Девушка скучала по Бьюти.
Уставшие после перелета, друзья пробились через толпу, чтобы забрать свой багаж. Путешествие длилось почти пятнадцать часов, и они выглядели изможденными, а к тому моменту, как добрались до Нью-Йорка, на город уже опустились сумерки. Когда они вышли из здания аэропорта, оказалось, что фонари припорошены снегом. Начался декабрь, и наконец-то наступила зима.
Оливер отыскал у тротуара машину их семьи со скучающим шофером и провел девушку к большому черному «мерседесу майбаху». Они устроились на удобных кожаных сиденьях, и Шайлер возблагодарила всех богов за то, что они послали ей Оливера. Состояние его семьи, полностью сохранившееся, в нынешнее время оказалось более чем кстати.
По дороге к городу друзья сидели молча, погрузившись каждый в свои мысли. В кои-то веки машин на автостраде было мало, и они добрались до Манхэттена всего за полчаса. Автомобиль проехал через мост Джорджа Вашингтона и выехал на Сто двадцать пятую улицу, направляясь к Риверсайду, к особняку ван Аленов, расположенному на углу Сто первой улицы и Риверсайда.
- Все, я доехала, - сказала Шайлер. - Еще раз спасибо тебе за все, Олли. Жалко, что с дедушкой ничего не вышло.
- Да не за что. «Защищать и служить» - вот мой девиз.
Оливер потянулся чмокнуть ее в щеку, как всегда, но в последнее мгновение Шайлер повернулась, и они столкнулись носами.
Девушка ойкнула.
Оливер смутился, и вместо обычного поцелуя они неловко обнялись.
Да что это с ней такое? Оливер - ее лучший друг. Что она себя ведет так по-идиотски? Шайлер уже собралась открыть дверцу машины, как Оливер кашлянул. Девушка обернулась.
- Ты что-то хотел сказать?
- Э-э... Ну... ты собираешься на сегодняшнее мероприятие? - поинтересовался Оливер, почесывая подбородок.
Шайлер удивленно взглянула на него.
- Какое еще мероприятие?
- Ну, на бал Четырех сотен, - пояснил Оливер, закатывая глаза и изображая в воздухе кавычки. - Большую вечеринку кровопийц.
- Ах, да!
Шайлер чуть не позабыла про бал. А ведь ей положено там присутствовать как члену Комитета. Но она еще слишком молода для официального представления на балу, в отличие от Мими и Джека Форс. Джек Форс... Девушка несколько недель подавляла свои чувства к нему, но при мысли о бале Четырех сотен перед ее внутренним взором снова возник образ Джека. Высокий, до боли красивый, с солнцем, играющим на золотых волосах и коже, со смехом в проницательных зеленых глазах, с безукоризненными, ослепительно белыми зубами.
Джек первым заподозрил, что за смертью Эгги Карондоле кроется нечто такое, во что Комитет не желает верить. Именно он решил выяснить правду. Шайлер отыскала его после того, как на нее капали, а потом, после того как он ее утешил, они поцеловались. При воспоминании об этом поцелуе у нее до сих пор горели губы. Стоило Шайлер закрыть глаза, и она снова чувствовала запах Джека, свежий и чистый, словно свежевыстиранное белье, с легкой хвойной ноткой от лосьона после бритья.
Джек Форс...
Тот самый, что отвернулся от нее после того, как она по ошибке обвинила его отца в принадлежности к Серебряной крови.
Интересно, есть ли у Джека спутница для этого бала, и если есть, то кто она? При мысли о другой девушке в его объятиях Шайлер ощутила укол ревности.
- Хочешь пойти со мной?
Она и не думала ни о платье, ни о кавалере, пока Оливер ей не напомнил.
Оливер покраснел, и вид у него сделался уязвленным.
- Э-э... туда допускают только вампиров. Правило такое. И фамильярам, и проводникам вход закрыт.
- Ой. Извини, я не знала, - сказала Шайлер. - Может, я туда и не пойду.
Оливер посмотрел в окно, на снег, покрывающий крыши и тротуары белым хрустальным одеялом.
