Каждый из них был герметически запаян и имел по два небольших отверстия, к которым, как я догадался, во время полета присоединялись шланги для подачи дыхательной смеси с какими-то усыпляющими добавками и отвода из цилиндра углекислого газа. Сейчас отверстия были открыты, позволяя воздуху свободно проникать в цилиндр. В каждый из них была помещена красивая, полностью обнаженная девушка в бессознательном состоянии. На левой лодыжке каждой из пленниц виднелась стальная лента с надписью. Все они, несомненно, были похищены с Земли и доставлены на Гор в качестве рабынь.
После того как верхние части всех цилиндров открыли, а помещенных в них девушек грубо вытащили за волосы и бросили на холодную поверхность скалистого выступа, цилиндры снова погрузили на корабль. Одна из девушек зашевелилась, вероятно почувствовав холод. Человек с клеймом снова спустился с корабля. На этот раз в руке его был шприц. Поочередно наклоняясь над каждой из девушек, он ввел им в предплечье какую-то мутноватую жидкость, очевидно, снотворное, поскольку шевелившаяся до того момента девушка в последний раз вздрогнула, откинула набок голову и, успокоившись, затихла.
— Теперь они проспят по крайней мере часа два, — сказал человек с клеймом.
Один из охранников криво усмехнулся.
— Зато проснутся уже в кандалах.
Остальные поддержали его дружным хохотом. Человек с клеймом вернулся на корабль, и боковая панель за ним закрылась. При этом не было вручено ни счетов, ни расписок на получение груза, ни документов, его сопровождающих, что является общепринятым при проведении законной сделки. Однако в данном случае соблюдение подобных условностей считалось вовсе не обязательным и, вероятно, нежелательным В отношениях этих людей гарантом выполнения взятых на себя обязательств была их жизнь.
Девушек поместили в корзины, уложили их на пол лицом вниз, и погонщики тарнов крепко связали им руки и лодыжки. Затем, поскольку их транспортировочные корзины не имели натянутой поверх бортов сетки, девушек связали попарно, одну головой к ногам другой. Подобный метод всегда применяется при перевозке рабов в открытых корзинах для того, чтобы они в порыве отчаяния не могли выброситься из корзин. Однако в данном случае эти меры предосторожности были явно излишними, поскольку девушки, одурманенные наркотиком, спали беспробудным сном.
И все же люди, сопровождавшие их, были профессиональными работорговцами, не привыкшими полагаться на волю случая и подвергать свой товар малейшему возможному риску. У меня лично тоже не было полной уверенности, что утренний холод не пробудит девушек ото сна и они не сделают попытки выброситься за борт корзины. Элизабет, как я слышал, во время перевозки из дома Кларка транспортировали в закрытой, сплетенной из толстых ветвей корзине, больше похожей на клетку. Такой метод более распространен. В корзину вдоль её длинной стороны помещают двух девушек со стянутыми за спиной руками и привязывают их запястья и лодыжки к проходящему в центре корзины по всей её длине толстому деревянному брусу. В качестве дополнительных мер предосторожности им набрасывают на шею петлю, концы которой затягивают на деревянном брусе.
Следует упомянуть, что рабы на Горе редко выходят на свободу. У них практически полностью отсутствует возможность побега. Они действительно лишены каких бы то ни было прав и остаются рабами до конца жизни, разве что по какой-либо счастливой случайности их владелец, не найдя им лучшего применения либо желая доставить себе удовольствие весьма необычным по горианским меркам способом, сам дарует им свободу. Так что этим девушкам с Земли остается только посочувствовать. Жизнь их теперь легкой не назовешь. А ведь Элизабет Кардуэл, напомнил я себе, тоже уроженка Земли. Возможно, некогда и её, так же как и этих, сегодняшних, доставили на Гор на черном корабле работорговцев.
Я обернулся и посмотрел вслед удаляющемуся черному диску, беззвучно поднявшемуся над скалистым выступом и лавирующему между горными пиками Валтая.
— Возвращаемся в дом Кернуса, — объявил охранник, и я вместе с остальными занял свое место в транспортировочной корзине.
Через минуту мы уже были в воздухе, а ещё через некоторое время я уже смог различить маячившие в отдалении огни Ара.
Глава 8. ЗАВТРАК
Как и следовало ожидать, к тому времени, когда я утром вернулся в свою комнату и освободил наконец Элизабет, она была в высшей степени раздражена и измучена, хотя ей каким-то чудом удалось ненадолго забыться тяжелым сном. Она, конечно, так и лежала там, где я её оставил.
