Но это пустяки! Собаку вам доводилось пробовать? Нет?
– Что ты, что ты?!
– А я как раз вчера съела одну. Овчарку. У нее были довольно приличные клыки, но, в общем, она преспокойно позволила съесть себя и даже не тявкнула.
– И тоже было вкусно?
– Очень. Хотя тоже чуточку с бумажным привкусом. А носорога не пробовали?
– Ну что ты! Мы даже в глаза его не видели никогда! Он на что больше походит – на пармидхсанский сыр или на голландский?
– Он походит еа носорога, разумеется. А слона или монаха, принцессу или елку тоже, наверное, никогда не доводилось есть?
В этот момент кошка, которая пряталась в углу за чемоданами, с грозным мяуканьем выскочила на середину подвала. Это была самая настоящая живая кошка, с пышными усами и острыми когтями.
Мышата в один миг разлетелись по своим норкам. А библиотечная мышка, увидев ее, так удивилась, что застыла на месте, словно игрушечная. Кошка цапнула ее лапкой и стала играть с нею.
– А, это ты – та самая мышка, которая ест кошек?
– Я, ваша светлость… Вы должны понять меня…
Я ведь живу среди книг…
– О да, понимаю, понимаю! Ты ешь кошек, нарисованных, напечатанных на бумаге…
– Иногда, и только в научных целях…
– Разумеется. Я тоже очень люблю литературу… А не кажется ли тебе, что не мешает немного поучиться и у жизни? Тогда, быть может, ты поняла бы, что не все кошки сделаны из бумаги и не все носороги позволяют мышам грызть себя.
К счастью для бедной пленницы, кошка на секунду отвлеклась – она увидела неподалеку паука, – • и ученая мышка в два счета оказалась среди своих книг. Пришлось кошке довольствоваться пауком.
Долой девятку!
Как-то раз один школьник решал примеры.
– Тринадцать разделить на три, – считал он, – будет четыре и один в остатке. Значит, четыре. Проверим. Трижды четыре – двенадцать. Плюс один – тринадцать. Теперь долой девятку…
– Вот еще! – вдруг рассердилась девятка. – Что? – удивился ученик.
– Почему это «Долой девятку!»? Что ты ко мне пристал? Что я тебе сделала? Или, может, я преступница какая?
– Но я…
– Да, да! Я знаю, ты сейчас начнешь придумывать всякие объяснения. Только меня они не устраивают. Кричи, если хочется: «Долой бульон из мясных кубиков!», «Долой полицию!» – и даже можешь сколько тебе угодно кричать: «Долой жареный воздух!» Но почему тебе взбрело в голову кричать «Долой девятку!»?
– Простите, но я только хотел…
– Не перебивай! Это неприлично. Я простая, скромная цифра. Однозначная, правда. И любая двузначная может, конечно, меня поучать. Но и у меня есть своя гордость, и я требую, чтоб меня уважали. И прежде всего дети, которым еще нужно нос вытирать. Одним словом, долой твой нос, долой что угодно, но меня, будь добр, оставь в покое!
Школьник так растерялся и испугался, что побоялся вычесть девятку из тринадцати. Пример остался нерешенным, и мальчик получил двойку.
Да, видимо, иногда бывают в жизни случаи, когда надо быть смелее и решительнее,
Тонино-невидимка
Как-то раз мальчик по имени Тонино пошел в школу, не выучив урока, и очень боялся, что учитель вызовет его.
«Эх, – подумал он, – если б я мог стать невидимкой!…»
Учитель начал урок с переклички, а когда дошел до Тонино, тот ответил:
– Я здесь.
Но никто не услышал его, и учитель, вздохнув, сказал:
– Жаль, что Тонино не пришел сегодня в школу, я как раз хотел вызвать его. Если он заболел, будем надеяться, что не серьезно.
Тут Тонино понял, что стал, как ему и хотелось, невидимкой. От радости он вскочил на парту и оттуда бухнулся прямо в корзину для бумаг. А затем стал бегать по классу, дергать ребят за волосы и опрокидывать чернильницы.