- Ты должна идти, - тихо произнес он, - Корделия хотела бы, чтобы ты пошла.
Шайлер понимала, что он прав. Она оставалась ван Ален из Нью-Йорка. Представительницей семейства.
- Ладно, я пойду. Но уйду пораньше. Может, мы еще встретимся сегодня?
Оливер улыбнулся с легкой завистью.
- Обязательно.
ГЛАВА 11
Форсы заказали в «Сент-Регисе» четырехместный президентский люкс. Почти все номера гостиницы были заняты семействами Голубой крови. Такова была традиция, позволявшая спуститься в бальный зал на лифте и не мять бальные платья дам.
Чарльз Форс застегнул вторую запонку. Это был высокий горделивый мужчина; его красивую голову венчала копна седых волос. На нем был белый фрак с белым галстуком и белые перчатки. Фрак был отлично скроен в соответствии с традиционным фасоном, с двубортной застежкой у пиджака и бархатными лампасами на брюках. Чарльз стоял в гостиной, скрестив руки на груди, и ждал, пока женщины его семейства закончат наряжаться.
Его сын Джек, одетый так же, как отец, выглядел во фраке щегольски. Правда, Джек предпочел традиционному воротнику-стойке со скругленными кончиками воротничок с острыми углами.
Джек весь день был непривычно тихим. Но вот сейчас он внезапно спустил ноги с дивана и, встав, взглянул отцу в глаза.
- Что ты сказал Шайлер, когда она уезжала?
- Все еще переживаешь за эту девчонку? - поинтересовался Чарльз. - А я предполагал, что после того, как она назвала меня мерзостью, ты потерял к ней интерес.
Джек пожал плечами.
- Я не переживаю, отец. Мне просто любопытно.
Во время ожесточенных споров, которыми сопровождались исчезновение Дилана и кончина Корделии, отец посвятил сына в тайну происхождения Шайлер. Тем вечером Джек также узнал правду о подлинном характере их взаимоотношений с сестрой. Мими, к добру или худу, была его половинкой, его лучшим другом и злейшим врагом, его двойняшкой - во многих отношениях.
Но хотя Джек уяснил истинное положение дел в семье, вопросы у него остались. Что скрывает Комитет? Действительно ли Серебряная кровь вернулась? Отец вел себя так, словно ситуация полностью разрешилась, поскольку несколько месяцев назад убийства внезапно прекратились.
Чарльз вздохнул.
- Я просто сказал ей, что поездка в Венецию ничего не даст. Она вбила себе в голову, что ее дедушка каким-то образом ответит на все ее дурацкие вопросы. Но этого не будет. Я очень хорошо знаю Лоуренса. Он будет держаться в стороне, как держался всегда. Ее путешествие бесполезно.
Джек так и полагал. Он догадывался, что отец не любит Лоуренса ван Алена, и всплывающие в памяти юноши воспоминания подтверждали это.
- Еще вопросы есть? - спросил Чарльз.
Джек уставился на свои лакированные туфли, приобретенные специально для сегодняшнего бала. В блестящих носках виднелось его отражение.
- Нет, отец.
Юноша покачал головой. Как он мог усомниться в отце? Чарльз Форс был Михаилом, Чистым Сердцем, Регисом. Вампиром не по греху, а по выбору, непогрешимым.
- Хорошо, - произнес Чарльз, стряхнув с черного фрака Джека пушинку и поставив сына прямо. - Сегодня бал Четырех сотен. На нем ты будешь официально представлен нашему народу. Я горжусь тобой.
Он окликнул жену:
- Тринити, дорогая! Ты готова?
Джек увидел свою мать. Тринити Барден Форс вышла из гардеробной и ласково взглянула на мужа. На ней было темно-красное бальное платье из шелкового шармеза, с вырезом в форме сердечка и с открытой спиной. Им с супругом предстояло открывать бал. Но Джек знал от отца, что в прошлом Тринити не удостаивалась этой чести. На самом деле всего лишь последние шестнадцать лет Аллегра ван Ален не стояла рядом с братом. Лишь последние шестнадцать лет Габриэлла не возглавляла Совет.
