Теплый июль был в разгаре, и Уэссекс размышлял о том, встретят ли его дома так же тепло, как встретила английская погода, или прием будет холоден, как его сомнения.
Но не произошло ни того ни другого.
— Ее светлость сегодня ужинают дома? — поинтересовался он у Миллза, старшего конюха, когда тот принял у него Стрижа и повел на конюшню.
— Нет, ее светлости тут нету, милорд. Она уж месяц как в Мункойн уехала. — Старому грубоватому конюху было неловко сообщать это своему хозяину.
— А, да, конечно, — быстро ответил Уэссекс. Значит, его жена предпочла кров своего старинного дома поместью мужа? Не стоит делать поспешных выводов о причинах такого поступка и не надо показывать слугам своего беспокойства. И ни к чему появляться перед супругой грязным с дороги. — Через час мне понадобится фаэтон с упряжкой.
Дом в имении его жены был построен во времена большей роскоши, чем Дайер-хаус, и перестраивался последующими поколениями Роксбери совершенно безалаберно. Всеми деталями, от покрывавшего стены белого известняка до резных сфинксов на крыше, Мункойн свидетельствовал об излишествах, порожденных чрезмерной свободой. Неумеренность Канингхэмов была известна во всем графстве и высшем свете.
Но нынешняя маркиза, его герцогиня, была сделана из совершенно другого теста, и Уэссекс понимал, что от нее нечего ждать самоуправства или вздорности. Ее поступки всегда были обдуманны и обоснованны, нравились они ему или нет. А ее упрямство нравилось ему гораздо больше, чем он ей показывал, поскольку понимал, что таким образом она защищается от него. Никто из тех, кто достаточно хорошо ее знал, не стал бы жалеть несчастную герцогиню Уэссекскую, страдающую под железной пятой мужа. Она сама была тверже, чем скала.
Где-то через час с четвертью после появления в Дайер-хаусе его светлость герцог Уэссекский, свежевыбритый, в чистом платье, прибыл в Мункойн. Почти совсем стемнело, когда он остановил экипаж перед портиком, но факелы не горели, и нигде не было видно флага, который свидетельствовал бы о том, что герцогиня дома. Однако слуги в Дайер-хаусе были уверены, что Сара после королевской свадьбы уехала из столицы именно туда, как оба они и планировали.
Выбежал конюх, принял поводья, и Уэссекс вышел из экипажа. Он медленно пошел к двери, которая уже была распахнута.
Бакленд встречал его в дверях. У Уэссекса отлегло от сердца. Если Бакленд здесь, то и ее светлость тоже. Но надежды его почти сразу же развеялись.
— Добрый вечер, ваша светлость.
— Добрый вечер, Бакленд. Ее светлость у себя?
— Нет, ваша светлость. Но ее светлость оставили вам письмо на случай, если вы приедете.
Бакленд проводил его в кабинет герцогини. Уэссексу пришлось подождать, пока дворецкий принесет ключ от сейфа, спрятанного под каминной полкой, и достанет письмо Сары и приложение к нему. Письмо было очень коротким — Сара никогда не любила околичностей. Его жена собралась в одночасье и уехала в Америку, чтобы снова впутаться в опасные дела скрывающегося французского короля.
Уэссекс не мог не оценить ее осторожности. Она не написала ничего такого, что могло бы дать посторонним людям какую-нибудь лишнюю информацию. Устроившись у камина, в котором весело трещал огонь, и подкрепившись виски с содовой, Уэссекс принялся читать письмо, которое заставило Сару так скоропалительно двинуться в путь.
Закончив чтение, Уэссекс даже застонал в отчаянии. Немудрено, что его дражайшая супруга сорвалась с места, не взяв с собой даже горничной! Письмо леди Мириэль казалось полубезумным — и не без причин, неохотно признал Уэссекс. То, что Луи пропал, было ужасно. А если учесть, что исчез он во время дела, которое слишком близко касалось его подлинной личности, это казалось уж совсем недобрым предзнаменованием.
Уэссекса не слишком огорчало исчезновение молодого короля с европейской политической арены — Луи уже двадцать лет как не участвовал в игре, и если он так и не появится, это не особенно изменит положение дел. Но герцог по-человечески привязался к юноше и очень хорошо понимал его желание держаться подальше от всех атрибутов власти и политических интриг. Правда, чтобы затеряться бесследно, нужны немалые деньги. На заре своей карьеры в «Белой Башне» Уэссекс провел некоторое время в Новом Свете, и после одного памятного приключения у него в руках в качестве выкупа осталось испанское золото, которое надо было куда-то пристроить. Он положил деньги в солидный банк на одно из своих вымышленных имен, мало задумываясь об этом в то время. Практически не пользуясь этими деньгами и решив отправить молодого короля подальше от корсиканского тирана и своих собственных английских хозяев, Уэссекс дал ему пароль, который позволил бы Луи получить в банке Нассмана золото дона Диего де ла Коронадо.