— Мне нежелательно было выказывать по отношению к тебе какую-то повышенную заботу в присутствии Хо-Ту, старшего смотрителя, — прикоснувшись губами к её щеке, пояснил я.
— Думаю, что да, — проворчала она, натягивая на себя тунику и, поморщившись, растирая затекшие запястья и лодыжки. — В следующий раз, когда тебе необходимо будет произвести на кого-нибудь подобное впечатление, лучше ударь меня пару раз хлыстом.
— Неплохая мысль, — согласился я.
Она окинула меня хмурым взглядом.
— И все равно мои узлы гораздо аккуратнее твоих, — заявила она.
— Ты просто вредина упрямая, — рассмеялся я и поднял её на руки.
— Ничего подобного, — вырываясь, воскликнула она. — Это так и есть.
Я поцеловал её.
— Да, твои узлы действительно лучше моих!
Она недоверчиво посмотрела на меня и, несколько смягчившись, улыбнулась.
— Но вот это твое пощелкивание пальцами было совершенно излишним, — снова внезапно разозлившись, заметила она. — Я имею в виду кормление из твоих рук.
— Зато какое впечатление это произвело на Хо-Ту!
— Кажется, да, — согласилась Элизабет.
— Не кажется, а точно! — подтвердил я.
— Все равно, — заявила Элизабет, — только попробуй выкинуть что-нибудь подобное, когда мы одни! Я тебя всего искусаю!
— Обязательно попробую, — пообещал я, и она тут же накинулась на меня. — Кажется, тебе и эту ночь придется провести связанной, — сказал я.
— Ты не посмеешь! — воскликнула она и принялась лягать меня ногой, один раз довольно серьезно задев меня по колену.
Я сжал ей руки и отступил назад, уворачиваясь от её пинков. Она сопротивлялась вовсю, стараясь вырваться и достать меня своими кулачками. Я только посмеивался. Хотя, честно говоря, колено болело.
— Успокойся, рабыня! — властным голосом бросил я ей.
Она постепенно утихомирилась, хотя все ещё продолжала сердито сопеть. Я начал развязывать у неё на левом плече удерживающий тунику узел.
— Кстати, ты знаешь, который уже час? — спросила она.
— Нет, — ответил я.
— Вот, — наставительно заметила она. — А если бы ты прислушивался к сигналам гонга, ты бы знал.
— Ну, так сколько же сейчас времени? — поинтересовался я.
— Восемь ударов большого гонга уже давно прозвучали, — сообщила она.
— Ну и что?
— А то, что я ничего не ела со вчерашнего утра, а если не вернусь в комнату для женского обслуживающего персонала до сигнала малого гонга, следующего после восьми ударов в большой гонг, то я пропущу ещё и завтрак. Я ведь не могу просто отправиться на кухню, как ты, и потребовать себе пяток яиц!
— В этом и состоит мой метод приучения тебя к послушанию, — рассмеялся я.
Она вырвалась из моих рук и снова накинула узел, поддерживающий тунику, на плечо.
— Мое обучение может подождать, пока я позавтракаю, — сказала Элизабет.
— Мне кажется, ты просто на меня обиделась.
Она улыбнулась.
— После завтрака наше приучение к повиновению пойдет полным ходом!
С этими словами она повернулась и выскользнула в коридор.
Я сбросил шкуры с ложа любви на пол и улегся.
Разбудило меня легкое потряхивание Элизабет, вернувшейся после завтрака повеселевшей и оживленной.
— Ожидание пошло на пользу? — поинтересовалась она.
— Мне кажется, ты слишком долго завтракала, — заметил я.
— Овсянка из корыта для животных была сегодня особенно хороша, — ответила Элизабет. — Никак не могла оторваться.
Я закрыл дверь и запер её на засов.
— У меня, кажется, начинают появляться какие-то проблемы, — сказала она.
Я вопросительно посмотрел на нее.
— Я пыталась выяснить, но так и не смогла узнать, когда начнется мое обучение.
— Вот как, — глубокомысленно заметил я.
— Вместе со мной, кажется, будут и другие девушки.
— Вероятно, — сказал я. — Зачем им тратить столько времени понапрасну, обучая каждую из вас в отдельности.