В соседнем номере люкс Мими Форс, закутанная в роскошный турецкий купальный халат, сидела на стуле с позолоченной спинкой, а вокруг толпились стилисты и маникюрщицы, ухаживая за каждым дюймом ее тела. Волосы ее были зачесаны назад и собраны на затылке в элегантный пучок; один из помощников держал в руках профессиональный фен. Двое визажистов из числа самых известных в городе наносили завершающие штрихи: один кисточкой подправлял помаду, второй касался лица средством, имитирующим загар.
Все это время Мими прижимала плечом к уху мобильник и дула на ногти, накрашенные перламутровым «Сошиалите».
- О боже, тут просто сумасшедший дом - извини, тебя плохо слышно. Во сколько, ты говоришь, вы подойдете? Мы в гостинице. Да, в пентхаусе. Одну минутку. Послушайте, у меня от вас уже в ушах звенит! - резко бросила Мими стилисту с эспаньолкой, сушившему ей волосы, и недобро взглянула на него. - Извини, Блисс, мне надо идти.
Она со щелчком захлопнула мобильник, и все, кто суетился вокруг нее, застыли.
- Ну что, готово? - поинтересовалась Мими.
Стилист протянул ей зеркало.
- Взгляните.
- Фотографию! - потребовала Мими.
Один из помощников в черных рубашках щелкнул фотоаппаратом и протянул девушке моментальный снимок.
Мими придирчиво изучила свое отражение и фотографию. Она разглядывала себя, выискивая любые, даже мельчайшие недостатки. Волосы ее были причесаны и уложены и теперь блестели, обрамляя лицо, подобно золотой короне. Кожа ее сияла; темные дымчатые тени подчеркивали зелень глаз, а губы цветом соперничали с только что сорванной розой.
- Да, думаю, готово, - царственно произнесла Мими и взмахом руки отослала свою свиту, даже не потрудившись поблагодарить людей.
Мими считала, что оказывает им большую честь, позволяя работать с ней, а вовсе не наоборот.
Вскоре после этого в комнату вошла горничная, неся белую картонную коробку размером с детский гробик. Ее доставили в гостиницу в последнюю минуту, и Мими, завидев коробку, захлопала в ладоши.
- Вот оно! - радостно произнесла горничная.
Именно на ее голову изливалось раздражение Мими по поводу того, что бал начинается через несколько часов, а ее платье все еще не прибыло.
- Вижу! Я не слепая! - огрызнулась Мими.
Она подбежала к коробке, положила ее на кровать и стремительно разорвала коричневую оберточную бумагу.
Покинув ранее демонстрационный зал «Диора», Мими забраковала и отвергла бесчисленное множество фасонов; дизайнеру пришлось изорвать не одну дюжину набросков.
- Чего вы хотите? - бросил окончательно выведенный из себя дизайнер. - Вы капризнее невесты!
Мими резко втянула воздух.
- Именно!
Она закрыла глаза - и увидела себя и Джека, стоящих рядом, во время их первого соединения узами. Ее тогдашнее платье было белым, очень простым - всего лишь кусок ткани, наподобие тоги, и они шли на церемонию по улицам Венеции босыми, рука об руку.
- Белое. Платье должно быть белым, - пробормотала она. - Белым, словно снег. Прозрачным, как слеза.
И вот оно было здесь, угнездившееся в глубинах упаковки. Платье ее мечты.
Оно было сшито из тончайшего белого шелкового атласа, и, когда Мими достала его, оно показалось ей на ощупь подобным шепоту, таким было нежным. Одновременно оно было строгим в своей простоте - в точности как и требовала Мими. Казалось, будто на вешалке нет ничего, кроме простого куска белой ткани. На бедрах его опоясывала тяжелая серебряная цепь, а над тазовой костью красовался неожиданный вырез в форме замочной скважины - единственная уступка современным веяниям, допущенная Мими.
