить его на место...
Не тут-то было! Рюкзачок, будто нехотя, приподнялся и снова лег на
траву. Еще подумал: Вовкин, то ли? И тут увидел приметную даже в ночи
черную летучую мышь на верхнем клапане. Зажатое в лапах солнце. Ахнул
- Нелкин!
Вот тут-то до него и дошло. Даже жарко стало. Как же это он сразу
не сообразил? А еще туда же, в Джек Лондоны!
Ту ночь Данька тяжело ворочался в спальнике, но сон не шел. Чего ж,
Володя? Видел же, что у него недогруз. А впрочем... Чего с него взять?
Он же чечако, новичок. Откуда знать, на что способна эта коломенская
верста? Да-а... Вот тебе и Чилкут.
Тогда-то он все и придумал. Придумал и заснул с облегчением. А
встал чуть свет. Балбес. Серый рассвет туманом пеленал березы над ла-
герем, и перевалы ушли в пелену, затаились. Поеживаясь от утренней
свежести, осторожно обошел вокруг палаток. Рюкзаки диковинными глыбами
бугрились на траве. Влажно чернели котлы у подернутого пеплом кострища.
Стараясь не шуметь, полез в первый рюкзак...
Отгоняя мухоту, Данька мотнул головой. В висках все еще стучало.
Велошапочка - хоть выжимай. Вот ведь! Потрлся. ШЩел бы сейчас с нор-
мальным рюкзаком. Он ведь не отказывался: дали бы - понес. Не дали, так
и ладно, им виднее. Они ж бывалые тут все. Поздно, батенька...
...Управился он быстро. Свой рюкзак еще до того поставил на залом-
ленную березу. Удобная получилась березина - стоя можно в лямки
влезть. Сложил все в рюкзак, упаковал. Места практически не оталось,
так что спальник и остльное потом пришлось увязывать сверху. А тогда он
потихоньку вернулся в платку, забрался в спальный мешок. И как прова-
лился.
Спасибо Юрке, утром растолкал. Данька, еще в сонной одури, высу-
нулся на волю. Утро-то было! Роса, солнышко. Нелка выбралась из сосед-
ней палатки, потянулась, аж косточки хрустнули. Он не стерпел, зыркнул
глазом. Уж больно хороша была Нелка: длинноногая, налитая. Руки, шея,
хвост каштановый. Заметила.
- Чечако! - Нелка изогнулсь презрительно. - Не здороваешься?
- Доброе утро, - буркнул Данька. Как мог безразличнее.
- Ой, доброе, чечако! - она дивной желтой кошкой скользнула к сво-
ему рюккзаку, нагнулсь, вытащила полотенце, пошла к ручью.
Данька опять не удержался, глянул вслед. Осанка, походочка. Лебедь
черная! И чего такие по горам с рюкзаками бродят? Ей бы... Нелка огля-
нулась вдруг, ожгла глзищами:
- Что смотришь? Нравлюсь? Че-ча-ко!
Данька вспыхнул до корней волос, но взгляд выдержал. Промолчал,
правда. Не нашелся.
- Ну, смотри, - девушка склонила голову к плечу, прищурилась. -
Че-ча-ко! - только зубы высверком.
Дался ей этот чечако! Юрка, черт. Влез тогда с этим Кондайком. Ин-
тересно ему, понимаешь, кто больше унесет: они - фунтов или мы - ки-
лограммов. Ну да ладно.
Позавтракали они. Данька пожевал рисовой каши. За компанию больше.
Аппетита совсем не было. Он и вообще по утрам не очень-то усердствовал,
а после нагрузок так и вовсе. Пока ребят сворачивали палатки, спустил-
ся к ручью. Выскреб от нагара ведро, подумал, умылся еще раз. Вода, по-
началу казавшаяся теплой, в конце концов добила-таки сонную дурь. Даже
озноб прошиб.
А когда вернулся на поляну, лагеря не было. Ребята сидели на рюк-
заках, смотрели - будто его одного ждали. Данька сунул Юрке ведро,
неспеша пошел к своей березине.
