Зато Глеб Сизов смотрел в упор, не мигая, не отводя своих колючих и запавших глаз. В руках Глеб держал лучемет, и раструб его был нацелен на Ивана. А у самого выхода из рубки лежал растрепанный оборотень Хар. Мулатка Лива вяло поглаживала его за ухом, кусала полные губы, плакала.
Гуг был непривычно бледен и растерян. Чувствовалось, что ему стоило больших трудов удерживать себя в рамках приличия. Губы у него подрагивали, левая щека дергалась в нервном тике. Ивану стало жалко старого приятеля. Не надо было его размораживать, не надОтДсем было бы лучше, и в первую очередь ему самому... Но и не размораживать было нельзя, это один из тех самых кругов, через которые надо пройти, обязательно надо.
– Все, Ваня, – наконец выдавил Гуг, сгорбился еще больше, опустил глаза, но не сдвинулся ни на шаг. – Слишком долго ты держал нас в кулаке. И мы тебе верили... Все! Хватит! Мы тут с ребятами потолковали... Короче, лучше сам уходи, Иван!
– Вот как?!
– Да, так, Ванюша, – голос Дила Бронкса прозвучал глухо и зло, – ты приносишь нам несчастье. Но мы подчинялись тебе, пока... пока были надежды. А теперь все кончено. Мы будем драться до конца. Без тебя!
Иван бросил взгляд на Глеба Сизова.
Тот еще сильнее стиснул и без того сжатые губы, кивнул.
– Так будет лучше, Иван, – виновато пробубнил Ке-ша, – мы бы тут горы трупов наворотили бы уже, мы б этих козлов наполовину бы повывели. Ты тормозишь всех нас, Ваня... сам заварил эту кашу и сам не хочешь ее расхлебывать...
– Это он собрал всех вас вместе! – неожиданно подал голос из своего угла оборотень Хар. Гуг вздрогнул, налился кровью.
– Верно, – согласился он, хрипя и тяжело дыша, – все верно. Собрал, чтоб на поминках по Земле-матушке сидеть сложа руки да в две дырочки сопеть. Не хрена для этого было собирать! Лучше б я в каторге сдох! Лучше б меня Сигурд в воронке закопал бы, завалил всякой дрянью – и дело с концом! Хоть бы душа не болела! Нет, Иван, уходи по добру по здорову, бери любую посудину и проваливай, это я тебе как друг говорю!
Иван молчал. Что он мог им сказать, чем мог оправдаться?! Все уже давным-давно сказано... Иди, и да будь благословен! Им плевать на все благословения, они жаждут дела. Скорее всего, на их месте он поступил бы точно так же.
– И что вы намереваетесь делать? – спросил он, глядя на Гуга.
– Давить козлов! До последнего! – ответил тот. – Мы тут связь наладили с Гиргеей и Седьмой – там наши стоят, нюни не разводят, почти всю каторгу прочистили. Будем и мы Землю чистить, Ванюша, в капусту рубить всю сволочь, пока сами не издохнем!
– Верно говорит, – поддакнул Кеша, – чего сидеть киснуть, мы эдак сами все позагибаемся, сами на себя руки наложим. Ты вот чего, Иван, хочешь с нами гадов давить, оставайся, только чтоб честь честью, не хочешь, – вот тебе Бог, а вот порог!
– Нет, не хочется что-то, – выговорил Иван будто в раздумий, вяло, глядя в пространство, начиная до конца осознавать, что опять остался один, совсем одни. – Пустое это дело, с тенями да призраками воевать.
Цай ван Дау подошел вплотную, скривился как от боли. Процедил:
– Ладно, давай не с тенями! Давай ударим в мозг этой сволочи, в самое сердце! Ты знаешь, где оно?!
– Нет, – признался Иван. – Не знаю. Он поглядел на Светлану. Неужели и она с ними? Светлана молчала, отводила глаза. Никто не мешал их немому, молчаливому диалогу. И наконец она не выдержала, выкрикнула в голос:
– Уходи! Так будет лучше!