Мими стряхнула с себя купальный халат и бросила его на пол. Она стояла посреди комнаты совершенно нагая и ожидала, пока горничная поднимет платье. Мими вошла в него, и ей показалось, будто легкая, тонкая, как паутинка, ткань облекла ее, словно туман, и обняла ее стройную фигуру.
- Уходи! - резко бросила она горничной.
Перепуганная служанка припустила прочь, по пути едва не споткнувшись о халат.
Мими повязала пояс и оценила загорелую кожу, проглядывающую сквозь вырез. Когда она встала перед светильником, ее темный силуэт отчетливо проступил на фоне ткани - каждый изгиб, каждый штрих от шеи до груди, от талии до бедер и до ее длинных ног. Она была одновременно прикрыта и выставлена напоказ, одета и раздета, укрыта и обнажена.
И никакого нижнего белья.
Это было эффектно.
- Ух ты!
Мими улыбнулась. Теперь уже скоро. Она повернулась и оказалась лицом к лицу с братом.
Джек стоял в дверном проеме, держась за ручку двери. Чарльз послал его за сестрой. Светлые волосы цвета платины были зачесаны назад, открывая лоб; юноша ласково смотрел на нее.
«Ты выглядишь...»
«Знаю».
Они снова вернулись к старой привычке разговаривать мысленно - Джек открывал сестре каждую свою мысль, каждое воспоминание.
Взгляд Джека застыл. Мими видела сейчас то же, что видел он, и знала, что он вспоминает первую их ночь. Она видела безоблачное венецианское небо, чувствовала, как легко и быстро шагают они по мосту. Она видела себя его глазами, на вечность моложе - какими юными они были тогда! - на заре мира, до войн и тьмы.
«Где ты взяла... это то же самое?»
«Увы, то платье утонуло в Тибре... Шелк не хранится тысячу лет, милый. Это новое платье, для заключения новых уз».
- Но еще не сейчас, - вырвалось у Джека.
Общее видение оборвалось, и Мими, к раздражению своему, оказалась вырвана из очень приятного воспоминания.
- Нет, еще не сейчас, - согласилась Мими.
Они не смогут заключить новые узы до тех пор, пока им не исполнится двадцать один год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Уставшие после перелета, друзья пробились через толпу, чтобы забрать свой багаж. Путешествие длилось почти пятнадцать часов, и они выглядели изможденными, а к тому моменту, как добрались до Нью-Йорка, на город уже опустились сумерки. Когда они вышли из здания аэропорта, оказалось, что фонари припорошены снегом. Начался декабрь, и наконец-то наступила зима.
Оливер отыскал у тротуара машину их семьи со скучающим шофером и провел девушку к большому черному «мерседесу майбаху». Они устроились на удобных кожаных сиденьях, и Шайлер возблагодарила всех богов за то, что они послали ей Оливера. Состояние его семьи, полностью сохранившееся, в нынешнее время оказалось более чем кстати.
По дороге к городу друзья сидели молча, погрузившись каждый в свои мысли. В кои-то веки машин на автостраде было мало, и они добрались до Манхэттена всего за полчаса. Автомобиль проехал через мост Джорджа Вашингтона и выехал на Сто двадцать пятую улицу, направляясь к Риверсайду, к особняку ван Аленов, расположенному на углу Сто первой улицы и Риверсайда.
- Все, я доехала, - сказала Шайлер. - Еще раз спасибо тебе за все, Олли. Жалко, что с дедушкой ничего не вышло.
- Да не за что. «Защищать и служить» - вот мой девиз.
Оливер потянулся чмокнуть ее в щеку, как всегда, но в последнее мгновение Шайлер повернулась, и они столкнулись носами.
Девушка ойкнула.
Оливер смутился, и вместо обычного поцелуя они неловко обнялись.
Да что это с ней такое? Оливер - ее лучший друг. Что она себя ведет так по-идиотски? Шайлер уже собралась открыть дверцу машины, как Оливер кашлянул. Девушка обернулась.
- Ты что-то хотел сказать?
- Э-э... Ну... ты собираешься на сегодняшнее мероприятие? - поинтересовался Оливер, почесывая подбородок.
Шайлер удивленно взглянула на него.
- Какое еще мероприятие?
