— Пока еще сам не знаю… Сперва доберусь до ближайшего селения зуагиров, а там будет видно.
Принцесса и Варух многозначительно переглянулись.
— Ты мог бы пойти с нами, Конан. Помоги нам доставить груз в Замбулу. Клянусь, мы не пожалеем золота, чтоб расплатиться с тобой. Нас осталось так мало, а впереди еще столько опасных переходов. На счету каждый меч, но о таком великом воине, как ты, мы не смели бы даже мечтать.
Конан серьезно задумался над предложением шемита, взвешивая все за и против.
«Сейчас меня по всей пустыне ищут туранцы и будут искать еще долго. А меньше всего, где меня могут ждать — это в Замбуле. Отличная мысль!»
— Если ты согласишься, Конан, то кроме золота я смогла бы добавить и кое-что от себя… — вставила Мерова с загадочной улыбкой.
«Звучит многообещающе», — ухмыльнулся про себя киммериец.
— Хорошо, вы можете рассчитывать на мой меч, — ответил он.
— Рад, что ты с нами, Конан. — Варух протянул руку, и варвар крепко сжал ладонь шемита, под одобрительный гомон караванщиков.
Стервятники сидели поодаль на барханах, и нетерпеливый вид хищников, никак не вязался с низкими свинцовыми облаками. Убитых вывезли в пустыню — пройдет совсем немного времени, и пески надежно спрячут их тела, об остальном позаботятся солнце и ветер.
Эту ночь и последующие Конан провел в шатре принцессы, тайно проникая туда под покровом темноты.
Два дня таинственная улыбка не сходила с лица киммерийца, на что Варух неодобрительно что-то ворчал и не спускал с варвара подозрительных глаз, но, несмотря на все старания, поймать Конана с поличным так и не смог.
Два дня ушло на сборы и залечивание ран. Но вот, наконец, караван смог выступить, и длинная цепочка верблюдов еще задолго до рассвета потянулась из оазиса.
Рассвет застал их в пути, когда уже скрылись из виду сиротливые силуэты стройных пальм. Удивительно чистое высокое небо излучало сухой нестерпимый зной. Солнце отражалось от раскаленных белых песков и слепило глаза. Рассеявшаяся к полудню облачность над горизонтом открыла вид на бескрайнее море пустыни, где край земли сливался с небосводом через зыбкое, постоянно меняющее форму и потому обманчивое, призрачное марево.
Огромные волны барханов, словно океанские валы, накатывались друг на друга и мерно дышали раскаленным жаром, обжигающим ноги даже сквозь подошвы сапог. Люди укрывали от палящих лучей солнца лица, так что из-под масок сверкали лишь одни глаза, и смазывали руки верблюжьим жиром, иначе кожа в два счета покрывалась ожогами. От нестерпимой жары лошади нервничали и не желали повиноваться. Только верблюды, равнодушные к зною, покорно брели за вожаком и с бесстрастными мордами пережевывали свою жвачку.
Работы было много, а людей не хватало. Из всего отряда шемитов осталось меньше половины. Нескольких тяжело раненых привязали к седлам и вели их лошадей в поводу. На первом же переходе одного из них потеряли, и хмурые шемиты унесли тело в пустыню, проститься со своим соплеменником. Хауранцы, вышедшие из битвы почти без потерь, были заняты разведкой и поиском торных дорог, надолго исчезая в песках и появлялись только в случае важного сообщения.
Конан нашел свое место среди разведчиков. Он немного знал эту часть пустыни и точно помнил, что если идти строго на восток, они должны достигнуть караванного пути, где есть колодцы и пригодные для стоянок места.
Хауранцы хотя и честно выполняли свою долю работы, с некоторым презрением относились к шемитам. Киммерийца они сразу приняли за равного, уважая его как воина и благородного по их диким понятиям человека. Вековая вражда с зуагирами ограничивалась у них взаимной резней и набегами, но никогда не перерастала в продолжительные войны.
Они умели ценить мужество и храбрость своих врагов, к тому же Конан не был зуагиром, хотя и жил среди них. Варвар с благодарностью принял дружбу хауранских вождей и сразу стал одним из них. Ходить в глубокие рейды в пустыню было приятней его свободолюбивой натуре, чем скучная размеренная жизнь среди погонщиков и верблюдов. Немного огорчали разлуки с принцессой, но тем приятнее случались их встречи
Тропу разведчики обнаружили вечером, когда уже померкло на западе полыхающее огненное зарево, сбежали краски с низких облаков и небо стало фиолетовым в преддверии ночи. Ноги тысяч и тысяч людей, лошадей и верблюдов за века утоптали песок, превратив его в грубый наст, будто неведомые строители специально пробили дорогу среди гордых барханов.
