Час за часом ее представления о Городе выстраивались во все более
стройную систему - и тем не менее в этой системе зиял какой-то пробел.
Отправной точкой, на которой зиждилось бытие Города и его обитателей,
служило представление о том, что они существуют в неком опрокинутом мире.
Опрокинуты все физические характеристики - и не только самой планеты, но и
всех тел во всей обозримой Вселенной. Горожане приняли приближение,
предложенное Дистейном, - тела изогнуты от экватора на север и на юг по
гиперболе, - и это приближение как нельзя лучше согласовывалось с формой
странного пятна, нарисованного Гельвардом над головой Элизабет и
обозначавшего, по его мнению, солнце.
Но пробел - чем заполнить пробел? Как устранить противоречие, которое
Элизабет со всей ясностью осознала в тот день, когда забрела в дальнюю,
прежде разрушенную часть Города, которая ныне возводилась заново? Она
подняла взгляд к солнцу, защитив глаза рукой. Солнце оставалось точно
таким же, каким было всегда: на небосводе висел все тот же сияющий
ослепительно белым светом шар.

7
У Элизабет созрело решение покинуть Город - лучше всего украсть из
конюшни лошадь, верхом добраться до селения, а оттуда до базового лагеря -
и сразу попросить отпуск. Отпуск был ей так или иначе положен в самом
недалеком будущем, и приблизить это будущее на неделю-другую, вероятно, не
составит труда. А имея в своем распоряжении целый месяц, она успеет
съездить в Англию и разыщет там кого-нибудь, для кого ее рассказ об
испытанном и пережитом представит профессиональный интерес.
Коль скоро у нее составился четкий план, привлекать к себе излишнее
внимание было бы неразумно. День накануне отъезда она провела как обычно,
работая на кухне, а вечером, тоже как обычно, направилась в зал знакомств.
И первым, кого она увидела там, едва переступив порог, оказался Гельвард.
Он стоял к ней спиной, разговаривая с одной из переселенок. Она
подошла, стала рядом и тихо произнесла:
- Хэлло, Гельвард...
Он резко повернулся и уставился на нее в недоумении.
- Это вы?.. Что вы здесь делаете?
- Тс-с! Не стоит, чтобы другие слышали, что я говорю по-английски. Я
ведь одна из ваших переселенных женщин. - Она двинулась в дальний угол
зала. Матрона за стойкой удостоила ее поощрительным кивком, когда Гельвард
бросился следом. - Послушайте, - сказала Элизабет, не давая ему
опомниться, - я очень сожалею о том, что произошло последний раз у реки.
Теперь я кое в чем разобралась...
- А вы не сердитесь на меня, что я испугал вас?
- Вы кому-нибудь говорили обо мне?
- О том, что вы с Земли? Нет.
- Очень хорошо. И не надо говорить.
- Так вы действительно с Планеты Земля? - спросил он, помолчав.
- Да, только мне не нравится, что вы истолковываете это именно так. Я
с Земли, и вы тоже. Тут какое-то огромное недоразумение.
- Мой бог, вы снова за свое. - Он был выше Элизабет на девять дюймов
и смотрел на нее сверху вниз. - Здесь вы выглядите совсем по-другому. Но
зачем вы записались в переселенки?
- Не могла придумать другого способа проникнуть в Город.
- Я бы взял вас с собой. - Он огляделся по сторонам. - Вы подружились
здесь с кем-нибудь из мужчин... вы понимаете?..
- Понимаю, но нет, этого не было.
- И не надо. - Он все время озирался через плечо. - Вам дали комнату?
Нам было бы там гораздо удобнее...
Очутившись в комнатушке, она заперла дверь: стены были тонюсенькие,
но создавалась хотя бы видимость уединения. Интересно, ему-то какой резон
осторожничать? Отчего он не захотел разговаривать в зале? Она присела на
стул, Гельвард опустился на край кровати.
- Я прочла Дистейна, - сказала Элизабет. - Увлекательный документ. И
я где-то слышала это имя. Кто он такой?
- Основатель Города.
- Это-то я поняла. Но он был известен чем-то еще.
Гельвард ответил ей недоуменным взглядом, потом спросил:
- А то, что вы прочли? Вы поняли то, что прочли?
- Более или менее. Он был очень одинок. И он заблуждался.
- Заблуждался? В чем?
- Во всем, что касается Города и окружающих нас опасностей. Он
считал, что вас каким-то образом забросило на другую планету.
- Но это так и есть!