В классе поднялся шум. Все стали возмущаться и даже ссориться. Ребята обвиняли друг друга в том, чего никто из них не делал. Ведь они и не подозревали, что это проказы Тонино-невидимки.
Когда Тонино надоела наконец эта игра, он ушел из школы и сел в троллейбус. Разумеется, он и не подумал брать билет, потому что кондуктор все равно не видел его. Он нашел свободное место и преспокойно уселся там. А на следующей остановке в троллейбус вошла синьора с тяжелой сумкой, набитой продуктами и хотела сесть как раз туда, где сидел Тонино: она видела, что место не занято. И конечно, она села прямо на колени Тонино. Он почувствовал, что сейчас задохнется от тяжести. А синьора вскочила и закричала:
– Что за сиденья в этом троллейбусе! Даже сесть нельзя как следует! Смотрите, я кладу сумку, а она повисает в воздухе!
На самом деле сумка лежала на коленях у Тонино.
В троллейбусе заспорили, и почти все пассажиры энергично выразили свое возмущение по поводу плохой работы троллейбусной службы.
Тонино вышел в центре города, прошмыгнул в кондитерскую, подошел к прилавку и начал загребать обеими руками карамель, шоколадные конфеты и всевозможные пирожные. Продавщица, заметив, что все исчезло с прилавка, решила, что виноват в этом почтенный старый синьор, который покупал конфеты для своей тетушки. Синьор возмутился:
– Я вор?! Да знаете ли вы, с кем разговариваете?! Да знаете ли вы, кто был мой отец? Да знаете ли вы, кто был мой дед?!
– И знать не желаю! – заявила продавщица.
– Как! Вы позволяете себе оскорблять моего деда?!
Поднялся невероятный скандал. Тонино-невидимка опять направился в школу. Там он увидел, как его одноклассники гурьбой спустились по лестнице и шумной ватагой высыпали на улицу. А ребята его не видели. Тонино напрасно старался обратить на себя их внимание – он подбегал то к одному, то к другому мальчику, дергал за волосы своего приятеля Роберто, предлагал тянучку Гвискардо… Но они не видели и не слышали его, попросту не замечали. Их взгляды проходили сквозь Тонино, словно через стекло.
Усталый и немного испуганный, Тонино вернулся домой. Мать стояла на балконе, с тревогой ожидая его.
– Я здесь, мама! – крикнул Тонино. Но она не видела его и не услышала, а продолжала с тревогой смотреть на улицу.
– Папа, вот и я! – воскликнул Тонино, войдя в комнату и усевшись на свое обычное место за обеденным столом.
Но отец не слышал его и продолжал ворчать:
– Что такое? Почему Тонино так долго нет? Не случилась ли с ним какая-нибудь беда?
– Папа, но я ведь здесь! Мама, папа, я здесь! – закричал Тонино. Но они не слышали его.
– Я не хочу больше быть невидимкой! – заплакал Тонино, и сердце у него разрывалось на части. – Хочу, чтобы отец видел меня, чтобы мама ругала меня, чтобы учитель вызывал меня отвечать урок… хочу играть с ребятами! Очень плохо быть невидимкой, очень плохо быть одному!
Грустный он вышел на лестницу и спустился во двор.
– Отчего ты плачешь? – спросил у него старик, гревшийся на солнышке возле ворот.
– Ой, вы меня видите? – обрадовался Тонино.
– Вижу, а что? Я каждый день вижу, как ты уходишь в школу и возвращаешься домой.
– А я почему-то никогда не замечал вас.
– Знаю. На меня никто не обращает внимания. Старый, одинокий старик… С какой стати ребята будут замечать меня? Я для вас будто человек-невидимка…
– Тонино! – позвала в этот момент мать с балкона.
– Мама! Ты меня видишь?
– Ах, лучше бы я и не видела тебя, негодный мальчишка! Поднимайся наверх! Иди-ка сюда, иди! Сейчас отец покажет тебе!
– Бегу, мама, бегу! – обрадовался Тонино.
– И ты не боишься взбучки, которая тебя ожидает? – засмеялся старик.
