Только вы никому, ладно?
Я не разделял восторга Мячикова по поводу приобретения этой, как он выразился, штуковины. Незаконное владение огнестрельным оружием каралось законом, и довольно-таки строго, а я привык всегда и во всем придерживаться золотого правила все того же незабвенного Остапа-Сулеймана, гласящего: кодекс нужно чтить. Да, ничего противозаконного в наших действиях быть не должно, тем более сейчас, в такой ситуации, когда на нас всех смотрят как на потенциальных преступников. Не дай Бог милиция пронюхает о пистолете — что тогда? Тогда не только Мячикова — и меня притянут к ответу — как сообщника или как кого-нибудь еще, но достанется нам, безусловно, по всей строгости закона. Я выразил Мячикову свои сомнения по поводу его приобретения, но он заверил меня, что все будет о'кей и паниковать раньше времени не стоит. И все же пистолет он, скрепя сердце, сунул обратно в чемодан.
К Хомякову мы отправились тотчас же, благо его номер находился через один от нашего, но он не впустил нас и даже не соизволил показаться, ответив сквозь дверь, что никого не желает видеть и что пусть все катятся к чертям собачьим — причем, выговаривая это, он еле ворочал языком. Мы с Мячиковым понимающе переглянулись.
— Не исключено, что и ночью он был подшафе, — подытожил мой сообщник, на что я согласно кивнул.
На обед отправились единицы. Большинство отдыхающих (хорош отдых!) заперлись и открывали только сотрудникам милиции, а те, кто отваживался покинуть свои кельи, угрюмо проходили по коридору, настороженно и исподтишка косясь друг на друга и прижимаясь к стене при приближении кого-либо; пройтись по середине коридора не хватало духу даже у самых смелых. Тот факт, что дом отдыха находился у черта на рогах, в глуши, в стороне от дорог и населенных пунктов, приводил нас к следующему умозаключению: убийца где-то здесь, среди нас. Конечно, у него была возможность улизнуть, но Мячикову краем уха удалось услышать, что согласно проведенной сотрудниками милиции проверке все отдыхающие, прибывшие вчера, а также весь обслуживающий персонал, включая и работников общепита, были налицо, каковой факт бросал тень подозрения на всех нас поровну и в то же время ни на кого конкретно. Вот почему люди смотрели друг на друга так, словно ожидая удара ножом в спину, вот почему в воздухе витало напряжение, смешанное с изрядной долей чисто животного ужаса.
Прибывшие вместе с сотрудниками милиции медицинские работники позаботились о теле, и вскоре на лестничной площадке, ставшей местом трагедии, не осталось и следа от убийства. К каким выводам пришла следственная группа и что дал предварительный осмотр тела экспертом-медиком, нам с Мячиковым оставалось только гадать. В довершение ко всему директор дома отдыха обратился к нам с настоятельной просьбой не покидать здания вплоть до особого распоряжения руководителя следственной группы. Подозреваю, что все входы и выходы были блокированы сотрудниками милиции.
5.