Спальник он привязал к рюкзаку сверху, под клапан. Внутри сеста не
осталось. Оглянулся. Володя подпрыгивал с рюкзаком, утряхивая груз.
Махнул рукой:
- Покатили!
Ребята, помогая друг другу, вставали, тяжело направлялись к дороге.
Нашаривая ремень, Данька привалился спиной к своему мешку. Он не
заметил испытующего взгляда Володи, находу, из-под плеча. Данька ниче-
го теперь не видел, потому что перед ним, заслоняя мир, возникла и за-
мерла на траве длинноногая тень. Она!
Преодолевая оцепенение, поднял насторженный взгляд.
Нелка тягуче повела плечами, расправила широкие лямки, прищурилась.
- Чечако! Если и сегодня, - она белозубо улыбнулсь, коротко кивну-
ла на перевал. - Если и сегодня придешь первым - поцелую. Ну? Че-ча-ко!
И пошла. Упруго, ровно, только солнце на загорелых ногах.
Данька ошарашенно открыл рот. И вдруг озлился.
- Первым, говоришь?
Яростно сунул плечи в ремни - хорошо еще сделал войлочные подушки! -
рванул рюкзак с березины и чуть не присел. Весом сдавило плечи, прижа-
ло поясницу. Будто хрустнуло.
- Перебрал! - ахнул Данька.
Он сделал несколько шагов. Вот тебе и сто двадцать фунтов! Ведь не
меньше. А то все сто пятьдесят. Вот они - сумочки! Специально изготов-
ленные сумки с индивидуальным спелеоснаряжением. Володя их сам конс-
труировал. В них было уложено все личное "железо" - обвязки, самохва-
ты, карабины. Спелеосумки Данька вытаскивал из рюкзаков намеренно. При
добром весе они имели малый объем. По отдельности они не казались тя-
желыми. А все вместе... Пижон! Геракл велосипедный.
Раздумывать было некогда. Надо было что-то решать, пока еще ребята
не ушли далеко. Лезть таким мешком на перевал?
Данька открыл было рот, но снова в глаза ударила нелкина ровная,
будто плывущая, походка. Она что-то хохотнула там, еле слышное, и Дан-
ка следал вторую глупость. Он пошел. Впрягся. Назвался груздем. Идиот!
Собственно, выбора у него теперь не было.
* * *
Дважды, четырежды идиот! Данька с усилием откачнулся от ствола.
Нет, так лучше не отдыхать. Одна мука.
Ну так пошел!
Если бы вся дорога состояла только из первых шагов!
Пошел. Данька с трудом поплелся по глинистой обочине.
...Так вот. К первому привалу он отстал от группы метров на сто.
По уму, надо было дойти до ребят, бросить мешок и сказать... Что-ни-
будь. Ну, хотел помочь, ну, перебрал, не могу больше. Посмеялись бы да
и все. Так нет же. Попала шлея под хвост.
Он достал их на привале, когда Володя уже шел к нему навстречу, и
двинул дальше. Тогда Данька еще не знал, что будет так плохо. Он дос-
тал их и, даже не глядя ни на кого, ощутил, что что-то изменилось в их
взглядах. С самого начала похода Данька чувствовал, что к нем присмат-
риваются. Благожелательно, по-доброму, но присматриваются. Что за че-
ловек? Новичок!
Данька старался держаться также: дружелюбно, но независимо. Ему
нравились эти ребята. И сразу захотелось почувствовать себя среди них
своим. Странно. Он давно не испытывал ничего похожего. Со времен его
первой велокоманды.
И вот сейчас он почувствовал, что что-то изменилось. Но он двинул
дальше. Молча, глядя под ноги, только бы не оступиться, не упасть.
Данька знал, упадет - сам не поднимется.
Кто-то окликнул его. Кажется, Володя. Он шел навстречу, и посторо-
нился, пропуская его.