Тонино бросился ему на шею и расцеловал.
– Вы спасли меня!
– Ну, это уж слишком! – улыбнулся старик.
Вопросы наизнанку
Жил однажды мальчик, который очень любил задавать вопросы. Это, конечно, совсем неплохо, наоборот, даже очень хорошо, когда человек чем-то интересуется. Но на вопросы, которые задавал этот мальчик, почему-то было очень трудно ответить.
Он спрашивал, например:
– Почему у ящиков есть стол?
Люди смотрели на него с удивлением и иногда отвечали:
– Ящики существуют для того, чтобы класть в них разные вещи, например, ножи и вилки.
– Для чего нужны ящики – это я знаю, – возражал мальчик, – но вот почему у ящиков есть столы?
Люди качали головой и уходили от него. А мальчик снова спрашивал, уже у других:
– Почему у хвоста есть рыба?
Или:
– Почему у усов есть кошка?
Люди пожимали плечами и спешили уйти. Ведь у каждого есть дела.
Так мальчик и рос – что ни день, то несколько десятков вопросов. Наконец он вырос, стал взрослым и по-прежнему без конца задавал всем странные вопросы. Но люди не хотели отвечать ему. Тогда он уединился в небольшой домик, что стоял на вершине одной горы, и стал там жить в одиночестве. Целыми днями он выдумывал вопрос за вопросом и записывал их в тетрадь. А потом сидел и ломал голову над ответами. Но почему-то так и не находил их.
Он записывал, например, в своей тетради:
«Почему у тени есть сосна?»,
«Почему облака не пишут писем?»,
«Почему марки не пьют пива?».
От такого множества вопросов у него, разумеется, начинала болеть голова. Но он не обращал на это внимания. У него уже и борода отросла, а он все продолжал сочинять вопросы. Он и не подумал постричь бороду. Он только спрашивал себя:
– Почему у бороды есть лицо?
Словом, странный это был человек. Когда он умер, один ученый провел некоторые исследования и обнаружил, что, человек этот, еще когда был маленьким, привык надевать носки наизнанку, и ему так ни разу в жизни и не удалось надеть их правильно. Точно так же он так никогда и не научился задавать правильные вопросы.
Со многими людьми еще такое бывает.
Про Джильберто
Маленькому Джильберто очень хотелось поскорее всему научиться. Поэтому он всегда прислушивался к тому, что говорили взрослые.
Однажды он услышал, как одна женщина говорила другой:
– Вы только посмотрите на Филомену. Как она любит свою маму! Она готова ей воду в ушах носить.
«Прекрасные слова, – подумал добрый Джильберто. – Надо выучить их наизусть».
Вскоре его позвала мама и сказала:
– Джильберто, сходи-ка принеси мне ведро воды из фонтана.
– Сейчас, мама, – ответил Джильберто, а сам подумал: «Вот и я покажу маме, как я ее люблю. Принесу ей воды не в ведре, а в ушах!»
Подбежал он к фонтану и подставил под струю голову. И когда почувствовал, что в ухо ему налилось полно воды, поспешил обратно. Воды в ухе набралось с наперсток, и, чтобы донести ее до дома, ему пришлось наклонить голову набок.
– Ну, принес воды? – спросила мама. Она как раз собралась стирать.
– Вот, мама, – ответил запыхавшийся Джильберто.
Однако, чтобы ответить, ему пришлось выпрямиться, и вода, что была у него в ухе, конечно, вылилась и потекла по шее. Что делать? Пришлось ему опять бежать к фонтану и наполнять водой другое ухо. Воды в нем набралось тоже ровно с наперсток, и Джильберто опять пришлось идти, прижав голову к плечу, но только теперь уже к другому. Когда же он добрался до дому, вода все равно вытекла.
– Ну, принес ты наконец воды? – спросила мама. Она уже начала сердиться.
«Может быть, у меня слишком маленькие уши?» – подумал огорченный Джильберто. А мама между тем совсем потеряла терпение. Она решила, что Джильберто бегает к фонтану баловаться, и угостила его парой оплеух – по одной на каждую щеку.
