В университетской библиотеке, знакомой ему как пять пальцев, этой книги на месте не оказалось, и профессор отправился домой. У Компотова он не преминул это отметить – одна из крупнейших в мире частных коллекций научно-фантастической литературы на пяти языках. Тридцать тысяч томов, и он наизусть знает, где какой стоит, хотя, разумеется, у него образцовый каталог. Библиотекой, заметьте, пользуются, это не сокровища скупого рыцаря, хотя читательский контингент, вы понимаете, ограниченный.
Так вот, у себя на полке профессор Гонсалеса не обнаружил, хотя книга им никому не выдавалась. Не поверив своим глазам. Компотов решил, что склероз таки настигает его, и обратился к каталогу. Каталог отверг предположение о склерозе, что безусловно принесло профессору облегчение, однако породило загадку. Под влиянием какого-то неясного импульса Компотов обзвонил ряд университетских библиотек и отовсюду получил сведения, что Гонсалес выдан или отсутствует по неизвестным причинам. Тогда возбужденный Компотов накрутил Швецию, депозитарий научной фантастики, и привел тамошнюю администрацию в состояние паники, так как Гонсалес исчез и у них. Еще некоторое время ушло на то, чтобы обзвонить десятка два известных библиоманов, специализирующихся на фантастике. Библиоманы пришли в недоумение, а профессор, похоже, в состояние полного торжества. Книга исчезла повсюду.
Потеря, конечно, была невелика. Но что за этим стояло?
– А что, – спросил я, – местонахождение автора никому не известно?
– Да! – вскричал профессор. – Гонсалеса никто не знает! Книга издана за счет автора. Адрес неизвестен…
– Может быть, его знает кто-либо из его коллег, писателей-фантастов?
Компотов посмотрел на меня с состраданием.
– Гонсалес не писатель. Мне казалось, что вы это поняли.
2
Остаток дня я потратил на обработку информации, основательно загрузив не только компьютер: требовалась и оперативная проверка. По всей Европе технические работники Интерпола и такие же, как сам я еще вчера, стажеры встречались с людьми, наводили справки, проверяли.
К концу дня я уже не со слов Леонарда Гавриловича Компотова, но достоверно знал, что книга Гонсалеса исчезла повсюду. Откровенно говоря, никто по этому поводу особенно и не расстроился, за исключением шведского депозитария НФ и двух-трех коллекционеров-маньяков. Если профессору не пришло бы в голову проверить правильность какой-то своей выписки, мир оставался бы неопределенно долгое время в полном неведении, что стал беднее на один памятник мысли.
И на одного человека. Гонсалеса найти не удавалось. Не удалось даже установить однозначно, кем он был. Имелся целый ряд предположений, причем во всех случаях имя, вынесенное на обложку книги, не было настоящим.
Итак, к концу первого дня и оказался в тупике. Лобовая атака не удалась. Надо было что-то придумывать…
Рабочая версия у меня отсутствовала. Начисто.
До уровня выдающегося произведения книга Гонсалеса, как я понял, несколько не дотягивала; поэтому предположение шефа автоматически отпадало. Изучив по коротким аннотациям суть нескольких десятков дел, классифицированных преимущественно по статьям об умышленном нанесении ущерба или уничтожении предметов искусства, архитектуры и памятников мысли, я убедился, что современные вандалы избирают для своих противоестественных актов действительно выдающиеся творения. Вдребезги разносят кувалдами древние скульптуры. Обливают кислотами живописные полотна. Взрывают тысячелетние минареты. Сжигают инкунабулы. Громят музеи… А иногда – убивают знаменитых людей. Причины? Когда – геростратов комплекс. Когда – чистой воды хулиганство. А когда и целенаправленный идеологический акт.
Спорадические проявления вандализма имели место с древних времен, однако в определенное опасное явление они стали превращаться только во второй половине двадцатого века. В заданном темпе компьютер выбрасывал на дисплей разнородные примеры. В Штатах убили Леннона… В Италии разбили молотком статую Микеланджело… В Летнем саду в Ленинграде свалили с постаментов скульптуры… В Эрмитаже облили серной кислотой знаменитую картину…
Нет, в этот ряд не укладывалось похищение книги не просто заурядной, но, по словам специалиста, откровенно плохой.