Кто-то сказал - стой, покурим!
Кто-то удивленно рисвистнул: - Во, дает!
Данька не обернулся. Не то, чтобы не хотел. Скорее, не мог. И все
же увидел: лежа в траве, Нелка смотрела на него. На смуглой щеке пыль-
ца, в зубах травинка. Смотрела недоверчиво, с тенью былой насмешки.
Чечако!
Да, тогда Данька не знал, что будет так скверно. Солнце. Оно выка-
тилось неведомо откуда непрошенно зачем. Громоздкое, яростное. Вска-
рабкалось над горами, сгустило воздух, накалило лес. Где-то позади под
его кронами гулко раздавались голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
- А что с ней говорить, - Юра вжикнул замком "молния". - У нее
бзик на этой почве. Считает, что мы, мужики то есть, мельчаем нынче.
Феминизируем. Да ты сам слышал.
- Да? А я так наоборот считаю. Мы прошлый год на соревнованиях в
Питере были, в Эрмитаж ходили. Я Рыцарский зал помню. Ну и мелочь же
были сеньоры! По плечо все, не выше...
- Так то акселерация, - Юра громко зевнул. - Акселерация плюс фе-
минизация всей страны. Понял? Спать давай. Нелка в одном права. Пер-
вальчик-то суровенький будет. Я так чувствую, что завтра мы на него
тоже не взойдем. Яман-тау.
- Чего?
- Ну, страшный, что-ли. Это по-здешнему. Плохая гора.
Данька понимающе хмыкнул. Все тело ныло. Устали они сегодня. Всю
ночь, почитай, промаялись в поезде. Какой сон в общем вагоне? Хорошо,
уехали еще. Потом автобус. Не ели толком. Какие тут рекорды?
А все-таки здорово! Юрка молодец, что затащил его в эту экспеди-
цию. Ну что бы он делал сейчас дома? В лучшем случае валялся бы на пля-
же. Каникулы!
* * *
Данька шевельнул запекшимися губами.
- Кретин, - вслух сказал он. - Вот тебе каникулы. Нашел развлечение?
... Они только что сдали последний экзамен на третьем курсе. Отстре-
лялись. И всей группой двинули в парк за Яузу - по пиву. А вечером в
общежитие заскочил Юрка. Успел сбегать домой - москвич, хорошо ему!
Впрочем, сам Юра так не считал, завидуя обшежитской вольнице.
Так вот тогда-то он и обмолвился об экспедиции. Данька машинально
переспросил. Юрка ответил. Дальше больше. Агитатор из Юрки получился б
отменный. Поедем, говорит. Пару неделек пошатаемся. Что дома-то де-
лать? Пещеры посмотрим. Ребята там - что надо, девочки.
Раньше Данька в оходы не ходил. Велосипедом занимался. Сборы, тре-
нировки, соревнования. А тут вдруг решил - поеду! Пару недель в экспе-
диции, а потом домой. И то сказать, в пещерах ни разу не был...
Данька качнулся вперед, тень на дороге дернулась, поплыла по прош-
логодней хвое. Сердце, вроде, притихло. Ну, пошли!
Низко согнувшись, Данька полез на очередной бугор.
Эта тень! Невесомая клякса. Снова, набухая, подступили к глазам
солнечные пятна.
...Как шоссе. И та же скрюченная тень, и жажда, и подступающая
вдруг немощь. Шоссе. И он в отрыве. скорость, правда, поменьше...
Данька криво усмехнулся. Хотел сплюнуть густую слюну, но не стал.
Тренер всегда говорил: не плюйся, не верблюд. Береги влагу.
Не слюна - пластилин.
Данька трудно сглотнул под шаг, дыхание не сбил. Хорошо.
