Наконец Булат Аникаев, камикадзе стихосложения и приват-доцент
унциального письма, вовсе впал в состояние ступора. В тот вечер он не смог
прийти на наше сборище - сидел у себя дома и самозабвенно вырезал из
вершкового куска саппанового дерева фигурку великого логофета Византии
Федора Метохита. Аникаев только сегодня закончил чтение его
астрономических сочинений и, прочитав, восхитился и вдохновился на
миниатюру. Легко можно представить кататоническое удивление Булата, когда
посреди его комнаты - ни с того ни с сего - материализовался раритетный
"Форд-Т" с включенными фарами.
Словом, каждый из нашей братии получил нечто вожделенное. Что тут
началось! О девушке Оле, испарившейся с подоконника, мы и думать забыли.
Мы кричали, прыгали, бесновались, хохотали, и даже невозмутимый обычно
хозяин квартиры Толя Каштаркин, эссеист-престидижитатор, стоял на голове.
Вот чудеса так чудеса! Вот это иллюзион! Колонки "Джи-Би-Эль" истошно
орали, "Минолта" ходила по рукам, и все, счастливые, снимались на память,
и все палили из микровзрывного огнетушителя по зажженной газовой плите,
гася пламя, и кое-кто умолял брэдберианца Чукова разбить двенадцать томов
сочинений великого Рея Дугласа на всех, и добрая душа Гак, экуменист
интеллигенции, уже почти соглашался, и...
И в этот момент прозвучал раздраженный голос Игоряши.
- Тих-х-хо!! - крикнул он.
Видимо, Игоряша понял, что переборщил. Или корыстно пожалел о
содеянном. Или испугался последствий.
- Тих-х-хо!! - повторил он. - В-вечер ф-хв-фок-к-ксов окончен!
Игоряша представил, как в сию минуту на наш ор и гам явятся соседи,
общественность ДЭЗа, милиция, дружинники... Он передернулся и, словно
дирижер, взмахнул в очередной раз руками.
Тут же все исчезло. И видеомагнитофон, и детская железная дорога, и
конволют Славы Дорожного, вассала журналистики, и ордер на квартиру, -
все, все, все...
Растворился в воздухе и сам Игоряша.
Булат Аникаев, пытливый исследователь готических былин, несколько раз
обошел то место, где только что стоял архаический "Форд". В тот вечер
Булат так и не осмелился покинуть комнату: на стене долго еще загадочно
светился, постепенно бледнея, кусок обоев, выхваченных фарами исчезнувшего
автомобиля.
А мы... мы стояли в нелепых позах посреди комнаты Толи Карташкина,
корифея гиперреализма, и ничего не могли понять.
Мы ведать не ведали об Игоряшиных Золотых Рыбках.
И тем более не ведали, что все Золотые Рыбки Земли - все
информационные биомодули, заброшенные в разные точки нашей планеты
галактической цивилизацией, с их условно-лимитированными, энергетически
безразмерными регистрами, в данный момент были сосредоточены в одном
месте: в подвальном бассейне Игоряшиного загородного двухэтажного
коттеджа. Он давно собрал их воедино, использовав для этого третий регистр
Золотой Рыбки N 98. Для общения с биомодулями ему уже не требовался
визуальный контакт: он посылал приказы телепатически. У штатных
смотритетей галактической сигнальной системы для характеристики подобного
поведения есть специальный термин: "кар-сиф-ом", что можно перевести как
"дистанционная фекализация информации". "Кар-сиф-ом" встречается в
Галактике настолько редко, что борьба с этим явлением даже не
предусмотрена правилами.
...Когда мы, обескураженные и притихшие, выходили на улицу, с Ладиком
Гриммовым, единственным в нашей стране боллардоведом, приключился приступ
астмы. Паладин кашлял, а мы ничем не могли помочь. Флакончик
чудодейственного средства "Супранас" непространственным образом вернулся в
западногерманский город Гельзенкирхен и занял прежнее место в упаковке,
хранящейся на складе фармацевтической продукции химической монополии
"Хехст".
Зато тибетские ламы, заполучив назад свои бесценные тантры,
возрадовались, и религиозное исступление не вылилось в кровавое
умопомешательство. Ламы даже не заметили, что одна из тантр повреждена
микровзрывом. Сам универсальный огнетушитель тоже благополучно перенесся
обратным ходом в свое 5-вероятностное время. Темпоральные волны, конечно,
не могли не возникнуть, но они затухли чрезвычайно быстро и не встретились
в 5-вероятностном 2000 году, таким образом, не образовалось и временной
дифракционной решетки, посему брандмайор Борис Андреевич Бруденко,
знаменитый писатель и гроза плагиаторов, остался брандмайором.