Быть может, какой-то секрет заключался в ее содержании? Какой же, если его не заметил профессор Л. Г. Компотов? Но ведь, логически рассуждая, книгу изымают для того, чтобы никто (или некто) не смог бы ее прочитать. Следовательно, необходимо ее прочитать, не довольствуясь пересказом профессора. А для этого – найти, кто это сделал и зачем. Замкнутый круг.
Сделаем вывод номер один, подбодрил себя я. Если книга изъята в двух-трех десятках мест, где ей положено быть, это свидетельствует о том, что в ней бесспорно содержались сведения, разглашения которых кто-то не хотел. Этот кто-то мог быть одиночкой, но могла действовать целая группа.
Какого рода могли быть эти сведения? Профессор Компотов весьма интересно определил жанр похищенной книги – научно-фантастическая инструкция. Быть может, в этой инструкции замешана не только фантастика?
Поразмышляв так и эдак, не планировал ли автор действительного нападения на ядерные арсеналы, я вдруг со стыдом вспомнил и понял, что именно это нападение готовилось и не удалось во время Большого путча, после которого – задолго до выхода в свет книги Гонсалеса – все боевые ядерные средства были уничтожены. Мне тогда было лет пять.
Значит, дело не в инструкции. В чем же? Может быть, оно связано с другой линией книги Гонсалеса – с Институтом архитектуры времени? Вдруг оказалось возможным извлекать что-то из прошлого, и теперь кто-то хочет этим воспользоваться?
Мысль эта явно была дилетантской, и я ее отбросил. Однако конкурирующая не явилась, и вскоре отброшенная мысль вновь заняла свое место, причем более уверенно.
Понемногу мне стало казаться, что в качестве рабочей гипотезы разумеется, за неимением лучшего! – это предположение можно временно принять. В конце концов, главное, на чем держится сюжет Гонсалеса, это фантастическая возможность опереться, на выходцев из прошлого. И вот книга исчезает. Выкрадена. Автор, заметим, тоже как сквозь землю проваливается. По словам профессора, книга написана непрофессионально. Ну, а если ее автор профессионально занимался не литературой, а исследованиями времени? И то, что в этой книге было для него предположением, стало затем теорией и… практической возможностью?
Так и эдак проворачивая в мозгу эту свою рабочую гипотезу, я с полной неизбежностью пришел к этапу проверки ее научной состоятельности.
Дело нехитрое, хотя нужно тщательно формулировать запрос. Приняв команду, компьютер сразу же потребовал выхода на главные информационные сети. Дав подтверждение и набрав личный код сотрудника Интерпола, я прождал затем ни много ни мало – девять минут! – чтобы получить в результате стопроцентное «false».
Хорошенький итог! Увидев сумму за время работы в главной информсети, я покрылся холодным потом. Разумеется, на первый раз из зарплаты не вычтут, однако уже вылетела в трубу не менее чем десятикратная стоимость всего тиража проклятой книжонки.
Некоторое время я еще изворачивался, пытаясь как-то переформулировать задание, однако в ответ получил на дисплее, несколько раз подряд, не красящее взрослого грамотного человека выражение «illegal command».
Ф-фу… Ну ладно, есть и другой путь: консультация специалиста. На дисплее замелькали фамилии. Хотя данные всемирной справочной службы «Who is who» тоже поступают на персональный компьютер из внешних информсетей, за это денег не берут. Отобрав несколько имен, я вгляделся в фотографии ученых. Вот к этому и этому я мог бы обратиться с вопросами не откладывая: у них открытый для связи час.
Но я медлил. Тягостная неуверенность овладевала мной.
Достаточно ли профессионально подошел я к измышлению своей рабочей гипотезы? Не окажусь ли в дураках опять – только не перед машиной, а перед живыми людьми?
Структура времени, темпонавтика… Для того, чтобы разговаривать со специалистами, самому, конечно, быть специалистом в этой области не требуется. Однако выглядеть полным профаном… Нет, для начала надо бы ликвидировать некоторые пробелы в собственном образовании. Уяснить себе, что же это такое – хроноархитектура.
Как бы это сделать побыстрее?
* * *
– «Франс-суар», Париж. Господин профессор, не могли бы вы для начала общедоступно изложить нам основы темпоральной архитектуры?