Так прошел день — в кропотливой работе одних и бездействии других. В семь часов вечера, когда наступило время ужина, большинство отдыхающих спустилось на первый этаж, в столовую, и отдалось вечерней трапезе. Видно, голод взял свое — смерть одного совсем не означала прекращение жизни для всех остальных. Мячиков идти в столовую наотрез отказался, а я решил все-таки сходить, чтобы осмотреться, потереться среди публики, проникнуться общим настроением, а заодно и покушать. Столовая отличалась такой же мрачностью и сыростью, как и все здание в целом. Столики были маленькими, круглыми, неудобными, рассчитанными, по-моему, максимум на две персоны; стулья были под стать столам и вызывали вполне обоснованную тревогу ввиду их явной неустойчивости. Но все эти неудобства с лихвой окупалось открывающейся перспективой: я мог спокойно лицезреть почти весь контингент отдыхающих дома отдыха «Лесной», а при работе, в которую мы с Мячиковым впряглись, это было просто необходимо. Напротив меня, за одним со мной столиком, сидел лохматый, длинноволосый тип с пушистыми усами, боярской бородой и смиренным взглядом голубых, почти бесцветных глаз на благообразном лице. Он не ел — он трапезничал, соблюдая некий ритуал. Наверное, священнослужитель, резюмировал про себя я. Он молча поглощал жидкое голубое пюре и прокисшую, лишенную мяса котлету, не желая нарушать своего уединения, — молчал и я. К великой своей радости, за соседним столиком я обнаружил моих знакомых молодоженов — Сергея и Лиду. Сергей вяло ковырял вилкой в тарелке, капризно кривил губы и недовольно брюзжал, а Лида, так и не притронувшаяся к своей порции, бледная, осунувшаяся, но с неизменным огоньком в глазах, что-то без умолку говорила ему, но что именно, я не расслышал. Я невесело кивнул им, и они ответили мне тем же.
В дальнем углу я заметил четырех угрюмых мужчин — мускулистых, поджарых, смуглолицых. Они сидели за двумя сдвинутыми вместе столиками и, не обращая ни на кого внимания, молча уничтожали бутылку водки, причем никакой закуски, даже куска хлеба, у них на столах не было. Передовики с Алтая, догадался я, поминают своего погибшего товарища. Что ж, дело святое…
Чуть поодаль от них громко ссорилась пожилая чета. Полная безликая женщина отчитывала своего супруга за то, что он привез ее сюда, в это страшное место, в этот бандитский притон, где убивают людей чуть ли не на каждом шагу — и упрекам тем не было конца, а мужчина виновато, будто он специально подстроил это убийство — лишь бы позлить супругу, — пялил глаза на свою дражайшую половину и вяло оправдывался.
Интересно, а Хомяков тоже здесь? Я ведь так и не знаю, как он выглядит.
Что же касается остальных присутствующих в этом зале, то ничего примечательного они из себя не представляли: обычные люди, подавленные происшедшей трагедией, молчаливые, настороженные, порой кидающие быстрые косые взгляды на того или иного сотрапезника.
Вернувшись в номер, я застал Мячикова за чтением книги.
— Что читаем? — поинтересовался я.
Он повернул книгу так, чтобы я смог рассмотреть обложку с названием. Агата Кристи, «Убийство на поле для гольфа». Вот оно что! Мячиков лукаво улыбнулся..
— Читали? — спросил он. Я кивнул. — Я тоже, сейчас вот перечитываю. Помогает думать. Вам не кажется, дорогой друг, что есть что-то общее в этих двух ситуациях — в книжной и в реальной?
Я пожал плечами и ответил, что похожего пока что мало.
— Ну, не скажите, Максим Леонидович, — возразил Мячиков, все так же улыбаясь. — Обратите внимание: и там, и тут узкий круг людей, и убийца — в этом кругу. Это ли не общая особенность обоих преступлений?
— Это лишь внешнее сходство, — в свою очередь возразил я, — об истинном же сходстве можно будет говорить, лишь распознав и сравнив мотивы обоих преступлений. А мы пока что в этом направлении не продвинулись ни на йоту… Кстати, видел этих передовиков с Алтая, друзей убитого.
— Ну и как? — встрепенулся Мячиков. — Как они?
— Да никак. Сидят, пьют водку.
— Вот как! — Глаза его заблестели. — Водка — это дело хорошее. Нехай пьют…
В десять я лег спать. Мячиков еще немного почитал и тоже отправился на боковую — я видел, как он погасил свет. И снова, как и в прошлую ночь, я был разбужен богатырским храпом, похожим на рев Ниагарского водопада, снова я встал и, зевая, отправился в туалет, снова на кафельному полу обнаружил пустую ампулу со странным названием «омнопон». На этот раз я не выбросил ее, а сунул в карман, смутно подозревая, что появление этой, теперь уже второй, ампулы здесь не случайно. И снова, вернувшись в номер, при свете уличного фонаря я увидел безмятежное, счастливое лицо спящего Мячикова — вот только храпа теперь не было слышно. А утром, наперекор моему дурному предчувствию, я с облегчением узнал, что ночь прошла спокойно и никто больше не убит.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
1.