- Ну, на бал Четырех сотен, - пояснил Оливер, закатывая глаза и изображая в воздухе кавычки. - Большую вечеринку кровопийц.
- Ах, да!
Шайлер чуть не позабыла про бал. А ведь ей положено там присутствовать как члену Комитета. Но она еще слишком молода для официального представления на балу, в отличие от Мими и Джека Форс. Джек Форс... Девушка несколько недель подавляла свои чувства к нему, но при мысли о бале Четырех сотен перед ее внутренним взором снова возник образ Джека. Высокий, до боли красивый, с солнцем, играющим на золотых волосах и коже, со смехом в проницательных зеленых глазах, с безукоризненными, ослепительно белыми зубами.
Джек первым заподозрил, что за смертью Эгги Карондоле кроется нечто такое, во что Комитет не желает верить. Именно он решил выяснить правду. Шайлер отыскала его после того, как на нее капали, а потом, после того как он ее утешил, они поцеловались. При воспоминании об этом поцелуе у нее до сих пор горели губы. Стоило Шайлер закрыть глаза, и она снова чувствовала запах Джека, свежий и чистый, словно свежевыстиранное белье, с легкой хвойной ноткой от лосьона после бритья.
Джек Форс...
Тот самый, что отвернулся от нее после того, как она по ошибке обвинила его отца в принадлежности к Серебряной крови.
Интересно, есть ли у Джека спутница для этого бала, и если есть, то кто она? При мысли о другой девушке в его объятиях Шайлер ощутила укол ревности.
- Хочешь пойти со мной?
Она и не думала ни о платье, ни о кавалере, пока Оливер ей не напомнил.
Оливер покраснел, и вид у него сделался уязвленным.
- Э-э... туда допускают только вампиров. Правило такое. И фамильярам, и проводникам вход закрыт.
- Ой. Извини, я не знала, - сказала Шайлер. - Может, я туда и не пойду.
Оливер посмотрел в окно, на снег, покрывающий крыши и тротуары белым хрустальным одеялом.
- Ты должна идти, - тихо произнес он, - Корделия хотела бы, чтобы ты пошла.
Шайлер понимала, что он прав. Она оставалась ван Ален из Нью-Йорка. Представительницей семейства.
- Ладно, я пойду. Но уйду пораньше. Может, мы еще встретимся сегодня?
Оливер улыбнулся с легкой завистью.
- Обязательно.
ГЛАВА 11
Форсы заказали в «Сент-Регисе» четырехместный президентский люкс. Почти все номера гостиницы были заняты семействами Голубой крови. Такова была традиция, позволявшая спуститься в бальный зал на лифте и не мять бальные платья дам.
Чарльз Форс застегнул вторую запонку. Это был высокий горделивый мужчина; его красивую голову венчала копна седых волос. На нем был белый фрак с белым галстуком и белые перчатки. Фрак был отлично скроен в соответствии с традиционным фасоном, с двубортной застежкой у пиджака и бархатными лампасами на брюках. Чарльз стоял в гостиной, скрестив руки на груди, и ждал, пока женщины его семейства закончат наряжаться.
Его сын Джек, одетый так же, как отец, выглядел во фраке щегольски. Правда, Джек предпочел традиционному воротнику-стойке со скругленными кончиками воротничок с острыми углами.
Джек весь день был непривычно тихим. Но вот сейчас он внезапно спустил ноги с дивана и, встав, взглянул отцу в глаза.
- Что ты сказал Шайлер, когда она уезжала?
- Все еще переживаешь за эту девчонку? - поинтересовался Чарльз. - А я предполагал, что после того, как она назвала меня мерзостью, ты потерял к ней интерес.
Джек пожал плечами.
- Я не переживаю, отец. Мне просто любопытно.
Во время ожесточенных споров, которыми сопровождались исчезновение Дилана и кончина Корделии, отец посвятил сына в тайну происхождения Шайлер. Тем вечером Джек также узнал правду о подлинном характере их взаимоотношений с сестрой. Мими, к добру или худу, была его половинкой, его лучшим другом и злейшим врагом, его двойняшкой - во многих отношениях.