Иван встал и, не обращая ни малейшего внимания на наставленный прямо в него лучемет, пошел к жене. Остановился... хотел обнять ее за плечи, но руки опустились. Она сама должна решить, сама. Он не имеет права принуждать ее ни силой, ни лаской.
– И ты не уйдешь вместе со мной?
– Нет! – Светлана положила ему руки на плечи, уставилась в глаза: – Я люблю тебя, Иван... по крайней мере, я тебя любила. И еще неделю назад готова была сбежать с тобой хоть на край света, подальше из этого ада. Но теперь что-то изменилось, теперь я близко, совсем близко увидела это, и я не смогу уйти отсюда! А ты уходи! Тебе надо уйти, понимаешь? Все мы слишком привыкли к тебе – привыкли надеяться на тебя, ждать от тебя слова, приказа. Ты сковываешь нас, лишаешь воли. Кеша правильно сказал, мы просто загнемся здесь...
Уходи! Потом придешь, потом вернешься. А сейчас уходи!
Это был конец. Иван мягко отвел ее руки от себя. Еще раз заглянул в светлые, пронизанные нетелесной болью глаза. Отвернулся. Хорошо, он уйдет. Они не поймут его, он один, второго такого выродившееся и погибающее человечество, к сожалению, не подарило миру, он все помнил, значит, так предопределено, значит, всю тяжесть крестной ноши рода людского придется взваливать на свои плечи, такова его голгофа, таков его крест.
– Хорошо, – сказал он, – я уйду.
Гуг снова побелел, из багроволицего, налитого кровью сделался вдруг бледным, почти зеленым. Он явно не ожидал, что Иван, с которого никто не снимал да и не мог снять звания Правителя, Верховного Главнокомандующего, Председателя Комитета Спасения... так скоро, так запросто откажется ото всего, смирится с их приговором. Иннокентий Булыгин тяжело вздохнул, всхлипнул, утер кулаком набежавшую слезу – он не глядел на Ивана, не мог. Карлик Цай тоже не смотрел в сторону бывшего Верховного, но глаза у него были сухи. Дил Бронкс сделал было шаг к Ивану, чтобы обнять его на прощание, прижать к себе од-ной-единственной рукой, но только качнулся, ссутулился, повесил голову... Прощание было тихим и тягостным. Сам Иван не ожидал, что все свершится так быстро. Ну и пусть! Он пристально посмотрел на Глеба, тот не опустил глаз, значит, уверен в своей правоте, все они уверены!
– Я возьму твой шарик? – Иван снова обернулся к Светлане. – Ты не против?
Она с трудом подавила желание броситься к нему на фудь, зарыдать, уйти вместе, хоть куда, хоть на край света... И только кивнула.
– Ну, что же, – Иван подхватил свою торбу, еще разок вопросительно взглянул на Гуга Хлодрика и пошел к нише, где стоял его скафандр, – прощайте! Не поминайте лихом.
Оборотень Хар поглядел ему вслед унылыми, грустными глазами. Лива отвернулась, смахивая темной ладошкой хлынувшие из глаз слезы.
Через полчаса Иван сидел в мыслеуправляющем кресле того самого обгорело-ржавого шара-звездолета, что чудом сумела захватить и угнать его Светлана. Он сидел и думал – не о себе, о них, смогут ли они продержаться до его возвращения? Похоже, теперь верховодить будет Гуг, а он известный сорви-голова, он не даст покоя никому, они обязательно влипнут в историю. Но ничего не поделаешь, ведь и они обладают свободой воли, нельзя им все время навязывать свою. А там пусть жизнь покажет, кто был прав!
Иван знал, куда держать путь. Главное, чтобы Первозург не сменил своего укрытия. А ведь тот запросто мог это сделать, уж очень он недоверчивый, мнительный, да еще после того, как его посетил Дил Бронкс, нарушив покой правительственных катакомб. И все же пора в путь.
– На Зангезею! – коротко приказал Иван.
Он был спокоен и хмур.
Он снова был один в поле. И полем этим раскинулось во все пространства, измерения и времена непостижимое Мироздание. Иди, и да будь благословен!