Неправильными темными пятнами на фоне белых песков пустыни выделились участки с чахлой растительностью, свидетельствующие о близости воды. Толстые и тонкие, уродливо кривые ветви верблюжьей колючки лежали прямо на земле, и только желтизна коры отличала живые растения от пепельно-серых погибших собратьев.
Через пару-другую сотен шагов нашли и колодец — то была обложенная грубым камнем яма, заботливо прикрытая деревянной крышкой, обитой выцветшей на солнце кожей. Рядом на длинной волосяной веревке валялось кожаное ведро, полузасыпанное песком.
Отправили двух человек поторопить караван и сообщить Варуху о богатой находке. Дорога позволит им двигаться втрое быстрее и избавит от долгих и изнурительных поисков воды. Хауранцы оживленно болтали и с наслаждением пили немного солоноватую теплую воду. Караван пришел лишь в середине ночи. Конан даже не догадывался, что они так далеко оторвались вперед.
Если бы на него напали разбойники, им было бы чем поживиться. Человек тридцать шемитов и столько же хауранцев-погонщиков, и тех немногих разведчиков, что без устали кружили вокруг каравана, предупреждая любые опасности, едва ли могли представлять собой серьезную силу.
Но теперь, когда найдена дорога им больше нет нужды разделяться.
На пятый день пути их нагнала разбойничья шайка шемитов и попыталась отбить товар. Это случилось во время перехода, и прежде чем удалось собрать всех людей, разбойники успели зарезать несколько десятков верблюдов и перебить погонщиков, находившихся с ними. Летучий отряд конных хауранцев, с которым был и Конан, обрушился на них во время бойни. Бой был скоротечен и дорого стоил обеим сторонам. Киммериец дрался в первых рядах и во многом благодаря ему караванщикам досталась победа. Ни с чем разбойники убрались в пустыню, ушли не спеша и гордясь собой, выкрикивая проклятия и угрозы, ведь все равно их никто не преследовал. Поклажу с погибших животных распределили по оставшимся верблюдам, и караван продолжил свой путь.
Очень скоро выяснилось, что разбойники повисли на хвосте каравана и, словно стая голодных волков, идущая за обессилевшей антилопой, шли по их следу.
Все предпринятые Варухом попытки отогнать их прочь не увенчались успехом. Негодяи избегали вступать в честный бой и прятались в барханах, но всякий раз возвращались и продолжали преследование. Несколькими днями позже к ним присоединилась еще одна шайка, более многочисленная, и ночью они вновь атаковали лагерь караванщиков. На этот раз шемиты приготовились к бою и встретили разбойников градом стрел. Нападение отбили, но аппетит бандитов от этого не убавился.
Конан с двумя хауранцами выехал на вершину бархана и сразу увидел разбойничий отряд.
— Клянусь всей водой в пустыне, их стало еще больше! — удивленно воскликнул киммериец.
— Ты прав, Конан, — встревожено отозвался один из его товарищей. — Надо уходить, они нас заметили.
От огромного отряда бандитов, примерно в двести сабель, с сотнями сменных лошадей, отделилась группа всадников и с гиканьем помчалась к разведчикам. Еще несколько мгновений Конан наблюдал за приближающимися разбойниками, а потом подхлестнув коней, разведчики пустили их в галоп по мертвой пустыне, не обращая внимания на усилившуюся жару.
К вечеру, когда спал дневной зной и караван готовился встать на ночевку их снова атаковали. И лишь благодаря самоотверженности шемитов и храбрости хауранцев грабителей удалось отбросить. Но этот бой стал началом гибели каравана на его кровавом пути.
Разбойники пошли на крайние меры. Разделившись, они продолжали терзать набегами караван, довольствуясь короткими стычками. Второй отряд ушел вперед и отравил источники воды на расстоянии трех дней пути — неслыханное и самое ужасное преступление, по мнению жителей пустыни. Такими подлыми способами ведут войны только захватчики, и нередко сами становятся жертвами своей недальновидности. На долю караванщиков выпали тяжкие испытания.