Проснулся я поздно. Голова трещала так, что, казалось, вот-вот лопнет. В номер как раз входил Мячиков — быстрый, уверенный в себе и, если бы не вчерашнее убийство, я бы сказал — счастливый.
— Вы еще спите? — с ласковой укоризной произнес он. — Эх вы, соня! А я вот, не в пример вам, времени даром не терял.
— Доброе утро, Григорий Адамович. Неужто убийцу нашли?
— Как знать, как знать, — загадочно улыбнулся Мячиков. — По крайней мере, некоторую полезную информацию мне раздобыть удалось. И раз уж мы с вами взялись за это темное дело, то вам наверняка небезынтересно будет узнать то, что уже известно мне. Во-первых, пока вы спали, я успел обойти весь дом отдыха и теперь имею некоторое представление о его архитектурных особенностях, а также расположении ряда служб, включая кабинет директора, медпункт, кухню и так далее. На первом этаже, помимо столовой, мне удалось обнаружить небольшой спортивный зал с теннисными столами, биллиардную, видеосалон — правда, не функционирующий ввиду отсутствия необходимой аппаратуры, а также зал игровых автоматов, в котором аппаратура хотя и присутствует, но неисправна. Возле столовой расположен склад спортинвентаря, где, кстати, можно взять напрокат лыжи. Второй этаж отведен под жилые помещения обслуживающего персонала и сотрудников дома отдыха; здесь же размещены все административные службы, включая кабинет врача. Третий этаж целиком и полностью отдан нам, отдыхающим. Кстати, раз уж я коснулся жилой части здания, то хочу сообщить вам, любезный Максим Леонидович, прелюбопытную деталь: соседний с нами номер, тот, что разделяет наш и хомяковский, пустует.
— Вот как? — заинтересовался я.
— Именно так. Теперь, во-вторых…
— Позвольте, Григорий Адамович, — перебил я его, — есть еще четвертый этаж.
— Четвертый? — быстро спросил он, в упор глядя на меня. — А что — четвертый? Этаж как этаж. Дело в том, что я там не был — не успел. Так, понаслышке, выяснил, что в основном он занят под складские помещения, где месяцами пылится постельное белье, как чистое, так и грязное, ждущее отправки в прачечную, тут же свалена нераспакованная мебель, моющие средства и так далее. Словом, нормальному человеку там делать нечего. Теперь, во-вторых: я виделся с Хомяковым. Да-да, виделся, и даже переговорил с ним. И надо вам сказать, Максим Леонидович, личное знакомство еще больше усугубило мое отрицательное мнение о нем. Грубый, неотесанный тип, краснорожий верзила, похожий на объевшегося борова. Но, как ни странно, на вопросы мои ответил. И знаете, что он мне сказал? В ту ночь, когда он видел вас, он был трезв как стеклышко.
— И тем не менее он продолжает утверждать, что видел, как я шел по коридору со стороны холла? — спросил я.
— Да, — ответил Мячиков, медленно прохаживаясь по номеру. — Продолжает утверждать. Это-то и странно. Знаете, что я подумал? — Он остановился и резко повернулся ко мне. — Если он был трезв, то ошибиться не мог — это факт. Согласны? — Я кивнул. — А раз он продолжает стоять на своем, значит его заявление — заведомая ложь, а отсюда следует, что, клевеща на вас, он преследует вполне определенную цель.
— Какую же?
— Вы не догадываетесь? По-моему, это ясно: он пытается свалить вину на вас.