Первозург встретил Иван настороженно. Он сам откликнулся на запрос внутренней связи, поднялся на орбиту, ничуть не удивившись, что нарушитель его покоя заявился на корабле Системы.
– Вон, поглядите, – сказал он Ивану, даже не повернувшись к обзорным экранам, – точно такой же болтается. Еще три на поверхности... им уже никогда не взлететь!
Встреча получилась вялая. Они даже не пожали друг другу рук. Иван тоже не стал оборачиваться. Он все знал – корабль негуманоидов пуст и мертв, зангезейская братва поработала на славу, не оставив трехглазых даже на развод – научились, сукины дети, бить иродов! Еще больше не повезло тем, что высадились на саму планету. Сеча была лютой и долгой, не меньше трети братвы полегло в этом побоище, половина осталась перекалеченной, но зато с десяток монстров удалось захватить живьем, и теперь на них отрабатывали приемы будущих боев.
– Дураки! – вслух сказал Иван. – Корабли можно было и не фомить, пригодились бы!
Сихан Раджикрави понимающе улыбнулся.
– В раж вошли, – сказал он с тихой улыбкой, будто оправдываясь за воров и бандюг, не пожелавших сдавать Зангезею ни рогатым выползням, ни трехглазым уродам.
Но радость не обуяла Ивана. Он-то знал, что придут новые гады, а вслед за ними еще одни, что Система может и подыграть братве, потягаться с нею силушкой, покрасоваться, поерепениться... а потом врежет так, что и мокрого места
не останется. Это Игра!
– Это игра... – вслух сказал Сихан. И в упор поглядел на Ивана. – С чем пожаловали?
Более странного вопроса в подобной обстановке невозможно было и придумать. Иван промолчал.
– Можете не отвечать. Сам знаю.
На планету они спустились к черном бутоне. Ни один из паханов не посмел притормозить их движения – Первозур-га на Зангезее уважали. Слыхали и про Ивана – высоко взлетел, больно упал! Но паханы рассуждали просто, коли хватило у седого силенок вышибить самого диктатора из правительственных катакомб, стало быть, серьезный человек. Короче, Сихан Раджикрави засветился, и знали бы зангезейские ухари, кто на его хвосте сидит, выпроводили бы давным-давно и куда подальше. Первозург бы и сам сбежал – зарылся бы с головой, спрятался, сховался... Но где?! Вселенная не такая уж и большая. Найдут!
Пока действовали коды и заговоры он мог не бояться за своего гостя. Из подземных убежищ было видно хорошо, слышно далеко.
– Гиргея тоже держится, – сказал Иван для затравки, усаживаясь поудобнее в шаровидное упругое кресло. -
Странные дела.
Тонкие синие губы Сихана искривились в грустной улыбке.
– Почти все каторги устояли, да еще семь перевалочных баз Синдиката и три планетенки наподобие этой... Ничего странного! Народишко размяк, порассуждать любит... извиняюсь, любил, причин поискать, поразмыслить над истоками зла и добра. А эти не рассуждали, они сразу отпор давали, на каждый удар три ответных... так-то, Иван, кто не в тепличках жил, тот и выстоял. Да только и их добьют. Вот и вы тоже, ищете все ответа на вопросы свои... а ответов никаких не будет, кончились времена ответов. – Завершил он совсем уныло: – И помощи от меня не ждите.
Иван вздрогнул.
– Почему?!
Первозург отвел глаза, перестал улыбаться.
– Потому что у меня нет родни, нет жены, нет детей. У меня нет ничего на этом свете, к чему бы я был привязан, у меня есть только Пристанище. Да, только оно – мое детище. Плохое или хорошее, плевать!
– Тогда не будет ничего! – резко выкрикнул Иван. – И вашего XXXI-ro века не будет! Человечество погибнет, уже почти погибло! Мы не можем поразить их извне, мы не можем даже сопротивляться их вторжению. Вы меня прекрасно понимаете, Первозург! Пристанище надо брать изнутри... только вы способны сделать это и спасти земную цивилизацию!
– А вы думаете, ее надо спасать?!