Петляя между стволами, выбрасывая в стороны объезды, дорога круто
забирала вверх. Дорога, как диковинное дерево прорастала сквозь лес, не
желая умирать в завалах и колдобинах. Лягушачей окраски ямины эти
изумляли величиной. Так и веяло от них надрывным треском тракторных
движков, автомобильной трагедией. То тут, то там из рясочной тины тор-
чали ободранные металлом ошкуренные ваги. данька с трудом перелез че-
рез преграждавший дорогу ствол. Рухнуло же бревнище!
И пятнадцати минут не прошло, а уже снова свинцовой болью натянуло
плечи. И мухи эти! Так и вьются, сволочи...
Данька по-лошадиному мотнул головой. Нет, это не велосипед. Там
борешься с ветром. Здесь же - как ложка в патоке. Данька вытер щеку о
плечо. Пот заливал лицо, капал на дорогу, едко резал глаза. Щиплет,
зараза!
...Не шоссе. Но что-то общее есть. Он в отрыве, он один. Один! Са-
моубийца. Хорошо, что он "сухой". Толстому тут - точка. Плечи стерпеть
можно, лишь бы "мотор" вытянул.
Нет, все, стоп-машина! Чуть дыша, Данька примерился, привалился
рюкзаком к толстому стволу, подсел, облегчил плечи.
Вспомнились Нелкины насмешливо-удивленные глаза. Он не смотрел на
нее, а все же заметил. И глаза, и твердую влажную шею в вырезе жел-
тенькой майки.
...Он обошел их на первом же привале. Ребята заметили его не сра-
зу: сидели на траве, откинувшись на рюкзаки. Голоса покрывало лесным
шумом, но по тому, как Володя встал и направился было к дороге, сбра-
сывая высоту, Данька понял - пошел помогать. Ему, Даньке. Думают, он
все - расписался...
Данька зло закусил засолоневшую губу. Нет, это ж надо так сглупить!
Что он хотел доказать? Чего доказывать-то? Ведь он же не знал! Факт.
Знал бы - не стал вчера ломить впереди всех. Так что все было честно.
Честно?
Данька покрепче уперся в тянущую магнитом землю, зажмурился, пере-
жидая соленую резь в глазах.
Если быть честным, то вчера он, конечно, сачканул. Зазорно показа-
лось после того вечернего разговора отставать. Вот и скакал впереди
группы - благо, дорога была одна: не собьешься. Еще пару раз подумал,
чего тянутся, мол, можно бы и быстрее, коль охота на перевал поспеть.
Потом подустал, сбавил, но все равно до вечера так и шел впереди всех.
Перед тем - утром - Володя, их руководитель, сам взвесил руками
его рюкзак. Молча. Точно так же обошел рюкзаки остальных. свой тоже,
хотя и без того было видно - хорош вес. Нелке сказал:
- Отдай что-нибудь, - поискал глазами. - Вон, Даниле отдай, он
здоровый.
Лучше б не говорил!
Нелка глазом не повела, фыркнула:
- Еще чего! Опять дожидаться будем.
Мог бы тогда догадться... Нет же! Заело его, видишь. Больше, мол,
дожидаться его не будут. Помчался. И к перевалу прибежал впереди всех.
Как же, здоровый!
Так бы он и не понял ничего, да черт попутал. А может, Бог подска-
зал. Вчера вечером, уже в потемках, Данька вылез из палатки. По делу
вылез. Ну и запнулся о чей-то рюкзак. Шипя проклятия, нашарил в потем-
ках злополучный мешок, хотел рывком поставить его на место...
Не тут-то было! Рюкзачок, будто нехотя, приподнялся и снова лег на
траву. Еще подумал: Вовкин, то ли? И тут увидел приметную даже в ночи
черную летучую мышь на верхнем клапане. Зажатое в лапах солнце. Ахнул
- Нелкин!
Вот тут-то до него и дошло. Даже жарко стало. Как же это он сразу
не сообразил? А еще туда же, в Джек Лондоны!
Ту ночь Данька тяжело ворочался в спальнике, но сон не шел. Чего ж,
Володя? Видел же, что у него недогруз. А впрочем... Чего с него взять?
