– Это Менлик, – Кайдесса сидела вместе с другими женщинами вдали от костра, однако Тревис отчетливо расслышал ее комментарий.
Хулагир что-то недовольно проворчал на сестру, но это не произвело на нее никакого впечатления. Она только ответила ему что-то задиристым тоном.
Но стоило шаману поднять руку, как они тут же прекратили свару.
– Ты – кто? – подобно Кайдессе, Менлик говорил по-английски с сильным акцентом.
– Тревис Фокс из племени апачей.
– Апачей, – медленно, в раздумий повторил шаман. – Значит, ты с запада. Американского запада.
– Ты много знаешь, человек, говорящий с духами.
– Вспомнилось. Временами приходят воспоминания, – вскользь рассеянно заметил Менлик. – И как же апач нашел свою дорогу среди звезд?
– Так же, как и Менлик со своим народом, – высказался Тревис. – Вас послали заселить эту планету, так же и нас.
– И много вас? – быстро спросил Менлик.
– А разве орда здесь малочисленна? Разве для заселения целого мира достаточно послать одного, трех, десять человек? – отпарировал Тревис. Вы владеете севером, мы же – югом.
– И на них не действует машина! – воскликнула Кайдесса поодаль. – Они свободны!
Менлик посмотрел на девушку и сдвинул брови.
– Женщина, не вмешивайся вдела мужчин. Держи свой болтливый язык за зубами.
Кайдесса вскочила и, сердито топнув, подбоченилась.
– Я – дочь Голубого Волка. Мы все здесь воины – и мужчины, и женщины.
И так будет всегда, до тех пор, пока орда не станет свободно кочевать по пастбищам огромных равнин. Эти апачи завоевали свою свободу. Пора бы наконец понять это и хотя бы попытаться узнать: как же им это удалось.
Выражение лица Менлика не изменилось. Он только прикрыл глаза, когда по монголам пробежал одобрительный шепоток. Многие понимали английский достаточно хорошо, чтобы перевести сказанное Кайдессой для остальных.
Тревис удивился. У него мелькнула мысль, что все эти люди, теперь ведущие полудикий образ жизни, когда-то были весьма образованными в европейском понимании этого слова. Они даже владели языком народа, который считался основным их врагом.
– Так значит, вы кочуете к югу от гор? – продолжил свои вопросы шаман.
– Да, это так.
– Тогда как же ты оказался здесь?
Тревис равнодушно пожал плечами:
– Затем, зачем любой другой человек стремится путешествовать. Ведь в нас заложено желание увидеть, что может лежать по ту сторону…
– …или провести разведку перед выступлением воинов, – отрезал Менлик. – Между твоими правителями и моими мира нет. Вы хотите забрать наши пастбища и стада сейчас, или только думаете об этом?
Тревис ответил не сразу. Он обвел презрительным взглядом собравшихся вокруг, изобразив на своем лице демонстративную усмешку.
– И это твоя орда, шаман? Пятнадцать воинов? Должно быть, многое переменилось со времен Темучина, если вы скатились до такого.
– Да что ты можешь знать о Темучине, ты, человек без предков, безродная собака с запада!..
– Что я знаю о Темучине? Он был вождем воинов, а не баб. И стал великим Чингисханом, повелителем Востока. Но и у апачей тоже были свои вожди, кочевник бесплодных степей. А я был среди тех, кто вихрем пронесся сквозь две нации вместе с Викторио, который рассеивал противника, как ветер развеивает пыль на дороге.
– Ты горазд болтать, апач… – в голосе шамана уже явно прозвучала угроза.
– Я говорю как воин, шаман. Или ты настолько привык разговаривать с духами, что уже позабыл, как разговаривают с мужчинами?
Тревис понимал, что своим ответом он раздражает шамана и вызывает в нем гнев, но в то же время он надеялся, что правильно оценил характер и темперамент этого народа. Отвечать им смело и открыто – единственный способ произвести на них должное впечатление. Они не станут вести переговоры со слабыми и малодушными, а Тревис, настолько сам мог судить, и так уже во многом проигрывал в их глазах. У него не было лошади и сопровождения, к тому же все его оружие составляли нож и лук со стрелами.
Он также понимал, что монголы, только недавно освободившиеся от мысленного подчинения машинам и захватившие эту землю, пытались самоутвердиться, и потому весьма подозрительно относились ко всему, что выходило за рамки обыденного. Они ревностно охраняли покой своей земли, а он вторгся к ним в лагерь и находился теперь среди них один, фактически беззащитный. Именно поэтому Тревис видел единственный выход из создавшегося сложного положения – утвердиться среди них как равный среди равных, а затем постараться убедить их, что апачам и монголам имеет смысл заключить союз против красных, которые контролировали лагерь среди северных прерий.