Иван стих. Вперился взглядом в сидящего перед ним седого, сухощавого человека с вытянутым смуглым лицом. Он все забыл! Он стал считать его своим, почти своим... Выродок! Это он и ему подобные погубили Землю. Это они породили ложь, подлость, двусмыслие, тайную власть. Это они породили нечисть и предуготовили ее приход в мир людской! Они! Об этом нельзя было забывать, никогда. А он забыл... и все же без него ничего не получится. Ни-че-го!
– И думать позабудьте об этом! – еле слышно выдавил Сихан. – Пусть я выродок, пусть дегенерат... плевать! Создав Пристанище, я стал богом! Вы же верите в Создателя? Да или нет?!
– Верю! – сухо ответил Иван.
– Тогда представьте себе, что Он, создавший ваш мир, вернулся бы в него, разрушил этот мир изнутри, погубив все создания свои – все, везде и повсюду!
– Нет!
– Но почему же вы хотите, чтобы я разрушил мир, созданный мною?
– Вы потеряли власть над ним!
– Пусть! Рано или поздно дети взрослеют и выходят из-под контроля, это ведь не означает, что их надо убивать. Я сам ненавижу их, до слез, до скрежета зубовного... но это мои дети, и может, они окажутся, в конце концов, более
совершенными, чем мы с вами, созданные тем, старым Творцом!
Иван понял, что спорить бесполезно. Первозург знает коды Пристанища. Но он и пальцем не шевельнет, чтобы взорвать этот страшный мир. Более того, он будет защищать его. Бесполезно. Все бесполезно! Новые времена. Новые боги. Новые... Нет, все ложь! Рожденный в старом мире не может создать ничего абсолютно нового, чего бы никогда, пускай и в частях, в отражениях, в наметках не было бы в этом старом мире, он вообще не сможет даже представить себе совершенно нового, не существующего... В старом мире?! Ивана прожгло неземным огнем. Неужто он коснулся главного, случайно коснулся? Их мир уже стал Старым? Нет, бред! Ему не удастся перепрыгнуть через круги, ему надо идти шаг по шагу, шаг за шагом... и каждый несделанный шаг будет возвращать его назад. Да, свой Путь следует пройти самому – от начала и до конца. И нет никаких новых богов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Гуг был непривычно бледен и растерян. Чувствовалось, что ему стоило больших трудов удерживать себя в рамках приличия. Губы у него подрагивали, левая щека дергалась в нервном тике. Ивану стало жалко старого приятеля. Не надо было его размораживать, не надОтДсем было бы лучше, и в первую очередь ему самому... Но и не размораживать было нельзя, это один из тех самых кругов, через которые надо пройти, обязательно надо.
– Все, Ваня, – наконец выдавил Гуг, сгорбился еще больше, опустил глаза, но не сдвинулся ни на шаг. – Слишком долго ты держал нас в кулаке. И мы тебе верили... Все! Хватит! Мы тут с ребятами потолковали... Короче, лучше сам уходи, Иван!
– Вот как?!
– Да, так, Ванюша, – голос Дила Бронкса прозвучал глухо и зло, – ты приносишь нам несчастье. Но мы подчинялись тебе, пока... пока были надежды. А теперь все кончено. Мы будем драться до конца. Без тебя!
Иван бросил взгляд на Глеба Сизова.
Тот еще сильнее стиснул и без того сжатые губы, кивнул.
– Так будет лучше, Иван, – виновато пробубнил Ке-ша, – мы бы тут горы трупов наворотили бы уже, мы б этих козлов наполовину бы повывели. Ты тормозишь всех нас, Ваня... сам заварил эту кашу и сам не хочешь ее расхлебывать...
– Это он собрал всех вас вместе! – неожиданно подал голос из своего угла оборотень Хар. Гуг вздрогнул, налился кровью.
– Верно, – согласился он, хрипя и тяжело дыша, – все верно. Собрал, чтоб на поминках по Земле-матушке сидеть сложа руки да в две дырочки сопеть. Не хрена для этого было собирать! Лучше б я в каторге сдох! Лучше б меня Сигурд в воронке закопал бы, завалил всякой дрянью – и дело с концом! Хоть бы душа не болела! Нет, Иван, уходи по добру по здорову, бери любую посудину и проваливай, это я тебе как друг говорю!