— Так вы думаете, что это именно он убил алтайца?
— Кстати, фамилия алтайца — Мартынов, это я тоже выяснил между делом… По поводу же того, кто убийца, я пока судить не берусь, но тот факт, что Хомяков каким-то образом причастен к этому делу, по-моему, не оставляет сомнений.
— Он мог солгать, когда говорил, что был трезв в ту ночь, — предположил я.
— Зачем? — быстро спросил Мячиков. — Зачем ему лгать? Не кажется ли вам, Максим Леонидович, что он специально стоит на своем, чтобы ему поверили — трезвому веры больше. И следователь, кажется, клюнул на эту приманку. А был он пьян или трезв, это значения не имеет, важно то, что он сказал на допросе. На допросе же он самым наглым образом поставил под удар вас, любезный Максим Леонидович. И самое неприятное для вас то, что вы действительно были в коридоре.
— Он в номере живет один?
— Нет, — повернулся ко мне Мячиков и устремил на меня любопытный взгляд, — не один. Вопрос правомерен. Браво, мой друг! Когда я заходил к Хомякову, в его номере была женщина.
— Женщина? Жена, наверное?
— Исключено, — замотал головой Мячиков. — По двум-трем оброненным ими словам я понял, что, хотя они и прибыли сюда вместе, в супружестве не состоят.
— Ясно, — кивнул я, — решили приятно провести время вдали от любопытных глаз знакомых и, возможно, своих законных супругов.
— Вот-вот, — согласился он, — так я и подумал. Кстати, именно наличие женщины и подтверждает слова Хомякова о том, что он был трезв или, по крайней мере, только слегка выпивши. Но только слегка. Посудите сами, Максим Леонидович, какая женщина позволит своему любовнику напиться в первую же выпавшую на их долю ночь, свободную от посторонних, как вы верно заметили, глаз? Да никакая, если, конечно, не предположить, что единственной целью их уединения явилась обоюдная патологическая страсть к спиртному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Я не разделял восторга Мячикова по поводу приобретения этой, как он выразился, штуковины. Незаконное владение огнестрельным оружием каралось законом, и довольно-таки строго, а я привык всегда и во всем придерживаться золотого правила все того же незабвенного Остапа-Сулеймана, гласящего: кодекс нужно чтить. Да, ничего противозаконного в наших действиях быть не должно, тем более сейчас, в такой ситуации, когда на нас всех смотрят как на потенциальных преступников. Не дай Бог милиция пронюхает о пистолете — что тогда? Тогда не только Мячикова — и меня притянут к ответу — как сообщника или как кого-нибудь еще, но достанется нам, безусловно, по всей строгости закона. Я выразил Мячикову свои сомнения по поводу его приобретения, но он заверил меня, что все будет о'кей и паниковать раньше времени не стоит. И все же пистолет он, скрепя сердце, сунул обратно в чемодан.
К Хомякову мы отправились тотчас же, благо его номер находился через один от нашего, но он не впустил нас и даже не соизволил показаться, ответив сквозь дверь, что никого не желает видеть и что пусть все катятся к чертям собачьим — причем, выговаривая это, он еле ворочал языком. Мы с Мячиковым понимающе переглянулись.
— Не исключено, что и ночью он был подшафе, — подытожил мой сообщник, на что я согласно кивнул.
На обед отправились единицы. Большинство отдыхающих (хорош отдых!) заперлись и открывали только сотрудникам милиции, а те, кто отваживался покинуть свои кельи, угрюмо проходили по коридору, настороженно и исподтишка косясь друг на друга и прижимаясь к стене при приближении кого-либо; пройтись по середине коридора не хватало духу даже у самых смелых. Тот факт, что дом отдыха находился у черта на рогах, в глуши, в стороне от дорог и населенных пунктов, приводил нас к следующему умозаключению: убийца где-то здесь, среди нас. Конечно, у него была возможность улизнуть, но Мячикову краем уха удалось услышать, что согласно проведенной сотрудниками милиции проверке все отдыхающие, прибывшие вчера, а также весь обслуживающий персонал, включая и работников общепита, были налицо, каковой факт бросал тень подозрения на всех нас поровну и в то же время ни на кого конкретно. Вот почему люди смотрели друг на друга так, словно ожидая удара ножом в спину, вот почему в воздухе витало напряжение, смешанное с изрядной долей чисто животного ужаса.