Бедный Джильберто!
Он покорно стерпел эти оплеухи и решил, что в другой раз будет носить воду в ведре.
Слово «плакать»
Этой истории еще не было, но она непременно произойдет Завтра. Вот эта история.
В тот день, который называется «Завтра», одна старая учительница построила своих учеников парами и повела их в Музей Прошлого, где собраны вещи, которые уже никому не нужны. Такие, например, как царская корона, шлейф королевы, трамвай и тому подобное.
В одной небольшой запыленной витрине лежало под стеклом слово «плакать».
Школьники Завтрашнего Дня прочитали этикетку с названием, но ничего не поняли.
– Синьора, а что это такое?
– Наверное, старинное украшение?
– Может быть, что-нибудь этрусское?
Учительница объяснила ребятам, что раньше, очень-очень давно, это слово было в большом употреблении и приносило людям много горя. Она показала при этом на небольшой стеклянный сосуд и сказала, что в нем хранятся слезы. Может быть, их пролил какой-нибудь несчастный раб, избитый хозяином, а может, какой-нибудь мальчик, оставшийся без крова.
– Слезы похожи на воду! – сказал один школьник.
– Да, но они обжигают! – ответила учительница.
– А, их, должно быть, кипятят перед употреблением! – догадался кто-то.
Нет, эти школьники совсем ничего не понимали. Под конец им стало просто скучно в этом зале. Тогда Учительница повела их дальше, в другие залы музея, где они увидели более понятные вещи: тюремную решетку, чучело сторожевой собаки, замок и так далее. Все это были вещи, которых давно уже нет в счастливейшей стране Завтрашнего Дня.
Перекормитное воспаление
Когда девочка заболевает, ее куклы тоже должны болеть – за компанию, чтобы ей не было скучно. К девочке приходит врач, а к куклам – дедушка. Он осматривает их, выписывает лекарства и каждой делает очень много уколов своей шариковой ручкой.
– Знаете, доктор, этот ребенок заболел, – говорит девочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
– Что ты, что ты?!
– А я как раз вчера съела одну. Овчарку. У нее были довольно приличные клыки, но, в общем, она преспокойно позволила съесть себя и даже не тявкнула.
– И тоже было вкусно?
– Очень. Хотя тоже чуточку с бумажным привкусом. А носорога не пробовали?
– Ну что ты! Мы даже в глаза его не видели никогда! Он на что больше походит – на пармидхсанский сыр или на голландский?
– Он походит еа носорога, разумеется. А слона или монаха, принцессу или елку тоже, наверное, никогда не доводилось есть?
В этот момент кошка, которая пряталась в углу за чемоданами, с грозным мяуканьем выскочила на середину подвала. Это была самая настоящая живая кошка, с пышными усами и острыми когтями.
Мышата в один миг разлетелись по своим норкам. А библиотечная мышка, увидев ее, так удивилась, что застыла на месте, словно игрушечная. Кошка цапнула ее лапкой и стала играть с нею.
– А, это ты – та самая мышка, которая ест кошек?
– Я, ваша светлость… Вы должны понять меня…
Я ведь живу среди книг…
– О да, понимаю, понимаю! Ты ешь кошек, нарисованных, напечатанных на бумаге…
– Иногда, и только в научных целях…
– Разумеется. Я тоже очень люблю литературу… А не кажется ли тебе, что не мешает немного поучиться и у жизни? Тогда, быть может, ты поняла бы, что не все кошки сделаны из бумаги и не все носороги позволяют мышам грызть себя.
К счастью для бедной пленницы, кошка на секунду отвлеклась – она увидела неподалеку паука, – • и ученая мышка в два счета оказалась среди своих книг. Пришлось кошке довольствоваться пауком.
Долой девятку!
Как-то раз один школьник решал примеры.
– Тринадцать разделить на три, – считал он, – будет четыре и один в остатке. Значит, четыре. Проверим. Трижды четыре – двенадцать. Плюс один – тринадцать. Теперь долой девятку…
– Вот еще! – вдруг рассердилась девятка. – Что? – удивился ученик.