Иван молчал. Что он мог им сказать, чем мог оправдаться?! Все уже давным-давно сказано... Иди, и да будь благословен! Им плевать на все благословения, они жаждут дела. Скорее всего, на их месте он поступил бы точно так же.
– И что вы намереваетесь делать? – спросил он, глядя на Гуга.
– Давить козлов! До последнего! – ответил тот. – Мы тут связь наладили с Гиргеей и Седьмой – там наши стоят, нюни не разводят, почти всю каторгу прочистили. Будем и мы Землю чистить, Ванюша, в капусту рубить всю сволочь, пока сами не издохнем!
– Верно говорит, – поддакнул Кеша, – чего сидеть киснуть, мы эдак сами все позагибаемся, сами на себя руки наложим. Ты вот чего, Иван, хочешь с нами гадов давить, оставайся, только чтоб честь честью, не хочешь, – вот тебе Бог, а вот порог!
– Нет, не хочется что-то, – выговорил Иван будто в раздумий, вяло, глядя в пространство, начиная до конца осознавать, что опять остался один, совсем одни. – Пустое это дело, с тенями да призраками воевать.
Цай ван Дау подошел вплотную, скривился как от боли. Процедил:
– Ладно, давай не с тенями! Давай ударим в мозг этой сволочи, в самое сердце! Ты знаешь, где оно?!
– Нет, – признался Иван. – Не знаю. Он поглядел на Светлану. Неужели и она с ними? Светлана молчала, отводила глаза. Никто не мешал их немому, молчаливому диалогу. И наконец она не выдержала, выкрикнула в голос:
– Уходи! Так будет лучше!
Иван встал и, не обращая ни малейшего внимания на наставленный прямо в него лучемет, пошел к жене. Остановился... хотел обнять ее за плечи, но руки опустились. Она сама должна решить, сама. Он не имеет права принуждать ее ни силой, ни лаской.
– И ты не уйдешь вместе со мной?
– Нет! – Светлана положила ему руки на плечи, уставилась в глаза: – Я люблю тебя, Иван... по крайней мере, я тебя любила. И еще неделю назад готова была сбежать с тобой хоть на край света, подальше из этого ада. Но теперь что-то изменилось, теперь я близко, совсем близко увидела это, и я не смогу уйти отсюда! А ты уходи! Тебе надо уйти, понимаешь? Все мы слишком привыкли к тебе – привыкли надеяться на тебя, ждать от тебя слова, приказа. Ты сковываешь нас, лишаешь воли. Кеша правильно сказал, мы просто загнемся здесь...
Уходи! Потом придешь, потом вернешься. А сейчас уходи!
Это был конец. Иван мягко отвел ее руки от себя. Еще раз заглянул в светлые, пронизанные нетелесной болью глаза. Отвернулся. Хорошо, он уйдет. Они не поймут его, он один, второго такого выродившееся и погибающее человечество, к сожалению, не подарило миру, он все помнил, значит, так предопределено, значит, всю тяжесть крестной ноши рода людского придется взваливать на свои плечи, такова его голгофа, таков его крест.
– Хорошо, – сказал он, – я уйду.
Гуг снова побелел, из багроволицего, налитого кровью сделался вдруг бледным, почти зеленым. Он явно не ожидал, что Иван, с которого никто не снимал да и не мог снять звания Правителя, Верховного Главнокомандующего, Председателя Комитета Спасения... так скоро, так запросто откажется ото всего, смирится с их приговором. Иннокентий Булыгин тяжело вздохнул, всхлипнул, утер кулаком набежавшую слезу – он не глядел на Ивана, не мог. Карлик Цай тоже не смотрел в сторону бывшего Верховного, но глаза у него были сухи. Дил Бронкс сделал было шаг к Ивану, чтобы обнять его на прощание, прижать к себе од-ной-единственной рукой, но только качнулся, ссутулился, повесил голову... Прощание было тихим и тягостным. Сам Иван не ожидал, что все свершится так быстро. Ну и пусть! Он пристально посмотрел на Глеба, тот не опустил глаз, значит, уверен в своей правоте, все они уверены!