Прибывшие вместе с сотрудниками милиции медицинские работники позаботились о теле, и вскоре на лестничной площадке, ставшей местом трагедии, не осталось и следа от убийства. К каким выводам пришла следственная группа и что дал предварительный осмотр тела экспертом-медиком, нам с Мячиковым оставалось только гадать. В довершение ко всему директор дома отдыха обратился к нам с настоятельной просьбой не покидать здания вплоть до особого распоряжения руководителя следственной группы. Подозреваю, что все входы и выходы были блокированы сотрудниками милиции.
5.
Так прошел день — в кропотливой работе одних и бездействии других. В семь часов вечера, когда наступило время ужина, большинство отдыхающих спустилось на первый этаж, в столовую, и отдалось вечерней трапезе. Видно, голод взял свое — смерть одного совсем не означала прекращение жизни для всех остальных. Мячиков идти в столовую наотрез отказался, а я решил все-таки сходить, чтобы осмотреться, потереться среди публики, проникнуться общим настроением, а заодно и покушать. Столовая отличалась такой же мрачностью и сыростью, как и все здание в целом. Столики были маленькими, круглыми, неудобными, рассчитанными, по-моему, максимум на две персоны; стулья были под стать столам и вызывали вполне обоснованную тревогу ввиду их явной неустойчивости. Но все эти неудобства с лихвой окупалось открывающейся перспективой: я мог спокойно лицезреть почти весь контингент отдыхающих дома отдыха «Лесной», а при работе, в которую мы с Мячиковым впряглись, это было просто необходимо. Напротив меня, за одним со мной столиком, сидел лохматый, длинноволосый тип с пушистыми усами, боярской бородой и смиренным взглядом голубых, почти бесцветных глаз на благообразном лице. Он не ел — он трапезничал, соблюдая некий ритуал. Наверное, священнослужитель, резюмировал про себя я. Он молча поглощал жидкое голубое пюре и прокисшую, лишенную мяса котлету, не желая нарушать своего уединения, — молчал и я. К великой своей радости, за соседним столиком я обнаружил моих знакомых молодоженов — Сергея и Лиду. Сергей вяло ковырял вилкой в тарелке, капризно кривил губы и недовольно брюзжал, а Лида, так и не притронувшаяся к своей порции, бледная, осунувшаяся, но с неизменным огоньком в глазах, что-то без умолку говорила ему, но что именно, я не расслышал. Я невесело кивнул им, и они ответили мне тем же.
В дальнем углу я заметил четырех угрюмых мужчин — мускулистых, поджарых, смуглолицых. Они сидели за двумя сдвинутыми вместе столиками и, не обращая ни на кого внимания, молча уничтожали бутылку водки, причем никакой закуски, даже куска хлеба, у них на столах не было. Передовики с Алтая, догадался я, поминают своего погибшего товарища. Что ж, дело святое…
Чуть поодаль от них громко ссорилась пожилая чета. Полная безликая женщина отчитывала своего супруга за то, что он привез ее сюда, в это страшное место, в этот бандитский притон, где убивают людей чуть ли не на каждом шагу — и упрекам тем не было конца, а мужчина виновато, будто он специально подстроил это убийство — лишь бы позлить супругу, — пялил глаза на свою дражайшую половину и вяло оправдывался.
Интересно, а Хомяков тоже здесь? Я ведь так и не знаю, как он выглядит.