Мне подумалось, что это вряд ли будут те девушки, которых я видел ночью. Очевидно, пока они не начнут говорить по-гориански, их не будут подвергать дополнительному обучению. Насколько я знал, земных девушек обычно распродают как самых диких варваров по очень низким ценам. С другой стороны, могло случиться и так, что доставленные прошлой ночью девушки или хотя бы часть из них будут проходить курс обучения вместе с Элизабет, одновременно с местными нравами изучая и язык. Тот факт, что тренировка Элизабет не началась немедленно, наводил на предположения, что именно так с ними и решено поступить.
— Сегодня вечером, — продолжала Элизабет, — после шестнадцати ударов большого гонга мне нужно явиться к кузнецу.
— Кажется, маленькой тачакской рабыне снова придется носить в носу кольцо.
— Оно тебе нравилось? — поинтересовалась Элизабет.
— Очень, — признался я.
— Впоследствии я тоже его полюбила, — сказала она.
— На этот раз вставить кольцо не будет так болезненно.
— Да, я тоже так думаю, — она опустилась на пол так же просто и естественно, как истинная горианка. — Что ты узнал нового о доме Кернуса сегодня ночью?
— Обязательно сейчас тебе расскажу, — сказал я, усаживаясь рядом с ней.
— Сама-то я узнала не так уж много. Сидела тут, понимаешь, на одном месте как привязанная.
— Очень точное сравнение, — подметил я — Зато я узнал столько, что хватит для нас обоих.
И я подробно рассказал Элизабет все, что мне довелось увидеть в доме и в горах. Она была чрезвычайно заинтригована, хотя временами на её лице отражался испуг, когда я поведал о том, что здесь называли «зверем», или глубокая печаль, когда я упомянул о доставленных с Земли девушках, которых, вероятно, дом Кернуса выставит на продажу.
— И что мы будем делать дальше? — спросила она.
— Прежде всего следует собрать как можно больше сведений о доме Кернуса, — ответил я. — Ты хорошо знаешь его внутреннее расположение?
— Некоторые части дома мне известны довольно хорошо. А кроме того, я смогла бы получить у Капруса глиняный пропуск для посещения большего количества помещений в доме.
— Но здесь есть, наверное, и запретные территории?
— Да, — ответила она.
— Очевидно, придется заняться самостоятельными исследованиями.
— Прежде всего разузнай, в какие части дома ты можешь свободно заходить. Думаю, ты сможешь беспрепятственно посещать множество мест, запретных для меня. С другой стороны, передо мной открыты помещения, проникнуть в которые тебе не удастся. Контора Капруса, например. Хо-Ту, я уверена, будет только рад показать тебе дом. Таким образом, ты не только познакомишься с расположением комнат в доме, но и узнаешь, вход в какие из них для тебя запрещен.
Некоторое время я размышлял над её предложением.
— Да, план хорош, — признал я. — Он прост и, вероятно, вполне осуществим.
— После хорошего завтрака я становлюсь очень сообразительной, — призналась Элизабет.
— Это верно, хотя и до завтрака отсутствием сообразительности ты не страдала, — заметил я.
— Но после завтрака — совсем другое дело, — улыбнулась Элизабет. — В такое время я становлюсь просто гениальной.
— Сейчас как раз настало это самое «после завтрака».
— Ну, значит, тебе самое время оценить всю мою гениальность, — сказала она, положив руку мне на плечо.
— А вот я, между прочим, как раз ещё не завтракал.
— Ну вот, — она обиженно надула губы.
— Покажи мне, где обедают свободные слуги в этом доме.
— Это единственное, о чем ты все время думаешь, — заметила она.
— Я думаю не только об этом.
— Да, это верно, — признала она.
Элизабет привела меня в комнату, примыкающую к кухням. Здесь мы застали несколько охранников, двух булочников, оружейных дел мастера и писца. Столики были небольшими. Я занял один из них, и Элизабет опустилась на колени слева от меня. Она подняла голову и к чему-то принюхалась. Следуя её примеру, я тоже потянул носом. Мы изумленно переглянулись.
К столику подошла обслуживающая рабыня в белой тунике и покрытом белой эмалью ошейнике и опустилась передо мной на колени.
— Чем это пахнет? — спросил я.
— Это черное вино с Тентисских гор, — ответила она.
Мне приходилось слышать о черном вине, но не доводилось его пробовать. Оно довольно распространено в Тентисе, но я не знал, что его употребляют в других городах.
— Принеси два бокала, — приказал я.
— Два? — спросила девушка.
— Рабыня, — кивнул я на Элизабет, — попробует его первой.
— Конечно, хозяин, — ответила девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64