– Я возьму твой шарик? – Иван снова обернулся к Светлане. – Ты не против?
Она с трудом подавила желание броситься к нему на фудь, зарыдать, уйти вместе, хоть куда, хоть на край света... И только кивнула.
– Ну, что же, – Иван подхватил свою торбу, еще разок вопросительно взглянул на Гуга Хлодрика и пошел к нише, где стоял его скафандр, – прощайте! Не поминайте лихом.
Оборотень Хар поглядел ему вслед унылыми, грустными глазами. Лива отвернулась, смахивая темной ладошкой хлынувшие из глаз слезы.
Через полчаса Иван сидел в мыслеуправляющем кресле того самого обгорело-ржавого шара-звездолета, что чудом сумела захватить и угнать его Светлана. Он сидел и думал – не о себе, о них, смогут ли они продержаться до его возвращения? Похоже, теперь верховодить будет Гуг, а он известный сорви-голова, он не даст покоя никому, они обязательно влипнут в историю. Но ничего не поделаешь, ведь и они обладают свободой воли, нельзя им все время навязывать свою. А там пусть жизнь покажет, кто был прав!
Иван знал, куда держать путь. Главное, чтобы Первозург не сменил своего укрытия. А ведь тот запросто мог это сделать, уж очень он недоверчивый, мнительный, да еще после того, как его посетил Дил Бронкс, нарушив покой правительственных катакомб. И все же пора в путь.
– На Зангезею! – коротко приказал Иван.
Он был спокоен и хмур.
Он снова был один в поле. И полем этим раскинулось во все пространства, измерения и времена непостижимое Мироздание. Иди, и да будь благословен!
Первозург встретил Иван настороженно. Он сам откликнулся на запрос внутренней связи, поднялся на орбиту, ничуть не удивившись, что нарушитель его покоя заявился на корабле Системы.
– Вон, поглядите, – сказал он Ивану, даже не повернувшись к обзорным экранам, – точно такой же болтается. Еще три на поверхности... им уже никогда не взлететь!
Встреча получилась вялая. Они даже не пожали друг другу рук. Иван тоже не стал оборачиваться. Он все знал – корабль негуманоидов пуст и мертв, зангезейская братва поработала на славу, не оставив трехглазых даже на развод – научились, сукины дети, бить иродов! Еще больше не повезло тем, что высадились на саму планету. Сеча была лютой и долгой, не меньше трети братвы полегло в этом побоище, половина осталась перекалеченной, но зато с десяток монстров удалось захватить живьем, и теперь на них отрабатывали приемы будущих боев.
– Дураки! – вслух сказал Иван. – Корабли можно было и не фомить, пригодились бы!
Сихан Раджикрави понимающе улыбнулся.
– В раж вошли, – сказал он с тихой улыбкой, будто оправдываясь за воров и бандюг, не пожелавших сдавать Зангезею ни рогатым выползням, ни трехглазым уродам.
Но радость не обуяла Ивана. Он-то знал, что придут новые гады, а вслед за ними еще одни, что Система может и подыграть братве, потягаться с нею силушкой, покрасоваться, поерепениться... а потом врежет так, что и мокрого места
не останется. Это Игра!
– Это игра... – вслух сказал Сихан. И в упор поглядел на Ивана. – С чем пожаловали?
Более странного вопроса в подобной обстановке невозможно было и придумать. Иван промолчал.
– Можете не отвечать. Сам знаю.
На планету они спустились к черном бутоне. Ни один из паханов не посмел притормозить их движения – Первозур-га на Зангезее уважали. Слыхали и про Ивана – высоко взлетел, больно упал! Но паханы рассуждали просто, коли хватило у седого силенок вышибить самого диктатора из правительственных катакомб, стало быть, серьезный человек. Короче, Сихан Раджикрави засветился, и знали бы зангезейские ухари, кто на его хвосте сидит, выпроводили бы давным-давно и куда подальше. Первозург бы и сам сбежал – зарылся бы с головой, спрятался, сховался... Но где?! Вселенная не такая уж и большая. Найдут!