Конан еще после первой же схватки с разбойниками глубоко задумался над случившимся. Он никогда не слышал о шемитских шайках, никогда не слышал о том, чтобы шемиты с такой яростью дрались друг с другом. И то, с каким упорством преследовали они караван, отравленные колодцы, наконец, — все наводило варвара на странные мысли.
Поведение преследователей удивляло и беспокоило киммерийца. Грабители не старались захватить добычу, они пытались уничтожить караван, остановить любой ценой, не дать уйти… Нет, это не простые разбойники! Но кто же тогда?
Он пробовал делиться своими мыслями с Варухом и Меровой, но ничего нового от них не узнал. Однако вряд ли киммериец дожил бы до своих лет, если бы жизнь не научила его разбираться в людях. Шемит не слишком умело скрывал свою озабоченность, посмеивался над подозрениями варвара и всякий раз уводил разговор в сторону, а женский арсенал принцессы был так богат и разнообразен… Против нежности и ласк Конан не возражал, но неотвязное беспокойство покидало варвара лишь на время.
Варух дал приказ оставить торный путь, и караван, повернув на юго-восток, углубился в пустыню. Конан счел это настоящим безумием, но к великому удивлению киммерийца, оказалось, что шемиты хорошо знают дорогу и все источники воды наперечет, чего нельзя было сказать о преследователях. Для них этот маневр явился полной неожиданностью. Постоянные набеги на караван стали реже, целыми днями разбойники рыскали по пустыне в поисках воды. Но эти редкие атаки становились все продолжительнее, яростней и кровопролитнее. Человеческих рук не хватало ни для ухода за животными, ни для того чтобы держать мечи и луки. Все устали и просто валились с ног, и даже верные своему слову хауранцы открыто начали роптать.
Чем дальше уходил караван, тем яснее становилось варвару, что идут они вовсе не в Туран и тем более не в Замбулу. Даже вынужденно, ни один человек, будучи в здравом рассудке, не стал бы давать такой крюк. Там впереди были горы — такие далекие и гиблые места, что люди боялись говорить о них вслух. Но не это беспокоило киммерийца. Он чувствовал, что шемиты что-то скрывают, и упорно не хотят выдавать своих тайн. Конан был не из тех, кто любит совать нос в чужие секреты, но не мог терпеть лжи, ложь — первый шаг на пути к предательству. Конечно, тяжелая седельная сумка, набитая доверху мелодично звенящим серебром, весьма веский довод в пользу того, чтобы держать язык за зубами, но быть куклой в чужих руках, киммериец не привык. В конце концов, он каждый день рискует своей жизнью, а это дает ему право знать правду!
Разбойники напали под утро. Выкатившееся из-за барханов солнце било защитникам лагеря прямо в глаза, и не давало вести прицельную стрельбу. В дело пошли мечи и кинжалы. Казалось, бандиты бросили на караван все свои силы. Их было так много, что в один миг они захлестнули весь лагерь, и вся оборона шемитов распалась на отдельные участки ожесточенного сопротивления.
Люди с самозабвением резали друг друга на куски. Тысячелетняя пустыня со страхом внимала ревущему шуму битвы, который распугал всех змей и скорпионов на много лиг вокруг. Горячие белые пески покраснели от изобилия пролитой крови.
Караванщики дрались отчаянно и умирали один за другим, под натиском превосходящего их противника. Даже лошади заразились безумием людей, кусая и давя копытами всех, кто только попадался у них на пути, не разбирая своих и чужих.
Конан тоже рубил и колол, пока вдруг неожиданно не остался совсем один среди стонущих изувеченных людей, корчащихся на песке. Он издал свой боевой клич, и вызов был услышан. От ближайшей группы намертво сцепившихся воинов отделился огромный шемит в разодранном халате и с громким криком бросился на киммерийца. Глаза разбойника налились кровью, изо рта текла пена и падала ему на голую грудь, разорванные полы халата, словно крылья, развивались за его широкой спиной.
Варвар отступил в сторону и нанес рубящий удар в незащищенный живот шемита. С захлебывающимся стоном разбойник перелетел через меч и неподвижно рухнул у ног киммерийца.
Следующих двоих Конан просто скосил, как траву, и замер с поднятым над головой окровавленным мечом, готовый отразить новую атаку.
Но охотников помериться с варваром силой больше не нашлось.
К великому изумлению и разочарованию киммерийца бандиты спешно отступали.
Они так торопились спастись, что готовы были бежать пешком, забыв о лошадях, которых во множестве бродило по разоренному лагерю.
1 2 3 4 5 6 7 8