...Ладик совладал с приступом, и мы всей компанией двинулись к метро.
Наутро никто не вспомнил о пролившемся на нас золотом дожде. Последнее,
что осталось в памяти, - это потрясающий анекдот нашего притчеписца Шушуни
Майского, над которым мы долго-долго - весь вечер - хохотали.
У читателя может возникнуть вполне законное недоумение: как так - мы
все забыли, и в то же время тот памятный вечер описан с такими живописными
деталями? Ответ: в этом и заключается секрет гениального рапидного метода
новеллистики, изобретенного Р. Нерголиным.

Р_А_З_Г_О_Н.
Глава "Р",
предложенная магистром беллетристики Г. Чуковым.
...Самое забавное в истории Игоряши-второго - это то, что он, в
сущности, так и не прикоснулся к десяти миллионам, чудесным образом
свалившимся ему на голову в трех роскошных чемоданах. Нет, конечно, он
пользовался этими деньгами - сорил сотнями, мотовствовал, куражился, но
больше от спеси, чем по существу, и в общей сложности растратил не более
пяти тысяч рублей - по мелочам.
Чемоданы с почти не тронутым содержимым хранятся у Игоряши-второго по
сей день в неприступном сейфе из титанового сплава. Он их оставил у себя
как память о первом Контакте и еще по одной причине, о которой гласит
табличка, приклеенная к дверце сейфа с внутренней стороны.
На табличке Игоряша с нажимом вывел: "На черный день". В тот самый
первый день новой жизни, когда Игоряше-второму так неожиданно привалило
богатство, он, разумеется, на работу не пошел. Часа два Игоряша валялся на
полу, осыпая себя сторублевками, и полоумно хихикал. В ведре с кристально
чистой водой лениво шевелила червонными плавниками Золотая Рыбка N_3.
Игоряша никак не мог сообразить, что бы такое ему отчебучить в первую
очередь. Долгое время навязчиво липло желание сбегать в магазин, купить
два ящика ядрицы, затем позвонить двум закадычным друзьям, выдернуть их с
работы и устроить фантастическую обжираловку. Игоряша обсосал эту идею и с
легким сердцем отбросил ее. Он умнел на глазах: откуда-то взялись и
сообразительность, и спокойная оценка ситуации. Явилась мысль, прозрачная,
как стакан: никуда ни бежать, ни звонить не надо. Возжелай он только - и
два ящика ядрицы, и десять, и целый контейнер перенесутся к нему из
ближайшего магазина. И друзей можно доставить в сию минуту - стоит лишь
дать знак Золотой Рыбке.
Игоряша вздрогнул и опасливо покосился на ведро - не расценил ли
биомодуль его мысли как приказ к действию? Но все было спокойно. Мысли шли
в условном наклонении, и Золотая Рыбка не реагировала.
Далее Игоряша прокрутил в голове идею сногсшибательного банкета в
"Метрополе" - персон примерно на пятьдесят. Но он никак не мог решить,
кого же из родственников выписать на вальпургиево торжество, поэтому и с
банкетом решил повременить.
Когда днем пришла после смены жена Игоряши, шофер такси Анюта, дверь
в мужнину комнату оказалась запертой изнутри. Анюта долго кричала в косяк,
грозила мужу, билась в дверь всем телом, напоминала, что в УПРАТРУБе
больше всего не любят, когда из будней делают праздники, плакала, - но
ничего не добилась. Наконец она крепко, по-шоферски, выругалась, заявила,
что кормить борщом лодыря и объедалу не будет, и ушла на кухню звенеть
кастрюлями.
Игоряша, казалось, и не слышал всей этой бури. Он лежал на
сторублевках и блаженно мечтал.
В тот день Игоряша испытал смену настроений, совершенно ему не
свойственных. Утренний шок, как мы знаем, сменился очумелостью, затем
последовала потеря сознания, далее просветление перешло в эйфорическую
безмятежность, потом Игоряша некоторое время пребывал в растерянности, и,
наконец, к вечеру его одолела элегическая задумчивость.
Если бы Анюта в этот час заглянула к Игоряше, она, безусловно, впала
бы в справедливую истерику. Погруженный в себя Игоряша сидел по-турецки на
полу в окружении доброй сотни жестяных банок с чайным экстрактом "Липтон".