– Увы, нет. Следующий вопрос, господа.
– Вы не ответили на вопрос моего коллеги – «Драпо руж», Бельгия. Позвольте видоизменить его: почему вы не можете ввести нас в курс дела, разумеется, в совершенно элементарных пределах, доступных для понимания?
– Потому что есть вещи, не поддающиеся элементарному изложению. Это и есть элементарная истина, вполне доступная пониманию.
– Простите, профессор, но ведь и теорию относительности, и квантовую механику удается излагать в той или иной степени популяризации. Не хотите ли вы сказать, что темпоральная архитектура – отрасль науки, стоящая на голову выше других по сложности?
– В определенной степени да, но позвольте вначале глубоко усомниться в том, что вы так уж хорошо поняли теорию относительности и тем более квантовую механику в чьем-то популярном изложении. Давайте договоримся, господа, о предмете разговора. Если вы продолжаете настаивать на том, чтобы я разъяснил вам основы той отрасли науки, которой мы занимаемся, вначале – я вижу, большинство из вас люди молодые – попробуйте поступить в университет на математическое отделение. Закончив его, прослушайте курсы высшей топологии пространств и физики ликвидированных процессов – впрочем, перед этим вам придется освоить также курс ядерной физики. После этого в нашем институте на кафедре физического моделирования темпоральных структур я прочту вам элементарный курс интересующей вас дисциплины. Его можно освоить примерно за полтора-два года с учетом вышеуказанной подготовки. Подготовка займет еще лет восемь, так что наш сегодняшний разговор мы сможем продолжить лет через десять. Не шумите, господа.
– Создается впечатление, что вы, господин профессор, просто стараетесь уклониться от участия в пресс-конференции.
– Вы не назвали себя, мсье.
– «Коррьере делла сера», Милан. Мы собрались для того, чтобы услышать из первых уст и донести до сведения широкой общественности сущность опытов над людьми, которые вынесены для референдума в рамках ООН. Уклониться от этого разговора вы не вправе…
– Я не собираюсь уклоняться. Я предложил лишь уточнить предмет разговора. Вы хотите знать, каковы те или иные последствия открытий темпоральной архитектуры. Некоторые из них – правда, только некоторые, могут быть вполне доступно изложены. Но вот почему мы пришли к таким выводам, в этой аудитории я объяснить бессилен… Попрошу вас вести себя потише, господа… Я совершенно не имею целью оскорбить вас. Вы упомянули перед этим теорию относительности и квантовую механику. Может ли кто-нибудь из вас объяснить, почему пространство искривляется в зоне действия мощного поля гравитации? Или же растолковать физический смысл принципа неопределенности Гейзенберга? Между тем я слышал сейчас заявление, будто эти дисциплины доступны популяризации… Нет, господа, вы принимаете выводы науки на веру. Не более того. И ничего кроме ряда выводов, которые вы должны будете принять на веру, я вам дать не в состоянии!
– «Цайт», Гамбург. Господин профессор, покончим с препирательствами. Мы признаем, что не совсем правильно ставили вопросы. Можем ли мы надеяться, что вы сделаете здесь заявление, в котором будет дано научное объяснение и самое главное – моральное обоснование опытам, в которых погибают люди?
– Вы сами признали, что вопросы ставите неверно. Никто из участников опытов, о которых вам стало известно, не погиб. Во всяком случае, в результате самих опытов. Вместе с тем я должен твердо и определенно заявить, что никого из этих людей ни я, ни вы, ни кто-либо еще из нас, здесь живущих, никогда уже не увидит. Послушайте, вы не могли бы прекратить этот шум?!
– Коллеги, единственный выход, как я понимаю, не задавать профессору вопросов… Прошу меня извинить, «Политика», Белград. Вместо вопроса я прошу вас, профессор, изложить тот ряд выводов науки, о которых вы упомянули.
– Вам следовало бы с этого начать. Теперь я попрошу не перебивать меня до тех пор, пока я не приглашу вас сам задавать мне вопросы!
Итак, темпоральная архитектура.