– Почему это «Долой девятку!»? Что ты ко мне пристал? Что я тебе сделала? Или, может, я преступница какая?
– Но я…
– Да, да! Я знаю, ты сейчас начнешь придумывать всякие объяснения. Только меня они не устраивают. Кричи, если хочется: «Долой бульон из мясных кубиков!», «Долой полицию!» – и даже можешь сколько тебе угодно кричать: «Долой жареный воздух!» Но почему тебе взбрело в голову кричать «Долой девятку!»?
– Простите, но я только хотел…
– Не перебивай! Это неприлично. Я простая, скромная цифра. Однозначная, правда. И любая двузначная может, конечно, меня поучать. Но и у меня есть своя гордость, и я требую, чтоб меня уважали. И прежде всего дети, которым еще нужно нос вытирать. Одним словом, долой твой нос, долой что угодно, но меня, будь добр, оставь в покое!
Школьник так растерялся и испугался, что побоялся вычесть девятку из тринадцати. Пример остался нерешенным, и мальчик получил двойку.
Да, видимо, иногда бывают в жизни случаи, когда надо быть смелее и решительнее,
Тонино-невидимка
Как-то раз мальчик по имени Тонино пошел в школу, не выучив урока, и очень боялся, что учитель вызовет его.
«Эх, – подумал он, – если б я мог стать невидимкой!…»
Учитель начал урок с переклички, а когда дошел до Тонино, тот ответил:
– Я здесь.
Но никто не услышал его, и учитель, вздохнув, сказал:
– Жаль, что Тонино не пришел сегодня в школу, я как раз хотел вызвать его. Если он заболел, будем надеяться, что не серьезно.
Тут Тонино понял, что стал, как ему и хотелось, невидимкой. От радости он вскочил на парту и оттуда бухнулся прямо в корзину для бумаг. А затем стал бегать по классу, дергать ребят за волосы и опрокидывать чернильницы.
В классе поднялся шум. Все стали возмущаться и даже ссориться. Ребята обвиняли друг друга в том, чего никто из них не делал. Ведь они и не подозревали, что это проказы Тонино-невидимки.
Когда Тонино надоела наконец эта игра, он ушел из школы и сел в троллейбус. Разумеется, он и не подумал брать билет, потому что кондуктор все равно не видел его. Он нашел свободное место и преспокойно уселся там. А на следующей остановке в троллейбус вошла синьора с тяжелой сумкой, набитой продуктами и хотела сесть как раз туда, где сидел Тонино: она видела, что место не занято. И конечно, она села прямо на колени Тонино. Он почувствовал, что сейчас задохнется от тяжести. А синьора вскочила и закричала:
– Что за сиденья в этом троллейбусе! Даже сесть нельзя как следует! Смотрите, я кладу сумку, а она повисает в воздухе!
На самом деле сумка лежала на коленях у Тонино.
В троллейбусе заспорили, и почти все пассажиры энергично выразили свое возмущение по поводу плохой работы троллейбусной службы.
Тонино вышел в центре города, прошмыгнул в кондитерскую, подошел к прилавку и начал загребать обеими руками карамель, шоколадные конфеты и всевозможные пирожные. Продавщица, заметив, что все исчезло с прилавка, решила, что виноват в этом почтенный старый синьор, который покупал конфеты для своей тетушки. Синьор возмутился:
– Я вор?! Да знаете ли вы, с кем разговариваете?! Да знаете ли вы, кто был мой отец? Да знаете ли вы, кто был мой дед?!
– И знать не желаю! – заявила продавщица.
– Как! Вы позволяете себе оскорблять моего деда?!
Поднялся невероятный скандал. Тонино-невидимка опять направился в школу. Там он увидел, как его одноклассники гурьбой спустились по лестнице и шумной ватагой высыпали на улицу. А ребята его не видели. Тонино напрасно старался обратить на себя их внимание – он подбегал то к одному, то к другому мальчику, дергал за волосы своего приятеля Роберто, предлагал тянучку Гвискардо… Но они не видели и не слышали его, попросту не замечали. Их взгляды проходили сквозь Тонино, словно через стекло.
