Потом мы стали спускаться в метро.
- Ну, ребята, это не фокус, я и сам сюда идти хотел.
- Заткнись, - белобрысый ласково сжал мою руку. Нежно, до боли.
Захотелось закричать, - Метро-то в метро, только куда - это вопрос.
Мы втроем протолкались мимо контролера, причем ребятки и за меня
показали какое-то удостоверение.
- Вот что, - уже на платформе сказал белобрысый, - Сейчас поедешь
один. До станции ¬Площадь Мира-. Тебя там встретят. Понял? - последнее
слово он прокричал мне в ухо - подъезжал поезд.
Высокий наклонился ко мне и по-прежнему ласковым тоном, сказал:
- И если ты, гнида персидская, попробуешь туда не доехать, мы тебя из
под земли достанем...
- Лом, брось ты, тебе же шеф только час назад сказал - приедет, никуда
не денется, - Шеф в таких делах не ошибается. Сказал - доедет, значит
доедет. К переезду-то он вышел! - и они втолкнули меня в вагон.
Вагон был пуст.
Двери закрылись, и поезд поехал.
8. Классическая Книга Перемен. Толкования
Дверь выбили. "Александр
Иванович, Александр
Иванович!- - заревело
несколько голосов.
Но никакого Александра
Ивановича не было.
Владимир Набоков, ¬Защита
Лужина¬
- Станция ¬Площадь Мира-, конечная. Поезд дальше не пойдет, просьба
освободить вагоны. Уважаемые пассажиры, не забывайте свои вещи в вагонах. О
забытых вещах сообщайте дежурному, - механический голос проговаривал все
это без малейших эмоций.
Я вышел на платформу, огляделся. Станция была почти пуста - все
приехавшие уже успели подняться на поверхность.
Никто меня здесь не ждал.
Ну, прятаться он мог только в одном месте - я пошел к выходу, прошел
сквозь входные турникеты наружу - сердитая бабка в будке контролера
окрикнула:
- Куда, не положено, куда?! - подумала было достать свисток, но
расхотела.
Прошел мимо разменных автоматов, вошел в коридор.
Бабка позади просто изошла от негодования. Надо было ей удостоверение
показать.
Машинально пихнул дверь медпункта, она была заперта, и на замке я
увидел бумажку с сургучной печатью. Как им все-таки важно все сохранить!
Пошел дальше - где же его еще искать?
В дверном проеме, спиной ко мне, стоял человек и наблюдал за движением
механики эскалатора.
Человек обернулся и я его узнал.
- А я знал, что ты сюда придешь. У меня так - если понял, кто куда
идет - прямо в точку. Завсегда угадываю... Что, не ожидал? - шофер
улыбнулся, обнажая золотую коронку, - Вижу, не ожидал... А я вот тут стою,
смотрю... Люблю механику, знаешь, всякие такие вот штуки, шестеренки,
валы...
Я почувствовал, что шофер слегка навеселе.
- Что это ты выпил? Как машину обратно поведешь? - у меня не было
уверенности, что ему понадобится куда-то ехать, но я все-таки спросил.
- А ты думаешь, мне придется сегодня обратно? Мне можно, я сегодня не
шофер, я сегодня сам с шофером... Большой человек!!! И потом - праздник
сегодня! - он коротко хохотнул, - Что, решать вопросы будем? Надо тебе?
- Надо. Ты мне сначала только расскажи, какие вопросы.
- Ну парень, ты даешь!!! - шофер рассмеялся, - Чего же тут
рассказывать, тут решать надо, а не рассказывать. Что, неужели вопросов
никаких ко мне не накопилось?
Я взвесил все, что мне было уже известно, и то, что хотел узнать.
Неожиданно я вспомнил шизофреника с пистолетом, убитого пациента Шепелева.
- А вот там эта история, какой-то шизоид, убил он что ли кого, не
помню...
- Это у профессора-то? Клиника - одно слово... Это мы ошиблись, -
осклабился он, - моя воля, так я бы обязательно там всех перестрелял, до
последнего идиота... Все равно их там не лечат ни хрена...
И тут я увидел этого человека со всех сторон. И все эти пути вели к
смерти, к моей смерти. Он ничего больше не хотел. Стоя на крыше с
винтовкой, или сегодня на кладбище, он только об этом и думал.
- Зачем тебе это? - спросил я, зная ответ.
- А тебе? Тут, братишка, по-другому не получается - тут только так:
или ты - или я. А что ты думал? Это же вон, - он отвернулся, показывая на
шестеренки, - все завязано...
Мне хватило этой заминки, чтобы вытащить из кармана пистолет.
- Руки вверх! Без фокусов...