Эта дисциплина, разумеется, не является совершенно самостоятельной. Она сложилась как результат углубленного исследования процессов, происходящих в микро– и макромире. Непосредственным толчком к пониманию физической сущности структуры времени явилось изучение вакуума. После постройки установок, сделавших возможными опыты расщепления вакуума, появился ряд экспериментальных данных, легших в основу нового понимания физической природы времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Так вот, у себя на полке профессор Гонсалеса не обнаружил, хотя книга им никому не выдавалась. Не поверив своим глазам. Компотов решил, что склероз таки настигает его, и обратился к каталогу. Каталог отверг предположение о склерозе, что безусловно принесло профессору облегчение, однако породило загадку. Под влиянием какого-то неясного импульса Компотов обзвонил ряд университетских библиотек и отовсюду получил сведения, что Гонсалес выдан или отсутствует по неизвестным причинам. Тогда возбужденный Компотов накрутил Швецию, депозитарий научной фантастики, и привел тамошнюю администрацию в состояние паники, так как Гонсалес исчез и у них. Еще некоторое время ушло на то, чтобы обзвонить десятка два известных библиоманов, специализирующихся на фантастике. Библиоманы пришли в недоумение, а профессор, похоже, в состояние полного торжества. Книга исчезла повсюду.
Потеря, конечно, была невелика. Но что за этим стояло?
– А что, – спросил я, – местонахождение автора никому не известно?
– Да! – вскричал профессор. – Гонсалеса никто не знает! Книга издана за счет автора. Адрес неизвестен…
– Может быть, его знает кто-либо из его коллег, писателей-фантастов?
Компотов посмотрел на меня с состраданием.
– Гонсалес не писатель. Мне казалось, что вы это поняли.
2
Остаток дня я потратил на обработку информации, основательно загрузив не только компьютер: требовалась и оперативная проверка. По всей Европе технические работники Интерпола и такие же, как сам я еще вчера, стажеры встречались с людьми, наводили справки, проверяли.
К концу дня я уже не со слов Леонарда Гавриловича Компотова, но достоверно знал, что книга Гонсалеса исчезла повсюду. Откровенно говоря, никто по этому поводу особенно и не расстроился, за исключением шведского депозитария НФ и двух-трех коллекционеров-маньяков. Если профессору не пришло бы в голову проверить правильность какой-то своей выписки, мир оставался бы неопределенно долгое время в полном неведении, что стал беднее на один памятник мысли.
И на одного человека. Гонсалеса найти не удавалось. Не удалось даже установить однозначно, кем он был. Имелся целый ряд предположений, причем во всех случаях имя, вынесенное на обложку книги, не было настоящим.
Итак, к концу первого дня и оказался в тупике. Лобовая атака не удалась. Надо было что-то придумывать…
Рабочая версия у меня отсутствовала. Начисто.
До уровня выдающегося произведения книга Гонсалеса, как я понял, несколько не дотягивала; поэтому предположение шефа автоматически отпадало. Изучив по коротким аннотациям суть нескольких десятков дел, классифицированных преимущественно по статьям об умышленном нанесении ущерба или уничтожении предметов искусства, архитектуры и памятников мысли, я убедился, что современные вандалы избирают для своих противоестественных актов действительно выдающиеся творения. Вдребезги разносят кувалдами древние скульптуры. Обливают кислотами живописные полотна. Взрывают тысячелетние минареты. Сжигают инкунабулы. Громят музеи… А иногда – убивают знаменитых людей. Причины? Когда – геростратов комплекс. Когда – чистой воды хулиганство. А когда и целенаправленный идеологический акт.
Спорадические проявления вандализма имели место с древних времен, однако в определенное опасное явление они стали превращаться только во второй половине двадцатого века. В заданном темпе компьютер выбрасывал на дисплей разнородные примеры. В Штатах убили Леннона… В Италии разбили молотком статую Микеланджело… В Летнем саду в Ленинграде свалили с постаментов скульптуры… В Эрмитаже облили серной кислотой знаменитую картину…
Нет, в этот ряд не укладывалось похищение книги не просто заурядной, но, по словам специалиста, откровенно плохой.
Быть может, какой-то секрет заключался в ее содержании? Какой же, если его не заметил профессор Л. Г. Компотов? Но ведь, логически рассуждая, книгу изымают для того, чтобы никто (или некто) не смог бы ее прочитать. Следовательно, необходимо ее прочитать, не довольствуясь пересказом профессора. А для этого – найти, кто это сделал и зачем. Замкнутый круг.