Усталый и немного испуганный, Тонино вернулся домой. Мать стояла на балконе, с тревогой ожидая его.
– Я здесь, мама! – крикнул Тонино. Но она не видела его и не услышала, а продолжала с тревогой смотреть на улицу.
– Папа, вот и я! – воскликнул Тонино, войдя в комнату и усевшись на свое обычное место за обеденным столом.
Но отец не слышал его и продолжал ворчать:
– Что такое? Почему Тонино так долго нет? Не случилась ли с ним какая-нибудь беда?
– Папа, но я ведь здесь! Мама, папа, я здесь! – закричал Тонино. Но они не слышали его.
– Я не хочу больше быть невидимкой! – заплакал Тонино, и сердце у него разрывалось на части. – Хочу, чтобы отец видел меня, чтобы мама ругала меня, чтобы учитель вызывал меня отвечать урок… хочу играть с ребятами! Очень плохо быть невидимкой, очень плохо быть одному!
Грустный он вышел на лестницу и спустился во двор.
– Отчего ты плачешь? – спросил у него старик, гревшийся на солнышке возле ворот.
– Ой, вы меня видите? – обрадовался Тонино.
– Вижу, а что? Я каждый день вижу, как ты уходишь в школу и возвращаешься домой.
– А я почему-то никогда не замечал вас.
– Знаю. На меня никто не обращает внимания. Старый, одинокий старик… С какой стати ребята будут замечать меня? Я для вас будто человек-невидимка…
– Тонино! – позвала в этот момент мать с балкона.
– Мама! Ты меня видишь?
– Ах, лучше бы я и не видела тебя, негодный мальчишка! Поднимайся наверх! Иди-ка сюда, иди! Сейчас отец покажет тебе!
– Бегу, мама, бегу! – обрадовался Тонино.
– И ты не боишься взбучки, которая тебя ожидает? – засмеялся старик.
Тонино бросился ему на шею и расцеловал.
– Вы спасли меня!
– Ну, это уж слишком! – улыбнулся старик.
Вопросы наизнанку
Жил однажды мальчик, который очень любил задавать вопросы. Это, конечно, совсем неплохо, наоборот, даже очень хорошо, когда человек чем-то интересуется. Но на вопросы, которые задавал этот мальчик, почему-то было очень трудно ответить.
Он спрашивал, например:
– Почему у ящиков есть стол?
Люди смотрели на него с удивлением и иногда отвечали:
– Ящики существуют для того, чтобы класть в них разные вещи, например, ножи и вилки.
– Для чего нужны ящики – это я знаю, – возражал мальчик, – но вот почему у ящиков есть столы?
Люди качали головой и уходили от него. А мальчик снова спрашивал, уже у других:
– Почему у хвоста есть рыба?
Или:
– Почему у усов есть кошка?
Люди пожимали плечами и спешили уйти. Ведь у каждого есть дела.
Так мальчик и рос – что ни день, то несколько десятков вопросов. Наконец он вырос, стал взрослым и по-прежнему без конца задавал всем странные вопросы. Но люди не хотели отвечать ему. Тогда он уединился в небольшой домик, что стоял на вершине одной горы, и стал там жить в одиночестве. Целыми днями он выдумывал вопрос за вопросом и записывал их в тетрадь. А потом сидел и ломал голову над ответами. Но почему-то так и не находил их.
Он записывал, например, в своей тетради:
«Почему у тени есть сосна?»,
«Почему облака не пишут писем?»,
«Почему марки не пьют пива?».
От такого множества вопросов у него, разумеется, начинала болеть голова. Но он не обращал на это внимания. У него уже и борода отросла, а он все продолжал сочинять вопросы. Он и не подумал постричь бороду. Он только спрашивал себя:
– Почему у бороды есть лицо?