Он же чечако, новичок. Откуда знать, на что способна эта коломенская
верста? Да-а... Вот тебе и Чилкут.
Тогда-то он все и придумал. Придумал и заснул с облегчением. А
встал чуть свет. Балбес. Серый рассвет туманом пеленал березы над ла-
герем, и перевалы ушли в пелену, затаились. Поеживаясь от утренней
свежести, осторожно обошел вокруг палаток. Рюкзаки диковинными глыбами
бугрились на траве. Влажно чернели котлы у подернутого пеплом кострища.
Стараясь не шуметь, полез в первый рюкзак...
Отгоняя мухоту, Данька мотнул головой. В висках все еще стучало.
Велошапочка - хоть выжимай. Вот ведь! Потрлся. ШЩел бы сейчас с нор-
мальным рюкзаком. Он ведь не отказывался: дали бы - понес. Не дали, так
и ладно, им виднее. Они ж бывалые тут все. Поздно, батенька...
...Управился он быстро. Свой рюкзак еще до того поставил на залом-
ленную березу. Удобная получилась березина - стоя можно в лямки
влезть. Сложил все в рюкзак, упаковал. Места практически не оталось,
так что спальник и остльное потом пришлось увязывать сверху. А тогда он
потихоньку вернулся в платку, забрался в спальный мешок. И как прова-
лился.
Спасибо Юрке, утром растолкал. Данька, еще в сонной одури, высу-
нулся на волю. Утро-то было! Роса, солнышко. Нелка выбралась из сосед-
ней палатки, потянулась, аж косточки хрустнули. Он не стерпел, зыркнул
глазом. Уж больно хороша была Нелка: длинноногая, налитая. Руки, шея,
хвост каштановый. Заметила.
- Чечако! - Нелка изогнулсь презрительно. - Не здороваешься?
- Доброе утро, - буркнул Данька. Как мог безразличнее.
- Ой, доброе, чечако! - она дивной желтой кошкой скользнула к сво-
ему рюккзаку, нагнулсь, вытащила полотенце, пошла к ручью.
Данька опять не удержался, глянул вслед. Осанка, походочка. Лебедь
черная! И чего такие по горам с рюкзаками бродят? Ей бы... Нелка огля-
нулась вдруг, ожгла глзищами:
- Что смотришь? Нравлюсь? Че-ча-ко!
Данька вспыхнул до корней волос, но взгляд выдержал. Промолчал,
правда. Не нашелся.
- Ну, смотри, - девушка склонила голову к плечу, прищурилась. -
Че-ча-ко! - только зубы высверком.
Дался ей этот чечако! Юрка, черт. Влез тогда с этим Кондайком. Ин-
тересно ему, понимаешь, кто больше унесет: они - фунтов или мы - ки-
лограммов. Ну да ладно.
Позавтракали они. Данька пожевал рисовой каши. За компанию больше.
Аппетита совсем не было. Он и вообще по утрам не очень-то усердствовал,
а после нагрузок так и вовсе. Пока ребят сворачивали палатки, спустил-
ся к ручью. Выскреб от нагара ведро, подумал, умылся еще раз. Вода, по-
началу казавшаяся теплой, в конце концов добила-таки сонную дурь. Даже
озноб прошиб.
А когда вернулся на поляну, лагеря не было. Ребята сидели на рюк-
заках, смотрели - будто его одного ждали. Данька сунул Юрке ведро,
неспеша пошел к своей березине.
Спальник он привязал к рюкзаку сверху, под клапан. Внутри сеста не
осталось. Оглянулся. Володя подпрыгивал с рюкзаком, утряхивая груз.
Махнул рукой:
- Покатили!
Ребята, помогая друг другу, вставали, тяжело направлялись к дороге.
Нашаривая ремень, Данька привалился спиной к своему мешку. Он не
заметил испытующего взгляда Володи, находу, из-под плеча. Данька ниче-
го теперь не видел, потому что перед ним, заслоняя мир, возникла и за-
мерла на траве длинноногая тень. Она!