Элизабет покачала головой.
- Вы никогда не покидали Землю, Гельвард. И сейчас, сию минуту, когда
мы говорим с вами, мы оба на Земле.
Он весь задергался, заломив в отчаянии руки.
- Вы ошибаетесь! Не знаю, как это может быть, но вы ошибаетесь! Что
бы вы ни говорили, Дистейн написал правду. Мы на другой планете.
Элизабет попыталась подойти к делу с иной стороны.
- Тогда, у реки... вы нарисовали над моей головой солнце. Солнце
гиперболической формы. Вы видите его именно таким? А меня вы изобразили
слишком худой и высокой. Опять-таки потому, что вы меня такой и увидели?
- Не я вижу солнце таким, а оно такое и есть. И таков же весь этот
мир. А вас... вас я нарисовал такой, какой вы были тогда. Мы же
встретились далеко на север от Города. А теперь... Нет, этого не объяснишь
- слишком сложно.
- А вы попробуйте.
- Не стану и пробовать.
- Ну, не хотите - не надо. А знаете, каким вижу солнце я? Самым
обычным, круглым, сферическим - выберите термин по вкусу. Разве вам
невдомек, что наш мир таков, каким мы его воспринимаем? Ваши органы чувств
обманывают вас. Не знаю почему, но обманывают... и с Дистейном было то же
самое.
- Лиз, это не обман чувств. Я не просто видел, не просто воспринимал
- я _ж_и_л_ в этом мире. Как бы вы ни разуверяли меня, для меня он реален.
И я не один. Большинство жителей города знают то же, что знаю я. Наши
знания восходят к Дистейну, потому что он был здесь с самого начала. И
если мы не погибли за столько лет, то лишь благодаря этим знаниям. Эти
знания - опора всему, они сохраняют нам жизнь, без них мы не понимали бы,
что Город должен перемещаться...
Элизабет попыталась что-то сказать, но он продолжал:
- Лиз, после того как мы расстались тогда, мне надо было подумать. Я
поехал на север, еще дальше на север. И обнаружил такое... такую преграду,
такой вызов нашей способности уцелеть в этом мире, с каким мы не
сталкивались никогда прежде. Встреча с вами была - не умею выразить -
подарком, какого я не ожидал. Но она косвенно повлекла за собой открытие
еще большего значения.
- Что же это за открытие?
- Не могу вам сказать.
- Почему?
- Я не вправе говорить о нем ни с кем, кроме членов Совета. Они
наложили пока запрет на распространение информации. Если новость станет
всеобщим достоянием, не миновать беды.
- Какой беды?
- Вы слышали о терминаторах?
- Слышала, хоть и не знаю толком, кто это такие.
- Ну, как бы объяснить... Это те, кто хочет заставить Город
остановиться. Если новость дойдет до них, поднимется страшная кутерьма.
Город только-только оправился после тяжких потрясений, и навигаторы отнюдь
не жаждут нового кризиса.
Элизабет смотрела на него молча, не находя слов. Неожиданно она
увидела себя и всю ситуацию в новом свете. Судьба поставила ее как бы на
стыке двух реальностей: ее собственной, привычной с детства, и реальности
Гельварда. И как бы ни сблизились эти две реальности, им не сомкнуться.
Подобно кривой, что вычертил Дистейн, выражая свое восприятие мира: чем
ближе Элизабет подступала к Гельварду, тем стремительнее от него
удалялась. Угораздило же ее впутаться в трагедию, где одна логика пасовала
перед лицом другой, - и найти выход оказывалось ей не по силам.
Гельвард был несомненно искренен, сам факт существования Города и его
обитателей совершенно неоспорим, но теории, на которых они строили всю
свою жизнь, более чем странны, и главное - непреодолимым оставалось
основное противоречие: Город и горожане никогда не покидали Землю.
Элизабет видела одно, Гельвард утверждал другое, и переубедить его было
невозможно. А стать на его точку зрения тем более. Любая попытка сомкнуть
реальности, совместить несовместимое вела в тупик.
- Я собираюсь завтра уехать из Города, - сказала Элизабет.
- Поехали вместе. Мне как раз предстоит поездка на север.
- Ничего не получится, мне надо вернуться в селение.
- В то самое, откуда привезли женщин?
- Да.
- Это по пути. Я достану вам лошадь.
Новое противоречие: селение лежало на юго-западе от Города.
- Зачем вы пожаловали к нам в Город, Лиз? В же не из местных...
- Хотела повидать вас.