Только они с Луи знали об этих деньгах. Но имя дона Диего было известно — по крайней мере в «Башне» — как один из псевдонимов Уэссекса. И экстренный приказ взять его живым или мертвым оставался еще в силе. Кто же был целью неведомого похитителя? Луи… или Уэссекс?
В любом случае вот уже две недели как Сара отправилась навстречу опасностям. Уэссекс бросил оба письма в огонь и неотрывно глядел, как пламя пожирает их. Затем вызвал Бакленда и стал отдавать распоряжения. «Белая Башня», предатель, де Шарантон, новые амбиции Талейрана — все мигом вылетело у него из головы. Какая бы опасность ни ждала Сару, он должен разделить ее с женой.
До Ламмаса оставалось всего несколько дней, когда Уэссекс наконец закончил приготовления. Ему было очень на руку то обстоятельство, что «Белая Башня» будет искать его где угодно — только не на родине. Даже если Костюшко с Ратледжем выдадут его местонахождение, Мисберну понадобится не один день, чтобы послать своих людей устроить герцогу ловушку, а к тому времени его яхта «Греза» будет готова к отплытию с командой и припасами на борту.
Уэссекс запасся большим количеством оружия и документов на все случаи жизни, а также попросил своего старшего слугу, Этелинга, отправиться вместе с ним, поскольку сейчас мог позволить себе роскошь путешествовать под собственным именем. Теперь герцогу не хватало лишь душевного спокойствия, поскольку если у него не было официального поручения во Франции, то уж указаний вмешиваться в дела Нового Альбиона ему тем более никто не давал. Мисберн говорил, что там что-то затевается и даже в такой дали от Европы найдутся те, кто знает его в лицо и сочтет вмешательство герцога Уэссекского в их дела жестоким оскорблением.
Но когда тебе к голове приставлен пистолет, особого выбора не остается. Если он опоздает и не сможет спасти свою герцогиню, то постарается успеть разделить с ней ее судьбу, поклялся себе Уэссекс.
Хотя был прилив, герцог не собирался ждать ни минуты. Ступив на борт, он тотчас отдал капитану Тарранту приказ, и яхта вышла в море.
«Греза» принадлежала еще его отцу. Шестидесятифутовый гоночный шлюп много раз тайно пересекал Ла-Манш в самый разгар революционного террора. Капитан Таррант полагал, что и до Балтимора она дойдет без проблем, а Уэссексу по душе были свобода и уединение, обретаемые им на борту «Грезы». Ни один секретный агент не будет чувствовать себя в безопасности, если у него нет в запасе потайного хода, через который в случае необходимости можно улизнуть. Яхта давала Уэссексу ощущение не простого потайного хода, а целой потайной улицы.
Заливные луга, еще окутанные густым утренним туманом, исчезали за кормой в мягкой сероватой морской дымке. Хлопали и раздувались, ловя ветер, паруса, и судно двинулось вперед с грацией рвущейся к цели скаковой лошади. Запах болотистого побережья, где еще недавно «Греза» спокойно стояла на якоре, медленно развеивался, сменяясь резким просоленным воздухом Ла-Манша. Палуба дрожала под ногами, из-под носа корабля в лицо Уэссексу летели мелкие соленые брызги, он словно ощущал кожей, как вода обтекает бока корабля.
Но все же что-то подсказывало герцогу: не все в порядке. Он обернулся было к капитану Тарранту, когда услышал крик одного из моряков.
— Эй, капитан! Да тут заяц!
Уэссекс машинально сунул руку в карман пальто, где в замшевой кобуре, пришитой изнутри кармана, хранился пистолет. Двое матросов вытащили из-под палубы какого-то растрепанного, отчаянно сопротивлявшегося человека.
Очень знакомого.
— Привет, Илья, — обреченно вздохнул Уэссекс.
Костюшко весело улыбнулся. Молодой гусар был на сей раз в грубой рыбацкой одежде, босой, в хлопковой робе — совершенно неотличимый от тысячи таких же рыбаков.
Уэссекс сделал знак морякам.
— Ничего страшного, это друг.
— Представляю, сколько сил ты потратил, успев доставить Ратледжа в Лондон и так быстро отыскать меня.