Примерно треть банок валялись уже опустошенные (был такой грех за Игоряшей
- шибко любил он хороший, до черноты, чай). Рядом стоял мешок с отборной
астраханской воблой. И тут же - фаянсовое гжельское блюдо, где источали
укропный аромат свежесваренные донские раки: каждый размером с башмак. И
восхитительные креветки (перуанские - так захотелось Игоряше). И котелок
черной зернистой икры. И соленые фисташки. И нарезанный прозрачными
ломтиками французский сыр "грюйер" на доске из севрского фарфора. И
литовские крекеры с тмином...
Попивая чаек из банок и закусывая всем, что попадалось под руку,
Игоряша напряженно думал, перебирал варианты и разговаривал вслух сам с
собой.
В ведре - точнее, не в ведре уже, а в серебряной братине,
принадлежавшей когда-то Григорию Лукьяновичу Скуратову-Бельскому, более
известному по прозвищу Малюта, - плавала Золотая Рыбка N_8.
Если бы Анюта заглянула... Увы, Анюты в этот час философского
созерцания уже не было ни в Игоряшиной квартире, ни в московском районе
Строгино, ни вообще на планете Земля. Игоряша неразумно истратил на нее
первый регистр третьего биомодуля.
Днем Анюта все-таки вломилась в мужнину комнату, высадив дверь с
помощью монтировки.
- Ты чем это здесь занимаешься, жрун болотный?! - завопила она с
порога, бросаясь вперед, как под танк.
И тут же осеклась. И застыла, словно Лотова жена. Ибо Игоряша, как мы
знаем, первую половину дня провел, лежа на сторублевках, как на бархатной
мураве в летний день.
- Игоряша... - просипела Анюта перехваченным горлом. - Откуда ЭТО у
нас???...
Кто знает, то ли стенания жены успели уже надоесть Игоряше, то ли
взбеленила его осада двери с использованием стенобитных орудий, а, может,
самолюбивую душу новоиспеченного миллионера покоробило словечко "нас"?
Только Игоряша приподнялся на локте и ясным голосом сказал:
- А поди ка ты к ядрене фене!
Информационный биомодуль, именуемый здесь Золотой Рыбкой N_3, провел
на нашей планете уже несколько тысячелетий, но до сей поры он спокойно
обитал себе в водах озера Ван, поэтому понятие "ядрена феня" отсутствовало
в его необъятной памяти. Зато биомодуль прекрасно знал о существовании в
глубинах Галактики звездной системы с названием Оомгрусанта, что на
русский язык можно перевести как "Ядро на пене". Вторая планета этой
системы мало чем отличалась от Земли по условиям жизни, а то, что Игоряша
знать не знал об Оомгрусанте и вообще имел в виду нечто другое, было для
биомодуля перегрузочной информацией. Поскольку желание Игоряши перенести
свою подругу на "Ядро на пене" обладало очень высоким потенциалом и к тому
же перенос этот не мог повлечь смерти Анюты и нанесения ей физического
ущерба, то есть не нарушал граничных условий использования регистра
биомодуля, то Золотая Рыбка незамедлительно подчинилась команде.
Анюта исчезла.
В мозгу Игоряши отпечаталось: "Первый регистр исчерпан".
Игоряша безумно испугался. Первым побуждением его было вернуть Анюту.
Он уже раскрыл рот, но тут испугался вторично.
Игоряша ужаснулся, вообразив, в каком виде может предстать Анюта
после посещения неведомой "ядрени фени". Вроде бы шутка совершенно
абстрактная и эвфемистическая, но раз Анюта отправилась ТУДА, значит,
нечто такое существует _н_а_ _с_а_м_о_м_ _д_е_л_е!
Игоряша вытер пот со лба и решил с возвращением Анюты повременить, а
в качестве компенсации за потерю жены заказал себе чаю. Побольше и
получше. И новый биомодуль. И раков с креветками. И братину для шику. И
еще биомодуль. И сыр. И крекеры. И...
Весь вечер разговаривал сам с собой Игоряша. Осторожно разговаривал -
чтобы, не дай бог, не истолковали Золотые Рыбки его рассуждения как
ж_е_л_а_н_и_я. Потом он неспокойно спал, маясь набитым животом. Проснулся
в шесть утра, долго боролся с изжогой, а затем уже и не прилег - опять
разговаривал.
И наконец пришел к трем важным для себя выводам. Первый: что никакие
деньги - ни миллионы, ни миллиарды, ни оклады, ни прогрессивки - ему не
нужны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11