Пока действовали коды и заговоры он мог не бояться за своего гостя. Из подземных убежищ было видно хорошо, слышно далеко.
– Гиргея тоже держится, – сказал Иван для затравки, усаживаясь поудобнее в шаровидное упругое кресло. -
Странные дела.
Тонкие синие губы Сихана искривились в грустной улыбке.
– Почти все каторги устояли, да еще семь перевалочных баз Синдиката и три планетенки наподобие этой... Ничего странного! Народишко размяк, порассуждать любит... извиняюсь, любил, причин поискать, поразмыслить над истоками зла и добра. А эти не рассуждали, они сразу отпор давали, на каждый удар три ответных... так-то, Иван, кто не в тепличках жил, тот и выстоял. Да только и их добьют. Вот и вы тоже, ищете все ответа на вопросы свои... а ответов никаких не будет, кончились времена ответов. – Завершил он совсем уныло: – И помощи от меня не ждите.
Иван вздрогнул.
– Почему?!
Первозург отвел глаза, перестал улыбаться.
– Потому что у меня нет родни, нет жены, нет детей. У меня нет ничего на этом свете, к чему бы я был привязан, у меня есть только Пристанище. Да, только оно – мое детище. Плохое или хорошее, плевать!
– Тогда не будет ничего! – резко выкрикнул Иван. – И вашего XXXI-ro века не будет! Человечество погибнет, уже почти погибло! Мы не можем поразить их извне, мы не можем даже сопротивляться их вторжению. Вы меня прекрасно понимаете, Первозург! Пристанище надо брать изнутри... только вы способны сделать это и спасти земную цивилизацию!
– А вы думаете, ее надо спасать?!
Иван стих. Вперился взглядом в сидящего перед ним седого, сухощавого человека с вытянутым смуглым лицом. Он все забыл! Он стал считать его своим, почти своим... Выродок! Это он и ему подобные погубили Землю. Это они породили ложь, подлость, двусмыслие, тайную власть. Это они породили нечисть и предуготовили ее приход в мир людской! Они! Об этом нельзя было забывать, никогда. А он забыл... и все же без него ничего не получится. Ни-че-го!
– И думать позабудьте об этом! – еле слышно выдавил Сихан. – Пусть я выродок, пусть дегенерат... плевать! Создав Пристанище, я стал богом! Вы же верите в Создателя? Да или нет?!
– Верю! – сухо ответил Иван.
– Тогда представьте себе, что Он, создавший ваш мир, вернулся бы в него, разрушил этот мир изнутри, погубив все создания свои – все, везде и повсюду!
– Нет!
– Но почему же вы хотите, чтобы я разрушил мир, созданный мною?
– Вы потеряли власть над ним!
– Пусть! Рано или поздно дети взрослеют и выходят из-под контроля, это ведь не означает, что их надо убивать. Я сам ненавижу их, до слез, до скрежета зубовного... но это мои дети, и может, они окажутся, в конце концов, более
совершенными, чем мы с вами, созданные тем, старым Творцом!
Иван понял, что спорить бесполезно. Первозург знает коды Пристанища. Но он и пальцем не шевельнет, чтобы взорвать этот страшный мир. Более того, он будет защищать его. Бесполезно. Все бесполезно! Новые времена. Новые боги. Новые... Нет, все ложь! Рожденный в старом мире не может создать ничего абсолютно нового, чего бы никогда, пускай и в частях, в отражениях, в наметках не было бы в этом старом мире, он вообще не сможет даже представить себе совершенно нового, не существующего... В старом мире?! Ивана прожгло неземным огнем. Неужто он коснулся главного, случайно коснулся? Их мир уже стал Старым? Нет, бред! Ему не удастся перепрыгнуть через круги, ему надо идти шаг по шагу, шаг за шагом... и каждый несделанный шаг будет возвращать его назад. Да, свой Путь следует пройти самому – от начала и до конца. И нет никаких новых богов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73