Оба сидели в каюте Уэссекса, где можно было поговорить с глазу на глаз. Костюшко вольготно раскинулся в кресле со стаканом французского бренди в руке. Уэссекс же не торопился усесться. Он скинул пальто, но оно — и пистолеты — было прямо под рукой. Костюшко, конечно, друг, но герцог никогда не заблуждался по поводу близости их целей.
— Ты и половины не знаешь, — весело начал Костюшко. — У Мисберна на тебя здоровенный зуб за то, что ты сбежал, хотя он очень даже доволен, что Ратледж вернулся. Наш приятель де Шарантон в последнее время уж слишком оживился — парижский центр сообщает, что много молодых знатных женщин исчезло в известном нам доме, и они подозревают, что мадемуазель Мари была одной из них. Я прежде думал, что он стремится добиться губернаторского поста, но теперь мне кажется, что у него есть и иная цель.
— Шарантон всегда вел двойную игру, — рассеянно заметил Уэссекс, блуждая мыслями где-то вдалеке. — Например, эта чушь насчет Грааля…
— А ты уверен, что это чушь? В любом случае, я едва успел отчитаться, прежде чем мне пришлось броситься на поиски тебя среди болот. Вчерашней ночью мне пришлось доплыть до твоего корабля — ну, скажу тебе, и работенка, да и замерз как собака. Подумал, что лучше затаюсь, пока не отплывем подальше. Не хотел отвлекать капитана Тарранта от дела. А тут — смотри-ка! Мы плывем в колонии! — Костюшко откинулся в кресле с весьма довольным видом, но, хотя говорил он весело и беззаботно, темно-карие глаза его внимательно рассматривали Уэссекса.
— Надеюсь, ты прихватил с собой что-нибудь для долгого путешествия, — сказал Уэссекс, нарочито избегая главной темы. — Илья, я знаю, зачем я здесь, но не собираюсь доверяться тебе. Интересно, а ты-то здесь зачем?
— Мы с тобой едем в Луизиану прикончить де Шарантона и поднять восстание, — радостно объявил Костюшко.
— Ты что, совсем сдурел? — после некоторого молчания не сдержался Уэссекс — Как же… о, да. Я понял.
Именно такую задачу ставил перед Уэссексом Мисберн. Политическое убийство в колонии, где ситуация до крайности неустойчива.
Тем, кто участвует в Игре Теней, известно, что убившему колдуна грозит страшная опасность. Убийца сам умирает в течение года. Бывает и хуже — если колдун особенно мстителен и злобен, его проклятие падает не только на убийцу, но и на всю землю, где тот живет… если только убийца не королевской крови. Уэссекс дважды уничтожал колдунов — в Париже и — весьма памятный случай — в Шотландии. Оба раза он шел на дело с благословения короля и Церкви, с серебряными пулями в пистолете и рунами на клинке рапиры, и оба его врага умерли спокойно, тихо и навсегда.
Насколько знал сам Уэссекс, он был единственным тайным агентом «Белой Башни», способным выполнять такие поручения. Хотя Костюшко и находился в близком родстве с королевским семейством Польши, магия крови и магия земли были там не связаны. Если Костюшко убьет де Шарантона, то он, скорее всего, погибнет и навлечет проклятие на Луизиану.
А это приведет к жестоким беспорядкам. Возможно, даже к революции. Что, вероятно, и является конечной целью Мисберна…
Костюшко отказался объяснить, каким образом он протащил на корабль свое имущество, но вещей оказалось предостаточно, в том числе толстенная книга о колонии Луизиана. Пока «Греза» шла к западу, они вдвоем тщательно изучали информацию. То, что их страна должна стать повитухой чужой революции, весьма беспокоило Уэссекса, но уж если лезть в осиное гнездо, то надо как следует его знать.
— Конечно, революция в Луизиане будет на руку Англии, — поддел его Костюшко.
Погода была хорошей, и оба тайных агента проводили большую часть дня на палубе в одних штанах и тельняшках. В Новом Альбионе жизнь по необходимости проходила на открытом воздухе, и ни тот ни другой не хотели, чтобы бледность кожи выдавала в них чужаков.
— Заставить Францию оттянуть войска из Европы, открыть западные рубежи, столкнуть Испанию с Францией напрямую, — нетерпеливо загибал пальцы Уэссекс. — Короче говоря — это означает войну в Новом Свете, какой там не было почти сотню лет.
Эта земля была мирной с тех пор, как Франция и Англия разделили свои сферы влияния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49