Сделаем вывод номер один, подбодрил себя я. Если книга изъята в двух-трех десятках мест, где ей положено быть, это свидетельствует о том, что в ней бесспорно содержались сведения, разглашения которых кто-то не хотел. Этот кто-то мог быть одиночкой, но могла действовать целая группа.
Какого рода могли быть эти сведения? Профессор Компотов весьма интересно определил жанр похищенной книги – научно-фантастическая инструкция. Быть может, в этой инструкции замешана не только фантастика?
Поразмышляв так и эдак, не планировал ли автор действительного нападения на ядерные арсеналы, я вдруг со стыдом вспомнил и понял, что именно это нападение готовилось и не удалось во время Большого путча, после которого – задолго до выхода в свет книги Гонсалеса – все боевые ядерные средства были уничтожены. Мне тогда было лет пять.
Значит, дело не в инструкции. В чем же? Может быть, оно связано с другой линией книги Гонсалеса – с Институтом архитектуры времени? Вдруг оказалось возможным извлекать что-то из прошлого, и теперь кто-то хочет этим воспользоваться?
Мысль эта явно была дилетантской, и я ее отбросил. Однако конкурирующая не явилась, и вскоре отброшенная мысль вновь заняла свое место, причем более уверенно.
Понемногу мне стало казаться, что в качестве рабочей гипотезы разумеется, за неимением лучшего! – это предположение можно временно принять. В конце концов, главное, на чем держится сюжет Гонсалеса, это фантастическая возможность опереться, на выходцев из прошлого. И вот книга исчезает. Выкрадена. Автор, заметим, тоже как сквозь землю проваливается. По словам профессора, книга написана непрофессионально. Ну, а если ее автор профессионально занимался не литературой, а исследованиями времени? И то, что в этой книге было для него предположением, стало затем теорией и… практической возможностью?
Так и эдак проворачивая в мозгу эту свою рабочую гипотезу, я с полной неизбежностью пришел к этапу проверки ее научной состоятельности.
Дело нехитрое, хотя нужно тщательно формулировать запрос. Приняв команду, компьютер сразу же потребовал выхода на главные информационные сети. Дав подтверждение и набрав личный код сотрудника Интерпола, я прождал затем ни много ни мало – девять минут! – чтобы получить в результате стопроцентное «false».
Хорошенький итог! Увидев сумму за время работы в главной информсети, я покрылся холодным потом. Разумеется, на первый раз из зарплаты не вычтут, однако уже вылетела в трубу не менее чем десятикратная стоимость всего тиража проклятой книжонки.
Некоторое время я еще изворачивался, пытаясь как-то переформулировать задание, однако в ответ получил на дисплее, несколько раз подряд, не красящее взрослого грамотного человека выражение «illegal command».
Ф-фу… Ну ладно, есть и другой путь: консультация специалиста. На дисплее замелькали фамилии. Хотя данные всемирной справочной службы «Who is who» тоже поступают на персональный компьютер из внешних информсетей, за это денег не берут. Отобрав несколько имен, я вгляделся в фотографии ученых. Вот к этому и этому я мог бы обратиться с вопросами не откладывая: у них открытый для связи час.
Но я медлил. Тягостная неуверенность овладевала мной.
Достаточно ли профессионально подошел я к измышлению своей рабочей гипотезы? Не окажусь ли в дураках опять – только не перед машиной, а перед живыми людьми?
Структура времени, темпонавтика… Для того, чтобы разговаривать со специалистами, самому, конечно, быть специалистом в этой области не требуется. Однако выглядеть полным профаном… Нет, для начала надо бы ликвидировать некоторые пробелы в собственном образовании. Уяснить себе, что же это такое – хроноархитектура.
Как бы это сделать побыстрее?
* * *
– «Франс-суар», Париж. Господин профессор, не могли бы вы для начала общедоступно изложить нам основы темпоральной архитектуры?
– Увы, нет. Следующий вопрос, господа.
– Вы не ответили на вопрос моего коллеги – «Драпо руж», Бельгия. Позвольте видоизменить его: почему вы не можете ввести нас в курс дела, разумеется, в совершенно элементарных пределах, доступных для понимания?