Но хотя Джек уяснил истинное положение дел в семье, вопросы у него остались. Что скрывает Комитет? Действительно ли Серебряная кровь вернулась? Отец вел себя так, словно ситуация полностью разрешилась, поскольку несколько месяцев назад убийства внезапно прекратились.
Чарльз вздохнул.
- Я просто сказал ей, что поездка в Венецию ничего не даст. Она вбила себе в голову, что ее дедушка каким-то образом ответит на все ее дурацкие вопросы. Но этого не будет. Я очень хорошо знаю Лоуренса. Он будет держаться в стороне, как держался всегда. Ее путешествие бесполезно.
Джек так и полагал. Он догадывался, что отец не любит Лоуренса ван Алена, и всплывающие в памяти юноши воспоминания подтверждали это.
- Еще вопросы есть? - спросил Чарльз.
Джек уставился на свои лакированные туфли, приобретенные специально для сегодняшнего бала. В блестящих носках виднелось его отражение.
- Нет, отец.
Юноша покачал головой. Как он мог усомниться в отце? Чарльз Форс был Михаилом, Чистым Сердцем, Регисом. Вампиром не по греху, а по выбору, непогрешимым.
- Хорошо, - произнес Чарльз, стряхнув с черного фрака Джека пушинку и поставив сына прямо. - Сегодня бал Четырех сотен. На нем ты будешь официально представлен нашему народу. Я горжусь тобой.
Он окликнул жену:
- Тринити, дорогая! Ты готова?
Джек увидел свою мать. Тринити Барден Форс вышла из гардеробной и ласково взглянула на мужа. На ней было темно-красное бальное платье из шелкового шармеза, с вырезом в форме сердечка и с открытой спиной. Им с супругом предстояло открывать бал. Но Джек знал от отца, что в прошлом Тринити не удостаивалась этой чести. На самом деле всего лишь последние шестнадцать лет Аллегра ван Ален не стояла рядом с братом. Лишь последние шестнадцать лет Габриэлла не возглавляла Совет.
В соседнем номере люкс Мими Форс, закутанная в роскошный турецкий купальный халат, сидела на стуле с позолоченной спинкой, а вокруг толпились стилисты и маникюрщицы, ухаживая за каждым дюймом ее тела. Волосы ее были зачесаны назад и собраны на затылке в элегантный пучок; один из помощников держал в руках профессиональный фен. Двое визажистов из числа самых известных в городе наносили завершающие штрихи: один кисточкой подправлял помаду, второй касался лица средством, имитирующим загар.
Все это время Мими прижимала плечом к уху мобильник и дула на ногти, накрашенные перламутровым «Сошиалите».
- О боже, тут просто сумасшедший дом - извини, тебя плохо слышно. Во сколько, ты говоришь, вы подойдете? Мы в гостинице. Да, в пентхаусе. Одну минутку. Послушайте, у меня от вас уже в ушах звенит! - резко бросила Мими стилисту с эспаньолкой, сушившему ей волосы, и недобро взглянула на него. - Извини, Блисс, мне надо идти.
Она со щелчком захлопнула мобильник, и все, кто суетился вокруг нее, застыли.
- Ну что, готово? - поинтересовалась Мими.
Стилист протянул ей зеркало.
- Взгляните.
- Фотографию! - потребовала Мими.
Один из помощников в черных рубашках щелкнул фотоаппаратом и протянул девушке моментальный снимок.
Мими придирчиво изучила свое отражение и фотографию. Она разглядывала себя, выискивая любые, даже мельчайшие недостатки. Волосы ее были причесаны и уложены и теперь блестели, обрамляя лицо, подобно золотой короне. Кожа ее сияла; темные дымчатые тени подчеркивали зелень глаз, а губы цветом соперничали с только что сорванной розой.
- Да, думаю, готово, - царственно произнесла Мими и взмахом руки отослала свою свиту, даже не потрудившись поблагодарить людей.
Мими считала, что оказывает им большую честь, позволяя работать с ней, а вовсе не наоборот.