Преодолевая оцепенение, поднял насторженный взгляд.
Нелка тягуче повела плечами, расправила широкие лямки, прищурилась.
- Чечако! Если и сегодня, - она белозубо улыбнулсь, коротко кивну-
ла на перевал. - Если и сегодня придешь первым - поцелую. Ну? Че-ча-ко!
И пошла. Упруго, ровно, только солнце на загорелых ногах.
Данька ошарашенно открыл рот. И вдруг озлился.
- Первым, говоришь?
Яростно сунул плечи в ремни - хорошо еще сделал войлочные подушки! -
рванул рюкзак с березины и чуть не присел. Весом сдавило плечи, прижа-
ло поясницу. Будто хрустнуло.
- Перебрал! - ахнул Данька.
Он сделал несколько шагов. Вот тебе и сто двадцать фунтов! Ведь не
меньше. А то все сто пятьдесят. Вот они - сумочки! Специально изготов-
ленные сумки с индивидуальным спелеоснаряжением. Володя их сам конс-
труировал. В них было уложено все личное "железо" - обвязки, самохва-
ты, карабины. Спелеосумки Данька вытаскивал из рюкзаков намеренно. При
добром весе они имели малый объем. По отдельности они не казались тя-
желыми. А все вместе... Пижон! Геракл велосипедный.
Раздумывать было некогда. Надо было что-то решать, пока еще ребята
не ушли далеко. Лезть таким мешком на перевал?
Данька открыл было рот, но снова в глаза ударила нелкина ровная,
будто плывущая, походка. Она что-то хохотнула там, еле слышное, и Дан-
ка следал вторую глупость. Он пошел. Впрягся. Назвался груздем. Идиот!
Собственно, выбора у него теперь не было.
* * *
Дважды, четырежды идиот! Данька с усилием откачнулся от ствола.
Нет, так лучше не отдыхать. Одна мука.
Ну так пошел!
Если бы вся дорога состояла только из первых шагов!
Пошел. Данька с трудом поплелся по глинистой обочине.
...Так вот. К первому привалу он отстал от группы метров на сто.
По уму, надо было дойти до ребят, бросить мешок и сказать... Что-ни-
будь. Ну, хотел помочь, ну, перебрал, не могу больше. Посмеялись бы да
и все. Так нет же. Попала шлея под хвост.
Он достал их на привале, когда Володя уже шел к нему навстречу, и
двинул дальше. Тогда Данька еще не знал, что будет так плохо. Он дос-
тал их и, даже не глядя ни на кого, ощутил, что что-то изменилось в их
взглядах. С самого начала похода Данька чувствовал, что к нем присмат-
риваются. Благожелательно, по-доброму, но присматриваются. Что за че-
ловек? Новичок!
Данька старался держаться также: дружелюбно, но независимо. Ему
нравились эти ребята. И сразу захотелось почувствовать себя среди них
своим. Странно. Он давно не испытывал ничего похожего. Со времен его
первой велокоманды.
И вот сейчас он почувствовал, что что-то изменилось. Но он двинул
дальше. Молча, глядя под ноги, только бы не оступиться, не упасть.
Данька знал, упадет - сам не поднимется.
Кто-то окликнул его. Кажется, Володя. Он шел навстречу, и посторо-
нился, пропуская его.
Кто-то сказал - стой, покурим!
Кто-то удивленно рисвистнул: - Во, дает!
Данька не обернулся. Не то, чтобы не хотел. Скорее, не мог. И все
же увидел: лежа в траве, Нелка смотрела на него. На смуглой щеке пыль-
ца, в зубах травинка. Смотрела недоверчиво, с тенью былой насмешки.
Чечако!
Да, тогда Данька не знал, что будет так скверно. Солнце. Оно выка-
тилось неведомо откуда непрошенно зачем. Громоздкое, яростное. Вска-
рабкалось над горами, сгустило воздух, накалило лес. Где-то позади под
его кронами гулко раздавались голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144