Что же касается остальных присутствующих в этом зале, то ничего примечательного они из себя не представляли: обычные люди, подавленные происшедшей трагедией, молчаливые, настороженные, порой кидающие быстрые косые взгляды на того или иного сотрапезника.
Вернувшись в номер, я застал Мячикова за чтением книги.
— Что читаем? — поинтересовался я.
Он повернул книгу так, чтобы я смог рассмотреть обложку с названием. Агата Кристи, «Убийство на поле для гольфа». Вот оно что! Мячиков лукаво улыбнулся..
— Читали? — спросил он. Я кивнул. — Я тоже, сейчас вот перечитываю. Помогает думать. Вам не кажется, дорогой друг, что есть что-то общее в этих двух ситуациях — в книжной и в реальной?
Я пожал плечами и ответил, что похожего пока что мало.
— Ну, не скажите, Максим Леонидович, — возразил Мячиков, все так же улыбаясь. — Обратите внимание: и там, и тут узкий круг людей, и убийца — в этом кругу. Это ли не общая особенность обоих преступлений?
— Это лишь внешнее сходство, — в свою очередь возразил я, — об истинном же сходстве можно будет говорить, лишь распознав и сравнив мотивы обоих преступлений. А мы пока что в этом направлении не продвинулись ни на йоту… Кстати, видел этих передовиков с Алтая, друзей убитого.
— Ну и как? — встрепенулся Мячиков. — Как они?
— Да никак. Сидят, пьют водку.
— Вот как! — Глаза его заблестели. — Водка — это дело хорошее. Нехай пьют…
В десять я лег спать. Мячиков еще немного почитал и тоже отправился на боковую — я видел, как он погасил свет. И снова, как и в прошлую ночь, я был разбужен богатырским храпом, похожим на рев Ниагарского водопада, снова я встал и, зевая, отправился в туалет, снова на кафельному полу обнаружил пустую ампулу со странным названием «омнопон». На этот раз я не выбросил ее, а сунул в карман, смутно подозревая, что появление этой, теперь уже второй, ампулы здесь не случайно. И снова, вернувшись в номер, при свете уличного фонаря я увидел безмятежное, счастливое лицо спящего Мячикова — вот только храпа теперь не было слышно. А утром, наперекор моему дурному предчувствию, я с облегчением узнал, что ночь прошла спокойно и никто больше не убит.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
1.
Проснулся я поздно. Голова трещала так, что, казалось, вот-вот лопнет. В номер как раз входил Мячиков — быстрый, уверенный в себе и, если бы не вчерашнее убийство, я бы сказал — счастливый.
— Вы еще спите? — с ласковой укоризной произнес он. — Эх вы, соня! А я вот, не в пример вам, времени даром не терял.
— Доброе утро, Григорий Адамович. Неужто убийцу нашли?
— Как знать, как знать, — загадочно улыбнулся Мячиков. — По крайней мере, некоторую полезную информацию мне раздобыть удалось. И раз уж мы с вами взялись за это темное дело, то вам наверняка небезынтересно будет узнать то, что уже известно мне. Во-первых, пока вы спали, я успел обойти весь дом отдыха и теперь имею некоторое представление о его архитектурных особенностях, а также расположении ряда служб, включая кабинет директора, медпункт, кухню и так далее. На первом этаже, помимо столовой, мне удалось обнаружить небольшой спортивный зал с теннисными столами, биллиардную, видеосалон — правда, не функционирующий ввиду отсутствия необходимой аппаратуры, а также зал игровых автоматов, в котором аппаратура хотя и присутствует, но неисправна. Возле столовой расположен склад спортинвентаря, где, кстати, можно взять напрокат лыжи. Второй этаж отведен под жилые помещения обслуживающего персонала и сотрудников дома отдыха; здесь же размещены все административные службы, включая кабинет врача. Третий этаж целиком и полностью отдан нам, отдыхающим. Кстати, раз уж я коснулся жилой части здания, то хочу сообщить вам, любезный Максим Леонидович, прелюбопытную деталь: соседний с нами номер, тот, что разделяет наш и хомяковский, пустует.