Я ткнул ему в живот сашенькиной зажигалкой, щелкнул какой-то
железякой, для убедительности. Шоферу показалось, что я снимаю пистолет с
предохранителя, он вздрогнул, отступил, и неожиданно улыбнулся:
- Да что ты, Дима... Я маленький человек, Дима. Тебя обманули. Зачем
мне тебе мешать? Я против тебя ничего не имею... - он по-прежнему держал
руки на виду, но я чувствовал его мысль о пистолете в заднем кармане, и о
том, что после моей смерти наступит сияние. Страха в нем не было, он ждал
момента Славы. Я был последним, кто мог ему препятствовать.
Отступая назад, он задел за что-то головой и пригнулся, стараясь
обойти препятствие. Я успел увидеть его мысль о подходящем моменте, его
руки пошли вниз, но я толкнул его в грудь.
Он попал затылком на масляный шип шестерни. Раздался глухой звук
колющегося короба, но механизм не заметил препятствия. Работа эскалатора
продолжалась, я инстинктивно отступил, чтобы не брызги крови не попали мне
на одежду. Обезглавленное тело упало в узкий проход. Шестерни механизма
покрылись красным приторным налетом.
Я поднял глаза - препятствие, остановившее шофера оказалось жестяным
знаком. Черный человечек был перечеркнут красной полосой.
Страх ушел. Маленький пистолетик в моей руке уже потерял всякое
сходство со своим способным убивать прототипом, на стволе была
выгравирована голова в шутовском колпаке и приписано название
фирмы-изготовителя: -CLOWN-* . Я бросил пистолет на труп шофера. Отпечатки
пальцев меня не заботили.
Прошел по знакомому коридору, ничего не чувствуя.
Интересно, была у него семья? Хоронить покойника без головы -
достаточно неприятное мероприятие. Моего школьного приятеля пять месяцев
назад привезли с Кавказа в запаянном цинковом гробу. Гроб нельзя было
открыть, не потому что власти задержались с доставкой тела и покойник
испортился - просто Володе оторвало голову взрывом снаряда. К тому времени,
я успел уже похоронить бабушку и деда, но похороны друга были самыми
трудными в моей жизни.
И теперь жене этого ублюдка придется тоже придумывать что-то,
суетиться, тратить деньги, пристраивать куда-то малолетнюю дочку (я увидел,
что девочке сейчас четыре года). А ведь они не знали, кто он. А теперь еще
не знают, что с ним.
В переходе, у самой лестницы на поверхность, лежал черный пес. Завидя
меня, он вскочил, подбежал, виляя хвостом.
- Анубис, - я протянул руку к его голове. Пес подпрыгнул, радостно
тявкнул, лизнул руку, завился вокруг моих ног, - Что, дальше вместе?
Пес несогласно рявкнул, рванулся к выходу. Я поднялся на улицу и
невдалеке увидел черный мерседес с шофером. Собака куда-то исчезла.
Я подошел к машине, достал удостоверение, протянул шоферу.
- Слушаю Вас, господин Старший Консультант!
- Вот что, друг... Твой начальник там внизу сейчас занят сильно, он
просил, чтоб ты меня повозил сегодня немножко. Понятно?
- Понятно... Что же тут непонятного, - вздохнул шофер, - садитесь.
Я сел на свое любимое заднее сиденье.
- Тебя как звать-то?
- Коля. А Петр Петрович разве не сказал?..
- Ему там совсем некогда.
Шофер вырулил на улицу.
- Куда поедем?
Он застал меня врасплох своим вопросом.
- А мы сначала домой к Петру Петровичу. Он сказал, ты меня довезешь,
покажешь. Велел супруге своей передать, что задержится.
- Да? А по телефону не проще?
- Хм... Он меня лично попросил. А я его волю уважаю.
- Ну лично, так лично, - Николай развернул машину в неположенном
месте, - бояться было нечего, машин не было совсем.
Снаружи было так пусто, что казалось, будто Москва стала подводным
городом.
- А что это нет никого на улицах? Случилось чего?
- Так ведь праздник! День Мира! Празднуют все. Неужто не знаете? Вот
ведь потеха... Извините, ежели чего не так говорю. Мои сейчас тоже
пьянствуют, отец из Кенигсберга приехал, гостинцев привез.
Я посмотрел на часы в приборном щите и успокоил водителя:
- Не волнуйся, к восьми точно дома будешь.
- А что, за Петром Петровичем заезжать потом не надо больше?
- Нет, больше не надо...
- Вот и славненько. А у меня отец на флоте работает - рыбу привозит
изредка - высший класс!!! У них там с рыболовством не ахти, но вот
достает... Знакомства...