Словом, странный это был человек. Когда он умер, один ученый провел некоторые исследования и обнаружил, что, человек этот, еще когда был маленьким, привык надевать носки наизнанку, и ему так ни разу в жизни и не удалось надеть их правильно. Точно так же он так никогда и не научился задавать правильные вопросы.
Со многими людьми еще такое бывает.
Про Джильберто
Маленькому Джильберто очень хотелось поскорее всему научиться. Поэтому он всегда прислушивался к тому, что говорили взрослые.
Однажды он услышал, как одна женщина говорила другой:
– Вы только посмотрите на Филомену. Как она любит свою маму! Она готова ей воду в ушах носить.
«Прекрасные слова, – подумал добрый Джильберто. – Надо выучить их наизусть».
Вскоре его позвала мама и сказала:
– Джильберто, сходи-ка принеси мне ведро воды из фонтана.
– Сейчас, мама, – ответил Джильберто, а сам подумал: «Вот и я покажу маме, как я ее люблю. Принесу ей воды не в ведре, а в ушах!»
Подбежал он к фонтану и подставил под струю голову. И когда почувствовал, что в ухо ему налилось полно воды, поспешил обратно. Воды в ухе набралось с наперсток, и, чтобы донести ее до дома, ему пришлось наклонить голову набок.
– Ну, принес воды? – спросила мама. Она как раз собралась стирать.
– Вот, мама, – ответил запыхавшийся Джильберто.
Однако, чтобы ответить, ему пришлось выпрямиться, и вода, что была у него в ухе, конечно, вылилась и потекла по шее. Что делать? Пришлось ему опять бежать к фонтану и наполнять водой другое ухо. Воды в нем набралось тоже ровно с наперсток, и Джильберто опять пришлось идти, прижав голову к плечу, но только теперь уже к другому. Когда же он добрался до дому, вода все равно вытекла.
– Ну, принес ты наконец воды? – спросила мама. Она уже начала сердиться.
«Может быть, у меня слишком маленькие уши?» – подумал огорченный Джильберто. А мама между тем совсем потеряла терпение. Она решила, что Джильберто бегает к фонтану баловаться, и угостила его парой оплеух – по одной на каждую щеку.
Бедный Джильберто!
Он покорно стерпел эти оплеухи и решил, что в другой раз будет носить воду в ведре.
Слово «плакать»
Этой истории еще не было, но она непременно произойдет Завтра. Вот эта история.
В тот день, который называется «Завтра», одна старая учительница построила своих учеников парами и повела их в Музей Прошлого, где собраны вещи, которые уже никому не нужны. Такие, например, как царская корона, шлейф королевы, трамвай и тому подобное.
В одной небольшой запыленной витрине лежало под стеклом слово «плакать».
Школьники Завтрашнего Дня прочитали этикетку с названием, но ничего не поняли.
– Синьора, а что это такое?
– Наверное, старинное украшение?
– Может быть, что-нибудь этрусское?
Учительница объяснила ребятам, что раньше, очень-очень давно, это слово было в большом употреблении и приносило людям много горя. Она показала при этом на небольшой стеклянный сосуд и сказала, что в нем хранятся слезы. Может быть, их пролил какой-нибудь несчастный раб, избитый хозяином, а может, какой-нибудь мальчик, оставшийся без крова.
– Слезы похожи на воду! – сказал один школьник.
– Да, но они обжигают! – ответила учительница.
– А, их, должно быть, кипятят перед употреблением! – догадался кто-то.
Нет, эти школьники совсем ничего не понимали. Под конец им стало просто скучно в этом зале. Тогда Учительница повела их дальше, в другие залы музея, где они увидели более понятные вещи: тюремную решетку, чучело сторожевой собаки, замок и так далее. Все это были вещи, которых давно уже нет в счастливейшей стране Завтрашнего Дня.
Перекормитное воспаление
Когда девочка заболевает, ее куклы тоже должны болеть – за компанию, чтобы ей не было скучно. К девочке приходит врач, а к куклам – дедушка. Он осматривает их, выписывает лекарства и каждой делает очень много уколов своей шариковой ручкой.
– Знаете, доктор, этот ребенок заболел, – говорит девочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13