Менлик снял с пояса какую-то резную палочку и принялся размахивать ею перед носом Тревиса, что-то бормоча про себя. Его это озадачило. Не могло ли так получиться, что шаман слишком сильно углубился в собственное прошлое и теперь искренне верил в свое сверхъестественное могущество? Или же все это предпринималось лишь для того, чтобы произвести впечатление на внимательно наблюдающую аудиторию.
– Ты что, призываешь на помощь своих духов, Менлик? Так знай же, апачи дружат с га-н, духами не менее могущественными. Спроси Кайдессу, кто охотился с Фоксом среди равнин?
Как это ни странно, слова Тревиса подействовали отрезвляюще. Менлик прекратил махать палочкой и повернулся к Кайдессе.
– Он охотится с волками, которые думают как люди, – охотно пояснила Кайдесса то, о чем шаман не мог спросить в открытую. – Они всегда уходили вперед и предупреждали о малейшей опасности. Они не духи, а реальные существа из плоти и крови.
– Любой способен научить собаку разным трюкам, – сердито сплюнул Менлик.
– А что, разве простой пес может повиноваться командам, которые не произносятся вслух? – задорно парировала Кайдесса. – Эти коричневые волки появляются и садятся, смотрят прямо в глаза. И тогда он знает, что кроется в их мыслях, а они знают, чего он хочет от них. Наши сторожевые псы такого не умеют.
По лагерю снова прошелестел говорок. Менлик поморщился и повесил палку обратно на пояс.
– Если ты человек власти, такого могущества, – проговорил он медленно и с расстановкой, – тогда ты можешь в одиночку отправиться туда, где можно разговаривать с духами, – в горы.
Менлик обернулся и что-то бросил через плечо на своем языке. Одна из женщин поднялась и нырнула в юрту, а через несколько секунд появилась снова, неся в руках полный бурдюк и чашу, вырезанную из рога. Кайдесса приняла рог и подставила его под льющуюся из бурдюка белую жидкость. Затем она с поклоном преподнесла чашу Менлику, который, что-то скороговоркой проговорив, закрутился вокруг самого себя, опытными движениями проливая по капле на землю. Затем он сделал глоток и передал рог Тревису.
Апач почувствовал тот же самый кисловатый запах, как и у мешка, который они нашли, когда преследовали Кайдессу. Откуда-то неожиданно всплыло воспоминание, и он понял, что ему дали – кумыс, забродившее молоко кобылиц, бывшее и вином, и водой степей.
Он заставил себя отпить. С непривычки кумыс показался ему просто отвратительным, и он тут же передал рог обратно Менлику. Шаман опустошил чашу одним глотком и церемония на этом закончилась. Он жестом подозвал Тревиса к огню, ткнув рукой в сторону казана на углях.
– Отдыхай… ешь, – бросил он.
Сгущалась ночь. Тревис сел на траву, скрестив ноги, и расслабился. Он мысленно прикинул, как далеко за это время ушел Цуай. Вероятно, сейчас юноша уже перешел через перевал, и теперь спускается с гор по их южным склонам. Ему еще остается полтора дня пути, прежде чем он доберется до лагеря апачей. Но это если он поторопится, конечно. Правда, у Тревиса на этот счет даже не возникало сомнений. Цуай был смышленым и обязательным юношей, и выполнит данное ему поручение несмотря ни на что. Кроме того, Тревиса тревожили койоты. Сейчас он представления не имел, где они и что делают. Но самому ему, по всей видимости, придется остаться на ночь в этом монгольском лагере. Если же он попытается уйти, то вызовет совершенно ненужную подозрительность своих хозяев, что может сорвать переговоры.