- Зачем?
- Сама толком не знаю. Вы напугали меня, но я встретила еще и ваших
коллег, вступивших в переговоры с селянами. Хотелось выяснить, что
происходит. Лучше бы я не ввязывалась в эту историю. Честно говоря, я и
сейчас вас боюсь.
- Я же сейчас смирный...
Она рассмеялась - и поняла, что смеется впервые с того дня, как
прибыла в Город.
- Да нет, - сказала она, - тут дело не в вас. Все, что я принимала
как само собой разумеющееся, здесь, в Городе, выглядит иначе. И не мелочи,
а самые важные понятия, например, цель жизни. Вы все здесь такие
целеустремленные, словно Город - средоточие всей человеческой цивилизации.
А это не так. Для человека на свете есть множество дел, и стремление
выжить - не единственная цель существования, и даже не главная. Вы
поставили себе задачей выжит любой ценой. Мне же, Гельвард, довелось
побывать во многих других местах, кроме Города, во многих-многих других.
Что бы вы ни думали, ваш Город вовсе не центр Вселенной.
- Нет, центр, - возразил он. - Потому что, если мы усомнимся в этом,
мы все умрем.

8
Выбраться из Города оказалось гораздо проще, чем представляла себе
Элизабет. Вместе с Гельвардом и еще одним мужчиной по имени Блейн они
спустились на конюшню, оседлали трех лошадей и двинулись в направлении,
которое Гельвард упорно называл северным. Вновь, в который уже раз, она
спросила себя, что стряслось с его чувством ориентации, - судя по солнцу,
они ехали на юго-запад, - но вслух ни каких вопросов не задала. Пожалуй,
она уже привыкла к тому, что логика Гельварда противоречит здравому
смыслу, но предпочла не подчеркивать этого лишний раз. А может, вынужденно
научилась считаться с мнением горожан, даже не разделяя его.
Когда они очутились под тушей Города, Гельвард показал ей огромные
стальные колеса, и добавил, что колеса вращаются, только почти неразличимо
медленно. Тем не менее, по его словам, Город перемещается на милю каждые
десять дней. На север или на юго-запад - смотря по тому, захочет она
руководствоваться городскими или собственными представлениями.
Путешествие заняло два дня. Мужчины то болтали между собой, то
обращались к ней, хотя подчас она понимала их с трудом. Она чувствовала,
что перегружена впечатлениями до предела и попросту не способна усвоить
что-либо еще.
К вечеру первого дня они оказались примерно в миле от ее селения, и
Элизабет сообщила Гельварду, что пора расставаться.
- Нет-нет, поезжайте с нами. Вернуться всегда успеете.
- Но я собираюсь в Англию, - ответила она. - Надеюсь, что сумею вам
помочь.
- Сначала вы должны кое-что увидеть.
- Что именно?
- Сами не знаем, - отозвался Блейн. - Вот Гельвард и подумал, что вы,
может быть, подскажете...
Элизабет поупиралась минуту-другую, но в конце концов сдалась.
Оставалось диву даваться, как быстро и в общем-то охотно она дала себя
вовлечь в чуждые ей заботы. То ли эти люди чем-то привлекли ее, то ли
растормошили: обычаи Города при всей их странности подчинялись
определенной логике, создавая подобие цивилизации, - и это в стране,
которую на протяжении многих десятилетий раздирала анархия! За считанные
недели, проведенные в селении, Элизабет стала ощущать, что повадки
крестьян этой местности, их хроническая летаргия, неспособность справиться
даже с пустяшными житейскими проблемами истощили ее волю, почти исчерпали
ее профессиональную готовность служить интересам других. Горожане были
людьми иной породы: очевидно, потомками какой-то группы, уцелевшей в дни
катастрофы и продолжавшей жить по законам прошлого. В Городе сохранились
все признаки организованного общества: дисциплина, чувство цели,
безусловное, присущее каждому самосознание - все это не могло не
привлекать, несмотря на заведомый оттенок анахронизма, невзирая на явные
несоответствия между формой и содержанием.
И когда Гельвард попросил Элизабет составить им компанию, а Блейн
поддержал его, она не нашла в себе сил сопротивляться. В конце концов, ее
никто не тянул в Город на аркане, она влезла в эту кашу по доброй воле.
Она бросила порученных ее попечению селян, - ну, допустим, это можно
оправдать беспокойством за судьбу женщин, - и теперь хочешь не хочешь
обязана довести свою затею до развязки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40