- Да, без этого жить теперь нельзя.
- Это точно. Раньше вот было больше порядка. А теперь, - он махнул в
отчаяньи рукой, - Ерунда одна.
- Ну, Коля, это не нам с тобой удить, ерунда или не ерунда...
- Это точно. Судильщики найдутся. Этих судильщиков у нас пруд пруди.
Эх, Россия... А то еще как бывает - наворочает какой-нибудь деловой, а
потом - мол, это было историческое решение. А откуда им знать - какое оно.
Может, оно через десять лет и вовсе позабудется. А может, было лучше совсем
по-другому. Или, наоборот, совершенно все равно - как... То есть через
пятьдесят лет у людей в головах все равно все устаканится... Ну, будут они
жить чуть лучше, чуть хуже... А думать все равно будут, что живут
нормально. Люди - они почти ко всему привыкают... Я вот как засыпаю - все
время смерти боюсь. Я подумал - почему. Потому что неизвестно - что после
меня будет. Но ведь будет, определенно, это ж как пить дать! Вот и обидно.
Правильно я говорю?
- Ты слишком что-то болтливый. Не погонят с работы-то?
- Не-а... Я же говорю - знакомства... - Николай рассмеялся, но я
почувствовал, что он замолчал надолго.
Молчал он до самого места.
- Вот, это здесь, пятый этаж, квартира сто пять.
Я поднялся на пятый этаж пешком, раздумывая о том, что я скажу его
жене.
На мой звонок долго не открывали дверь, потом кто-то подошел к двери и
долго изучал меня в широкоугольный глазок.
- Кто там?
Я снова достал удостоверение из кармана, показал в глазок:
- Я из Управления.
Дверь открылась. На пороге стояла худенькая женщина в коричневом
платье. Позади, из большой комнаты, выглядывала девчонка с русыми
косичками.
- Мама, кто это пришел? Что это за дядя?
- Это с папиной работы, не мешайся, иди в детскую... Проходите же...
- Да я, собственно... - я понял, что не знаю как ее зовут, и
вопросительно посмотрел на нее, ожидая подсказки.
- Клавдия Ивановна.
- Я на минутку... Видите ли, Клавдия Ивановна, - я судорожно перебирал
в памяти фильмы военных лет, где родственников погибших оповещали о
случившемся, - Дело в том...
- Что-то с Петей? - один из многочисленных сценариев сработал, все
потекло без прежнего напряжения.
- Да...
- Это серьезно?.. - она была готова заплакать, едва сдерживалась.
- Это навсегда...
Она охнула, отвернулась от меня, махнув бессильно рукой, мол,
проходите, подождите, и ушла. Я закрыл дверь.
Телевизор в большой комнате показывал синие часы. Было без малого
шесть.
Окно за телевизором было открыто, я сел рядом, чтобы подцепить
побольше свежего воздуха. Стало слышно, как в соседней комнате, за закрытой
дверью рыдает женщина.
Под окном медленно прогрохотал трамвай, остановился. Люди вышли,
рассосались по подворотням. Больше всего утекло в дом напротив, Урод
постройки тридцатых годов, типичный памятник строек коммунхоза. Говорят,
что там в квартирах даже не было кухонь - предполагалось, что все будут
питаться совместно, внизу на первом этаже. Интересно, как они его
перестроили?
Мне стало противно от всего этого: трамвай под окном, эти мостовые,
эта развалина напротив. Я представил себе город сверху, как огромное варево
мерзкого темно-зеленого цвета. Кто-то мешал ложкой, и на поверхность
всплывали и лопались радужные, необычайной красоты пузырьки. Захотелось
ударить в бок чана, опрокинуть, забыть этот кошмар.
¬Это ничего, это пройдет. Это реакция...- Но ничего не проходило.
Бело-голубой тюль рядом с телевизором то надувался, то опадал. Во дворе
играли дети.
После продолжительного молчания, в телевизоре заиграла музыка,
печальный голос в динамике стал говорить какие-то давно привычные, близкие,
но почти не нужные фразы.
- Мама, мама, не плачь, там же дядя чужой, он ждет, мама! - слышалось
из соседней комнаты.
- Сейчас, сейчас, доченька, сейчас, - женщина успокаивала не столько
дочку, сколько себя. Через пару минут, она вышла ко мне, вытирая лицо
мокрым уже платком, подошла к телевизору, выключила.
- Простите. Как это случилось? Что теперь?
Она стояла прямо передо мной, и мне показалось неудобным сидеть в ее
присутствии, но встать я не мог - так близко она подошла ко мне.
- Задержание опасного предателя... Мы не успели подъехать, все было
уже кончено. Этот гад его всего изуродовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16