Однако все эти проблемы не требовали срочного решения. Сейчас было куда важнее немного отдохнуть и поесть. Только теперь Тревис почувствовал неистовый голод. Не обращая внимания на едкий дымок, поднимавшийся от углей, он подсел поближе и принялся вылавливать большие жирные куски мяса из казана, пользуясь широким лезвием охотничьего ножа. Монголы ели вместе с ним, о чем-то тихо переговариваясь на своем языке. Совсем стемнело, и уже через несколько минут все небо было усыпано яркими звездами, взошла желтая луна, наполняя мир золотистым светом, затем поднялась и зеленая, быстро катясь по иссиня-черному куполу. Наевшись, Тревис жевал уже лениво и медленно, его одолевала сонливость и расслабленность, тихий незнакомый говор действовал успокаивающе. Он бросил взгляд в сторону женщин. Кайдесса сидела среди них, о чем-то весело болтая и даже не обращая на него внимания. По всей видимости, испытания еще не закончились, мелькнуло у него в голове. И действительно, когда Тревис, наевшись досыта, отсел от костра, шаман подошел к нему и медленно опустился рядом.
– Кайдесса сказала мне, что когда она попала под чары машины, ты не ощутил ее цепей, – начал он осторожно.
– Те, кто правят вами, – не мои хозяева. Узы, которые они наложили на вас, не сковывают моей свободы, – Тревис искренне надеялся, что его слова – чистая правда, и то, что утром на него не подействовал зов машины, не было чистой случайностью.
– Это возможно, ибо я и ты слишком разные, в наших жилах течет разная кровь, – сказал Менлик. – Скажи, как же вам удалось избежать собственных уз?
– Машина, которая держала нас в плену, сломалась, – ответил Тревис полуправдой.
Менлик со свистом втянул воздух.
– Машины! Всегда машины! – воскликнул он хрипло. – Вещи, которые сидят в голове человека и заставляют его действовать против воли – это все козни шайтана! Есть машины, апач, которые тоже надо сломать!
– Словами им не повредить, – указал Тревис.
– Только глупец мчится навстречу смерти без надежды нанести единственный удар, – возразил Менлик. – Величайшее безрассудство выступать с саблями и луками против оружия, плюющегося огнем и убивающего быстрее, чем грозовая молния! И всегда машины, действующие на мозг, могут заставить человека опустить свой нож и стоять беспомощно до тех пор, пока на него не наденут ошейник раба.
Тревис решился наконец задать вопрос, который давно уже вертелся на кончике языка:
– Я знаю, что они могут привезти машину в горы, и я видел ее влияние на Кайдессу. Но ведь в холмах много мест, где можно устроить засаду, – он помедлил и добавил. – Достаточно поместить в засаде тех, на кого эти машины не действуют. И мы захватим машину. Но только скажи мне, много ли таких устройств у красных?
Костлявая рука шамана нервно перебирала фигурки на поясе. Затем улыбка медленно растянула его губы.
– В этом казане, апач, варится хорошее мясо, жирное, вкусное, как раз то, что нужно, чтобы заполнить пустой желудок. Люди, которым машина не страшна, будут ждать в засаде. Отлично. Но не следует забывать и о приманке, хитроумнейший из хитроумных. Никогда еще те, другие, не заходили далеко в горы. Их флайеры не могут долететь сюда, а путешествовать на конях они опасаются. Бегство Кайдессы рассердило их, но даже потеряв терпение, они не стали удаляться слишком далеко, иначе вы бы не ушли так легко. Да, нужна приманка, хорошая приманка.
– А может, приманкой сделать мысль, что за горами появились незнакомцы?
Менлик вынул жезл и принялся его задумчиво крутить в руках, водя пальцами по узорам. Его улыбка исчезла с тощего лица, но затем он вдруг бросил короткий взгляд на Тревиса.
– Скажи, ты восседаешь на подушках, как хан в своем племени, вождь?
– Я восседаю как воин, к словам которого прислушиваются, – Тревис надеялся, что по крайней мере отчасти это правда. Сумеют ли Осторожный Олень со своими единомышленниками удержать власть в руках к его возвращению, в этом он совсем не был уверен.
– Надо поразмыслить и собрать совет, – медленно произнес Менлик. – В твоей идее есть притягательность. Да, над этим действительно стоит подумать, вождь.
Он поднялся и медленно отошел в темноту. Тревис повернулся к костру, глядя на догорающие угли. Он очень устал и не хотел оставаться в лагере.
Но не мог же он обойтись без отдыха, в котором так нуждалось тело. На следующее утро ему понадобится свежая голова. Он взглядом поискал Кайдессу, но таксе и не нашел. Большинство женщин ушло спать, разбредясь по юртам. Его же никто не приглашал. Впрочем, навязываться он и не собирался. Тревис поднялся, походил по лагерю, внимательно приглядываясь к людям и обстановке, а затем выбрал для себя укромное местечко под низкорослым кустом и улегся под него, подложив колчан со стрелами под голову вместо подушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27