— Вот как? — заинтересовался я.
— Именно так. Теперь, во-вторых…
— Позвольте, Григорий Адамович, — перебил я его, — есть еще четвертый этаж.
— Четвертый? — быстро спросил он, в упор глядя на меня. — А что — четвертый? Этаж как этаж. Дело в том, что я там не был — не успел. Так, понаслышке, выяснил, что в основном он занят под складские помещения, где месяцами пылится постельное белье, как чистое, так и грязное, ждущее отправки в прачечную, тут же свалена нераспакованная мебель, моющие средства и так далее. Словом, нормальному человеку там делать нечего. Теперь, во-вторых: я виделся с Хомяковым. Да-да, виделся, и даже переговорил с ним. И надо вам сказать, Максим Леонидович, личное знакомство еще больше усугубило мое отрицательное мнение о нем. Грубый, неотесанный тип, краснорожий верзила, похожий на объевшегося борова. Но, как ни странно, на вопросы мои ответил. И знаете, что он мне сказал? В ту ночь, когда он видел вас, он был трезв как стеклышко.
— И тем не менее он продолжает утверждать, что видел, как я шел по коридору со стороны холла? — спросил я.
— Да, — ответил Мячиков, медленно прохаживаясь по номеру. — Продолжает утверждать. Это-то и странно. Знаете, что я подумал? — Он остановился и резко повернулся ко мне. — Если он был трезв, то ошибиться не мог — это факт. Согласны? — Я кивнул. — А раз он продолжает стоять на своем, значит его заявление — заведомая ложь, а отсюда следует, что, клевеща на вас, он преследует вполне определенную цель.
— Какую же?
— Вы не догадываетесь? По-моему, это ясно: он пытается свалить вину на вас.
— Так вы думаете, что это именно он убил алтайца?
— Кстати, фамилия алтайца — Мартынов, это я тоже выяснил между делом… По поводу же того, кто убийца, я пока судить не берусь, но тот факт, что Хомяков каким-то образом причастен к этому делу, по-моему, не оставляет сомнений.
— Он мог солгать, когда говорил, что был трезв в ту ночь, — предположил я.
— Зачем? — быстро спросил Мячиков. — Зачем ему лгать? Не кажется ли вам, Максим Леонидович, что он специально стоит на своем, чтобы ему поверили — трезвому веры больше. И следователь, кажется, клюнул на эту приманку. А был он пьян или трезв, это значения не имеет, важно то, что он сказал на допросе. На допросе же он самым наглым образом поставил под удар вас, любезный Максим Леонидович. И самое неприятное для вас то, что вы действительно были в коридоре.
— Он в номере живет один?
— Нет, — повернулся ко мне Мячиков и устремил на меня любопытный взгляд, — не один. Вопрос правомерен. Браво, мой друг! Когда я заходил к Хомякову, в его номере была женщина.
— Женщина? Жена, наверное?
— Исключено, — замотал головой Мячиков. — По двум-трем оброненным ими словам я понял, что, хотя они и прибыли сюда вместе, в супружестве не состоят.
— Ясно, — кивнул я, — решили приятно провести время вдали от любопытных глаз знакомых и, возможно, своих законных супругов.
— Вот-вот, — согласился он, — так я и подумал. Кстати, именно наличие женщины и подтверждает слова Хомякова о том, что он был трезв или, по крайней мере, только слегка выпивши. Но только слегка. Посудите сами, Максим Леонидович, какая женщина позволит своему любовнику напиться в первую же выпавшую на их долю ночь, свободную от посторонних, как вы верно заметили, глаз? Да никакая, если, конечно, не предположить, что единственной целью их уединения явилась обоюдная патологическая страсть к спиртному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33