– Потому что есть вещи, не поддающиеся элементарному изложению. Это и есть элементарная истина, вполне доступная пониманию.
– Простите, профессор, но ведь и теорию относительности, и квантовую механику удается излагать в той или иной степени популяризации. Не хотите ли вы сказать, что темпоральная архитектура – отрасль науки, стоящая на голову выше других по сложности?
– В определенной степени да, но позвольте вначале глубоко усомниться в том, что вы так уж хорошо поняли теорию относительности и тем более квантовую механику в чьем-то популярном изложении. Давайте договоримся, господа, о предмете разговора. Если вы продолжаете настаивать на том, чтобы я разъяснил вам основы той отрасли науки, которой мы занимаемся, вначале – я вижу, большинство из вас люди молодые – попробуйте поступить в университет на математическое отделение. Закончив его, прослушайте курсы высшей топологии пространств и физики ликвидированных процессов – впрочем, перед этим вам придется освоить также курс ядерной физики. После этого в нашем институте на кафедре физического моделирования темпоральных структур я прочту вам элементарный курс интересующей вас дисциплины. Его можно освоить примерно за полтора-два года с учетом вышеуказанной подготовки. Подготовка займет еще лет восемь, так что наш сегодняшний разговор мы сможем продолжить лет через десять. Не шумите, господа.
– Создается впечатление, что вы, господин профессор, просто стараетесь уклониться от участия в пресс-конференции.
– Вы не назвали себя, мсье.
– «Коррьере делла сера», Милан. Мы собрались для того, чтобы услышать из первых уст и донести до сведения широкой общественности сущность опытов над людьми, которые вынесены для референдума в рамках ООН. Уклониться от этого разговора вы не вправе…
– Я не собираюсь уклоняться. Я предложил лишь уточнить предмет разговора. Вы хотите знать, каковы те или иные последствия открытий темпоральной архитектуры. Некоторые из них – правда, только некоторые, могут быть вполне доступно изложены. Но вот почему мы пришли к таким выводам, в этой аудитории я объяснить бессилен… Попрошу вас вести себя потише, господа… Я совершенно не имею целью оскорбить вас. Вы упомянули перед этим теорию относительности и квантовую механику. Может ли кто-нибудь из вас объяснить, почему пространство искривляется в зоне действия мощного поля гравитации? Или же растолковать физический смысл принципа неопределенности Гейзенберга? Между тем я слышал сейчас заявление, будто эти дисциплины доступны популяризации… Нет, господа, вы принимаете выводы науки на веру. Не более того. И ничего кроме ряда выводов, которые вы должны будете принять на веру, я вам дать не в состоянии!
– «Цайт», Гамбург. Господин профессор, покончим с препирательствами. Мы признаем, что не совсем правильно ставили вопросы. Можем ли мы надеяться, что вы сделаете здесь заявление, в котором будет дано научное объяснение и самое главное – моральное обоснование опытам, в которых погибают люди?
– Вы сами признали, что вопросы ставите неверно. Никто из участников опытов, о которых вам стало известно, не погиб. Во всяком случае, в результате самих опытов. Вместе с тем я должен твердо и определенно заявить, что никого из этих людей ни я, ни вы, ни кто-либо еще из нас, здесь живущих, никогда уже не увидит. Послушайте, вы не могли бы прекратить этот шум?!
– Коллеги, единственный выход, как я понимаю, не задавать профессору вопросов… Прошу меня извинить, «Политика», Белград. Вместо вопроса я прошу вас, профессор, изложить тот ряд выводов науки, о которых вы упомянули.
– Вам следовало бы с этого начать. Теперь я попрошу не перебивать меня до тех пор, пока я не приглашу вас сам задавать мне вопросы!
Итак, темпоральная архитектура.
Эта дисциплина, разумеется, не является совершенно самостоятельной. Она сложилась как результат углубленного исследования процессов, происходящих в микро– и макромире. Непосредственным толчком к пониманию физической сущности структуры времени явилось изучение вакуума. После постройки установок, сделавших возможными опыты расщепления вакуума, появился ряд экспериментальных данных, легших в основу нового понимания физической природы времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18