Вскоре после этого в комнату вошла горничная, неся белую картонную коробку размером с детский гробик. Ее доставили в гостиницу в последнюю минуту, и Мими, завидев коробку, захлопала в ладоши.
- Вот оно! - радостно произнесла горничная.
Именно на ее голову изливалось раздражение Мими по поводу того, что бал начинается через несколько часов, а ее платье все еще не прибыло.
- Вижу! Я не слепая! - огрызнулась Мими.
Она подбежала к коробке, положила ее на кровать и стремительно разорвала коричневую оберточную бумагу.
Покинув ранее демонстрационный зал «Диора», Мими забраковала и отвергла бесчисленное множество фасонов; дизайнеру пришлось изорвать не одну дюжину набросков.
- Чего вы хотите? - бросил окончательно выведенный из себя дизайнер. - Вы капризнее невесты!
Мими резко втянула воздух.
- Именно!
Она закрыла глаза - и увидела себя и Джека, стоящих рядом, во время их первого соединения узами. Ее тогдашнее платье было белым, очень простым - всего лишь кусок ткани, наподобие тоги, и они шли на церемонию по улицам Венеции босыми, рука об руку.
- Белое. Платье должно быть белым, - пробормотала она. - Белым, словно снег. Прозрачным, как слеза.
И вот оно было здесь, угнездившееся в глубинах упаковки. Платье ее мечты.
Оно было сшито из тончайшего белого шелкового атласа, и, когда Мими достала его, оно показалось ей на ощупь подобным шепоту, таким было нежным. Одновременно оно было строгим в своей простоте - в точности как и требовала Мими. Казалось, будто на вешалке нет ничего, кроме простого куска белой ткани. На бедрах его опоясывала тяжелая серебряная цепь, а над тазовой костью красовался неожиданный вырез в форме замочной скважины - единственная уступка современным веяниям, допущенная Мими.
Мими стряхнула с себя купальный халат и бросила его на пол. Она стояла посреди комнаты совершенно нагая и ожидала, пока горничная поднимет платье. Мими вошла в него, и ей показалось, будто легкая, тонкая, как паутинка, ткань облекла ее, словно туман, и обняла ее стройную фигуру.
- Уходи! - резко бросила она горничной.
Перепуганная служанка припустила прочь, по пути едва не споткнувшись о халат.
Мими повязала пояс и оценила загорелую кожу, проглядывающую сквозь вырез. Когда она встала перед светильником, ее темный силуэт отчетливо проступил на фоне ткани - каждый изгиб, каждый штрих от шеи до груди, от талии до бедер и до ее длинных ног. Она была одновременно прикрыта и выставлена напоказ, одета и раздета, укрыта и обнажена.
И никакого нижнего белья.
Это было эффектно.
- Ух ты!
Мими улыбнулась. Теперь уже скоро. Она повернулась и оказалась лицом к лицу с братом.
Джек стоял в дверном проеме, держась за ручку двери. Чарльз послал его за сестрой. Светлые волосы цвета платины были зачесаны назад, открывая лоб; юноша ласково смотрел на нее.
«Ты выглядишь...»
«Знаю».
Они снова вернулись к старой привычке разговаривать мысленно - Джек открывал сестре каждую свою мысль, каждое воспоминание.
Взгляд Джека застыл. Мими видела сейчас то же, что видел он, и знала, что он вспоминает первую их ночь. Она видела безоблачное венецианское небо, чувствовала, как легко и быстро шагают они по мосту. Она видела себя его глазами, на вечность моложе - какими юными они были тогда! - на заре мира, до войн и тьмы.
«Где ты взяла... это то же самое?»
«Увы, то платье утонуло в Тибре... Шелк не хранится тысячу лет, милый. Это новое платье, для заключения новых уз».
- Но еще не сейчас, - вырвалось у Джека.
Общее видение оборвалось, и Мими, к раздражению своему, оказалась вырвана из очень приятного воспоминания.
- Нет, еще не сейчас, - согласилась Мими.
Они не смогут заключить новые узы до тех пор, пока им не исполнится двадцать один год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29